Волнения озера Юньмэн

      Цзинь Лин старательно вычёсывал раздувшееся от позднего ужина пузо Феи, недовольно шикая каждый раз, когда кончики его пальцев неприятно покалывало тонкими иголочками плодов репейника — интересно, где в поместье она умудрилась найти злосчастные заросли этой заразы? — когда возвращение главы Ордена возвестили троекратные удары по массивному колоколу, висевшему у входа в резиденцию Пристани Лотоса. Молодой господин лениво развалился на полу своей цзинши — стоит ли скрывать, что он и сам достаточно плотно отужинал парочку палочек благовоний назад, поэтому, как бы сильно не радовался дяде, всё же найти в себе силы пойти встречать его вместе с остальными адептами просто не смог?       К счастью, Цзян Чэн не заставил себя долго ждать и вскоре и впрямь сам объявился на пороге выделенной ему комнаты. Цзинь Лин перевернулся на живот, на мгновение прекращая разглаживать шерсть полусонной собаки-оборотня, и даже подумал, стоит ли всё-таки встать и нормально поприветствовать дядю… однако принял решение сохранить свой временный статус пузатого лежебоки. Фея чихнула от запаха раздражения, что принёс с собой Цзян Чэн.        — Ты почему такой хмурый? Вино оказалось невкусным? — настроение у Цзинь Лина было хорошее, поэтому он тут же отвлёкся от разомлевшей Феи, чтобы улыбнуться мужчине, но уголки его губ опустились. Красивые глаза феникса были передернуты не досадой, а болью. — Дядя? Вэй Ин снова что-то натворил?       Цзян Чэн промолчал, но по залегшей на его лбу складке Цзинь Лин понял, что произошедшее было тесно связано с темным заклинателем. От былой приятной лени и спокойствия не осталось и следа: его сердце лозами виноградника туго оплела тревога.       — Дядя, что он натворил? — Цзинь Лин легко оттолкнул ладонью попытавшуюся лизнуть его лицо Фею, и почувствовал, что пальцы от волнения у него заледенели. — Поссорился с отцом? Нагрубил кому-то? В конце концов, не молчи…       — Твой отец мёртв.       В душе у юноши словно разбилась тарелка с супом, как тогда — в пухлощёком детстве. Цзинь Лин открыл рот, чтобы что-то сказать, но воздух спёрло у него в горле, выходя лишь тихим всхлипом. По щекам скользнула одна слезинка, вторая… Кто-то плачет его глазами? Сколько он не стирал их рукавом своего одеяния, они всё продолжали бежать, и очень скоро пурпурная ткань стала тёмно-тёмно фиолетового цвета, будто юноша попал под ливень.       Если бы… Если бы он остался немного подольше — буквально на палочку благовоний — то увидел бы сумасшедший блеск в глазах Цзысюня, как смуглая кожа его побагровела от злобы и стыда, который накатил на него бешеной тёмной волной, словно взбушевавшаяся большая река.       «Мерзкий… блохастый безродный пёс», — проскрипел сквозь зубы мужчина, сжимая остроконечную стрелу с золотистым оперением. Меч его оказался позорно раскрошен на несколько осколков ступнёй Призрачного генерала, когда он попытался направить его в сторону тёмного заклинателя.       Неужто он был злом, которое нужно наказывать и прилюдно унижать на глазах собственных подчинённых? Настоящим дьявольским отродьем, духом дурного поветрия был Вэй Усянь! Так почему же он идёт нога в ногу с его двоюродным братом, словно какой-то герой?       «Я искореню эту заразу», — прошипел Цзинь Цзысюнь себе под нос и, сорвавшись с места, вонзил стрелу в спину Вэй Усяня. — «И избавлюсь от проклятия!».       Вэй Ин потрясённо моргнул и дёрнулся, словно от хлёсткой пощёчины. Стрела пронзила его насквозь: разорвала мышцы, прошла мёж рёбрами (хруст сухожилий оказался до омерзительного громким в наступившей тишине) и пробила лёгкое, заставив мужчину от дурноты скривиться — вид наконечника, который торчал из его груди, накатил тошнотой. В то же мгновение в его горле вскипела кровь, а сам Вэй Усянь покачнулся, выкашляв добрый кровавый сгусток. Боль была такая, что застлала глаза — он словно разучился дышать, внутри всё горело пламенем.       Видно, в удар этот Цзысюнь вложил всю имеющуюся силу, что у него была, и вышел он на редкость смертоносным и точным — не будь Вэй Ин тёмным заклинателем, он погиб бы через палочку благовоний или раньше. Глупый мужчина в золотистых ланьлинловских одеждах лелеял надежду на то, что пробитого лёгкого воспитаннику Юньмэна хватит с лихвой, чтобы захлебнуться своей кровью.       Если бы Цзинь Лин остался ещё подольше, то смог бы услышать, как взревел Вэнь Нин, будто разделивший в то мгновение боль своего хозяина, и сорвался с места, стремясь уничтожить источник опасности. Адептов, кинувшихся на защиту своего господина, Призрачный генерал давил, как слепых щенков — ланьлинцы могли лишь глотать вопли и хрипеть, когда он ожесточённо ломал им шеи и отшвыривал в сторону, будто нашкодивших маленьких босяков, попытавшихся стащить у него кошель на людной улице.       Если бы Цзинь Лин не понадеялся на то, что всё, наконец, в порядке, то смог бы увидеть, как дёрнулся его отец к осевшему на землю Вэй Ину, вокруг которого змеями струилась тёмная энергия, что окончательно вышла из-под контроля. И как мёртвенно-бледная рука Вэнь Нина пробила насквозь его грудную клетку, посчитав заклинателя в золотистых одеждах, в замутнённых глазах мертвеца так похожего на того, что атаковал его хозяина, за очередную угрозу.       Всю ночь он прорыдал у Цзян Чэна на коленях — но дядя, поглаживающий его по спине, будто Цзинь Лин вновь упал в озеро и захлёбывался не вышедшей вовремя из желудка кислой водой, не догадывался, что слёзы его были вызваны не столько смертью отца, с которым он не успел и парой слов перекинуться, сколько неизбежностью будущего.       Неужели он действительно ничего не изменит?

•.•°❀°•.•

      Утро выдалось влажным и липким. Проснулся Цзинь Лин рывком — и тут же откинулся обратно на кровать, ведь от тупой боли, что давила на виски, его замутило. Запах волглой шерсти ударил по ноздрям, заставляя тошноту подкатить к горлу, и юноша прошипел извинения сквозь зубы, сталкивая Фею, видимо, уже успевшую побегать под дождём, со своей груди на пол.       Собака-оборотень обиженно тявкнула и уложилась на полу, прикрыв хвостом нос, собираясь ещё немного поспать — видимо, чувствительная к погоде Фея покидать пределы его цзинши сегодня больше не планировала. В отличие от самого Цзинь Лина.       Он накинул на себя верхнее одеяние и, собирая шёпот слуг по дороге в покои дяди, вычленил для себя кое-что важное: проспал юноша два дня, и за это время главы Орденов уже успели очернить и Вэй Ина, и сам Юньмэн Цзян, что выходил преступника и душегубца. Когда Цзинь Лин, уже пышущий праведным беспокойством за репутацию ставшего для него самым родным места, явился на порог тихой комнаты дяди Чэна, мужчина не в самом добром расположении духа уже куда-то собирался.        — Не ходи к нему, — едва завидев знакомую макушку, отрезал глава Ордена и закрепил кожаные наручни на запястьях.       Дядя без слов понял, для чего юноша явился к нему, едва разлепив глаза, и Цзинь Лин растерялся.        — Что? Почему? — Цзян Чэн оставил его вопрос без ответа. Цзинь Лин понял, что дядя причину знал, но просто утаивал — до глубины души он не оскорбился, однако почувствовал, как его кольнула тонкая иголочка обиды.       Последнем, о чем хотел сейчас говорить Цзян Чэн, было происшествие, когда он сам после смерти Цзинь Цзысюаня тайком ото всех явился на Луаньцзан и попытался поговорить с Вэй Усянем. Мало того, что его не пустили даже к подножию горы лютые мертвецы, так к нему спустилась Вэнь Цин и отругала, как зелёного мальчишку: мол, если о себе не думает и бросается на сотню тварей, что охраняли пристанище Вэй Ина, который сейчас не в состоянии принимать гостей, то пусть вспомнит о том, что у него есть племянник, которому не хотел бы потерять ещё и второго дядю.       Цзинь Лин помялся:       — Ты куда-то собираешься?       — Собрание всех глав Орденов и ближайших кланов, — не успел Цзинь Лин и рта открыть, Цзян Чэн осадил его: — Ты оставайся в Пристани Лотоса, Цзинь Лин, на такое смотреть тебе не нужно.       Юноша скорчил недовольное лицо, надеясь на то, что его кривляния дядя примет за чистую монету, а сам внутренне напрягся, словно готовившаяся к прыжку пума: пусть ему и было интересно, какое решение вынесут главы Орденов на совете (всё же, на нём наверняка будет решаться дальнейшая судьба Вэй Усяня), целью Цзинь Лина это собрание глав не являлось.       А, раз дядя отправляется туда, остановить молодого господина от похода на Луанцьзан было некому.       У подножия горы Луаньцзан, перед старой покосившейся стеной с заклинаниями, царила полная неразбериха. Лютые мертвецы то бродили со своими обычными ничего не выражающими опухшими лицами, то бросались друг на друга, грозно рыча — словно голодные дворовые псы, которые готовы откусить кусок от своего собрата, лишь бы набить чем-нибудь пустой желудок, присохший к позвоночнику.       Цзинь Лина пробила дрожь, и он пожалел, что не взял с собой Фею. С верной подругой ему наверняка было бы поспокойнее.       Нежить смерила его пустым взглядом, словно и вовсе не видела никого на том месте, и продолжила безобразничать, меняя свой настрой каждую треть палочки благовоний — юноша поспешил проскочить мимо них, опасаясь того, что и их «доброжелательность» к нему может измениться. Подобные метаморфозы мертвецов могли означать лишь одно: энергия Вэй Ина нестабильна и колеблется каждое мгновение, болтаясь упавшей в озеро локвой от ярости к полному бессилию.       Деревня словно опустела. Все жители забились по домам, малыши не бегали по поляне, мешая деве Вэнь спокойно ругать Вэй Ина за то, как безответственно он относится к посевам, а рабочие, обычно возделывающие землю или забивающие очередные колья для ещё одного домика, не вовлекли его в нехитрое дело. Цзинь Лину стало дурно.       Насколько же сильно пострадал Вэй Ин?       Вдруг из маленькой хибары выскочила фигура в тёмном плаще и, прихрамывая, направилась к молодому господину. Он тут же узнал бабулю Вэнь — на руках у ковыляющей старушки сидел задремавший а-Юань.        — Ничтожная старушка приветствует молодого господина, — неуклюже поклонилась она, насколько позволяло её неловкое положение с ребёнком на руках. — Вы уж простите, что вас никто не встретил должным образом. Не осталось сейчас тех, кто сможет вас хорошо поприветствовать.        — Что произошло? — растерялся Цзинь Лин.       Старушка отчаянно покачала головой.        — Господин Вэй обезумел и воет в своей пещере уже второй день, — дрожащим голосом прокряхтела бабуля Вэнь. Она погладила малыша а-Юаня по голове сморщенными ладонями, которые наверняка были ледяными от волнения и холода, и вновь качнула головой. — Лучше не ходите к нему, молодой господин Цзян.       Сердце Цзинь Лина дрогнуло. На него вдруг тяжелым грузом осело осознание того, как сильно изменилась деревня за его отсутствие, и что он уже давно не слышал этого «молодой господин Цзян», сказанное скрипучим голосом, полным страха. За минувшие пару пор практически все Вэни привыкли к нему, не стеснялись обратиться за помощью, угощали свежеприготовленной едой и были рады ему в своём маленьком поселении. Сотворённое на тропе Цюнци словно обратило время вспять и вновь заставляло людей из разорённого Ордена дрожать от страха, как только в толпе знакомых лиц появлялся кто-то другой.       Маленький а-Юань вдруг повертелся на руках у старушки — юноша вдруг спохватился: да ведь мальчонка уже весит как хорошо отобедавшая Фея, бабуле Вэнь наверняка было тяжело — и, спустившись на землю, метнулся в его сторону и так схватился за пурпурную штанину, словно видит его в последний раз.        — Братец Лин, — хлюпнул а-Юань красным носом, готовый расплакаться, и упёрся в его ногу лбом, словно пытался спрятаться. Сердце Цзинь Лина вновь сдавило: ему страшно. — Братец Нин и сестрица ушли, братец Сянь плачет в пещере… Не бросай а-Юаня, братец Лин…       Цзинь Лин, сглатывая горький комок, подхватил малыша на руки и прижал к себе крепко-крепко, будто пытался согреть и успокоить одновременно.        — Никто тебя не оставит, — прошептал ему в макушку юноша. От волос а-Юаня пахло дождём и влажной землёй, однако Цзинь Лин не оттолкнул его, считая грязным, а, наоборот, стиснул в объятиях ещё крепче.       Когда малыш вновь задремал на его руках, Цзинь Лин осторожно положил его на худую соломенную кровать, оставив его поклонившейся бабуле, и направился в сторону пещеры Фумо, в которой и находился Вэй Усянь. За ли от неё тянулась душащая тёмная энергия, и юноше пришлось прикрыть нос рукавом своего пурпурного одеяния, чтобы его тут же не стошнило от мерзкого кислого запаха скверны.        — Вэй Ин? — крикнул Цзинь Лин, едва ступив в пещеру. Темнеющие своды угрожающе откинули его слова, словно пухлый разноцветный мячик, и сгорбленная фигурка, лежащая на камнях в самом центре, встрепенулась.        — Цзинь Лин, — сорванным голосом прохрипел Вэй Усянь, однако по интонациям Цзинь Лин понял, что тот пытался перейти на обеспокоенный вскрик. — Вытащи иглу из моей шеи! Живо!       Цзинь Лин дрогнул, отняв рукав от лица, и поневоле вдохнул омерзительный кислый смрад клубившейся тьмы. Юноша закашлялся, с трудом проглатывая тошноту, и бросился к дяде, который выглядел не лучше бродивших у подножия горы мертвецов.       Едва мужчина обрёл способность двигаться, он подскочил на ноги и тут же упал, сдирая кожу на ладонях в кровь. Цзинь Лин испуганно кинулся ему помогать, однако Вэй Усянь с досадой ударил кулаком по камням и хрипло взвыл. В голосе его стояли слёзы.        — Я и впрямь дурной дух поветрия, — прошептал Вэй Ин, пряча лицо в ладонях.       Цзинь Лину сделалось дурно и больно. Он опустился напротив мужчины и осторожно обнял его, боясь того, что это отпугнёт тёмного заклинателя, однако Вэй Ин, словно ищущий ласки щенок всхлипнул и подался ему навстречу, не отнимая от лица рук, позволяя молодому господину спрятать его в своих неловких объятиях.        — Твой отец… Я не остановил Вэнь Нина и не спас его. Мадам Юй и дядю Цзяна не уберёг, — Вэй Ин тяжело сглотнул комок слёз. — И правда пёс без племени и рода. Всех покусал.       Стоило ему упомянуть Цзинь Цзысюаня, глаза у юноши предательски защипало, поэтому пришлось сжать дрожащие ладони в кулаки и стереть со щёк злые слёзы — они будто были острыми, цветочками кровохлёбки царапали его холодные скулы, из-за низкой температуры его тела казались обжигающе горячими.       — Вэй Ин, ты должен перестать пользоваться тьмой, — в горле у Цзинь Лина у самого стоял ком слёз, и слова вышли хриплым шёпотом. Он тряхнул головой, не позволяя влаге вновь смочить его глаза — он достаточно нарыдался за эти дни, оправдывая позорное прозвище плаксивой молодой госпожи. — Ты же говорил, что способен удержать Вэнь Нина. Ты не справляешься. Она убьёт тебя…       Вэй Ин оставил его без ответа и поднял на него взгляд тёмных глаз, под которыми залегли уродливые тени и складки — они складывались в морщинки, паутинкой кучковались по нижним векам и словно наливались свинцом, становясь невыносимо тяжелыми, поэтому мужчина не выдержал и моргнул.       — Прости меня, Цзинь Лин.       Цзинь Лин почувствовал, словно его ударили по затылку чем-то тяжёлым. Он спешно поднялся, даже забыв по привычке отряхнуть подол своего одеяния от пыли, и медленно — шажок за шажком — отступил назад.       Вэй Ина в глазах напротив не было. Был лишь Старейшина Илина.