Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Если выписать мне вид на жительство в Ад, К Вам же черти сбегутся с болезненным лаем И в слезах и соплях будут Вас умолять: «Заберите его, мы с ним жить не желаем!» Гляньте свежим взглядом: Ад мой с Вами рядом. Хоть дождем, хоть градом Гнев Господень падет на всех! Те, кто жив остался, Пьют яд Ренессанса Впору испугаться, Слыша Дьявола смех.

— Канцлер Ги, «Письмо тирана Римини Папе Римскому».

Вот так закончилась первая волна внешних завоеваний. Онест тщательно пересчитал погибших, сколь это было возможно, округляя до минимума — к слову, не только люди, но и погибшие разумные существа тоже считались за жертву: — Короче говоря, где-то треть всех жертв мы выплатили, хотя мы должны брать этак в половину этого числа на всякий случай, — сделал вывод первый министр, заседая во главе стола среди соратников. — Прекрасно, Онест, как видите — лошадь пошла в гору, — развёл руки довольный глава тайной канцелярии. — Теперь мы снова устроим кампанию? — облокотился на спинку кресла министр обороны. — Конечно — с нашим арсеналом глупо не заливать чужие земли кровью, это будет очень полезно… я предлагаю бросить наш взгляд на… — Онест навёл указку на Вест-Кнан. — Я сверил все записи о положении дел в стране — их тёплый и относительно засушливый климат скапливает большую часть населения в прибрежных городах, особенно многие таких на берегах Внутреннего моря, как вы видите. Их очень удобно будет атаковать с этой акватории Чёрным Марлином. Мы можем даже задействовать нашего дорогого генералиссимуса — да, господин Будо, вы стареете, но я уверен, вы ещё сильны обрушить великую грозу… — Однако эгрегоры Вест-Кнана могут ответить — население регулярно кормит тофеты человечиной, — обратил внимание Стайлиш. — Честно говоря, воевать с противником, не имеющим физического тела и способным управлять вероятностью — сложно. — Не стоит бояться лжебогов Земли Пурпура, — Сайкю положил на стол ранее прижатую к груди книгу — прямо в её обложку было встроено живое око, заключённое в костяную челюсть. Этот змеиного вида глаз слегка подёргивался в окружении зубов, ибо каждый миг созерцал миллионы образов-вспышек из возможных вариантов будущего. Владелец тэйгу открыл книгу, изображённые на её страницах карты самых разных стран и земель слегка двигались, словно живые, и подписи и данные к ним в деталях менялись; когда же пошёл простой текст, было видно, что он тоже жив и изменчив. — Ронг Ронг предсказал чрезвычайно вероятное появление человека… я бы сказал сверхчеловека, способного бросить вызов даже этим «баалам». — И что это за очередной титан? — поинтересовался министр финансов. — Не титан, — Сайкю нашёл нужную страницу, — титанида. — Добро пожаловать в Столицу, генерал Эсдес, — вышел встретить обозначенную выше личность сам Онест со всеми прихвостнями. — Здравия желаю, господин премьер, господа министры, — им поклонилась высокая и прекрасная женщина в стильной униформе, дополненной плащом и рапирой, её волосы переливались пламенем северного инея, подобно столь же величественному блеску ледяных очей. — О, всемогущие боги света и любви! Эсдес, вы невероятно прекрасны! Клянусь, Созидательная Сила обработала настоящий сапфир Севера! — Онест редко говорил подобные вещи чистосердечно. Эсдес, осматриваясь, без особой спешки до конца поднялась по ступенькам — её встречали прямо у входа во Дворец, позади отъехал её экипаж. — Рада слышать, но меня всё же ценят не за личико — я не очередная ваша шлюха и, честно говоря, не ради такого счастья мною проделан столь долгий путь. Моя виверна страшно устала. — О, ваши слова остры как ваша рапира! — в светском духе заладил министр. — Ваш шингу «Акулий клык» — думаю — хорош, но его, на наш взгляд, недостаточно для такой великой женщины. Как вы знаете, наверное, издавна по традиции во владельцы тэйгу набирали в первую очередь женщин, так как считается, они мягче и добрее мужей, — первый министр обнажил свою животно-жуткую белеющую челюсть. — Вы, Эсдес, живое опровержение того, что женщины добрее мужчин, по своей жестокости вы превзошли многих обладателей копья между ног. Министр обороны захихикал. — Хорошо сказано, господин министр, хорошо сказано! — восхвалял князь Ëкан. — До меня дошли сведения, — продолжал Онест, — что вы также прекрасно истребляете живое, как выглядите. — Обожаю уничтожать людей или любых других созданий из плоти и крови — ничего с собой не могу поделать и делать не собираюсь, — встав перед ним в полный рост, прекрасная и непревзойдённая Эсдес коснулась пальцем своих светло-розовых губ, которые казались немного обмороженными. Что только подчёркивало всю прелесть этой снежной королевы! Не найти лучше губ, чтобы «пить яд Ренессанса!» [2] — Вот шингу, который вибрациями усиливает мои удары, — девушка извлекла из ножен длинную и увесистую рапиру, подобные габариты смотрелись странно для подобного оружия, но это в конце концов и не была обычная рапира. — Мне известна ваша биография, — Онест простёр руку в сторону главы тайной канцелярии, но не назвал его, — вы уроженка знаменитого на весь ваш регион племени Портас. Ещё три века назад с вашим племенем был заключён договор — вам поставляют оружие, вы очищайте границу от ëтунов, белых ходоков и прочей швали. Увы, но по иронии судьбы вы не смогли защититься от внезапного удара самого подлого из чудовищ — человека! Ваше племя было истреблено, вы — единственная выжившая… обратились за помощью в форпост Имперской армии, откуда вам поставляли оружие… Вы так долго одна шли через снежную пустыню за помощью, наверное, хгм, совсем выбились из сил… Увы, но в том форпосте нет ни одной женщины, а омерзительная содомия порядком надоедает нормальным мужикам… Вы находились там около полумесяца, а потом почему-то снова остались одна-одинёшенька средь кучи трупов, вас нашли сжимающей в руках это оружие… Эсдес, серьёзно слушая министра и немного вспоминая о тех временах, покосилась вслед его взгляду на свою рапиру. — Когда о том стало известно, — продолжал Онест, — талантливый и мною уважаемый генерал Генсей принял вас в армию. Потом шесть лейтенантов, которые ранее служили в том форпосте и были отозваны в течении того месяца за день до бойни… Пятеро — владельцев шингу, а один — даже тэйгу, все странным образом оказались убиты в поединке с неизвестным… А про ваши боевые подвиги в борьбе с вендиго, колониями снежных арахнидов, белыми ходоками, ётунами и ордами варваров — позволили вам стать генералом Севера и заменить отозванного Генсея. Вот за какие качества вы ведёте беседу со мной. Но всё равно — ваша внешность, — Эдес слегка улыбнулась, — лишь прекрасное дополнение к вашим добродетелям нашего общества титанов! А уж то, что вы женщина — просто прекрасно! Особенно прекрасно, что вам нет ещё и шестнадцати! [1] Эсдес выглядела где-то на восемнадцать-двадцать. Далее Онест по привычке посыпал лесть как из рога изобилия и титанида холода была вынуждена сама прикрыть этот водопад: — Я хотела бы навестить господина Генсея, которого вы упомянули, господин министр, если это возможно… — попросила Эсдес, как можно было от неё ожидать — относясь с пренебрежением к обычной светской лести. — Это возможно — но должен предупредить, Генсей поехал крышей… точнее принял веру. Мой учитель боевых искусств — монах-настоятель храма Коукен — рассказал Генсею о своей религии, согласно которой весь мир — игрушка злого демона и лишь избавление от оков плоти служит освобождением от зла. Если вы не слышали, такая вера называется катаризмом — в честь орудия спасения души, которое прославили первые сподвижники. И вот, приняв веру «добрых людей», господин Генсей создал у себя в поместье близ Столицы общину спасителей душ человеческих… Я честно глубоко уважаю такого человека, одного из нас, титанов, потому позволяю ему за былые заслуги освобождать от жалкого существования по-тихому всякую жалкую чернь. А то вечно нищие и бродяги как слепни на быка летят на нашу Столицу, оседают в окрестных лесах, разбойничают или просто тормозят уважаемых людей своим гадким попрошайничеством. Вот он — санитар леса! Таково было мнение Онеста. — Но сперва, — продолжал наш титан среди титанов, — вы получите то, зачем явились — свой тэйгу. И вместе с ним будете участвовать в компании против Вест-Кнана… Сейчас никаких вопросов, сейчас надо подобрать вам тэйгу. — Согласна. Наши великие вершители судеб человеческих вошли в равный их статусу и величию зал — в самых разных местах этого помещения хранились десятки разложенных артефактов. — Берите что нравится, — дружелюбно простёр руку Онест. — Как вам известно, это лучший способ найти свой тэйгу, просто попробуйте то, что банально на первый взгляд нравится. — Ох… — Эсдес призадумалась, подступилась сперва к огромному и причудливому двухстороннему топору, подняла. — Это Белваак, он может быть разделён на два топора, их можно метнуть и тогда они сами вернутся в руки после броска, — рассказал Министр. — Красиво сделано… но мне не нравится, скорее для парада это, — отложила Эсдес. Её взгляд долго падал на всевозможное оружие, тэйгу, которое не имело прямого насильственного применения, вроде дающей предсказания Совершенной книги мира Ронг Ронг, нашу северную красавицу не заинтересовало в принципе — душа еë лежала от Природы к кровопролитию и к жестокости, и казалось, сердце еë лишено всякого света и любви — о, Природа, почему когда в твоей власти лепить людей добродетельных и порочных, ты делаешь и тех и других, вместо того, чтобы лепить лишь первых? Жутковатые и грозные орудия убийства живо интересовали Эсдес, но в конце концов она откладывала их все, неважно сколь долго вертела в руках и изучала. — Может быть вам хорошо бы ознакомиться с дальнобойным оружием? — думал глава тайной канцелярии. — Например, хороший образец, это — Колландор: «Артиллерия Рима» — но… — Я отдал его генералу Надженде, на сей раз действительно отдал, — хихикнул Онест. — Но вы ищите, Эсдес, я уверен, найдëте ваш единственный и неповторимый тэйгу! Министр как в воду глядел. Когда северная красавица остановилась и подумала особенно глубоко, то вдруг пристально посмотрела на один накрытый и пылящейся в углу большой, широкий и глубокий кубок цвета нефрита, его перекрещивали какие-то ритуально выглядящие цепи. — А что вот это? — Это?.. Кровь уникального ледяного зверя. — Расскажите подробнее, если можно. — С радостью. Его звали Карачу́н и летописи Заповедной библиотеки говорят, он родился от греха северного бога Итакуа и некой ётунши. Подобные связи даже по меркам ётунов были недопустимы — потому мать Карачуна на сносях выгнали в пустынные земли северней Венедии. Там её никто более не видел. Вероятно Карачун убил мать при рождении или потом. — Какой шалун, — хихикнул Ёкан. — Ага, славный сын. Карачун в одиночестве бродил по северу, он не знал ни речи, ни родительской любви, и потому убивал всех подряд — людей, зверей, духов, других чудовищ, даже богов. Желтолицые племена тех мест называют нашего славного героя Бусиэ и приписывают этому злобному зверю смерть всего пантеона своих прежних богов… — Такое иногда бывает, когда один эгрегор вытесняет прочих, — вставил свои пять копеек Стайлиш. — Как добыли его кровь? — поинтересовалась Эсдес. — Первый Император облачился в Инкурсио и вместе с десятью воинами тэйгу, вооружёнными вот этим, этим, этим и ещё другими тэйгу, которых тут нет — только после длительного боя, когда в живых остались лишь двое его соратников… Один из них наконец смог поймать Карачуна-Бусиэ в око Шамбалы и бросить в кратер вулкана. Там, где его сила ослабла, Первый Император наконец вонзил в сердце ему Найнтотер. Когда вытащили труп ледяного зверя, его кровью наполнили чашу Чёрной Аннис, — Онест указал за сей предмет. — Чёрная Аннис — это ведьма из народа ётунов, до того Император сделал из её зубов тэйгу-поглотитель жизни, ну, и отобрал эту чашу, найдя полезной. Ведьма хранила в чаше кровь жертв для ритуалов, потому кровь всегда должна быть свежей… — Поглотитель жизни, вы сказали? — заинтересовалась Эсдес. — Да — пара клыков, «Поглотитель кровь Абсордекс». С их помощью Первый Император высасывал жизни других людей, забирая от них себе столько лет, сколько эти люди прожили без этого. Таким образом Первый Император собрался жить вечно. — Я раньше не слышала о таком. Почему же Его Величество не дотянул даже до тысячелетнего юбилея? — Как обычно, великий мужчина плохо кончил из-за бабы. Как сообщает семейный архив из Заповедной библиотеки, любовница короля — ведьма Доротея тоже пожелала жить не отпущенный век. Она изобразила, что больна какой-то особой хворью, которую можно вылечить только зубами Императора, если дать ей один раз выпить чужую жизнь. Ну и… она выпила его жизнь: дело-то было в постели на пару с уготованной в жертву наложницей. А потом Доротея сбежала. Ах, я всю молодость убил на поиск этого тэйгу, дающего вечную жизнь, но… нигде его нет! — выдохнул министр. — А это правда, что Первый Император был вскормлен волчицей и убил родного брата? — Эсдес всë же приблизилась к кубку Чёрной Аннис. — Понятия не имею — достоверных сведений о ранней жизни Императора нет: он хотел быть живым богом на земле и потому удалил все сведения о своей ранней жизни, даже данного при рождении имени мы не знаем… Говоря, Онест проследил взглядом за движением Эсдес к кубку. — Вы серьёзно хотите?.. — Да, министр… — Игра не стоит свеч, это… — Я чувствую, эта штука меня зовёт. — Что?! Вы точно хотите это выпить?! — испугался Онест. — Я не сказал вам, что любой, кто хоть каплю в рот брал, ехал крышей! Хотя в теории достаточно всего лишь одной ложки, этот тэйгу невероятно мощный! — Я хочу его выпить сколько смогу… — Эсдес чисто символически сняла ритуальные цепи и взяла кубок, убрала крышку. Свежая кровь, точнее остававшаяся такой благодаря колдовской силе кубка в течении тысячи лет, она зловещее блестела, имея при этом в целом абсолютно чёрный цвет, жидкость ни капли не свернулась, словно только что из прибитого горла налили. А сам кубок был достаточно велик, чтобы Эсдес держала его только двумя руками. — Ну… тогда возможно вам он подойдёт. Но не больше глотка — учтите! — предупредил министр. Эсдес попробовала на язык, осторожно отпила, потом вдруг резко начала вливать в себя без перерыва и вдоха. — Боги! Что она делает?! — испугался министр финансов. — Ну… — Онест неравно закусил пальцы. — Поглядим, — прищурился глава тайной канцелярии. — Я доверяю Ронго Ронго — там сказано, она поможет нам, только ей будет под силу пересечь Внутреннее море, когда Ямм будет разгневан. — Мне сейчас дурно станет, — покачал головой поражённый этим министр обороны. — Если она умрëт или обезумеет, можно мне вспороть ей живот? — тихо спросил у начальника Ëкан. — Я хочу посмотреть, что там будет после вливания этой бурды! — Конечно, — разрешил тот князю. — Мне также будет интересно изучить еë труп, — высказал Стайлиш. — Уф-ф! — Эсдес закончила вливать в себя кровь — пустой кубок оказался поставлен на место. Эсдес секунд десять ни на что не реагировала, просто стояла, погружённая в ощущения. — Наверное — самый неудачный тэйгу… — прошептал наконец министр финансов. — Удачный! — повернулась к ним Эсдес, мужественно сжала руку. — Надо испытать. — Я точно не знаю что оно делает, — заговорил тут Онест, — так как ни разу никто не сохранял рассудок… Но у вас отлично получилось! Я думаю, дело вышло! — Онест улыбнулся. — «Вот так порок побеждает! Эта блистательная порочная женщина, которая любит только убивать, укротила такого же ужасного северного пушного зверька! О, зло, как же ты сильнее добра! Добродетель — инертная штука, просто слабость!» — философски обмозговал министр. На свободном полигоне Эсдес продемонстрировала возможность мановением руки возводить целые ледяные бастионы и замораживать любые объекты просто касанием. — Откуда она берёт столько льда? — спросил поëжившейся от холода пижон обороны. — Честно сказать? — доктор алхимик показался поставленным в тупик. — Это требует изучения… — Мне кажется, манерный вы наш, или она хуй ложит на закон равноценного обмена, на который вы, алхимики, так молитесь? — спросил подошедший Гамал. — Ну-у-у, очевидно, это эфирные волны! — стал объяснить несколько задетый Стайлиш. — Поскольку мысли базово состоят из молекулярного и атомарного движения, они могут превращаться в лучистую энергию, такую как тепло, свет и электричество. Именно на этом принципе основано действие телепатии и других форм манипуляции окружающей средой. Закон равноценного обмена в алхимии легко нарушается, если задействовать философский камень, а его делают из душ людей — то есть из энтелехии — всего потенциала мыслеволн, которые они могут испустить в эфирную среду. Короче говоря, у Эсдес столь высокий потенциал этого выделения эфирных волн, что они просто материализуют лёд! Очевидно, она задействовала ту первичную силу самозарождения материи, Созидательную Силу, благодаря которой появилось Всë. — Она творит материю? Так она богиня! — восхитился Онест. — О, Эсдес, вы уже неподражаемы! Эсдес, надо сказать, достаточно сдержанно, скорее вдумчиво, повернулась к восторженной публике. — Мне нужно будет больше времени, чтобы узнать все мои способности, коль уж до меня никто не мог владеть таким тэйгу! — Конечно! Конечно! Я даю как минимум месяц. — Министр, я хотела бы обсудить с вами господина Генсея, — Эсдес обратилась после тренировок, — он правда поехал крышей на этой религии? — Нет, я думаю, он только использует её для оправдания убийств. Как и все катары — те, кто считал жизнь оковой, уже давно свели с ней счëты. — Онест по обыкновению набивал брюхо за трапезой. — Если вы намерены иметь с ним дело, то я укажу вам место его теперешнего нахождения — это храм ближе к горам… Там он и трое его друзей-ветеранов, тронутые умом старики-разбойники, они называют себя «Суровыми бровями» или «Кланом Суровых бровей», уж не знаю кем они себя вообразили, но эти ребята не могут жить без войны и крови — эти звери если и исповедуют какую веру, так это культ внутреннего зверя, они приняли Дьявола в себе и почитают его… Они занимаются наёмными убийствами — берутся за любое дело даже за копейки. После них находили целые дома, залитые кровью, где штабелями возлежали целые семьи, даже груднички были убиты, даже скот. У этих четверых старых ветеранов невероятная жажда крови, они не могут без огня войны. Есть такие люди, да. В шестёрках у них тьма пруди всякие разбойники, мелкие головорезы и просто психи, которым необходимо кровопролитие, жрецы Кхорна, которые слишком увлеклись… Короче, так — пока эти катары, ну, или «добрые люди», как они себя называют, это, эм, не причиняют неудобств, я не против, как уже сказал, чтобы они тешились… Эм, так вы ещё хотите поведать Генсея? — Да. Нам будет что обсудить, — улыбнулась Эсдес. — Что ж… в молодости он был сильнейшим воином Империи. И вы займёте его место. Передавайте привет. Эсдес лично отправилась верхом в место обитания Генсея. Встреченные по пути местные жители предупредили еë об опасности того места, куда лежал путь. Когда она вошла в предгорный лес, то конь прошëл совсем немного — геноцидоманы атаковали почти сразу, подобно лютым волкам они целыми днями поджидали своих жертв. Узнав у одного из них, где находится путь к храму, Эсдес добила убийцу и не успело зайти солнце, как она оказалась уже на месте. Генсей жил в месте в стиле культуры родного региона. Трое ветеранов полегли перед ней, но никто из них не был отставным генералом. — Ты стал опасным зверем? — только спешилась она, как безумный мастер вырвался из прорванной стены храма, они тут были из какой-то ткани или из чего-то такого. — Как видишь! — голова Генсея облысела спереди, как у князя Ëкана, но позади спускалась длинная белая грива, как у Онеста. Кроме достаточно аккуратных усов и на удивление мягкой бороды этого товарища выделяли очень длинные и густые брови (у остальных ветеранов по случайному совпадению тоже были похожие хорошо выраженные брови, так что теперь ясно, почему они так себя называли). Через левый глаз тянулся жуткий шрам — мускулатура пожилого воина осталась при нëм. — Эсдес! Зачем ты здесь?! Впрочем, неважно! Я убью тебя! Не могу устоять! — Жаль… А знаешь, я тоже хотела убить всех, когда выпила экстракт ледяного демона. — Что?! — неподдельное удивление на несколько секунд заглушило жажду крови. — Ты выпила сколько? — Всë. — И?.. — Первые мгновения мне хотелось вырезать весь мир! А потом… как повеяло чем-то родным и близким. Меня как весенний ветерок обдал. Я вспомнила родных… Совершенно внезапно наша северная титанида прослезилась. — Что ж! Поздравляю, Эсдес, ты превзошла меня! — Генсею ничего не осталось более сказать. — Спасибо, Ген… — он кинулся на неë с мечом, и она расплескала его кровь, как показалось, совсем лëгким прикосновением Акульего клыка. Когда Эсдес другой дорогой направлялась обратно в Столицу, и уже опустилось солнце, в сумраке еë окружила толпа оборванцев. — Какая красивая на тебе одежда! Наверное бабла много! — сказал один из них, гнилозубый. — Ага, и красота-то какая! — вторил какой-то нищий урод с затëкшими глазами. Особенно стоило отметить, что в этой своре было много женщин и детей. — Точно — люди просто звери, — Эсдес обратила всю эту публику в ледяные скульптуры. — Но думают о себе хуй знает что. И так она поехала дальше через ночь к далëким огням Столицы. Там, пока она месяц обучалась на полигоне владеть своими силами, министру стукнула в голову на радости светлая мысль выдать Эсдес замуж. Первым на ум пришëл Гамал. — По-моему Созидательная Сила просто создала вас друг для друга! — сказал министр. Полуогр долго и с запоем рассказывал о том, как ему по душе рубить человечину, о том, как он считает, что этот мир лишь для сильных и так далее, и так далее. — Слушай, а ты когда-нибудь дрался ни на жизнь, а на смерть с равным противником? Гамал начал рассказывать о своих победах, но как оказалось, в по-настоящему рисковых ситуациях этот полузвериный громила, одноглазый, с буквально чëрным оком, в общем-то никогда и не был. — Так выходит, ты молодец против овец. Так что не ровня ты мне. — И вряд ли ей бы понравился огр, — шепнул Ëкан министру. — Да, — почесал бороду Онест. — А как насчёт Сюры, вашего сына? — вспомнил об этом юноше министр финансов. — Он? А он сейчас развлекается в Хатти — нет-нет, он слишком часто мотается по свету, — отказался министр. — Кроме того, несмотря на моë желание выдать еë, я не завидую еë мужу. А своего сына я слишком сильно люблю. — Я думаю, раз нам предстоит воевать, мне надо собрать бравые силы, — обратилась с таким предложением Эсдес. — Я видела у вас много тэйгу и мне искренне хотелось быть пустить всë это в дело. — В первую очередь нам пригодится Чëрный Марлин, вы сами говорили, атаковать Тир надо будет с моря. Разжалованный генерал Ливер ещё жив? — Не знаю, он долго в тюрьме сидит… Но я приказал тщательно заботиться, чтобы он не умер. Я очень уважаю его былые заслуги для нашей страны, — лицемерил Онест. — В таком случае, я намерена забрать этого Ливера из тюрьмы. Он блестяще владел этой шуткой. — Хорошо, но вы за него ручайтесь, — не стал возражать Онест. — «Раз в Книге сказано, что она приведëт нас к победе, то стоит давать ей делать, что она хочет. Во всяком случае Ливер будет далеко от меня. Я просто запрещу ему появляться в Столице под страхом немедленной казни». — Эсдес, возможно вас заинтересуют отряды убийц, которые я создал, — упомянул глава тайной канцелярии, — они сейчас решают внутренние проблемы… Разумеется, речь шла об уничтожении деревень и городков на территории самой Империи, прежде всего там, где находились местные небольшие гарнизоны для обороны от разбойников и диких монстров, а также важны были регионы, где есть самостоятельные политические силы, способные поднять организованное восстание. Специальный отряд психически изувеченных подростков-убийц с тэйгу сметал всë, на что им указывали — и людей, и чудовищ, за одну миссию они могли положить тысячу человек. Приоритетной целью служили государства внутри государства — Империя была слишком большой для того, чтобы абсолютно контролировать всë из центра, потому внутри страны были регионы, лишь формально подчинëнные Столице — но так как они жили мирно, прошлый правитель не трогал их и брал с них в качестве налогов чисто символические суммы, и потому там доброго молодого Императора Ёритомо очень любили. Сейчас эти города активно шли под нож и горы трупов росли там, где ещё совсем недавно жизнью кипели улицы — такова была ужасная дань самому Дьяволу за благополучие всей Империи в целом на грядущее тысячелетие. — Нет, не стоит впутывать наших юных дарований, — решительно отказал Онест. — Я не хочу, чтобы замедлялось очищение нашей державы от клопов и блох. — Хорошо, как скажете. Я только предложил ознакомиться, а не посылать в бой… нашу элиту. — Потом обязательно ознакомлюсь. А сейчас я начну формировать личный состав, раз уж все мои привычные люди остались там, — и Эсдес взялась за дела. В первую очередь она вытащила из-за решëтки Ливера, истерзанный физически и духовно, этот несчастный человек привязался к ней как к матери — понимая, чего он хочет, Эсдес даровала ему духовную поддержку и отнеслась к нему с теплотой. Всë потому, что она уважала честных солдат, даже если они не герои. Потом она подобрала наиболее зарекомендовавших себя лиц и начала синхронизировать с ними тэйгу. Двухсторонний разделяющейся топор Белваак, который она оценила как красиво сделанный, но не для неë, достался грубому здоровяку по имени Дайдара, происходящему одновременно из народа северян, что было видно по светловатым волосам и бороде, и одновременно из рода скрестившихся с ограми или ещё какой крупной нелюдью — о последнем говорили его полностью белые глаза с матовыми зрачками, при этом он отлично видел и это не было следствием какой-то болезни. Другой примечательной деталью внешности этого бугая служили длинные жëсткие волосы, прохожие на гриву Немейского льва. Сего готового на любой кровавый кураж верзилу Эсдес назначила своей левой рукой после того, как правой стал Ливер. По характеру Дайдара был прост — руби врага, веселись и с верностью служи своему командиру — ничего более к портрету прибавить было нельзя. А вот третий верный лейтенант Эсдес уже предоставлял нечто экзотическое — в качестве ещё одного своего важного приспешника Эсдес завербовала юного аристократа-изувера Няу — стройный, худой, низкорослый блондин — кроме умения замечательно играть на различных музыкальных инструментах и в частности на флейте и хобби сдирать с людей заживо лица, каковое нервировало даже мясника Дайдару, этот женоподобный и красивый отпрыск знатного рода хорошо фехтовал лëгкими рапирами и шпагами, отличался проворством, гибкостью и ловкостью, присущей такому сложению, был умелым акробатом. Няу до глубины своего погрязшего в пороке сердца восхитился личностью Эсдес, вероятно — это была исключительно платоническая любовь, особенно юноша оценил искусство пыток, и потому решил последовать за Эсдес хоть в земли Баалов, хоть в само огненное чрево тофета. Выдали этому герою эпохи Ренессанса тэйгу как раз подстать — «Греза Музыки Войны», так реклась эта флейта, необыкновенно толстая и длинная, очень прочная и лëгкая для владельца, но тяжëлая для противника, которому ею можно было легко проломить голову — но основная функция этого оружия, разумеется, играть; Греза Музыки Войны даровал власть над эмоциями и чувствами, в зависимости от мелодии внушал своим солдатам бесстрашие и ярость, вражеским — страх или же наводил сон, которому не могли противиться слабые волей, таковых флейтист мог бы и загипнотизировать и заставить биться друг с другом; наконец в случае необходимости вступить в рукопашный бой, флейта с помощью исполнения мелодии «Сошествие гневного бога» обращала владельца в силача с комплекцией огра, тогда можно было в рукопашной уложить хоть человек сто. — Госпожа Эсдес, — очень любезно говорил Няу, — я думаю, настоящая служба куда лучше подойдëт моему дьявольскому темпераменту, чем прозябание в праздности, которое себе позволяют мои почтенные родители и моя сестра. Они пусть топчут траву, а я буду срывать шипы! — Если ты покажешь себя в деле, я искренне тебя зауважаю, — призналась Эсдес. — Тебе я уже благодарна за то, что ты научил меня ценить искусство — раньше я с пренебрежением относилась ко всякой эстетике. — О, значит вы — не такой уж варвар! — в прежней по-детски как бы безобидной манере улыбнулся Няу. — Я думаю, вашим пыткам тоже стоит развить эстетику. Тело жертвы — холст, к которому следует подходить с искусством. Во внешности Няу, надо сказать, также проявились черты некой нелюди, с которой скрещивался его род — у андрогина были кошачьи глаза, желтоватые, с вертикальным зрачком, а светлые волосы более напоминали кошачью шерсть. Собственно, в честь таковых чудных очей родители его и назвали — для культуры Империи было совершено нормально давать имена с намëком на животное или существо, чьи черты проявились в человеке благодаря скрещиванию его предков с нелюдями. Няу носил индивидуальную униформу, включающую в себя очень короткие шорты, подчëркивающие миниатюрную попку андрогинного мальчишечки и дающие контраст с обнажëнными бëдрами и голенями — это предавало ему ещё большее сходство с женщинами. Более того — этого Няу было мало и он снабдил себя аксессуарами в виде маленьких чëрных рожек и торчащего вверх дьявольского хвостика с треугольником на конце. Садист, эстет, не обделëн талантами, приверженный такому же злодею, подобному себя, и мужественный в его деле — таким был портрет этого прогрессивного героя эпохи Возрождения. Вот так эти трое стали самыми верными приближëнными Эсдес. Она также захотела, чтобы Сюра присоединился к их походу или хотя бы на время передал свой артефакт кому-нибудь другому, вот исключительно потому что отворяющий порталы камень Шамбала мог очень пригодиться. Персонально она не успела познакомиться с Сюрой из-за постоянных выездов последнего за пределы страны. Да и совершенно ясно, что как личность, Эсдес, вероятно бы прониклась к Сюре стойким презрением — весь в отца, этот молодой человек был скользким, не желающим слышать ни о чëм, кроме потакания личным хотелкам, невероятно избалованный. Разумеется, только услышав о возможности отправки на фронт, Сюра тотчас начал придумывать отговорки и честно сказал отцу, что совершенно не желает подвергать свою жизнь опасности ни в малейшей степени. — Я понимаю тебя, Сюра, и совершенно не осуждаю тебя, — сказал на это Онест. — Каждый из нас носит в себе чувство самосохранения, каждый, можно сказать, заражён этим инстинктом. Для самосохранения трусость — самое верное средство, выходит, это свойство совсем не постыдное. — За жратвой и вином этот развалившийся философ ещё немного подумал и продолжил: — Я тоже боюсь, Сюра. Возможно, я даже самый большой трус на Земле, в чём и сознаюсь без тени стыда. Бояться — это своего рода искусство, это целая наука — искусство и наука самосохранения, это исключительно важно для человека, следовательно, верх глупости и тупости в том, чтобы считать честью бравирование опасностью. Напротив, я полагаю за честь страх перед лицом опасности. — Но Эсдес будет тебя презирать, — заметил Сюра. — Ой, какое мне дело до её личного отношения ко мне?! Сюра, я говорил тебе всегда, первое чему должен научиться человек в жизни — плевать на мнение других людей! Какая разница кем они тебя считают, святым или воплощением зла? Если это не имеет практической цели — не надо обращать на это внимание, — поучал отпрыска первый министр. — Дело не только в страхе, отец. Просто мне отвратительно всё, что отвлекает меня от моих удовольствий. Я служу тебе, отец, кроме того, что уважаю тебя, ещё и потому, что от тебя зависят мои удовольствия, а больше всего в жизни я ценю их! — честно признался Сюра. — Молодец, сын, я горжусь тобой, — Онест влил себе в рот сладкий освежающий коктейль, — я тоже люблю больше всего удовольствия. А ещё я люблю власть, Сюра. Я люблю торжествовать над врагами. Я люблю добиваться успеха. Пожевав и подумав, министр заговорил: — Я рад, Сюра, что нас с тобою связывает только эгоизм, потому что я не верю в дружбу и любовь. Все люди в душе самые чëрные эгоисты. — А то я этого не знаю, отец. Но я честно тебя уважаю. Просто я искреннее считаю, что нет ничего сильнее зла, а ты, отец, и есть самое великое воплощение зла перед моими глазами. Я только искренне хочу тебя превзойти. Ты в моих глазах почти что Дьявол! — Сюра знал, отцу нравится лесть, впрочем, юноша говорил это чистосердечно. — Ах, когда же наконец алхимики сделают мне способ перенести мой разум в тело Императора? И потом сделаю его способным жить вечно. Я буду править этой страной столько, сколько вообще будет существовать род людской, — говоря это, Онест в привычной манере вертел кубок. — Я буду настоящим земным богом всей Империи. Мне не будет равных, Сюра. О, как велика будет моя власть! Я буду судить целые народы! Пасти человеческое стадо железным посохом! — О, отец, какая же у тебя гордыня! Какое тщеславие! — Совершенно верно, Сюра. Всегда надо культивировать в себе именно эти качества, чтобы они двигали тебя вперёд. Я же говорю — зло это сила, великая сила! — Онест поднялся и вскинул руки. — Если бы не зло, где была бы вся наша Тысячелетняя Империя? Потому, Сюра, если тебя когда-нибудь спросят во что ты веришь… — Я скажу, что верю в Зло, как верит в него мой глубоко мною уважаемый великий отец! — пообещал Сюра. — Вот видишь, сынок, — утëр рукою рот Онест, — мы не аморальные нигилисты, мы идеалисты, просто верим в ту идею, которая действительно служит Перводвигателем этой Вселенной, Созидательной Силой!