•.•°❀°•.•
— Дядя, я иду с тобой. — Это не обсуждается, Цзинь Лин! — рявкнул Цзян Чэн, едва юноша открыл рот. Он едва успел закрепить наручни, когда на порог его тихой комнаты заявился Цзинь Лин с дурацкой решимостью в глазах. Что за уверенность в своих силах? Глава ордена Юньмэн Цзян просто не понимал, как можно быть таким сумасбродным человеком — плевать на свою жизнь, бросаться защищать других, не думая о последствиях — и всегда попрекал этим Вэй Усяня, а сейчас ему ещё и племяннику нотации читать о том, что он — не небожитель, и бессмертие в его цянькуне не завалялось?! — Тогда ты сам чуть не погиб, а сейчас хочешь вновь вернуться в самое пекло? Ты понимаешь, что будет, если тебя узнают главы Орденов и другие адепты? Они тебя на клочки разорвут! Цзинь Лин свёл брови к переносице. Благодаря дяде той ночью ему удалось избежать правосудия. Цзян Чэн убедил всех в том, что мальчишка мёртв, поэтому взыскать кровный долг было не с кого, однако что будет, если сейчас люди увидят его, здорового и живого, мужчине представлять не хотелось. Ему было наплевать на то, что его репутация пошатнётся, но мысль о том, что собратья по клану набросятся на племянника, заставляла Цзян Чэна сжимать зубы. — И что? — устало буркнул Цзинь Лин, поглаживая Фею по холке. — Если я умру, все просто забудут обо мне, но твой Цзинь Лин останется жив. В этот раз я не намерен оставаться в… Воздух хлестнула звонкая пощёчина, и юноша словно очнулся от долгого сна — он выпучил глаза и не мог поверить, что его скулу в действительности обожгла ладонь дяди Чэна. Цзян Чэн сжал губы в тонкую светлую ниточку и, не позволяя ему опомниться, грубо притянул к себе, сжимая в крепких объятиях. Цзинь Лин ошеломленно моргнул. — Ты, — сквозь зубы прошипел Цзян Чэн, — дурной мальчишка! Цзинь Лин хотел было возмутиться, но вдруг понял, что дядя дрожит. И не от гнева, как изначально ему подумалось, а от того, что заставляло щёки краснеть, а глаза — болезненно щипать. Цзян Чэн… плакал. Цзинь Лина обуял стыд. Как он мог сказать о том, что смерть — это не так важно? Его дядя потерял родителей и друзей, недавно погибла его родная сестра, а сегодня он возглавляет осаду на своего брата, и Цзинь Лин смеет что-то говорить, что будет неважно, если он умрёт? Юноше стало дурно от самого себя. — Дядя, прости меня, — щека горела от пощёчины, однако Цзинь Лин не чувствовал на Цзян Чэна обиды. Он стыдливо поднял взгляд, но мужчина уже разомкнул объятия и отвернулся, не позволяя племяннику увидеть блеснувшие слёзы слабости. — Я не собираюсь умирать, болтнул… с глупости. — Я знаю, что ты как дикая лисица — посади на привязь, отвернись, а твой и след простыл, — быстро взяв себя в руки, вздохнул Цзян Чэн. Единственное, что его выдавало — это покрасневшие уголки красивых глаз феникса. — Но если ты не заботишься о себе, подумай обо мне. Я не хочу смотреть, как ещё один близкий человек умирает прямо передо мной. Цзинь Лин смущённо отвёл глаза и решил занять себя делом, пока дядя окончательно приходит в себя. Фея с готовностью тявкнула, виляя хвостом, словно только и ждала, когда юноша обратит на неё внимание. В последнее время он уделял подруге всё меньше и меньше времени, полностью занятый своими переживаниями и попытками пробиться к Вэй Усяню — все попытки, к слову, успехом ни разу не закончились. Как и многие другие зеваки, Цзинь Лин пару раз пытался пройти на Луаньцзан, однако обычно равнодушные к нему мертвецы вдруг обозлились и теперь кидались даже на тех, кому Вэй Ин раньше позволял посещать гору и захаживать в деревню. Сколько бы юноша не приходил к подножию горы, твари лишь предупреждающе рычали на него, а, стоило ему сделать шаг, бросались, словно оголодавшие псы. Он не рассказывал об этом дяде Чэну, но один из них даже оставил на Цзинь Лине неглубокую рану, которая едва не загноилась. Благо, он часто общался с Вэнь Цин и знал, чем можно обеззаразить рану, если под рукой нет лекаря и готового отвара от температуры и заражения — парочка припарок из черемши и бурачника помогли ему справиться с раной, не раскрывая своего секрета Цзян Чэну. Цзинь Лин почесал пушистую щёку Феи, и собака-оборотень довольно разомлела. Она не обижалась на юношу, ведь была гораздо умнее обычных дворняжек, и чувствовала эмоции хозяина каждый день — знала, что ему сейчас нелегко, поэтому даже старалась не устраивать вечерний перелай с собаками из псарни, даже когда очень хотелось. Цзинь Лин оторвался от Феи и поднял взгляд на дядю. — Дядя, — позвал он, и мужчина скользнул по нему внимательным взглядом. — Какой у нас план? — Не дать Вэй Ину умереть, — бросил Цзян Чэн и, наконец, застегнул треклятые наручни. — Тебе тоже. Отправляйся за нами лишь спустя шесть палочек благовоний — когда с мертвецами у горы будет покончено, а остальные будут захвачены лишь мыслью о том, какие козни страшный Старейшина Илина приготовил для них. Навряд ли будут проверять хвост. Цзинь Лин кивнул и, немного помедлив, захватил повязку на лицо. Если постараться, то его могут и не узнать адепты других Орденов — мозги у них, считал юноша, были не больше куриного яйца.•.•°❀°•.•
Лютых мертвецов у подножия и впрямь не оказалось, поэтому юноша понимал, что верно подобрал время — оставалось лишь следовать за гурьбой заклинателей в одеждах различных Орденов и кланов. Когда Цзинь Лин и Фея добрались до вершины горы Луаньцзан, было ещё совсем светло, а разношёрстная толпа людей что-то окружила. Или… проще было сказать, кого-то. — Вэй Усянь, отдай Стигийскую тигриную печать и мы решим дело судом, а не мечом! — кричал седовласый старик, а Цзинь Лин скривился — глотка у него была лужёная, а голос противный и писклявый, как у крысы. — Судом? Судом… — пробормотал знакомый голос, а после расхохотался — и от этого смеха у Цзинь Лина кровь застыла в жилах. Он знал хозяина хохота — это был никто иной, как Старейшина Илина, Второй воспитанник Юньмэна… Вэй Усянь. Цзинь Лин выглянул из-за кустов и его едва не вывернуло наизнанку от омерзительного кислого запаха тьмы, которая клубилась вокруг Вэй Ина. Обычный человек не может выдерживать в себе столько скверны! Фея тихо заскулила, прижимаясь к земле и пытаясь закрыть лапами нос — собака-оборотень была более чувствительна к чужой ци, чем любой человек, поэтому Цзинь Лин дал ей команду оставаться в стороне, а сам боком начал пробираться ближе к обрыву. Это место никогда не привлекало его внимание, однако сам Вэй Усянь часто любил посидеть рядом с самым краем и поглядеть на острые осколки скал и бесконечную черноту внизу, поэтому неудивительно, что заклинатели застали его именно на этом месте. — Что смешного? — возмущённо выкрикнул какой-то адепт из толпы, и другие поддержали его озлобленным галдежом. — Ты и так на волоске смерти, для чего тебе такой артефакт? Сдайся! Вэй Усянь прищурил потемневшие глаза и растянул губы в злой ухмылке. — Отдать вам это? — он покрутил в руках Стигийскую тигриную печать и, на секунду задумавшись, швырнул её в толпу. — Да забирайте! Если, конечно, сможете не поддаться её сладким речам! Бросок печати сработал, словно удары в колокол: кто-то бросился за желанным артефактом, а кто-то — на Вэй Усяня. Поднялся шум, и Цзинь Лин понял, что пора действовать. Тёмный заклинатель фыркнул и свистнул — из-под земли показалась сначала одна рука, затем вторая… И вот уже по меньшей мере сотня мертвецов скалила клыки с его стороны, грозясь вспороть глотку любому, кто посмеет тронуть их хозяина. Дюжина тварей взяла Вэй Ина в круг, мешая другим увидеть, что же с ним сейчас происходит. Цзинь Лин нашарил глазами дядю и пересёкся с ним взглядом. Цзян Чэн кивнул и, словно случайно, рубанул по мечу одного из заклинателей, что подобрался к Вэй Усяню ближе остальных — адепт удивлённо выпучил глаза, однако глава Ордена лишь крикнул: — Смотри, что у тебя за спиной, а потом лезь в атаку! И правда: на заклинателя бросился озлобленный лютый мертвец, который явно вспорол бы ему спину, не предупреди его Цзян Чэн! — Спасибо, глава Ордена Цзян! — слёзно бросил тот и кинулся сражаться с ожившими тварями. Несмотря на явное преимущество со стороны Вэй Усяня — нескончаемый поток мертвецов, которых столетиями сбрасывали со скалы, явно сулили ему ещё одну победу! — в голове у тёмного заклинателя пронзительно звенело, а перед глазами стояла мутная пелена. Вэй Ин навряд ли понимал, где находится в данный момент. Цзинь Лин закусил губу и стал пробираться через толпу сражающихся заклинателей, стараясь подобраться к Вэй Усяню так, чтобы никто не заметил, однако вдруг замер и почувствовал, словно всё его тело окутала тёплая нега. Чувство было сладкое и тягучее, словно мёд — в голове взорвались тысяча фейерверков, и виски словно прострелило тысячей голосов. Он вдруг почувствовал невыносимое желание найти то, что вызвало эти чувства. Цзинь Лин пошарил взглядом и наткнулся на… Стигийскую тигриную печать, которую держал какой-то юноша в пёстрых одеждах Ланьлинь Цзинь. Тело болезненно загудело, словно при землетрясении. «Что за…», — Цзинь Лин мотнул головой, и сладость пропала. В то же мгновение грудь того адепта пронзил чей-то меч, и печать вновь полетела в сторону — юноша в золотом ханьфу харкнул кровью и безжизненно повалился наземь. По его телу мигом пробежались парочка заклинателей, и Цзинь Лин скривился от ужаса — почему они убивают друг друга?! — Цзинь Лин! — гаркнул Цзян Чэн, отбивающийся от очередного мертвеца, и Цзинь Лин подскочил на месте, оглядываясь — медлить было нельзя, он должен был увести Вэй Ина подальше от этого места! Цзинь Лин рубанул одного из мертвецов, что окружили тёмного заклинателя, и другие твари озлобленно зарычали, готовясь на него кинуться. Однако Вэй Ин, к счастью, узнал его. Он выплюнул кровавую слюну и свистнул, призывая мертвецов пустить к нему юношу в золотистых одеждах. — Вэй Ин! — вздохнул юноша с облегчением и потянулся, чтобы схватить мужчину за рукав, однако Вэй Усянь отдернул руку и улыбнулся. В то же мгновение слова застряли у Цзинь Лина в горле. Он понимал, что последствия тьмы необратимы, но то, как выглядел тёмный заклинатель… было пугающим. Его некогда серые глаза затянула чернота, и они безжизненно смотрели прямо на него — казалось, что Вэй Усянь вовсе ослеп. Вены на теле мужчины словно циркулировали не кровь, а чернила — выглядело до невообразимого жутко, но самое худшее было не это. Вдобавок Вэй Ин… покрывался трупными пятнами. — Сам явился ко мне, да? — хмыкнул Вэй Усянь, стирая с губ кровавую пену. — Вэнь Нина больше нет, так что можешь отомстить мне. Так у вас, мстительных духов, принято, верно? Цзинь Лин замер. — Вэй Ин, ты знаешь, кто я? — Конечно, — мужчина смотрел на него, совершенно не моргая. — Ты Цзинь Цзысюань. Юноша покрылся гусиной кожей. Неужели он его не узнает и думает, что это его отец, обратившись призраком, пришел поквитаться с Вэй Усянем за свою смерть? — Моё имя Цзинь Лин! — Кто? — улыбка пропала с лица Вэй Усяня, и он раздраженно оскалился. Его чёрные глаза полыхнули яростью. — Цзинь Лин? Не морочь мне голову, иначе я развею тебя, и ты никогда не сможешь переродиться! Времени объясняться и предаваться совместным воспоминаниям не было. Цзинь Лин сжал кулаки, срывая со своего пояса склеенных Серебряный колокольчик духов, и пихнул его в лицо тёмного заклинателя. Вэй Ин, казалось, растерялся. — Откуда… у тебя это? — Ты мне его подарил! Ты! — Цзинь Лин задыхался от невыносимого запаха тьмы вокруг. Его мутило, а виски остро колола тяжелая ци, но он продолжал трясти украшением перед пустыми глазами Вэй Усяня. — Я носил его на поясе всю жизнь, Вэй Ин, потому что ты сделал этот чёртов Колокольчик для меня! Посмотри на него и приди в себя, гуль тебя раздери! Вэй Усянь вздрогнул. — А-Лин? Цзинь Лин почувствовал, словно в его сердце зацвели успокоительные травы. Однако, не успел он и слова сказать, как мужчина упал на колени и его вырвало бурой кровью. Юноша испуганно подскочил и спрятал колокольчик под пояс, опускаясь перед Вэй Ином — он не знал, что в такой ситуации можно сделать, чем помочь. — И впрямь ты, — сипло прошептал тёмный заклинатель. — И как ты можешь… смотреть на меня после… всего? Разум Вэй Усяня не был ясным, однако он медленно начал принимать то, что происходит, и воспоминания накатили на него бурной волной. В висках гудело. — Ненавидишь меня, а-Лин? — он мотнул головой и вдруг потянулся к своему животу. Цзинь Лин опустил взгляд и едва подавил тошноту — открытая рана смотрелась отвратительно. Когда его успели ранить? — Смотри, как мне досталось. Но вот забавно: это сделал не заклинатель. Стена из лютых мертвецов медленно редела. Цзинь Лин вдруг понял: Вэй Усянь контролирует мертвецов из последних сил, а иногда ему и вовсе не хватает той энергии, и верные твари оборачиваются против него. Юноша не хотел думать, откуда тёмный заклинатель черпает силы. Понимание того, что тьма сжирает его изнутри, всё стучалось в его голову, однако Цзинь Лин отмахнулся от него, словно от назойливой мухи. — Вэй Ин! — Цзинь Лин спешно зажал рану, опасаясь, что Вэй Усянь потеряет ещё больше крови. В глазах мужчины напротив не было осознания, не было тревоги и страха — по ним лишь пеленой расползалась тьма, заполняла собой всю глазницу и пожирала зрачки красивого цвета расплавленного олова, и не было ничего, кроме тьмы и её кислого запаха, витающего повсюду. Вэй Усянь сжал его ладонь до боли и хруста. Его собственные руки била крупная дрожь — едва ли он смог бы удержать в них флейту, будь у него возможность за неё схватиться. — Мне страшно, — Вэй Ин поднял на него пустые чёрные глаза и дёрнулся от неприятной рези, когда первые слёзы опалили роговицу. В горле у него болезненно першило. Мужчина медленно, шаг за шагом во тьму, переставал осознавать себя — мысли путались и терялись, словно редкие одуванчики в овсяном поле, а юноша пред ним плыл, превращаясь в размытое мыльное пятно. Все чувства тупились об твёрдый камень безумия, и в звенящей голове оставалось лишь одно — сожаление и смирение. — Цзинь Лин, я так хочу домой… Цзинь Лин пошатнулся и почувствовал, как его сердце лозой виноградника туго оплетает тревога. В то же мгновение грудь болезненно защемило. Единственным человеком, которого Цзинь Лин ненавидел всей своей искренней детской душой, был его неродной дядя — Вэй Усянь — и ненависть эту он считал вполне заслуженной: тёмный заклинатель убил его родителей, лишив мальчика нормального детства, и отравлял жизнь Цзинь Лина, даже будучи лишь страшилкой, которой пугают детей в Юньмэне, когда те подходят близко к берегу. Но сейчас, сидя на коленях посреди поля боя и прижимая ладонь к его кровоточащей ране, Цзинь Лин так не считает. За несколько лет, проведённых рядом с Вэй Усянем, мир юноши перевернулся несколько раз с ног на голову и обратно — всё, о чем он страстно грезил, во что незабвенно верил, всё обращалось в пыль лишь при взгляде на счастливую улыбку и полные озорства глаза журавля. — Вэй Ин… Дядя, — Цзинь Лин опустил холодные от волнения руки на щёки Вэй Усяня и, прикрыв глаза, прижался к его лбу своим. — Дядя, всё будет хорошо. Вэй Усянь дрогнул, словно очнувшись после долгого сна. Он поднял блеснувший взгляд на лицо Цзинь Лина, и вдруг разрыдался — беззвучно, сжимая губы в тонкую белёсую линию и кривясь от рези в уставших от слёз глаз. Юноша не понимал, вернулось ли к нему сознание или дядя всё ещё находится в бреду, но это было совершенно неважно. Если он мог произнести его имя, если не тянулся ко тьме — значит, сейчас это именно Вэй Ин, а не то, что сидит внутри него. Цзинь Лин резко дёрнулся, оборачиваясь назад — рядом в кустах явно что-то шевельнулось — и это стало его роковой ошибкой: потеряв бдительность, он совсем выпустил из внимания сражающихся адептов. И без того раскалённый до предела воздух разрезал свист — то была стрела со светлым оперением, стремительно вонзившаяся в его плечо. Юноша зашипел от боли. — Цзинь Лин! — взволнованно рявкнул Цзян Чэн, бросаясь сквозь толпу сражающихся людей, однако те никак не хотели его пропускать, в пылу битвы утратив разум — кому дело до того, кто пытается пробиться сквозь них? Будь то лютый мертвец или глава великого Ордена, сейчас для них сиял лишь один пёстрый ориентир — Стигийская тигриная печать. И совершенно неважно, сколько голов придётся срубить, чтобы заполучить в свои руки подобную силу. Вэй Усянь с трудом поднялся на ноги. Несмотря на ослепившую его боль, Цзинь Лин даже успел обрадоваться тому, что он ещё может сам стоять — ведь так будет проще укрыть его от заклинателей — однако мужчина сделал пару шагов назад и развёл руками, словно признавая своё поражение перед кем-то. Молодой господин Цзинь замер. Вэй Ин улыбнулся — так, как умел лишь он, глупо и беззаботно — и прошептал одними губами: — Не ненавидь меня, Цзинь Лин. И в то же мгновение рычащие твари набросились на него, словно оголодавшие псы на выкинутый в снег кусок мяса. Адепты других Орденов не обратили на это никакого внимания, всё ещё занятые мертвецами и печатью, и Цзян Чэн воспользовался просветом между, казалось, бесконечными людскими телами, чтобы броситься к племяннику и другу. На Цзинь Лина словно вылили ушат холодной воды. — Что ты творишь?! — заорал он что есть сил, бросаясь к куче лютых мертвецов, которые облепили Вэй Усяня, будто оводы едва вылезшую из воды зверушку, однако Цзян Чэн успел схватить его за шиворот и дёрнуть на себя. Цзинь Лин начал брыкаться, пытаясь вырваться из хватки мужчины, но дяде было нипочем — он лишь встряхнул юношу за шкирку, видимо, собираясь привести его в сознание. — Вэй Ин! Отзови этих тварей! Вэй, мать твою, Усянь! Перед глазами у Цзинь Лина померкло. Он чувствовал боль и зуд, слышал бесконечные голоса вокруг, но никак не мог понять, откуда они идут, пытаясь отбиться от них, как от мошек, что с наступлением вечера так и норовили залететь в глаза. Что… Что произошло? — Цзинь Лин, приди в себя! Почему он никак не может вспомнить, где он находится? — Прекрати брыкаться! Ведь… Они сидели втроём на пирсе — он, дядя Чэн и Вэй Ин. Болтали ни о чем, озёрная вода остужала их ступни, а Фея валялась в траве неподалёку. Почему он вдруг начал кричать? Он что-то забыл? — Гуль тебя раздери, Цзинь Лин, очнись! Внезапно в горле у Цзинь Лина спёрло, словно кто-то напрочь лишил его возможности дышать. Нос защипало от воды, и он заколотил руками по человеку, что окунул его головой в озеро, пытаясь привести в чувство. Когда Цзинь Лин открыл глаза, перед ним было лишь бледное лицо дяди Чэна. Воспоминания накатили тошнотой, и юноша спешно зажал рот, чтобы его не вырвало прямо перед Цзян Чэном. Фея тихо тявкнула, обрадованная тем, что её хозяин очнулся, но пустила хвост к земле — чтобы прыгать и веселиться, у неё не было сил. Мужчина принёс его к озеру. Сердце Цзинь Лина сжалось. — Где… где Вэй Ин? Цзян Чэн сомкнул губы. — Отправляйся домой. — Нет! — закричал Цзинь Лин, пряча лицо в ладонях — от сдерживаемого плача у него покраснели глаза и щёки, а внутри всё скручивалось и рвалось, словно кто-то вдруг резко забрал у него возможность дышать. Фея залаяла. — Ты должен уйти. Здесь опасно, понимаешь? Это конец, Цзинь Лин, — Цзян Чэн схватил его за плечо и крепко зажмурился, словно и сам сдерживал слёзы. — Вэй Ин мёртв. Ты ничем не поможешь, если кинешься защищать его честь. Ты не можешь прятаться в нашем мире вечно, когда-нибудь тебя найдут, или ты столкнёшься со своей младшей версией! Нет, Цзинь Лин. Цзинь Лин крепко зажмурил глаза и начал мотать головой в разные стороны, словно ему зарядили хлёсткую пощёчину. — Вэй Ин, он… Он не мёртв! Он же мог выжить, — он стёр влагу со своего лица длинным рукавом ханьфу. — Может, он просто… Просто использовал это как трюк, а сам укрылся от заклинателей! И… это значит, что никто не погибал… — Мертв твой отец. И твоя мать. — Я… Он пустым взглядом посмотрел вперёд. Забыв обо всём на свете и кинувшись сражаться против заклинателей, которые атаковали Вэй Усяня, он даже не вспомнил о своей матери, горло которой вспороли и прямо на его глазах. Когда Цзинь Лин кинулся на того адепта, в первую очередь он был зол — на себя, на всю Поднебесную и того юношу. Но боли от потери матери он не испытал. Он ни разу не видел такой боли в глазах друзей, и ему стало ужасно совестно с того, что Цзинь Лин подобного не чувствовал — несмотря на всё, она была ему чужой. Он не знал её так же хорошо, как дядя Цзян и Вэй Ин, она была ему как… подруга. Кормила вкусным супом из свиных рёбрышек и корней лотоса, но материнской любви не проявляла — да и это было правильным, Цзян Яньли не знала о том, что он её сын. Возможно, догадывалась, но они провели слишком мало времени вместе: сначала их разлучила война с Цишань Вэнь, а после мальчик был занят попытками отгородить сумасбродного Вэй Усяня от всех проблем, который ему принёс тёмный путь. — Уходи, Цзинь Лин. Так будет лучше и тебе, — Цзян Чэн прикрыл покрасневшие глаза, — и нам всем. Глаза Цзинь Лина вновь наполнились слезами. Но как же… как же так? — Дядя… — Я не твой дядя, Цзинь Лин, — отрезал Цзян Чэн и лицо его сделалось суровым. — Твой дядя ждёт и волнуется за тебя. Уходи. Губы Цзинь Лина задрожали. Он почувствовал невыносимое желание спрятаться от всего мира под одеяло, чтобы никто не увидел его обиды, однако он лишь сглотнул горький комок и поднялся с хрустящей гальки. Плечо горело огнём, но он не обращал на это никакого внимания — он вглядывался в острое лицо дяди… Цзян Чэна и понимал, что тот прав. Ему пора домой. Здесь… он уже ничего не изменит. — Пошли, девочка, — Цзинь Лин шмыгнул носом и провёл рукой по холке Феи. Та лишь тявкнула и бросила взгляд на главу Ордена Юньмэн Цзян, словно боялась больше никогда не увидеть этого мужчину. Юноша последовал её примеру и поднял глаза на Цзян Чэна, после чего неловко улыбнулся и протянул ему руку. — Увидимся через тринадцать лет, верно? Цзян Чэн кивнул и пожал протянутую ладонь, сжал её… и притянул Цзинь Лина к себе, позволяя ему уткнуться мокрым носом в своё ханьфу. — Я обещаю, что не позволю тебе почувствовать себя брошенным, — прошептал мужчина, и у Цзинь Лина вновь защипало глаза. Он кивнул и сжал чужие пурпурные одежды, образуя уродливые складки. — До встречи, Цзинь Лин. — До встречи, — прошептал Цзинь Лин в ткань и в последний раз крепко обнял мужчину. Он потёрся лбом о грудь Цзян Чэна и сказал, наконец, то, чего не мог раньше произнести вслух: — Ты замечательный дядя. Я очень люблю тебя, дядя Чэн. Я люблю… вас, — мысли о Вэй Ине полоснули по сердцу ножом, но он нашёл в себе силы слабо улыбнуться. Цзинь Лин в последний раз взглянул в родные глаза и перевел взгляд на ровную гладь озера, что приветливо поблескивала в свете солнечных лучей. Ему… пора домой.•.•°❀°•.•
Тридцать восьмой год правления Сюаньчжэна. Тридцать пятый год шестидесятилетнего цикла
Цзинь Лин чертыхнулся, споткнувшись об собственные Сети божественного плетения. Погода стояла препротивная: сыро, пасмурно и липко, от солнца и пальца не отмеришь, ведь свинцовые тучи полностью укрыли собой небосвод. Не зги не видно! Так и ногу можно сломать! И как ему искать эту озлобленную тварь? Ветка хрустнула под чьим-то тихим шагом, и Цзинь Лин замер, покрывшись гусиной кожей. Может быть, она сама его найдёт… Юноша приготовился свиснуть Фею, когда понял, что то была не тварь, а обычный человек — на его лице было выражение неловкости, словно он не хотел, чтобы его заметили. — Младший дядя?! — он подскочил на своем месте, едва не испустив дух от страха. Цзинь Лину пришлось приглядеться, чтобы узнать в человеке Мо Сюаньюя — черты его лица едва не стерлись из памяти, покрытые пылью времени, однако хватило и пары мгновений, чтобы вспомнить его — молодой господин Цзинь был даже горд собой. Он отряхнул золотые одежды от пыли и направился в сторону бывшего адепта ордена Ланьлин Цзинь, опасаясь, как бы гуляющее по лесу существо не настигло человека, который был не в состоянии защитить себя. — Мо Сюаньюй? Что ты здесь делаешь? Мужчина воровато вздрогнул и прищурился. — Цзинь… Цзинь Лин? — Мо Сюаньюй вдруг выпучил глаза, а после расхохотался — да так, что у него, кажется, заболел живот. — Молодой господин Цзинь, да ты совсем не подрос с последней нашей встречи! Юноша нахмурился. Они виделись с младшим дядей пару лет назад, как он мог не измениться? Не успел он открыть рот, Мо Сюаньюй подмигнул и приложил палец к губам, призывая его к тишине. И тут случилось то, что полностью перевернуло мир Цзинь Лина во второй раз в жизни. Мо Сюаньюй протянул ему мизинец. Сердцебиение Цзинь Лина участилось. — Ну же, а-Лин, — дурачком разулыбался молодой мужчина. — Неужто хочешь всё-таки огреть меня мечом по голове? Юноша вновь открыл рот для того, чтобы что-то сказать, однако язык словно оказался приклеен к нёбу: слова выходили хрипящим шепотом. Этого… не может быть. — У нас был уговор! — продолжал… Мо Сюаньюй? Цзинь Лин неверящим взглядом впился в его лицо и почувствовал, как его сердце гудит от наполняющих грудь эмоций. Нежная улыбка расплылась на чужих губах. — Я помню тебя, Цзинь Лин. И Цзинь Лин, запинаясь в собственных ногах, кинулся в чужие объятия, сжимая его плечи до боли и хруста, слыша радостный заливистый смех Вэй Ина рядом со своим ухом. Цзинь Лин подумал о том, что неплохо было бы сходить, искупаться вместе с Вэй Ином и собрать с десяток аппетитных лотосов, а потом сварить из них ужасно острый суп, который с радостью согласился бы сделать дядя. Остроту эту он едва переносил, зато Цзян Чэн всегда был в восторге от готовки Вэй Усяня — Цзинь Лину подумалось, что он точно оценит ни капли не изменившиеся кулинарные способности тёмного заклинателя. К счастью, погода стояла спокойная и озеро Юньмэна сегодня не волновалось.