***
— Александр! — повышая тон, кричит Арсений. — Нет! — упрямо вторит ему муж. Это длится уже около получаса, и если в начале было всё хорошо, то сейчас Антон готов ударить альфу, хотя мысленно он это уже сделал, а потом поцеловал в макушку, тоже мысленно. — Арсений? Андрей? — с надеждой спрашивает альфа. — Мы не будем называть нашего сына в честь тебя или моего отца! Мне и вас двоих хватает, а если появится третий, то я с вами с ума сойду. — Иван? — Нет, их и так полно, хочу что-нибудь необычное. — Эмиль? Рафаэль? — Ему они не нравятся, — кладя руку мужа на свой живот, бурчит Антон и расслабляется, потому что Арсений делится энергией. — Или он просто голодный, — улыбаясь, отвечает Попов. — Знаешь, в моё время имена Александр, Иван и Андрей были популярны. — Да, но мы не в том времени. — Антон. — Что? — Антон! — Да что? — непонимающе переспрашивает молодой человек. — Мы назовём его Антоном! — радуясь своей идее, как маленький ребёнок, говорит брюнет. — Ты с дуба рухнул? У тебя температуры случайно нет? — с прищуром спрашивает зеленоглазый. — Нет, — фырчит альфа. — Я хочу какое-нибудь необычное имя, не слишком распространённое, чем-то похожее на твоё и с буквой «р», чтобы можно было ее тянуть….— мечтательно говорит мысли вслух омега. — И нет, это не Александр и не Андрей! — сразу же добавляет он, видя засветившиеся глаза мужа. — Ладно, я сдаюсь. Что насчёт имени девочки? — Никаких Валентин, Маргарит, Марий, они мне не нравятся. — Анастасия? Катерина? Анна? — Ты перечислил мне топ популярных имён своего времени? — хмурясь, уточняет Антон. — Вообще-то они и сейчас популярны. — Настя мне не нравится, Катя у нас в окружении есть, Анна…тоже не то. Чувствуешь, ей не нравится? — и снова в подтверждении слов малыш пинается. — Он и на мужских именах пинался, — бурчит Арсений. — Ладно, если для мальчика имя выбираешь ты, то для девочки выберу я. Я хочу, чтобы имя начиналось на первую букву наших имён, на «а», тем самым получится трио Поповых на одну и ту же букву. — Логика так себе, но ладно, уговорил. — Антон, я ещё хотел предложить тебе, чтобы Дима с Катей стали названными*** родителями. — Я только за, я и сам хотел. Знаешь, мне Катя сказала, что у них с Димой давно не получается забеременеть. — Да, почти пять лет пытаются. До этого они хотели пожить для себя, после того, как я подарил им бессмертие. А теперь они не могут, и Катя винит в этом себя, думает, что её организм уже не так молод, как раньше. — А это так? — Нет, конечно. В момент бессмертия твоё тело и организм останавливаются именно в том возрасте, в которым ты стал бессмертным. То есть я хочу сказать, что Катя перешла, скажем так, на мою сторону, в двадцать шесть лет, и по сей день ей двадцать шесть по человеческим меркам. — Тогда почему у них не выходит? — Я не знаю, Антон, может ещё время не пришло, или какие-то другие факторы на это влияют, но я верю в них, Дима будет хорошим отцом. — А Катя хорошей мамой.***
— Как же больно, — сквозь зубы шипит Антон, остановившийся в одном из коридоров, облокачиваясь одной рукой о стену, а другую держа на животе. — Антон? — кричит альфа, потерявший своего омегу. — Што*? — выходит нечёткий звук сквозь сомкнутую челюсть. — Ты чего тут встал? — Вот решил внезапно постоять, показалось, что стена падает, — сарказмом отвечает Попов¹, пытаясь так отвлечься от боли. — Тебе помочь? Что болит? — начинает засыпать вопросами Арсений. — Всё болит. Буквально и фигурально. Постоянно хочется лежать и никуда не ходить, утомляемость взлетела до небес, у меня пятый месяц, а симптомы, как на седьмом. Грудь немного подросла, почти перестала болеть, но соски стали настолько чувствительными, что любая ткань сильно натирает. У меня устала спина, поясницу простреливает будто током, колени ноют, про суставы вообще молчу. У меня появился варикоз, рёбра отходят от диафрагмы, давая возможность малышу расти, а про лобковую кость я вообще молчу, потому что кажется, она уже готовится к родам. Малыш перестал часто пинаться, и вроде надо бы радоваться, но теперь он это делает редко, но метко**, — на выдохе произносит парень всё, что думает, и только потом до него доходит, что альфе обо всём этом знать было необязательно. — Извини. — За что ты извиняешься? Всё нормально. — Потому что тебе это может быть противно слушать? — вопросом на вопрос отвечает омега. — Глупый, я должен знать, как ты себя чувствуешь, и как чувствует себя наш малыш. — Ладно, поможешь дойти? — Конечно. Арсений бережно берёт Антона под коленями и около поясницы и несёт мужа к ним в спальню. — Тебе не тяжело? Я вешу сейчас, как мамонт. — Брось, ты не весишь, как мамонт — это раз. Во-вторых, ты всё ещё худой, даже для своей беременности. — Ребёнок потребляет энергию двадцать четыре часа в сутки, поэтому я не успеваю набрать. Но и от многих продуктов сейчас появилась изжога, и я пью много молока, поэтому теперь часто хочется в туалет. Так что я в принципе не успеваю набрать нужный вес. — Ты ж мой хороший, — Арсений прижимает мужа ближе к себе, чмокая в щёку, и кладёт на теперь вечно расправленную постель.***
— Арс, Арс, Арс…— кричит омега. — Что случилось? — У меня начались тренировочные схватки, — вытирая пот со лба ладонью, кричит парень. — Я здесь, я рядом…всё хорошо, просто помни, что говорил твой папа. Дыши ровно, успокойся и не паникуй. — Хорошо тебе это говорить…— и очередной крик разряжает тишину комнаты. Арсений сцепляет зубы, потому что хватка Антона усиливается настолько, что кожа на руке белеет, и начинают чётко выделяться костяшки. — Как же больно, — слеза катится по щеке, и Попов вытирает её, прикладывает свободную руку к животу, мерно и монотонно поглаживая, делясь своей энергией. В последнее время он слишком часто её отдаёт, потому что малыш, кажется, растёт уже не по дням, а по часам. Под глазами залегли тёмные круги, лицо осунулось, а взгляд стал пустым. Мужчина не успевает восполнять свою собственную энергию и отдаёт почти всего себя Антону и их малышу.