***
Лунное затмение делает Луну более тусклой и уязвимой. В течение нескольких часов она кажется менее яркой, чем обычно. Лунное затмение похоже на суккуба, высасывающего жизненные силы из Луны. В индуистской мифологии говорится, что демон по имени Раху пожирает Луну во время затмения, потому что завидует ее красоте. Земля ничего не может сделать, кроме как молча смотреть и беспокоиться. И почти думать, что Луна больше никогда не будет в небе.***
— На твоем месте я бы этого не делала. Джон слишком быстро поворачивает голову к источнику спокойного и холодного голоса. Он исходит откуда-то из темноты в оранжерее. Это мягкий голос, почти песня, отнюдь не угрожающий. Но очевидно, что в нем есть что-то еще, что-то злобное прячется в глубине него, и этого достаточно, чтобы заставить Джона остановиться как вкопанному. Обстоятельства пугающие. Не говоря уже об угрозе. Голос говорит об опасности, на которую он не обратил должного внимания и к которой он не готов. И он знает, кому принадлежит голос, как и о том, что он дурак и недооценил своего врага. Идиот. Какой же он идиот. Женщина, которая подходит ближе из тени с пистолетом в твердой руке, хороша собой и обладает очень решительным лицом. Ее светлые волосы, кажется, отражают тот малый свет, что попадает в комнату. Может быть, Джону кажется, но она улыбается. За годы в армии Джон не может вспомнить, чтобы кто-нибудь улыбался с пистолетом в руке, направляя его на живого человека. — Люди, которые могут улыбаться с пистолетом в руке, не люди. Запомни это, Джон, — он вспоминает, как ему это сказали, положив еще одну руку на его, когда он закурил сигарету между глотками пива. Эрик многому его научил. Джон забыл применить большинство из советов в своей жизни и, вероятно, теперь расплачивается за это. Женщина выглядит очень довольной собой. Она останавливается в нескольких футах от Джона, ее тело все еще почти скрыто в тени или просто темнотой ее одежды, но ее лицо ясно. Джон не может не заметить, что ее лицо лишено человеческих эмоций. — Ну посмотрите, кто здесь, — она медленно улыбается, и это было бы довольно красиво, если бы не выглядело так злобно. — Не ожидала сначала пса Холмса, — она равнодушно пожимает плечами, — но я не разочарована. У тебя все будет хорошо… Пока что. Ее равнодушные глаза постоянно изучают Джона, скорее всего, ища дрожь в его выражении лица. Собака-ищейка определенно должна была быть оскорблением, но Джон знал и похуже. Он смотрит в глаза и ждет, пока она снова заговорит. — Вы действительно думали, что я не знаю? — она выглядит разочарованной. — Вы думали, что люди могут преследовать меня без моего ведома? Никогда не читали обо мне суперсекретный файл? — Да… возможно, были просчеты. Знаешь, это не совсем моя обычная работа, — осторожно говорит Джон, глядя ей в глаза. Она раздраженно скривила губы: — Я ожидала, что его высокомерие войдет сюда первым. Какая жалость, — она машет рукой, чтобы сказать Джону бросить рюкзак. И Джон подчиняется, потому что делать больше нечего. Потому что он глуп и попал в открытую ловушку. Забавно то, что он совсем не жалеет об этом. Но почему она ожидала, что Майкрофт Холмс войдет туда? Она не может быть такой глупой. Ее репутация говорила о другом. Есть только репутация, о которой знал Джон, нигде не было недавних фотографий. Как бы сильно Мориарти ни любил быть в центре внимания, пока процветал, его правая рука всегда была противоположностью. Она всегда была в тени. Военная карьера, затем исчезла с лица земли, пока ее имя снова не появилось в качестве всемогущего помощника более могущественного паука. Теперь она ближе, и Джон видит шрам над ее глазом. Шрам, который, вероятно, более известен, чем человек, который его носит. Тигрица — ее прозвище, потому что она заслужила его, убив одного из них одним ножом. — Я знаю, кто ты, — бормочет Джон. — Мэри Элизабет Моран. — Конечно, вы знаете, — она гордо поднимает голову. — Я не сомневаюсь в этом. Потому что это, — она указывает на свой глаз, — довольно известно. Превосходит мою реальную репутацию. — Действительно. Но я также знаю вашу реальную репутацию, — Джон в тихом разочаровании выдыхает сквозь зубы. — Правая рука Мориарти, ветеран Сирии, меткий стрелок, манипулятор. Всегда в тени, кроме тех случаев, когда вы стреляете в людей, — она улыбается на это. — Ваше имя, возможно, это даже не ваше настоящее имя, ни одно из ваших имен, — Джон внимательно смотрит ей в глаза. Моран на секунду замирает, ее лицо светится от чистого веселья. Затем она начинает говорить. — Джон Уотсон, пятый стрелковый полк Нортумберленда. Три года в Афганистане, ветеран Кандагара, Гильменда и больницы Бартса. Пуля в плече, психосоматическая хромота в ноге, сосед по квартире, — на ее лице появляется легкая всезнающая улыбка. — Прости, партнер, — она произносит это слово с намеренным нажимом на нужные слоги, — Шерлока Холмса, — она делает паузу и добавляет, — еще одно исправление, доктор Ватсон, одно из моих имен — мое настоящее имя, но никто не знает, какое. — У нас… соревнование? — Джон в замешательстве моргает. — Я думала, что это игра на память, которой один из нас может похвастаться, — она жестикулирует свободной рукой и смотрит на Джона с крайним презрением в глазах. Джон не мог не усмехнуться. — Что-нибудь смешное, доктор Ватсон? — она сужает глаза. Джон качает головой, все еще смеясь: — Ничего подобного, просто… никогда не думал, что ты будешь смешной. Никто из твоих людей не был. Она снова улыбается, но это не доходит до ее глаз, и ее рука с пистолетом определенно не дрогнет. — Вот-вот, доктор Ватсон, я уверена, что Холмсу не понравится, как его парень флиртует со мной. Знаешь, он мог убить меня. Он может это сделать. — Майкрофт? — Джон нахмурился, обдумывая предложение. — С какой стати я должен быть связан с ним из всех людей? И он также не знает, что я здесь с тобой. Так что, если ты просто хочешь убить меня… — Джон пожимает плечами и смотрит прямо в патронник. — Сделай это. Никто даже не озаботится. — Я… не говорю об этом твидовом бюрократе, — выражение ее лица ускользает, и Джон наконец улавливает намек на ее лице. — Ты перестанешь увертываться? Некоторое время назад это перестало быть смешным. — Ты сказала Холмс, — Джон в замешательстве моргает. — Сейчас есть только один Холмс. — Боже мой! — Джон вздрогнул от пронзительного смеха Мэри. — Это смешно? Что я сказал? — Вы не знаете, — ее вооруженная рука на удивление все еще тверда. — Вы на самом деле не знаете, и вы действительно здесь один. — Я не знаю что? — Ваш парень, мистер Шерлок Холмс, жив, доктор Ватсон, — она позволяет моменту уладиться, пока она выглядит довольной собой. — О, это восхитительно! Джон понимает, что перестал думать сразу после того, как она произнесла фразу — не умер. Конечно, она лжет. Она манипулирует и пытается играть с его мыслями, прежде чем убить его. Но даже эта маленькая фраза заставила загореться некоторые спящие части его мозга. Так много фантазий в течение года, так много вещей, о которых он думал, что бы произошло, если бы Шерлок не умер, что, если бы он был жив? Он ненавидит свой мозг в этот момент. Если бы только люди перестали быть такими жестокими. — Пожалуйста, не смейся больше надо мной, — он дышит через рот. — Я в твоей власти. Тебе не нужно… — Я не делаю этого, доктор Ватсон, иначе я бы давно вас застрелила, — она улыбается. — Теперь вы хороший рычаг, а я не наврежу рычагу… ну, может, совсем немного, — ее улыбка превращается в оскал, искажая ее лицо в нечто дикое. — Ты врешь, — Джон пытается рассуждать. Но что-то внутри удерживает смутную идею, что это могло быть реально. Это может быть. Он думал об этом раньше. — Так за кого вы мстите, доктор Ватсон? — ее вопрос — удар в его сердце, кровь проливается так быстро, что у него кружится голова. Она движется быстро, и, прежде чем Джон это осознает, он падает на землю. В ноге что-то очень горячее и болезненное. Может, так он и умирает. Все хорошо. Он и так зашел слишком далеко.***
Шерлок еще раз умывается холодной водой, чтобы оправиться от похмелья, которое он получил после выяснения местонахождения Морана. Завсегдатаи паба были милыми, немного шумными и очень интересовались напитками после напитков. Он почти забыл о Джоне на мгновение. Почти. Он был начеку весь путь от паба до доисторической квартиры, в которой останавливался. Он не помнит, чтобы заснул. Но он действительно помнит то, о чем мечтал. Как ни странно, речь шла о Джоне. Потому что он какое-то время не мечтал о Джоне. Как будто разум Шерлока хотел наказать его за то, что он на время позволил Джону ускользнуть из его разума, каким бы коротким оно ни было. Он совершил серьезную ошибку. Он не должен был этого допустить. Он не должен напиваться с незнакомцами в пабе, он не должен терять концентрацию ни на мгновение, он не должен ни на секунду забывать, что чем лучше он это делает, тем быстрее он может закончить работу, тем точнее, тем ближе шанс увидеть Джона, вдохнуть его знакомый запах, почувствовать тепло его тела, идущего рядом с ним. Со временем ощущение становится десятикратным. Так ему приснился Джон. Множество несоответствующих инцидентов. Некоторые настоящие, некоторые никогда не происходили, некоторые он хотел. Джон бежал за ним, Джон выходил из душа свежий и счастливый. Джон с предельной сосредоточенностью пережевывал обед, Джон склонился над его телом на тротуаре у Бартса. Джон целует его прямо в лоб, Джон держит его, когда он даже не просит об этом, не может просить об этом. Когда он просыпается, его голова раскалывается, а зрение не помогает улучшить ситуацию. Мэри Моран со своим мужем-дантистом ведет очень скромную жизнь. Что бы он ни делал, он не может навредить тому, кто во всем остается пешкой. Так что он просто ждет, когда он уедет из города, что он, вероятно, очень скоро сделает, если его информация верна. Он лежит большую часть дня. Особенно болезненны солнечный свет и громкие звуки семьи в соседней квартире. Они всегда ссорятся, иногда, когда Шерлок наконец ложится в свою кровать, он может чувствовать вибрации от их напряженных разговоров. Он не знает, сколько времени проходит, он просто смотрит в потолок и пытается вспомнить потолок гостиной в 221b. Когда его желудок протестует, он тащит свое недовольное тело на кухню и пытается собрать бутерброд. Когда он не может найти хлеба, он просто ест ветчину, выпивает стакан воды, снова ложится и думает. Он может чувствовать это внутри себя, несмотря на головную боль и мир, пытающийся его убить, он чувствует, что с каждым днем становится все ближе к Джону. Он не знает, как и когда, но он скоро увидит Джона, и все будет хорошо, и Джон не будет его ненавидеть. Очевидно, он не сможет. Он просыпается от звука своего сумасшедшего звонка телефона, он должен изменить мелодию звонка, решает он, повернувшись лицом к противоположной стороне, чтобы взять телефон. Он не должен заморачиваться, но все же. — Шерлок. — Майкрофт. — У меня всего пять минут. — Да, конечно, — Шерлок закатывает глаза. — Надеюсь, дело не в этом. — У меня срочные новости. — Да? — Боюсь, что это довольно плохо. Его горло пересыхает от неизвестного страха. И еще до того, как он задумывается об этом, он выпаливает то, что готовилось у него в голове в течение нескольких месяцев. — Это о Джоне, не так ли? На другом конце провода Майкрофт молчит, что подтверждает его подозрения. И он не стыдится признаться, что чувствует, как его кровь остывает, когда все шестеренки встают на свои места. — Это был он все это время? — Шерлок знает, что он кричит, но он также знает, что ему все равно. — Мне очень жаль, прости, — Майкрофт действительно сожалеет, но все это не имеет значения. — Зиг Зауэр? Безошибочный способ работы, как по мне. Достаточно быстр, чтобы даже обогнать меня? Я должен был знать! — все, что он хочет, — это сломать телефон и сжечь все вокруг. И убить Майкрофта. — Я даже не знаю, что сказать, Шерлок. — Скажи все, что знаешь, — Шерлок скрипит зубами и садится на пол, нетерпеливо ожидая, что Майкрофт даст ему информацию. В голове пульсирует боль. Но это ничто по сравнению с мучительной тупой болью в ноге, которая пытается разорвать его на части. Он умер? Так выглядит смерть? Джон моргает, и это не проясняет ситуацию, возможно, не может. Везде темно. И боль не позволяет ему сосредоточиться. — А, вот и вы. Почти потеряла вас там. Но опять же, я никогда не ошибаюсь, — значит, он еще жив. Не очень удобно, как посмотреть. — Шевелите пальцами, — она командует поблизости. Джон делает, как ему говорят. Скручивает пальцы как можно сильнее через ограничители. Все начало неметь. — Это хорошо. У вас все хорошо, — она воркует. Теперь Джон ее видит. — Ты подстрелила меня, — он говорит сквозь зубы. — Это всего лишь пуля. У тебя было и похуже. — Тебе следовало убить меня. — А где же в этом веселье? Знаешь, ты выглядел и хуже этого, — она качает головой с притворной грустью. — Да? — Да уж. В тот день, когда Холмс спрыгнул с крыши и мой босс покончил с собой, вы были моей обязанностью. А ты выглядел дерьмом, — она отвечает небрежно. — О чем ты говоришь? — недоуменно спрашивает Джон. — Это похоже на разговор со стеной, — Мэри нетерпеливо усмехается. — Ты хоть что-нибудь знаешь? — Скажи мне. Если в ближайшее время у тебя нет планов убить меня. — Как вы думаете, почему ваш парень прыгнул? — она приподнимает бровь. Его сердце снова забилось быстрее при этом слове. Парень. Все по пути постоянно упоминали Шерлока как его парня. И он не может спорить. Не хочет. Плевать. Но в основном потому, что это нормально. — Потому что он был обременен ложью. И другого выхода не было, — он отвечает медленно, каждое слово все глубже проникает в его кожу. — Ах, как наивно, — Мэри щелкает языком, — потому что, если бы он не прыгнул, ты бы тут же умер. Вместе с любимым инспектором и хозяйкой дома. — Я… я никогда не знал, — стук в его сердце не может быть естественным, но это меньшая его забота. Он находится в неудобном положении и крайне уязвим. Он чувствует запах удобрения, лежа на правом боку на земле, пока Моран неторопливо курит сигарету. — Как ты мог? — она выпускает клуб дыма. — Никто, кроме меня, не знал, ну и его брата, и горстки других душ, которые ему помогали. И, может быть… Я все равно могла убить тебя или его, ну прямо здесь. Но я этого не сделала. — Полагаю, это не из сочувствия? Или ты была неспособна? — едко говорит Джон. — Потому что я люблю хорошие игры, доктор Ватсон. — Это ты так говоришь. Но может быть, — усмехается Джон, — ты не та, кем себя называешь. — Имейте в виду, что вы в моей власти. — Просто интересно, почему ты пытаешься сохранить мне жизнь. — Я жду, когда твой парень придет и спасет свою принцессу, попавшую в беду. — Ты врешь. — Можете ли вы хоть раз перестать быть идиотом? Зачем мне лгать? — она делает раздраженное лицо. — Я не знаю. Плевать. Он мертв, — он чувствует, как по бедру течет кровь, в воздухе витает густой медный привкус. Он точно так и умрет здесь под присмотром психопатки. Это должно было где-то закончиться. Может быть, именно так. — Толстая кожа и еще более толстый череп, — она комично вздыхает. — Я так не в восторге. — Просто убей меня. — Я убью, но не сейчас. Может, он ошибается, может, это просто его собственное сердцебиение, но он что-то слышит. И очевидно, что она нет. Оказывается, что когда вы опираетесь ухом на землю, это дает некоторые дополнительные преимущества. Это звук шагов — самый легкий из возможных, и он немедленно исчезает, заставляя его задуматься: слышал ли он его вообще, или его измученное тело цепляется за слова Мэри и пытается вызвать в воображении спасителя. Затем снаружи доносится безошибочный шум. Тяжелые шаги. Джон узнает этот звук где угодно. Он мог распознать это, даже когда стоял спиной к двери в их дом, когда те же шаги поднимались по лестнице. Он мгновенно узнавал, кто идет к нему в ресторане, когда он надеялся на приятное продолжение вечера у девушки дома. Он притворился бы, что раздражен, но, вероятно, он не обманул Шерлока. Он ждал, пока эти шаги поднимутся по лестнице, ночь за ночью, когда он сидел в своем кресле лицом к двери с чашкой непитьевого чая в руке. Пройдут часы. Он будет ждать, ждать и ждать, и постепенно ожидание превращается в издевательство над его существованием. Конечно, на этот раз звук достаточно громкий, чтобы Мэри его уловила. — Ах… убийца драконов здесь, — она смеется. — Должна поприветствовать его должным образом, — Мэри проверяет свой пистолет и ярко улыбается Джону. Конечно, чертов Шерлок Холмс здесь. Джон не может больше с этим спорить. Все, что он может сделать, это смотреть на дверь и ждать, пока кто-нибудь его убьет, или умрет от потери крови, или, если ему повезет, очень, очень повезет, его спасет Шерлок Холмс, мертвец. — Конечно, Джон достаточно глуп, чтобы сделать это. Но как ты мог позволить ему это сделать? — Шерлок сжимает волосы кулаком, от чего у него болит голова. — Я сказал тебе, что решение не говорить ему было плохим с самого начала. Сантименты взяли верх над тобой, так как они дошли до него. А теперь посмотри, в каком хаосе вы оказались, — Майкрофт шипит. — Так теперь это моя вина? Ты не можешь сохранить человека в его доме в безопасности, и это моя вина? — Он? Просто человек? — Майкрофт смеется. — Разве ты не знаешь, кто он? Шерлок не может на это ответить. — Он такой же, как ты. Непросчитанные шаги и неожиданный риск. Он хуже тебя. Он активно ищет риск, — Майкрофт выплевывает слова. — Короче. Где он? — Там, где ты. Одна камера слежения смогла поймать его совершенно случайно. Он направлялся к ее дому. — Так он вообще жив? Ты говоришь мне это после того, как у меня нет шансов спасти его? — Иди и узнай сам. — Когда все закончится, я убью тебя, Майкрофт Холмс, — он вешает трубку и бросает телефон на кровать. Мягкий стук разочаровывает его, пока он рассчитывает свой следующий шаг. Когда он стоит за пределами оранжереи, света не так много, но он ясно видит ее, разговаривающую с кем-то внизу. Некоторое время он прислушивается и может слышать — с кем. Ощущение, которое пронизывает его только от слабого звука этого голоса, одинаково ожидаемое и неожиданное. Его ноги почти не выдерживают. У нее пистолет направлен перед собой. Если его план ошибочен, все, над чем он работал, будет уничтожено в считанные секунды. Он глубоко вздыхает и идет к входу. Сегодня вечером кто-то умрет, и это не может быть Джон.