***
Розововолосый шумно дышал, прислонившись спиной к холодной стене на улице. Ветер обдувал лицо, поэтому слёзы быстро высыхали, неприятно стягивая кожу. — Чёртов Сукуна, ненавижу, — рвано лепетал парень, насколько хватало воздуха в лёгких. Его тихие рыданья заглушали, пока ещё далекие, раскаты грома. Серые облака тяжело затягивали голубизну неба своим мерзким цветом. Итадори было паршиво. После того, как он высказал всё, должно было стать легче, но на деле было отвратно на душе. Он понимал, что Сукуна может попросту послать его за такие слова, и Юджи бы не смог винить его в этом, ведь он сам виноват, что влюбился. Да, влюбился в этого невозможного, жестокого, сложного, но тёплого, моментами заботливого и надёжного человека. Горькие слёзы стали сильнее, и парень был не в силах их остановить. Он не хотел терять его, что-то настойчиво сковывало сердце, тянуло обратно. — Юджи, ты… чего? Ты плачешь? — Нобара появилась как из-под земли, замерев в паре шагов от удивлённого её появлением Итадори. Тот мотнул головой и отвернулся, кусая губы. — Всё в порядке, не беспокойся, — он надтреснутым голосом ответил подруге. Кугисаки нахмурилась, но не ушла. Она не могла так просто оставить своего друга в таком состоянии. Отойдя назад, девушка наскоро объяснилась с Маки, пообещав потом догнать её и вернулась к Юджи, который почти не дышал в попытках унять свою накатившую эмоциональность. Аккуратная ладонь шатенки легла на его плечо, ощутимо сжимая в безмолвной поддержке. — Что случилось? Это опять этот, да? Я ему что-нибудь оторву, точно, — угрожающе прошептала Нобара. Юджи снова тряхнул головой. — Не надо, всё нормально. Я сам виноват, что… привязался, — он попытался улыбнуться, но улыбка трещала по швам. Его переполняли жгучая тоска и страх. Девушка распахнула глаза — наверное, он выглядел крайне убито, — а потом слегка приобняла за дрогнувшее плечо, что ей совсем не понравилось. — Ты не можешь быть в этом виноват. Никто не выбирает, в кого влюбляться. Я сама не понимаю, какого чёрта этот идиот так себя ведёт, но, в конце концов, ты к нему ближе всех, так что тебе видно больше, и не мне, возможно, его осуждать. Но, вообще-то, ты тоже не кисейная баба, насколько я знаю. Ты вполне можешь ещё и дать ему фору, — лёгкая наглая ухмылка тронула её губы, а карие глаза были такими мягкими и полными поддержки, что Итадори не смог сдержать улыбки. Он шмыгнул и стёр капли с чуть покрасневшего лица. — Спасибо, Кугисаки, — парень посмотрел на подругу с искренней благодарностью, получая в ответ ободряющий образ, который приобрела Нобара в разговоре с ним. Удивительно, как она нашла подходящие слова, хотя ему самому казалось, что он разлетелся в щепки. Юджи вздрогнул от неожиданности — девушка крепко обняла его, сжав удивительно сильными руками. — Не смей раскисать, Юджи, ты ведь у нас самый энергичный, — тихо прошептала она. Но её голос показался немного грустным, что настораживало. — Я всегда рядом, не бойся делиться чем-то. Отстранившись, шатенка серьёзно заглянула в его глаза, будто в поисках утвердительного ответа. — Хорошо, спасибо, — слегка растерянный, Итадори стоял в ступоре и смотрел на неё. Что-то жгло его сердце. — Прекрати уже благодарить, лучше разберитесь, а то у меня скоро лопнет терпение смотреть на твои слёзы, — она цыкнула и с раздражением покосилась за спину, словно Сукуна стоял там, чтобы молчаливо осудить. — Да, я и сам планировал… — пробормотал Итадори, отодвигаясь от девушки. Ему стало легче, но отвратительный ком в горле так и остался там. Юджи было стыдно, что ревел на глазах подруги, да и вообще — его психическое равновесие, похоже, дало трещину. В закутке, где они стояли, не было возможности разглядеть проходящих во внутренний парк, поэтому и их тоже не было видно. Солнце игриво исчезало за облаками. Было почти безмятежно. Но вот это «почти» портило картину хорошего дня. Можно было сравнить с чувствами приговоренных к виселице, которые просто ждут момента, когда их поведут к верёвкам.*.*.*
Годжо наблюдал за Мегуми, сидя на стуле, и внимательно, как казалось на первый взгляд, считал. Фушигуро не был слепым: он быстро понял, что учитель погряз в мыслях, так что не трогал его, не окликал и в тишине тренировался. Иногда он жалел, что не являлся одним из смертников, не мог помочь Юджи или Сатору так же, как и Нобара. Они вдвоём были словно не причастны, и это не давало покоя. Бои насмерть — не игра для них. В них действительно происходило нечто ужасное. А «Карнавал трупов»? Это мерзкое развлечение для любителей чужих страданий. «Все, кто спонсирует эту чушь, просто отвратительны», — он со злостью сжал челюсть. Беспомощность ужасна. Но, с другой стороны, у них есть немного времени, чтобы придумать план. Тёмные синие глаза неожиданно загорелись слабым воодушевлением. — «Точно, можно найти какой-то выход, и спасти хотя бы троих. Думаю, это будет сложно, учитывая характер Короля, но ради защиты Итадори… Хотя, я до сих пор не могу быть до конца уверен в их взаимоотношениях». Сатору думал почти о том же самом — о том, что ему стоило бы уговорить Мегуми во время боя находиться в безопасности, но он также понимал, что парень навряд ли будет слушать, когда его другу грозила опасность. Он точно проигнорирует совет и бросится помогать, рискуя своей жизнью. Таков был Фушигуро. Ох уж эти его идеалы. — Эй, Мегуми, слушай, я хотел бы поговорить насчёт… — мужчина приподнял голову, натыкаясь на напряжённое лицо ученика. Ухмылка сама собой легла на губы. «Да, это определенно бесполезно». — У меня есть одна идея, учитель Годжо, — заявил тёмноволосый и сомнительно опустил взгляд.*.*.*
Итадори понуро глядел себе под ноги. Руки немного ныли после работы. Желание лечь и поспать часов 30 к ряду посещало его из раза в раз. Он постепенно начинал жалеть, что наговорил столько лишнего. Ему не нужно было это напряжение между ними, но Юджи не умел держать язык за зубами — он и сам понимал это. Красные глаза были полны подавленности и бессилия, столь несвойственных парню. Он не обращал внимание ни на что вокруг себя, что сыграло с ним злую шутку: шагнув вперёд, всё также погружённый в собственные сожаления, он врезался в кого-то. Ойкнув, Итадори отпрянул и, бормоча скомканные извинения, посмотрел на человека перед собой. Где-то в глубине души питал надежду, что это Сукуна, но… На него смотрели серым пронзительно-холодным взглядом. Что-то ухнуло в молодом теле, почти напоминая тревогу. Итадори было шарахнулся назад, но весь холод пропал из ауры встреченного им мужчины. — Ох, прости, Итадори, я не заметил тебя, — Гето улыбнулся. И парень бы, без сомнения, ответил ему тем же, если бы не сковавшее его мышцы напряжение. Он с трудом нашёл в себе силы ответить. — Нет, простите, это моя вина, — сглотнув, Юджи отвёл глаза. Было тяжело. — Всё в порядке, не стоит беспокоиться, но будь аккуратнее, ладно? Я пойду, — рука опустилась на плечо Итадори, и тот вздрогнул: что-то словно давило на него с непомерной силой. А всё та же наигранная улыбка виднелась на лице Сугуру. В этот самый момент Юджи понял одну не утешающую вещь — если бы не его связь с Рёменом, то его запросто могли убить. Гето или, чёрт знает, кто ещё. Да, он не слабак. Но всегда найдется кто-то сильнее. «Чёрт... Чёрт, чёрт, ЧЁРТ!» — стена жалобно затрещала от удара. Рука отдалась неприятной тупой болью. Тяжёлое дыхание раздирало горло, а тугой ком в нём ухудшал ощущения. — «Я не буду слабым. Мне не нужно, чтобы меня защищали. Сильнее, я стану сильнее, и тогда всё будет хорошо, никому не придётся страдать из-за меня», — перед глазами замелькали картинки. Дедушка, Красный человек, Сукуна, мёртвые тела, отрубленные пальцы, огромные лужи крови — всё это закружилось в его голове, смешиваясь в одну ужасающую кучу. Тошнота подступила к горлу, парень согнулся пополам, почти падая на колени. Его била дрожь, сотрясая до ужаса бледное тело. Пот холодными каплями стекал по лицу и спине, застывая липким воском под одеждой. Головокружение не позволяло держаться ровно. Он был почти что в бреду, кошмарные видения перед глазами не покидали его, всё прокручиваясь и прокручиваясь, мешаясь в кашу, создавая новые ужасы. Его сознание будто хотело свести его с ума. Итадори не заметил, как оказался сидящим на коленях у стены, цепляясь за неё, как за единственное спасение. Пальцы до побеления сжимали ткань футболки в районе груди, где загнанно трепыхалось его собственное сердце. Страх снова и снова волнами захлёстывал разум, не отпуская ни на секунду. Сдерживать тошноту было практически невозможно, горький привкус держался на языке. Глаза слезились, но это не мешало односторонней пытке. Он видел израненное тело Годжо, Фушигуро, лежащего на осколках стекла, Нобару, окружённую багровыми разводами, и лишённую конечностей, на месте которых виднелись кое-где белые кости… И его. Смотрящего на Юджи мертвыми стеклянными глазами без намёка на жизнь. Тонкие уже синеватые губы перепачканы в крови, а светло-розовый оттенок волос местами стал грязно-красным. А по этим самым мёртвым губам будто ходило одно и то же слово. Юджи. Парень не выдержал и всхлипнул. Слёзы крупными каплями падали на пол, разбиваясь об него. Но чужой мягкий голос всё звучал и звучал в голове. — Хватит… Хватит, прошу, прекрати это! — он не знал, к кому обращался. Ему было всё равно, лишь бы это закончилось. Смертник больше не сжимал ткань в пальцах — теперь он царапал короткими ногтями свои ключицы. Боль не помогала прийти в себя, лишь делала хуже. Становилось больнее. Картины, издеваясь над бедным сознанием, пестрили зловещими подробностями. Прибавлялись звуки, свист ледяного ветра, хрипы, стоны боли… И везде его имя… Юджи, Юджи, Юджи… Его голову разрывали на части, мысли кричали, вопили чужими голосами. Он зажал дрожащими руками уши, но ничего не изменилось. В какой-то момент его горло само исторгло крик, больше похожий на жалобный хрип. Парень был в шаге от того, чтобы начать биться головой об бетонный пол, чтобы прекратить это. А голоса не унимались, настойчиво звали его, твердили что-то наперебой, винили его. — Простите, простите, — горло сжалось от приступа кашля. Слова резали гортань. — Мне так жаль, — дышать было невыносимо. Каждая клетка тела словно отторгала Итадори.Юджи, Юджи, Юджи-и…
— Н-нет, хватит… — шептал он одними губами, уже не в силах говорить.Юджи.
Юджи!..
— Юджи! Что с тобой, твою мать? — раздалось почти над самым ухом. Парень испуганно отпрянул, больно приложившись затылком об стену. Перед глазами предстало обеспокоенное лицо Сукуны, сбитого с толку. — Нет, перестань, мне жаль! Я не… не хотел этого, прости, прости, — он зажмурился, обхватив себя руками. Слёзы с удвоенной силой полились по уже красным щекам. Грудь сдавило. Эти иллюзии кошмарны, они пронзали его насквозь, били по израненному сердцу, раздирали свежие раны. Сукуна погиб по его вине, как и Кугисаки, и Сатору, Мегуми. Он виноват, это всё его вина. — Мне жал-ль, так жаль, — голос срывался. Его потряхивало, выворачивая наизнанку. Перед глазами вновь тела, вновь кровь. И безжизненные алые глаза, которые он так любил. — Почему? Я... Это я должен был умереть, а не он, почему?.. — задыхаясь, бормотал Юджи. Рёмен ошарашенно смотрел на него. Аккуратно приблизившись, он коснулся его лба — горячий. У парня явно горячка. — Эй, Итадори, слушай меня: всё в порядке, успокойся. Всё в порядке, слышишь? Посмотри на меня, — бережно дотронувшись до влажной щеки, Сукуна посмотрел в покрасневшие глаза. Тот приподнял голову. Пару секунд вглядывался так, будто впервые видел, а потом задрожал и уткнулся в свои ладони. — Прости меня, п-пожал… Прости, — глотая слова, Итадори всхлипывал, мотал головой с отчаянием. Тело изнутри горело адским пламенем и тряслось. Рёмен нахмурился. Он окинул взглядом парня с головы до ног и, не сомневаясь, взял его на руки, крепко держа. Как и ожидалось, Юджи задрожал сильнее, но прижимался к нему и всё извинялся, бормотал какой-то бред. Ему было больно, сознание колебалось на тонкой линии, в одном шаге от потери связи с реальностью. Он почувствовал лишь то, как его положили на что-то мягкое и прохладное, жар обжигающими прутьями сковывал руки и ноги. Ужас всё ещё держался за измученного парня. Нечто прохладное коснулось его лба. Температура начала снижаться, чужие ладони скользили вдоль его рук, шеи, груди. Внутренности словно погружали в прохладную исцеляющую воду. Слёзы застыли на коже, звон и гул голосов стих. Яркое безумие отпустило его. Сон был необходим — Юджи не сопротивлялся ему, позволяя завладеть собой. Он подрагивал, но тепло рядом успокаивало и позволяло наконец расслабиться.