***
Они уходят, оставляя боль и слезы. Они уходят в мир, где есть покой и тишина. И не вернутся больше, и не скажут слово. И в этом ведь не наша, и не ихняя вина.
***
Прошло больше трёх лет с того дня, с того страшного дня, когда Алекс лишился всего, что у него было.***
Я сидел на полу маленькой квартирки Матвея, которая давно пустовала и пил из горла бутылки ром. Ром обжигал мое горло и рот. Я сидел и вспоминал в мельчайших деталях тот день. И каждый раз я ревел, как маленький мальчишка. Я спал, ревел и пил. Так проходили мои дни, недели, месяца. Я ничего не мог поделать с собой. Я был один, у меня не было поддержки. Я перестал воровать, почти не выходил на улицу, лишь изредка, чтобы стащить себе новую порцию алкоголя. Когда я все-таки выходил из дома, я долго бродил по ярмарке, вспоминал как я со своей бандой воровал и боролся за справедливость, ходил к месту затопления корабля, и опять же вспоминал тот день, вспоминал наши грандиозные планы на светлое будущее, как мечтал восстановить корабля и уплыть на нем, представлял как были бы мы счастливы будь все по-другому. Иногда я проходил к имению семьи Алисы, но самой Алисы там давно не было. В городе говорили, что после венчания Алисы с Аркадием они уехали в Париж, я верил что у Алисы все хорошо и она счастлива, но было ли это на самом деле так я не знал. Я лишь верил и надеялся, что ее судьба сложилась лучше, чем моя. Ее я так и не видел с того рокового дня, я ей так и не сказал, как сильно ее любил Матвей, не сказал, что обещал. Что насчёт моей банды, что стало с ними. Увы я это знал, лучше бы я жил в неведении и верил, что у них все хорошо, что они сбежали или их отпустили, что сейчас они где-то далеко отсюда продолжают воровать и бороться за справедливость. Увы я знал, об этом говорил весь город. Я до сих пор не простил себя, да и не прощу никогда, что не пришёл с ними попрощаться, что не сказал им что я жив, что я обещал отомстить за них. Я бы очень хотел спасти их, но кто я против толпы военных. Это была публичная казнь. Ее назначили через пару дней после того дня. Я не мог себе этого простить, я не смог спасти их, я не смог посмотреть им в глаза перед смертью, я не смог. Я не знал как справиться с болью, как пережить их уход, но я понимал, что я должен. Я должен что-то менять, я должен отомстить, я должен что-то придумать. Но сейчас я был не в силах что-то делать, я был морально убит. Мне сейчас нужен человек, который знает меня, который понимает меня, который сможет поддержать меня. Оставался единственный человек, который знает меня, это Алиса, но я не посмею ворваться в ее жизнь, напомнить ей об этом горе, разрушить ее наверное счастливую жизнь. И такие мысли появлялись каждый день, я понимал, что нужно все менять, но не действовал, я был подавлен, даже алкоголь не давал мне забыться.***
В этот день я как обычно вышел на ярмарку за очередной бутылкой рома. — это уже стало традицией. — про себя усмехнулся я. Лишь в некоторые мимолетные моменты мне удавалось забыться и это были моменты, когда я воровал себе алкоголь и еду. Это доставляло мне удовольствие, но также напоминало об утрате банды. Я медленно направлялся в сторону дома, я был погружён в свои мысли, как обычно думал, что я мог поступить по другому и все были бы живы. Я совсем не смотрел на дорогу, я витал в своих мыслях. Вдруг я врезался в живую стену из людей, осмотревшись, я понял, что это военные огородили дорогу и никого не пропускали. Я совершенно не обратил на это внимание, потому что такое происходило часто. Я стоял и дальше размышлял. Я опомнился только тогда, когда я услышал цоканье кареты. — кто-то вновь приехал к нашему Николай Николаевичу. — подумал я. Я увидел карету, а когда она стала ближе в маленьком окошке я увидел лицо Алисы. Ее лицо не выражало никаких эмоций, даже может быть это была печаль, тогда я решил, если она здесь, то я должен с ней встретиться.