***
— Антон, — зовёт альфа омегу, пока тот на кухне ищет что-то очень вкусненькое, что захотелось именно сейчас, в эту же секунду. — М? — выныривает парень с ложкой во рту, выглядя немного виновато, будто его застали за чем-то непристойным. — К нам сегодня Дима с Катей приедут, — сообщает брюнет и подходит к мужу, обнимает его и слизывает с щеки молочный шоколад. — Сладкий, — смеясь, говорит Попов, а молодой человек смущается и краснеет от таких действий. — Хорошо, через сколько? — Через полчаса. — Тогда пойду переоденусь. — Зачем? Ты и так красивый, — поглаживая живот и делясь своей энергией с малышом, сообщает брюнет. Омега от его действий прикрывает глаза и блаженно стонет, потому что с энергией мужа ему действительно стало намного легче, и малыш внутри не так сильно пинается и активничает, будто пытаясь пробежать марафон. Антон стоит в бежевой футболке, оголяющей ключицы и обтягивающей живот, в слегка растянутых штанах и с растрёпанными волосами, похожий на беременного пингвинчика. — Знаешь, это дурной тон, встречать гостей в неподобающем виде, — хмурясь, отвечает светловолосый. — Им всё равно, во что ты одет, правда. Они идут к нам в гости для того, чтобы повидать нас, а не наш внешний вид. И к тому же, Катя давно уже просилась к тебе, говоря, что ей давно не с кем посплетничать о ваших омежьих делах. — Ладно. Полчаса спустя Попов¹ всё-таки приводит себя в надлежащий вид, причёсывается, стирает оставшийся на лице шоколад, но не переодевается. — Привет, — радостно приветствуют Катерина и Дима, входя в дом. — Привет, — скромно улыбаясь, вторит омега. Альфы в это время жмут друг другу руки и обмениваются лёгкими ударами по плечу, как и всегда это делали раньше. — Ну как ты здесь? — интересуется Катя, подходя ближе к омеге. — Мы, пожалуй, пойдём в кабинет, если что — зовите, — сообщает Арсений, оставляя омег вдвоём. — Ничего, потихоньку справляюсь, но очень тяжело, — вздыхает Попов¹. — Знаешь, у меня есть к тебе небольшая просьба, я пойму, если ты откажешься…— заминаясь, начинает омега. — Всё, что в моих силах…— разводя руками, отвечает Антон. — В моей семье есть одно поверье, насчёт таких, как мы… в общем, если небеременная омега обнимет беременную, при этом соприкасаясь животами, то она непременно сможет забеременеть. Просто у нас с Димой….у нас с Димой давно не получается…я очень хочу малыша, и он тоже, но судьба к нам, видимо, неблагосклонна, — сдерживая слёзы, шепчет омега, — и я пойму, если ты откажешь, но у меня не так много друзей, точнее их почти нет, и иногда вечерами мне не с кем об этом поговорить, Дима не в счёт. Он — муж, глава семьи, и я знаю, что его это тоже беспокоит, но ты же знаешь, как нам тяжело даётся справляться с эмоциями и переживаниями. — Конечно, иди сюда, — улыбается расчувствовавшийся Антон и тянет к Кате руки. — Правда? — лицо девушки озаряется улыбкой, а в глазах сияет надежда. Светловолосый молча подходит и обнимает блондинку, которая кончиком носа упирается в область рёбер. — Ты такой большой, — с придыханием шепчет Катерина. — Я знаю, для моего срока у меня слишком большой живот, папа-омега говорит, что он должен быть в половину меньше, но из-за того, что Арсений не совсем обычный человек….— куда-то в макушку отвечает парень. — Ты справишься, ты очень сильный. — Спасибо. Катя отстраняется, и они усаживаются на диван в гостиной. Антон, как истинная курица-наседка, пытается найти удобное для себя положение, и в итоге останавливается на том, что подгибает колени под себя, садясь боком, располагая одну руку на спинке дивана, а другую — на животе, опуская задравшуюся футболку. — У тебя синяки? — неожиданно спрашивает девушка. — Да, малыш слишком сильно пинается…точнее пинался, сейчас уже лучше, Арсений делится со мной своей магической энергией, тем самым напитывает ею ребёнка, — объясняет молодой человек. — Это потрясающе. — Возможно, но боли были адские. По началу муж не мог дотронуться до моего живота, точнее почти все четыре месяца. Одно маленькое прикосновение здесь, — указывает на область внизу живота, — могло довести меня до потери сознания. Всё это время ему было очень тяжело, и я понимал это. Знаешь, он очень изменился. Я никогда не видел его таким заботливым, милым и обходительным. Каждые двадцать минут он спрашивает, как я себя чувствую, не нужно ли мне что-нибудь принести и всё такое. И поверь, скажи мне кто-нибудь это в день свадьбы, я бы покрутил пальцем у виска и сказал бы, что собеседник сумасшедший. Знаешь, он менялся постепенно, меняя себя и свои привычки, и как бы я не хотел влиять на это… — Ты это сделал, — заканчивает блондинка. — Да, возможно неосознанно, но он своими поступками и действиями доказал это. Но добила его ситуация со Стасом и Ириной. Бедная девочка, он ведь ей пользовался, а она, дурёха, этого не понимала. — Ты прав, Дима рассказал мне. Я знаю Стаса очень давно и никак не ожидала от него такого. Он поступил бесчеловечно. Просто зная альф, они ведь не любят, когда трогают то, что принадлежит только им, а Шеминов покусился на чужое. — Да, — соглашается Антон, — кстати, ты случайно не знаешь, что с ними сделал Арс? Мне он не говорит ничего конкретного, единственное, что знаю, так это то, что они живы. — Эту часть истории мне, к сожалению, не поведали…— грустно отвечает Катя, — но да ладно, у меня другой вопрос. Ты не планируешь случайно заводить каких-нибудь домашних животных? Дима откуда-то принёс жабу и крысу, сказал на передержку, но они у нас уже четыре месяца. — Как-то не планирую.***
— Ну чего, папаша, как дела? — с улыбкой спрашивает Дима и садится на кресло около стола Попова. — Непривычно слышать такое, — ярко улыбаясь, говорит голубоглазый. — Но с последней нашей встречи почти ничего не изменилось, разве что теперь я могу трогать Антона за живот. Могу его погладить, почувствовать, как пинается малыш, могу говорить ему, как я его сильно люблю, а он в ответ отбивает Антону живот. — Да ты прям светишься весь, — радуется за друга альфа. — Знаешь, Дим, я никогда себя ещё так не чувствовал, я будто могу летать. — Но люди не летают, Арс, в прошлый раз ты говорил то же самое, — замечает мужчина и делает глоток из предложенного хозяином стакана с напитком. — Я знаю, но сейчас реально всё по-другому. Антон, он…он другой. Он, вот как художник, который раскрасил серый мир, мой мир, Дим. Я будто до этого и не жил совсем. Алексей ведь постоянно требовал от меня действий, признаний, поступков. Ему всегда всего было мало, и он будто не мог этим насытиться. Антон этого не просит, мило смущается на комплименты до сих пор, представляешь? И если Алексей хотел, чтобы его осыпали золотом, бриллиантами и остальным шиком, то мой муж просто благодарен мне за то, что я купил ему его любимую булочку с вишнёвой начинкой. Между ними пропасть, причём колоссальная, и если чисто внешне они похожи, то на этом всё. Знаешь, ведь всё, чего попросил Антон, около недели назад, это то, что если он не выдержит и не сможет выжить….— делает глоток виски, — это чтобы я спас нашего малыша, наставлял его и учил, не бросил одного. И в этот момент моё сердце готово было разорваться от бесконечной любви и нежности к этому человеку, даже несмотря на то, что мы так до сих пор и не признались в чувствах друг к другу, но это и не нужно, потому что это доказательство сейчас растёт у него под сердцем. — Во дела-а-а, я тебя не узнаю, друг мой. — Я сам себя уже не узнаю, но мне нравится это. Нравится меняться, нравится жить не только для себя, но и для кого-то.