***
— Дин, холодно… Дин уставился на Сэма, укутанного в теплую куртку. Самое то для морозного дня, снегопада и минуса на термометре. Сэм всегда был сознательный, даже в Раю. Сам Дин сидел на капоте Импалы в одной лишь толстовке, он накинул на голову капюшон, что не могло спасти его от холода. Плюс ко всему он пытался доесть огромный рожок мороженого, щедро политого клубничным топпингом. — От менингита не умру, — напомнил брату Дин, стуча зубами, — всегда хотел попробовать мороженное зимой. Но сначала папа запрещал, а потом ты. Скучные. Сэм закатил глаза. В то время, как брат продолжал себя мучать угрызениями совести, Дин пытался прожить ту «жизнь», которая ему не досталась на земле. Это путешествие, организованное им, мороженное на холоде — полное погружение в земные прелести. Правда, райское наслаждение не наступало, и Дин в итоге расстраивался, но попыток не оставлял. Он выбросил мороженое в сугроб, достал из машины куртку, укутался в нее и был уже готов смотреть в небо и грустить, но внезапно в руку что-то врезалось. Что-то круглое и… Дин давно не слышал смеха брата и сначала даже испугался — настолько он был далеким, словно из прошлой жизни, которая, казалось, была сто лет назад. Сколько времени Сэм не смеялся вот так — по-настоящему? Это не было разыгравшимся воображением или иллюзией Рая. Сэм действительно бросил в Дина снежок и теперь, словно маленький хулиган, хохотал во весь голос. Дин пришел в себя после второго снежка. Это было по-настоящему! — Я всегда выигрывал тебя в «снежках»! — напомнил ему Дин, пытаясь слепить более-менее ровный шарик. — Когда мы играли в последний раз, мне было девять! — не отставал Сэм, и Дину прилетел еще один «снаряд». Тот поскользнулся на месте, но устоял и в ответ бросил снежный ком, угодив в дерево — Сэму удалось увернуться, а еще он спрятался за это самое дерево, используя его как щит. У Дина же стояла рядом только Импала, но он не мог так нахально использовать Детку, поэтому гордо выпрямился, готовый принять на себя удары. Принял. — Какого черта, Сэм?! Сэм хохотал, а Дину наконец-то удалось попасть в брата, и тот отшатнулся от неожиданности. Теперь смеялся и Дин, захватывая в обе ладони снег, да так, чтобы побольше. Он бросил всю эту кучу в сторону брата, но дуновение ветра отправило мягкий снег обратно — в лицо Дина. Сэм уже стоял на коленях, хватаясь за живот. — Дин, ты серьезно? — спросил Сэм, когда снова смог говорить. — Я думал, это сработает! — Дин поднялся, вытирая мокрое от снега лицо. — Ну что, отомстил мне за свое девятилетнее поражение?! Полегчало? — Еще как! — с восторгом сказал Сэм. — А ты теряешь хватку, брат. Они сняли мокрые куртки, бросили в багажник и быстро забрались в Импалу, Дин врубил печку на полную мощность. Теперь, когда адреналин немного угас, хотелось тепла. Парень завел машину и откинулся на сидении, наслаждаясь заоравшей музыкой. Сэм тут же сделал тише, и Дин улыбнулся такому знакомому жесту. Он чувствовал себя абсолютно счастливым. — А теперь в номер — смотреть Гарри Поттера, — заявил Дин. — Я на самом деле скучаю по нашей охоте. Не хватает мне этого. Сэм переменился в лице, но тут же снова расслабился. Дину и в голову прийти не могло, какой силы воли потребовалось Сэму, чтобы сохранить самообладание. Но всё обошлось. Этот день ничто не могло испортить. — Не нужно тебе охотиться, Дин. «Это плохо заканчивается...» Пока Импала ехала по спуску горы, Сэм молчал, но Дина терзало любопытство. Ему всё еще хотелось узнать, как Сэм прожил свои годы, что он — Дин, упустил? — А ты охотился? Перед тем как завести семью и спиться? — если говорить с юмором, можно причинить меньше боли. Дин не сказал «после моей смерти» и считал это своей маленькой победой. — Я не спился. Хотя всё к этому шло... — Сэм усмехнулся, и на его лице теперь читался целый спектр эмоций: боль, ностальгия, горе, мимолетная радость. Дин давно понял, что жизнь брата была слишком насыщенной, чтобы назвать ее плохой или хорошей. Она была… разная. — Я охотился даже больше, чем требовалось. — Как сумасшедший? — предположил Дин, выруливая на шоссе. — Как без души. Дин переменился в лице, посмотрел в зеркало заднего вида. Взгляд Сэма был устремлен прямо на него, оба понимали, что это значит — «как без души». — Что тебя остановило? — Джек. Он всё время говорил, что я пытаюсь убить себя. Думаю, что первое время так и было. Дин разозлился. Он поймал себя на мысли, что машина набрала непозволительную скорость. Но здесь не было тех, кто наказал бы его за превышение. Однако пришлось успокоиться и притормозить, пока они не разбились. Смерть повторно не наступит, но приятного мало. — Убить себя? — Я этого не сделал, — напомнил Сэм, поворачиваясь к брату. — Я жил. Я ведь обещал тебе жить. — Закидываясь охотой и бухлом, — усмехнулся Дин, крепче сжимая руль, — это не то, что сделаешь ради брата. И долго ты так жил? — Джек повторял, что в Раю у тебя «лучшая жизнь». Это такое слабое утешение, когда помнишь, как брат истекал кровью у тебя на руках. Он ни разу не обмолвился, что решил сделать здесь перестройку. Думаю, мне стало бы легче. Дин сразу догадался, почему Джек не сказал этого Сэму. Но тот, похоже, не понимал. — Чтобы ты не выпилился, идиот. Легче бы тебе не стало. — Дин выругался, останавливая машину. Сэм закатил глаза, но спорить он не стал. Оба понимали, что Дин прав, а Джек хранил тайну, и при личной встрече, Дин собирался поблагодарить его. — Охота отошла на второй план, когда родился ребенок, — продолжил Сэм рассказ, — я созвонился с охотниками и сказал, что отхожу от дел. Меня мучила совесть, но знаешь… не очень. Я считал, что «пенсия» — хорошая компенсация за несколько собственных смертей и смерть брата. Моя жена... Я рассказал ей всё: о монстрах, о жизни, которая была у нас, о тебе. Она, вероятно, приняла меня за сумасшедшего, но никогда не задавала вопросов и не требовала доказательств. Она любила меня. Дин ожидал услышать в продолжение: «а я любил ее», но Сэм оборвал предложение, замолчав, а затем продолжил: — Когда родился Дин, я уже полностью был свободен от охоты. Понимал, что, если меня убьют, то моя семья останется без защиты. Импала больше не использовалась, оружие тоже. Знаешь, я полностью погрузился в семейную жизнь. Уроки с сыном, обычная работа, фильмы по вечерам. «Знаю», — подумал Дин, вспоминая свою жизнь с Лизой и Беном. Хотя он любил их, всё равно ушел, едва Сэмми появился на пороге их дома. Та семейная жизнь тяготила, и Дин прекрасно понимал, что не может без охоты. Но в случае с Сэмом, никто не пришел к нему и не вернул к жизни охотника, полную самопожертвования и боли. К лучшему оно или нет… Сэм уже несколько минут молчал, а Дин продолжал анализировать его слова. Рай — это то место, где ты можешь встретиться с любимыми, но Сэм ни разу не воспользовался случаем, чтобы увидеть свою… покойную жену. Что-то произошло там, на земле... но что именно, Дину еще предстояло выяснить. Импала остановилась у небольшого мотеля среднего класса. Сейчас братья могли позволить себе что-то получше, но та особая атмосфера ностальгии была только здесь — в знакомых им местах. А такие простые вещи, как игра в снежки и просмотр фильмов, добавляли настоящего волшебства.***
Дин сидел на усыпанном разными предметами полу. Среди них были маленькие флакончики со странной жидкостью. Их Дин сразу отодвинул в сторонку, мало ли что в них было. Отец не писал на них названия и тем более инструкцию к использованию, что облегчило бы жизнь Дина. Здесь же лежал тот самый телефон, некогда принадлежавший папиному брату. Дин просмотрел только одно видео, но сегодня был полон решимости продолжить изучение истории своей семьи. В руках он держал потрепанный блокнот, было чувство, что ему уже лет сто — настолько поистрепались в нем страницы: где-то уже смазалась ручка, слова было сложно прочитать. Дин пока еще не вникал в смысл написанного, да и как что-то понять, когда речь только и шла, что о призраках, вампирах и разного рода чудовищах? Если в их семье не любили сказки, то зачем всё это? На форзаце было выведено имя: Джон Винчестер. — Дедушка… — вырвалось у Дина, и парень крепче вцепился в блокнот. Папа мало говорил о своих родителях, да и рассказы его сводились всегда только к брату. Дураку было понятно, что с ним у него была куда большая связь, чем с ними. Но теперь Дин держал в руках дневник своего деда и не мог поверить, что за столько лет папа не показал ему его. Он открыл одну из первых страниц и приготовился снова читать про чудищ, но ошибся. Обычная дневниковая запись несла в себе не так много смысла, сколько боли… «Сэмми плохо. Дин не отходит от брата. Он тоже может заболеть, но я не могу заставить его отойти от колыбели ни на минуту. Ни один, ни другой не ест. В соседнем городе призрак продолжает убивать людей, а я застрял здесь — с больным младенцем на руках и пятилетним ребенком. Не это ли называют выбором, который невозможно сделать? Мэри в таких случаях знала что делать, но я скоро сойду с ума...» Дин посмотрел на дату. Папе тогда едва исполнилось десять месяцев, если верить в достоверность информации. Но либо дед был сумасшедшим… либо сумасшедшим был Дин. О каких призрак могла идти речь? И где была мать мальчиков в такой сложный период их жизни? Дин отложил блокнот и вернулся к другим, найденным в гараже отца, вещам. Парень покрутил в руках странный предмет, по виду напоминавший кирпич. Внутри что-то было, а на самой крышке был рисунок похожий на… звезду? Дин несколько минут раздумывал, прежде чем решился открыть его. Казалось, стоит ему сдвинуть крышку, и тут же появится какой-нибудь монстр со страниц дедовского дневника. Но любопытство было сильнее страха, и он открыл. Внутри оказался ключ. Очень старый, довольно странный, но всё же ключ. И не было ничего, что могло бы указать на замок, который им было открыть. Дин вытащил вещицу, осмотрел шкатулку, но не нашел ровным счетом ничего. Вернув ключ на место, он положил шкатулку к дневнику и поднялся. Вопросов и без того было слишком много, но с каждой изученной вещицей их становилось еще больше. Дину предстояло жизнь положить на то, чтобы он смог ответить хоть на один из них. Парень запустил руку в волосы и взъерошил их, стараясь унять беспокойство и дрожь. Отец хранил всё это годами, до самой смерти. Он не хотел, чтобы Дин знал об этом, иначе бы рассказал. Но у Дина возникла мысль, что папа напротив, хотел, чтобы сын нашел это наследие, иначе бы спрятал лучше..? Призраки... Даже смешно. Дин засмеялся, и смех этот получился настолько пугающим, что сам парень похолодел. «Тебе же все врали, Дин. Врали» Он опустился на кровать, оглядывая отцовскую комнату. Огромный портрет семьи Винчестеров висел на стене, и люди на нем — незнакомые ему люди, насмехались на ним. Джон Винчестер, Мэри Винчестер, Дин Винчестер Старший — все они были незнакомы ему, а для папы эти люди были семьей. Даже отец теперь казался Дину незнакомцем. «Я знал твоего отца. Он когда-то заменил мне моего.» — слова Джека не имели никакого смысла до тех пор, пока Дин не осознал, что вся его жизнь была построена на притворстве и желании создать иллюзию идеальной семьи. Папа, мама, сын, никаких сказок — только наука, которая, по словам отца, может объяснить всё. Но никто не предупредил Дина, что она не может объяснить полный дом тайн отца. Парень схватил вазу со стола, в ней всё еще стояли две засохшие розы — последние цветы для отца. Дин запустил вазу в семейный портрет Винчестеров. Так делать нельзя, что если дед был не сумасшедшим и призраки существуют? Что если это делает им больно? Но сейчас душа Дина страдала так, что ни одно обезболивающее не могло ему помочь. — Дин! Джек вломился в дом как всегда без звонка и без стука, но Дину было всё равно. Он стоял напротив фотографий тех незнакомых ему людей и пытался отдышаться. Получалось слабо. Парень схватился за спинку кровати и обернулся. — Откуда ты знаешь моего отца? — процедил он, едва Джек появился на пороге комнаты — перепуганный и взъерошенный. — Я повторю — откуда?! Джек не произнес ни слова, его взгляд бегал по комнате. Разбитая ваза, переломанные сухие розы… и куча странных предметов на полу, начиная от пробирок с непонятным содержимым, заканчивая толстым блокнотом. Дину потребуется вся его сила воли, чтобы снова дотронуться до него. — Я тебе уже говорил. — Джеку, судя по всему, удалось вернуть самообладание, и он опустился на колени перед отцовским хламом. — Откуда у тебя всё это? Почему-то Дину казалось, что Джек прекрасно знает откуда эти вещи. Другой человек бы ужаснулся всему, а он… он смотрел на барахло на полу, будто оно было сокровищем, которое Джек долго искал. — Почему у меня такое ощущение, что я знал тебя всю жизнь? — продолжил Дин, опускаясь уже рядом с Джеком. — Будто в детстве я уже видел тебя? Джек еще отмалчивался, понурив голову. — Я ведь не схожу с ума, Джек… — Нет, не сходишь. Но если продолжишь задавать вопросы, непременно сойдешь. — Это обещание Дина напрягло. — Потому что таких ответов, которые тебе понравятся, у меня нет. — А которые не понравятся? — спросил он. — Кем был мой отец? И его брат? Что они делали? Они были… «Они были киллерами? Сектантами? Кем?..» — Это не моя тайна, Дин… Я не могу. Я дал обещание. Клятву. Называй как хочешь, но я не могу рассказать тебе всего. — Джек сильно сжал руки в кулаки и закачал головой, словно маленький ребенок, которого застали за тем, что ему было недозволенно делать. На Джека смотреть было больно, и Дин сжалился над ним. К тому времени его собственное сердцебиение уже вернулось в нормальный ритм, а обида на семью немного поутихла. Нужно было разбираться, а не строить из себя обиженного жизнью ребенка. Дин неловко потрепал Джека по плечу. — Тогда я буду сам всё узнавать, — сказал он, — тебе не придется нарушать обещание, которое ты дал, полагаю, моему отцу?.. Джек поднял на него глаза полные боли и отчаяния. Такой грустный и печальный, он вызывал у Дина желание обнять его и успокоить, хотя, казалось бы, это нужно было ему самому. — Верно, — подтвердил Дин свои же слова, — отцу. — Прежде чем ты начнешь свой путь, Дин, я хочу, чтобы ты никогда не сомневался в одном. — Джек посмотрел на семейный портрет Винчестеров и сглотнул, прикрыв глаза, а затем продолжил, — у тебя был самый лучший отец на свете. Всегда так было. Дин не мог поспорить с Джеком, но какое-то щемящее чувство в душе не позволяло ему согласиться с этим прямо сейчас. — Отец не был преступником? — тихо спросил Дин, протягивая руку к пачке фотографий, которых прежде не видел. — Нет. Не был. Дин развязал узел, и фотографии посыпались на пол. В основном здесь были снимки отца и его брата, всякие смешные селфи. А одна детская фотография, где папа совсем маленький, особенно привлекла его. Потому что Мэри Винчестер не могла выглядеть так. Дин поднял фото, сравнивая снимок с портретом Винчестеров. И если эта фотография наводила на парня ужас, то следующая могла довести его до психиатрической клиники. Он ее уже видел в глубоком детстве, когда пообещал отцу не спрашивать про Джека. Папа, его брат, незнакомый мужчина, видимо их друг, и Джек стояли в обнимку друг с другом. На них были праздничные колпаки, а в руках самого Джека — кособокий торт с двумя свечками. Дрожащими руками Дин перевернул фотографию. На ней было одно только предложение, выведенное аккуратным почерком отца: «Джеку два года.»