Волнения озера Юньмэн

      На улице едва рассвело, когда Цзинь Лин оказался близ горы Луаньцзан. Солнце распекало нагретые булыжники, гладь которых не успела остыть со вчерашнего дня, и заставляло юношу постоянно останавливаться, чтобы смахнуть с лица пот — в душных клановых одеждах Ордена Вэнь он ощущал себя даже хуже, чем в тёплом зимнем одеянии. Они словно нарочно прилипали к телу, тянули его к земле, хотя, он мог поклясться, от других клановых ханьфу они отличались лишь расцветкой, плотным запахом — скорее всего, именно из-за этого его и одолевал жар, ведь ланьлиновские одежды пусть и выглядят вычурно и роскошно, но были свободными и лёгкими — и несколькими дополнительными излишествами, вроде тяжелых наручей.       Цзинь Лин поднял взгляд на небо и отмерил пальцами солнце — едва-едва началась седьмая стража, а повсюду уже был такой солнцепёк. Интересно, купаются ли уже дети в озёрах? Он вспомнил себя в раннем детстве, когда маленькому а-Лину хватало нескольких солнечных лучей и отсутствия облаков на небе в погожий денёк и в час змеи его уже было не найти.       Вода за это время не успевала прогреваться, поэтому была всё ещё прохладной, и, когда Цзинь Лин вылезал на берег, губы у него синели, а колени тряслись — Фея, ещё совсем маленькая и достающая ему лишь до колена, тёрлась мокрым боком об него, пытаясь согреть, и мальчик вместе с собакой отправлялся к дяде Чэну, уговаривая искупаться в озере вместе.       Стоило Цзинь Лину вспомнить о дяде, за его спиной послышался треск веток под чужими ногами. Молодой господин Цзинь подскочил, готовый обнажить меч — благо, он нашёл его ещё пару дней назад, когда гулял по рынку: какой-то зевака пытался продать его за пару монет, чтобы обменять на кувшин вина, и говорил, что якобы отнял его у уже догрызающих ножны мертвецов — и распахнул глаза, заметив знакомые пурпурные одежды и родной светлый хвост, который начал радостно метаться за спиной собаки.        — Дядя Чэн! Дядя Чэн, Фея! — Цзинь Лин по-детски подпрыгнул на месте и радостно кинулся обнимать юношу, пока тот лишь неуклюже хлопал его по спине. Фея весело кружила у ног хозяина, тяжелыми боками толкала его в сторону, чтобы поиграть — она ведь так давно не видела своего мальчика! — и счастливо тявкала, задирая лобастую морду мокрым носом кверху. — Как твоё ядро?        — Как видишь, вновь на месте, — Цзян Чэн хмыкнул. Несмотря на осунувшийся вид, он, кажется, действительно был счастлив. Ещё бы — ведь юноша перестал чувствовать себя бесполезным и корить за то, что у него постоянно не хватает сил на что-либо. — А где Вэй Ин?       Цзинь Лин прикусил язык, чуть не сказав, что он всё это время находился рядом с дядей, и лишь кивнул куда-то в сторону:        — Наверное, отошёл. Мы с ним, — мальчик отвёл взгляд и задумчиво замычал, словно пытаясь определиться с нужным словом, — разминулись.        — Тогда подождём его здесь. Если же не вернется ближе к вечеру, то продолжим путь, а он нагонит нас, как наразвлекается. Нам нужно будет вернуться в Мэйшань и переждать, пока вэньские псы ищут нас по всем юньмэнским землям.       …Но Вэй Ин не появился ни ближе к вечеру, ни к обеду следующего дня. Совесть царапала Цзинь Лина изнутри, кусала за кончики пальцев, выбивая дрожь, но он пытался успокоить себя тем, что юноше нужно отдохнуть после пересадки ядра — она ведь прошла успешно? — а изнеможённым он показаться на глаза брата не может, ведь тот сразу заподозрит дурное.       Цзинь Лин нахмурился, понимая, что упускает что-то важное. Но… если Вэй Ин хотел побыть один и спокойно восстановиться, то он не мог ему мешать — даже если это значит, что юноша будет постоянно думать о том, чтобы тот не умер там в одиночку, сломав ногу об какой-нибудь некрасиво лежащий камень и не свалился в канаву.        — Фея, осторожнее! — крикнул он, когда радостная собака-оборотень кинулась вниз по хрустящей мокрой гальке, издалека почуяв запах воды. Цзинь Лин поспешил за ней и понял, что они должны скоро дойти до Мэйшаня — водосток по течению вел к горам, где и находился орден Мэйшань Юй. Значит, им осталось совсем немного — достаточно будет отдохнуть до захода солнца и можно будет продолжать путь, а к утру они уже будут там. — О! Это же ручей, перерастающий в горный родник?        — Биин, — понял Цзян Чэн. Он осторожно прошел по мокрой гальке, опустился на корточки, протягивая ладонь навстречу быстрому течению — соответствуя своему названию, вода в ручье оказалась ледяной, и руку быстро свело от холода. Юноша кивнул сам себе, после чего прищурился, словно пытаясь разглядеть что-то за горами. — Водоток, который вытекает из юньмэновского озера.       Фея радостно залаяла, барабаня лапами по кромке воды — будто пыталась поймать плавающего там малька, из-за чего юношей тут же окатило холодными брызгами. Цзинь Лин стёр с лица влагу и нахмурился.        — О… Говорят, по нему пускали убитых Старейшиной Илина людей, а те настолько сильно впитывали в себя всю воду, что набухали, из-за чего и ручей этот пересох, — юноша понял, что и это была очередная глупая байка, которую любили потравить слуги, а он, в том возрасте ещё даже не произнесший ни единого слова, оказывался их невольным слушателем. Цзинь Лин проигнорировал вопросительный взгляд дяди, и достал пустой кувшин из-за пояса — его он ещё три дня назад увёл с постоялого двора, зная, что пригодится. — Я наберу воды.       Цзян Чэн кивнул и серьёзно предупредил:        — Не поскользнись на камнях.        — А ты не сломай ногу по дороге обратно! — парировал Цзинь Лин, после чего закатил глаза. Он быстро снял сапоги и кинул их на берег, с недовольством наблюдая за тем, как они разлетаются по разным сторонам. — Я не маленький и, уж тем более, не тупой, чтобы убиться об обычные камни.       Мокрая галька хрустела под его босыми ногами, когда юноша осторожно ступал по ним, чтобы оказаться хотя бы по колено в воде, чтобы вода оказалась чище. Других вариантов у них, к сожалению, не было — а искать настоящие родники не было времени.       И, конечно, надо было ему поскользнуться и действительно упасть! Цзинь Лин болезненно шлепнулся на камни, ударившись щекой, и зашипел от боли — та достаточно скоро отступила, ведь щёку мгновенно охладила ледяная речная вода, но приятного всё равно было мало.        — Цзинь Лин?        — Гуль его дери, — выругался Цзинь Лин, отряхивая испачкавшийся рукав ханьфу — нижнюю часть покрывал глей, который прочно въелся в светлую ткань. Мальчик застонал — а ведь пурпурные одежды всё ещё сохнут, и у него было просто-напросто нечего надеть! А сейчас даже это ужасное вэньское ханьфу придётся стирать. И что, неужто нагишом ему ходить прикажете? — Все в порядке! Я просто поскользнулся на камнях!        — А ведь я говорил! — фыркнул Цзян Чэн со стороны берега — под старой больной ивой сохли вещи: ханьфу Цзинь Лина и промокшие мешочки с травами на случай ранений — на котором они остановились, и отряхнул колени от пыли, поднимаясь. Скоро будет темнеть, и им нужно было вновь идти вверх по течению, чтобы не привлекать много внимания. Больше Цзян Чэна беспокоило как раз не возможное внимание со стороны ордена Цишань Вэнь, а отсутствие Вэй Ина. Его не могли поймать, конечно, не могли, но неужели он решил оставить их? А, может быть, он уже в Мэйшане, вместе с сестрой?       Эти мысли пожирали Цзян Чэна, словно гули — упавшую в озеро свежую локву. То, что Вэй Ин куда-то делся, ещё не было поводом для волнения. Для подобного балбеса это было обычным делом: без слов пропасть на пару дней, а потом вернуться как ни в чем не бывало, и Цзян Чэн уже привык к такому поведению, заставил себя не волноваться каждый раз, когда друг куда-то вновь пропадал… Но, если голове он и втолковал это, то сердце оказалось к этим словам глухо. Оно рвалось искать его, одного из последних оставшихся в этом мире дорогих ему людей. Юноша едва перестал каждые десять минут думать о старшей сестре и, сдерживая плач, кусать губы и руки, вспоминая о погибших родителях, как Вэй Ин подкинул ему ещё одну непосильную задачу.       Не беспокоиться о Вэй Усяне… Бред. Он был бестолковым, лез на рожон, совершенно не беспокоясь ни о благополучии, ни о репутации, не боялся пораниться и замараться. Если за ним не уследить, то, видят небожители, переломает себе все кости и будет таков. Цзян Чэн ума приложить не мог, откуда в нём столько бесстрашия и сумасбродства, но в этом и был весь Вэй Усянь. Его Вэй Усянь, родной, пахнущий озером и вином, и всегда заботливо дующий на полученные в драке с ним же ссадины.       Цзян Чэн медленно прижал руку к груди, в которой бешено колотилось юношеское сердце, и вздрогнул.       Цзинь Лин ещё раз чертыхнулся. Подниматься он не хотел — вновь упадёт ведь, нечего было спускаться сюда босиком. Он устало растянулся на мокрой гальке, словно прибитая лапой цапли лягушка, и встряхнулся: холодно ведь, вода ледяная, под ворот забегает и холодным шершавым языком по телу ведёт, словно желая заморозить.        — А это, — юноша прищурился, вглядываясь в воду — что-то блестело, ловя лучи солнца, ныряло и всплывало, словно упавшая в озеро свежая локва, — что ещё такое?..       По ручью плыл маленький круглый предмет светлым боком кверху. Цзинь Лин зажмурился, когда поймал глазом отскочивший от металла солнечный луч, и тут же удивлённо распахнул глаза: это же… Колокольчик духов ордена Юньмэн Цзян! Потемневшая от воды фиолетовая кисточка тащилась по самому дну, собирая мох с маленьких камней, а сам колокольчик то и дело уходил под воду на секунду, а потом вновь всплывал.       Цзинь Лин почувствовал, как у него свело ногу от волнения. Этот колокольчик был отличительным знаком ордена Юньмэн Цзян — да и не абы каким, а клановым. Он узнавал эти узоры на серебряном боку поясного украшения, ведь точно такие же были на его собственном!        — Вэй Усянь, — понял Цзинь Лин и потянулся за колокольчиком. Тот, будто игривая рыбка, вновь нырнул на мгновение в воду, спустя это же мгновение всплыв на поверхность, ловя солнечные лучи, но и секунды хватило, чтобы спрятаться от тянущейся к нему ладони юноши — она просто прошла по глади воды, лишь задев серебряный бок кончиком пальца. Благо, кисточка зацепилась за торчащую со дна корягу, и колокольчик на мгновение остановился — течение так и норовило снести его, но он лишь тихо бренчал, захлёбываясь. Молодой господин Цзинь цокнул языком. — Какой хозяин, такой и Колокольчик духов. Что за упрямая безделушка!       Цзинь Лин недовольно заворчал и вздрогнул, когда голос Цзян Чэна вновь разрезал тишину, нарушаемую лишь журчанием воды и громким топотом больших собачьих лап по земле. Юноша отвлёкся от вычёсывания колтунов из шерсти разыгравшейся Феи и крикнул:        — Всё в порядке?        — Да-да, — Цзинь Лин распластался на камнях, протягивая только что сорванный длинный камышовый стебель, чтобы использовать его как удочку, и у него это получилось: быстрое родниковое течение отпустило колокольчик, как и коряга, за которую он зацепился, и серебряный бок его с тихим шлепком стукнулся об камыш. Он довольно хмыкнул, пряча высунутый от натуга кончик языка, и стараясь не менять положения, начал аккуратно вставать — камни всё ещё были скользкими, была высока вероятность вновь поскользнуться, и нагнулся вперёд. Мальчик подумал, что он даже на уроках таким гибким не был, как сейчас, и в эту же секунду схватил поясное украшение ладонью. — Есть! Дядя Цзян! Дядя Цзян, смотри, тут…       Цзинь Лин вдруг споткнулся на полуслове и сжал в руке потерявший свет Колокольчик духов. Всем детям известно, что колокольчик будет сверкать изнутри, пока его владелец жив и использует своё Золотое ядро во благо, и потемневшие колокольчики мальчик видел лишь два раза в своей жизни: держа в руках поясные украшения бабушки Юй и Цзян Фэньмяня… и сейчас.       «Не мог же он умереть? Дядя Цзян говорил, что он погиб от собственных же рук на горе Луаньцзан и уже спустя несколько лет после полного исчезновения Цишань Вэнь!».       Цзинь Лин нахмурился: может, это и вовсе не клановый Колокольчик духов? Ему просто показалось, и…       Цзян Чэн обтёр мокрые руки об своё ханьфу и кивнул на его ладони, в которых мальчик сжимал теперь абсолютно бесполезный колокольчик.        — Что ты нашёл, Цзинь Лин?        — Я…       Цзинь Лин вздрогнул и спрятал поясное украшение за спиной.        — Ничего такого. Просто тут была страшная лягушка, ты из будущего говорил, что они очень редкие, — Цзян Чэн несколько мгновений посверлил его задумчивым взглядом, после чего закатил глаза — Цзинь Лин был уверен, что мысленно дядя подумал что-то вроде «дети…». Колокольчик, будто обидевшись на «лягушку», выскользнул из его ладони и вновь упал в воду. — Эй! Говорю же, упрямый, как и его хозяин!       Цзинь Лин развернулся на пятках, спеша подхватить выскользнувший колокольчик, и понял, что вновь теряет ориентацию в пространстве.       Чёрт.       Как же легко поскользнуться на этих чёртовых камнях!        — Цзинь Лин!

•.•°❀°•.•

      Когда Цзинь Лин очнулся, повсюду стояла жуткая темень. Волны, бившие его по лицу, были омерзительными на вкус — видимо, на дне вовсю веселились речные гули — и яростными, они с силой хлестали его бока и щёки, заставляя то всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, то вновь нырнуть.       Глупая была бы у него смерть!        — Дядя Чэн?! — закричал он, отплёвываясь от воды. И как он умудрился не захлебнуться, раз провёл в таких волнах часы без сознания? Откуда же эта непогода? Цзинь Лин готов поспорить, что недавно едва-едва началась десятая стража, а в пору Колошения хлебов темнеть начинает лишь в конце часа свиньи! — Дядя Чэн! Фея!        — Цзинь Лин!       Юноша едва не глотнул воды, радостно понимая, что этот знакомый голос принадлежит дяде Чэну. Ну, наконец-то!        — Дядя Чэн, я здесь! — Цзинь Лин снова закашлялся, когда волны подхватили и швырнули его на дно, однако тут же почувствовал крепкую хватку на воротнике ханьфу, и чужие руки выдернули его из озера, перетащив на пирс. Он повалился на живот, едва успев выставить локоть, и тут же начал откашливать воду огромными сгустками, барабаня руками по теперь мокрому дереву и груди. Цзян Чэн не перебивал, лишь молча хлопал его по спине лодочкой, как учат маленьких адептов. — Объясни, как я… — юноша вновь закашлялся, — оказался в озере?..       Наконец, избавившись от воды, Цзинь Лин поднял взгляд — и застыл.       Над ним нависал дядя Чэн — мокрый, продрогший, его руки подрагивали от холода и волнения, и это… это был его дядя Чэн. Мужчина сурово нахмурился, кивнул подбородком:        — Оклемался?       Цзинь Лин растерялся.        — Я…       Словно ожидая от него этой реакции, мужчина схватил его за плечи и сжал руки — мальчик едва смог не зашипеть от боли, когда чужие пальцы впились в ключицы.       Но ведь…       Ведь они ждали Вэй Ина.       Как же…        — Идиот! — закричал он, однако не было понятно, кого именно Цзян Чэн оскорблял — племянника или себя. — Если бы ты утонул?!       Как же так…        — Я… — Цзинь Лин поднял на него растерянные глаза, и Цзян Чэн прекратил трясти племянника за плечи. Вид у мальчика был не то испуганный, не то потрясённый — глава Ордена понял, что у него шок, а своим криком он едва не довел а-Лина до истерики. Мужчина покачал головой и молча прижал продрогшее тело к себе, пока Цзинь Лин что-то шептал ему в плечо, — я не понимаю. Я ведь просто упал в ручей. Он был неглубоким. Я не хотел возвращаться, почему же… Там ведь дядя Цзян, он один, как же… Я не понимаю…       Голос Цзинь Лина дрожал всё сильнее с каждым словом. Он чувствовал, как глаза изнутри обжигает, словно туда порыв ветра засыпал песка, и понимал, что вот-вот заплачет.        — Дядя, — Цзинь Лин глухо всхлипнул, чувствуя, как щёки начинают краснеть от сдерживаемого плача, и впиваясь пальцами в плечи Цзян Чэна, из-за чего пурпурная ткань смялась и покрылась уродливыми складками. Мужчина молча прижал его к себе, словно пытаясь согреть — к сожалению, тяжелые мокрые одежды чужого ордена прилипли к его коже и вызывали холодную дрожь. — Как же… как же так…        — Всё хорошо, а-Лин. Чёрт, прости меня, я не буду кричать, всё хорошо… — успокаивал его Цзян Чэн, неся на руках прочь от пирса — словно это было моментом из далёкого детства, когда маленький Цзинь Лин поскользнулся на деревянной пристани, будучи босым, и вывихнул лодыжку. Боль была адская, он мог лишь сидеть и плакать, пока Фея носилась рядом и пыталась как-то помочь — то заскулит, то тявкнет ободряюще, то потычет лобастой мордой, будто говоря «вставай!», и дядя в тот день даже не кричал, хотя именно его недовольства мальчишка боялся больше подвернутой ноги. Цзинь Лин уткнулся мокрым носом в плечо Цзян Чэна. — Подготовьте горячий суп. Живее! Чего вы как гули хромые?       На дворе стояла пора Белых рос, а пасмурное небо темнело часом собаки — вечерело, одиннадцатая стража подходила к концу. Вокруг было так же хмуро, как и в тот день, когда Цзинь Лин упал в озеро.       То есть…       Это и был тот самый день. Цзинь Лин вернулся домой.