A Safe Mooring

Дин пил в придорожной закусочной, избегая всех, кто пытался поздравить его с быстрым выздоровлением и хотел пожелать удачи в следующем заезде. Он скользнул обратно в образ Дина-механика. Он хотел поговорить с Касом, понять, о чём тот думал, но радиомолчание заставило его почувствовать, что Касу всё равно. Как будто Дин зашёл слишком далеко и потерял Каса навсегда. Я тебя знаю? От одной мысли об этом его тошнило. Кастиэль был до смерти напуган тем, что случилось с Дином, это было написано на его лице. Дин и сам подумал то же самое, когда увидел приближающуюся к нему стену, то, как руль, казалось, выскользнул из рук, и он повернулся, но не успел даже моргнуть, как всё стало чёрным. А очнулся он на больничной койке с сотрясением мозга и несколькими ушибами. Ему так повезло. Всё могло быть гораздо хуже. Он мог умереть. И всё же часть его чувствовала, что он мёртв. Кас мог не соглашаться снова и снова, но Дин был глуп, каждый его выбор был лезвием в боку того, кто ему дорог. Он никогда не сможет загладить свою вину перед Касом, он не знал, стоит ли даже пытаться. Кас был таким добрым, понимающим и поддерживающим и заслуживал гораздо большего, чем Дин. Поэтому Винчестер снова погрузился в работу, избегая мыслей о Касе, с алкоголем и двигателями и возясь, пока не встал на ноги. Гордон и Бенни неторопливо подошли к нему и сели за стол. — Мы слышали, у тебя есть поклонник? — Бенни беззаботно рассмеялся. — Одержимый фанат? — Гордон согласился, и в его голосе прозвучало чуть больше враждебности. Дин сделал еще глоток и покачал головой:  — Я не понимаю, о чём вы говорите. — Мы слышали, что какой-то расстроенный парень прибежал к твоей кровати, он был там ещё до Бобби. Дин снова покачал головой и отвернулся. — У тебя есть тайный друг, о котором ты нам не рассказываешь? — спросил Бенни. Это была просто шутка, Дин знал это, шутка. Бенни не был плохим парнем. Но по какой-то причине, когда они с Гордоном были вместе и немного выпили, раздражающие насмешки Гордона, казалось, передались и ему. Дин почувствовал жар на своём лице. — Ты покраснел? Посмотри на себя! Как хорошо, что у тебя есть поклонник! — Лучше поосторожнее с этим, — согласился Бенни. — Да, он может стать слишком одержимым и попытаться стать более дружелюбным, если ты понимаешь, к чему я клоню… Слова Гордона внезапно оборвались, когда Дин с такой силой ударил кулаком по столу, что все их напитки выскользнули, а бутылка пива Бенни упала и расплескалась по столу. Чарли и Джо взглянули из-за соседнего столика и уставились на Дина. — Эй, брат… — начал Бенни, но Дин уже поднялся на ноги. — Дин! — голос Эллен, казалось, раздался из-за стойки бара, как будто она могла точно видеть, к чему всё идет. Гордон тоже встал, и парочка встала лицом к лицу. — Почему ты так защищаешься? Что, ты гей или что-то… Едва это слово слетело с его губ, как кулак Дина врезался в челюсть Гордона. Адреналин, как тогда, когда он сидел за рулём, мчался по его телу, и это было приятно, ему хотелось драться, ударить кого-нибудь. Гордон быстро замахнулся и ударил, прежде чем Бенни обхватил его руками за грудь и оттащил назад. — Довольно! — Джо и Эллен кричали, а из носа Дина капала кровь. Он хотел снова двинуться вперёд, но Чарли просто положила руки ему на грудь, отводя взглядом Гордона, а затем потянула Винчестера за руку к двери. На прохладном воздухе он попытался успокоиться. Дин наклонился и положил руки на бёдра. — И что же это было? — спросила Чарли. — Ничего. Забудь об этом. — Дин… — Чарли шагнула вперёд, используя низ рукава, чтобы вытереть его лицо. — Зажми нос. Дин повиновался, а Чарли продолжала вытирать рукавом. — Он может быть сломан. — Я в порядке. — Что с тобой происходит? — спросила она. — Ничего. — Да, выглядит так, словно ничего не происходит, — она закатила глаза. — Ты можешь поговорить со мной, Дин. — Гордон просто вёл себя как придурок. — Динь-дон, Дин, это просто он! Обычно ты просто смеёшься вместе с ним. — Он не должен нести такое дерьмо… — Почему? Потому что быть геем — это такое оскорбление? — Чарли, я не это имел в виду… — Тебе нужно пойти домой, положить лёд на лицо и выпить воды. Дин покачал головой. Поток нервов всё ещё бурлил в нём, и ему хотелось двигаться, что-то делать. Он начал пятиться от Чарли. — Куда это ты собрался? — позвала она. Но он не ответил, просто сел в машину и поехал к Кастиэлю. Дин вошёл, надеясь, что Кас выслушает его, что они смогут поговорить. Но его сдавленные крики превратились в вопли. Всё его существо было просто гневом. Гнев на всё и всех и гнев, тот гнев, что не прекращается. Ему нужно было, чтобы Кас успокоил его, как и раньше. Быть неподвижным в его хаосе. Его безопасный причал. Но было уже слишком поздно, и на этот раз Кастиэль отвернулся. Через несколько дней он попытался позвонить, просто поговорить, он умолял, но Кас устал говорить.

***

Прошло ещё несколько дней, и когда Дин продолжал писать, просить о встрече, извиняться, Кас в конце концов просто ответил по-другому. КАСТИЭЛЬ: Дин, прекрати. Всё кончено. Шли недели, и чем больше Кас думал об этом, тем больше он ненавидел то, как скрывал Дина. Как он жил, служа в армии. Фасад стойкого человека снаружи и совершенно другой человек внутри. Словно назло, Кас решил стать тем человеком, которого Дин возненавидел бы. Он часто возвращался к Дороти, напивался и извивался перед любым, кто предлагал. Он флиртовал с барменами, наклеивал радужную наклейку на бампер своей машины и поставил флаг в подставку для ручки на работе. Он продолжал оставлять звонки Дина без ответа. Удалил его сообщения непрочитанными. Он был военным. Он мог сделать всё, что угодно, даже забыть Дина, просто требовалась некоторая дисциплина. Когда в три часа ночи Дин постучал в заднюю дверь, Кас вызвал полицию. Когда однажды вечером Дин с высоко поднятой головой и засунутыми в карманы руками заявился к Дороти, чтобы подойти прямо к Касу, он проигнорировал его. — Мать твою, Кас! — крикнул он под встревоженные взгляды окружающих. Кас позволил высокой трансвеститке обнять его и увести, смерив Дина смертельным взглядом. Она протягивала ему салфетки, пока он рыдал в ванной. Два дня спустя, даже после многократного душа, у него всё ещё блестели волосы, и это внезапно сделало его счастливым.