Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Город первых, город нервных Город стерв и их неверных Moscow-city — город-искуситель Судеб исказитель, падший спаситель. Город трастов, город контрастов Вроде, все просто здесь, но все Гораздо сложнее, чем это покажется многим Город, в котором волка кормят ноги тут. Потеряв тебя, не отыщут Тут вдох — 500 рублей, выдох — 1000 Тут добытчик становится легкой добычей Когда расслабляется и начинает бычить То справа вспышка, то вспышка слева Тут бляди обзаводятся девственной плевой Тут каждой твари по паре тварей Тут поднимают бабки на любом товаре Я тут нашел себя и теряю Я ухитряюсь тут и умудряюсь Я убыстряюсь, удесятеряюсь И без остатка здесь растворяюсь.

— Олег Гру, «Город грехов».

Блестящие и кровавые подвиги генерала Эсдес — тема обширная и достойная подробного рассмотрения, потому сейчас имеет смысл завершить эту сюжетную линию и пропустить часть событий и перенестись на несколько лет вперëд… Шëл 1024 год от основания Великой Империи [1]. Яд министра Онеста отравлял громадную державу… А в одной деревне на отшибе, которой даже нет на карте — и потому до неë не дошли ни чума, ни эскадроны смерти; в этой жопе Империи жило-было себе трое неразлучных с детства друзей — Тацуми и Иэясу с подругой своей Саё. Немного об их внешности и темпераменте: • У Тацуми были зелëные глаза, каштановые волосы средней длины, обычная внешность, не урод, но и не особый красавец. Он с детства тренировался и до недавнего времени в деревне не было проблем с дичью — местные леса всегда были богаты — наш герой смог обзавестись хорошей физической формой, далеко не Геркулес, но в крепости тела парнишке было не отказать. По характеру он был образцом отваги и добродетели. Про его оружие будет сказано ниже. • Иэясу по сложению походил на Тацуми, был он брюнетом с ершистыми волосами и обычно носил повязку на лбу. В отличие от Тацуми Иэясу куда активнее интересовался противоположным полом. В качестве вооружения юноша использовал клинок средней длинны. • Саё — тоже брюнетка, еë длинные волосы служили главным украшением, она дополняла их вставленным в заколку цветком никогда не увядающей лилии с земель фей — это было давнее родовое украшение. В качестве вооружения девушка использовала охотничий лук. Один немолодой солдат нашëл в этой деревне своë прибежище и с собой у него имелся приличный шингу в виде относительно увесистого меча, чьë лезвие состояло из пластин-элементов, которые могли убраться и сложиться в рукоять. «Нож Малака» — так реклось это оружие. — Через 100 лет после гражданской войны, — рассказывал солдат нашим героям, — тогдашний Император решил компенсировать утерянные тэйгу и повторить успех тэйгу в целом — потому приказал своим алхимикам создать новое оружие, но ещё сильнее. Алхимики создали шингу — увы, это оружие оказалось слабее и вдобавок опаснее для своих владельцев. Шингу запретили использовать. Однако в течение последних сто лет алхимики создали новые шингу, на сей раз они не гнались за могуществом тэйгу и решили делать послабее, но больше, чтобы все кадровые офицеры носили при себе шингу. «Нож Малака» — это шингу второго поколения, относительно слабый, но на голову лучше обычного оружия, изготовленного без колдовства [2]. Впечатлëнный этими историями, Тацуми проявил большой интерес к военному делу и смог обучиться владеть этим оружием, разумеется, будучи продуктом колдовства, оно не требовало такого ухода, как обычные клинки и мечи, не тупилось, легко резало плоть и кости, при этом отличалось огромной прочностью и лëгкостью одновременно. Потому обычно Тацуми копал этой штукой в огородах себе и соседям. Солдат умер, возможно, будем надеяться, попал в царство богов света и любви, которым этот человек остался верен. Да хранит его Созидательная Сила! Тацуми унаследовал девайс. Увы, всего три неурожайных года принесли бедствия в деревню. — Я должен отправиться в Столицу, стать офицером и принести вам много денег! — сказал наш зеленоглазый герой своим ближним и засобирался в дорогу. Как говорила давняя поговорка на землях Империи — все дороги ведут в Столицу, столь велик и раскошен был сей город, славный аж на весь континент! — Возьмите эти реликвии… — достал староста. — О, отлично!.. — по виду Тацуми стало ясно, что он желает тупо продать эти два дара. — Не вздумайте их отдавать ни за какие деньги! Это Знаки богов света и любви, пусть ещё их освятят в главном кафедральном соборе Столице, — протянул староста деревни два одинаковых предмета в виде кривоватой пятиконечной звезды, где в центре изображалось подобие глаза, очень кривого, или ромба с языком пламени внутри, — в каждой реликвии есть фрагмент священного камня-звезды для защиты от Дьявола и его присных; вдобавок они обе из холодного железа, для оберега от коварства фей. Феи, конечно, не водятся в наших землях, но помни, Тацуми, там где ты увидишь людей с редким цветом волос и глаз, которых нет у нас, то знай, в тех землях живут феи — потому тебе могут пригодиться эти Знаки… Если у тебя появится семья и ты окажешься на земле фей, то пусть одна звезда будет возле твоих детей ночью, когда феи любят приходить, чтобы… — Подменять детей, я понял, — Тацуми знал, что староста особенно боится фей. — Ну, а сейчас пусть они защитят вас от нечистой силы. С таким даром и верным мечом наш молодец Тацуми отправился в путь вместе со своими упомянутыми выше друзьями — Иэясу и Саё. Вышли в путь они ещё ранней весной, когда снег белел на полях и дорогах. У них не было ни коня, ни иной ездовой твари, потому пеший путь долго потянулся вереницей лесов и перелесков, полей, степей, холмов, гор, равнин и рек. Герои наши не раз натыкались на заброшенные и полузаброшенные деревни. В одной такой, стоящей года два без хозяев, наши герои отыскали в этом некогда полном жизни месте совсем дряхлую женщину, у которой остановились на пару деньков. Несчастная рассказала о том как пришла чума после того, как по слухам некие неизвестные отравили чем-то колодцы. Она же поведала об опасной общине, образовавшейся из тех, кто в результате чумы бежал в лес, эти люди стали задабривать духов природы приношением в жертву всех встречных путников. Ни самого Тацуми, ни его спутников это не испугало — они заверили, что зарубят любого лешего, водяного или чëрта — и эта не была такая уж бравада, Тацуми не раз изрубал Ножом Малака диких монстров, однажды прикончил даже земляного дракона. Среди местных просторов можно было встретить кровососущих упырей и энтов — или точнее, их дикий неразумный вариант, хуорнов. По пути наши герои вышли в широкую полустепь, начавшуюся вскоре, и обнаружили там признаки давней большой стоянки людей, в том числе в пыли и траве белели человеческие кости. Так что слова той женщины, возможно, не были просто байками. Извилистый путь через вновь начавшиеся за полустепью леса привëл наших героев к одинокому стоящему возле озера замку. Злобного, но не такого уж бедного вида хозяин отказался пустить приключенцев переночевать. Так как уж садилось солнце, наша троица искателей приключений решили заночевать под стенами замка, несмотря на то, что угрюмый владелец столь же неприглядных с виду хором особенно подчеркнул, что маленькая группа должна убраться куда подальше от его озера. — С чего это он считает это озеро своим? Завтра мы тут наловим рыбы, — по-коммунистически рассудил Тацуми. Маленький отряд лëг на привал — когда взошла Луна, стоящий на карауле Иэясу, заметил, как обитатель замка тащит к воде некий предмет. Неожиданно раздался детский плач — и вот этот ревущий кулëк злодей бросил в воду! Иэясу, мигом поднял друзей — Саё, кинулась за ребëнком, а Тацуми и Иэясу взялись разбираться со сделавшим это преступником. — Сукины дети! Я же, блядь, сказал вам убираться! Идите и вы на корм рыбам тогда!..— злодей достал старенький кремнëвый пистолет и Тацуми прошëлся своим широким лезвием по этому господину раньше, чем тот успел воспользоваться этим средством. Вместе со спасëнным ребëнком наши герои решительно вступили в замок — в нëм из прислуги оказалось лишь несколько мерзкого вида старух. Из других людей в этих зловещих стенах находились пленные женщины — злодей держал молодых девушек здесь, он насиловал их, а рождëнных детей, каковые более всего его интересовали, этот выродок куда-то относил — теперь ясно куда. От старух ребята выпытали, что данный богатый дворянин устал от бурной жизни в Столице и скрылся в глуши, чтобы жить тут практически один, дабы уподобиться дикому зверю или лешему или мрачным болотным бестиям — и предаваться любимому удовольствию — вот именно что делать детей и топить маленьких! Тацуми пришëл в ярость, назвал прислугу злодея ведьмами и сказал, ведьм надо сжигать в месте их ведомства. Забрав ценности и девушек, наши приключенцы заперли старух самих там, где до того находились пленницы, и устроили пожар. Оставаться в месте, где жил этот злодей они всяко не хотели и потому как можно скорее отправились в путь. Спасëнные девушки шли с героями до ближайшего крупного населëнного пункта — забранные у злодея деньги все поделили поровну. К счастью, тут пролегал торговый путь, который снабжал замок либертина, потому наши герои смогли подъехать аж до самого Града всех городов. Стоит сказать, что спасëнные девушки щедро отблагодарили Тацуми и Иэясу, — хотя обычно такие вещи нашего героя не интересовали, он, как простой деревенский парень, никогда не отказывался, если ему предлагали [3]. Таким образом наши герои ускорились. Их путь без длительных остановок по итогу занял около трëх месяцев — снег давно сошëл, когда друзья подобрались к Столице. Тут продолжились приключения — среди белого дня на купца напала банда оборванцев, которая сразу же отступила при малейшем признаке серьëзного сопротивления. — Как я вам говорил, таких полно вьëтся у Столицы, — посетовал немолодой купец, подвозивший наших героев. — Их то и дело ловят и вешают или просто вырезают на месте, но из погибших городов и деревень отребье приходит снова, чтобы разбойничать. К ним присоединяются разорившиеся горожане и беглые рабы. — Нет бы чем хорошим заняться в Столице! Ничего, я стану офицером — от меня Империи будет толк! — Тацуми подумал, что эти люди вышли на большую дорогу исключительно в силу своей моральной слабости, но он-то не такой! Он горяч, молод и силëн духом! Ах, наивная добродетель!.. Когда опустилось солнце и до Столицы осталось всего ничего, от силы день пути, наших героев ждала новая неприятность — громко завыли волки. Деревенские ребята, они с детства слышали доносящейся из леса волчий вой. Тацуми волков никогда не боялся и постоянно всем говорил, что если ему дать нормальный меч, то он перебьëт всех волков. И леших. И чертей, которые гнездятся на склонах холмов. И даже земляных драконов, которые холмы возводят во время рытья нор. Сейчас серые развылись особенно сильно, сверкающие очи мелькали в черноте по обе стороны от дороги, иногда позади и впереди волки перебегали и особенно внимательно глядели на них. Охранники купца на всякий случай взяли скорострельные арбалеты, а сам он предложил всем вместе помолиться богам любви и света: — Мне сказали, тут объявился волчий пастырь. — Это что за падаль? — Тацуми сам что-то краем уха об этом слышал в последней деревне, где они останавливались. — Впрочем, может быть он нам известен, просто в наших краях их кличут по-другому… — Это исчадия зла, — ответил купец, — их ещë называют псами Гекаты, они сами похожи на волков, но ходят на двух ногах. И они управляют волками, волки — это их гончие псы во время охоты на людей. Один такой в местечке под названием Живодан истребил больше двух сотен людей. Иногда эти твари начинают особенно усердно убивать людей — женщины и дети — их любимая добыча. Только услышав молитву, волки ещё сильнее разозлились, начали щетиниться и рычать. — Кажется, хм, их это только злит, — Тацуми был маловером и более всего рассчитывал на свой меч, чем на любого из богов света и любви. — Всë равно молись, — повелел купец, — пока они не напали, нам остаëтся только это… — О, всесильный Эру Илуватар, восседающий в Чертогах Безвременья, — Тацуми не любил формализм и сразу прямо просил даже от богов того, ради чего он бил челом, — даруй нам защиту от тëмных порождений ужасной Ночи… — бросал он взгляды то туда, то сюда, — что скалят клыки на нас, чьи очи горят пламенем… О, храбрый Лев Аслан, Сын Императора из-за Моря, порви своими когтями этих… эти-их… волков!.. Возможно, Тацуми молился искренне, но в его неформальном исполнении это звучало как издевательство — ведь он просил богов света и любви напрямую вмешаться и повергнуть зло, а не сидеть где-то там, и потом, когда всë обойдëтся словно и без них, принять слова благодарности, когда не ясно даже, сделали ли эти боги что-нибудь или нет. Наконец из леса послышался такой рык, словно то был ни волк, ни волколак даже, а земляной дракон — во всяком случае, похожие звуки издавал тот, которого Тацуми зарубил своим шингу. Следом обитатель ночных лесов предстал уж глазам — его фигура во мраке проглядывалась через кусты, он хрустел, скрëб когтищами кору деревьев… ужасное существо, гуманоид с головой волка, мохнатый, больше похожий по пропорциям на обезьяну. — Ох, какой зверь! — купец ещё сильнее взмолился. Кто-то из его помощников пустил болт — он угодил в ствол, волчий пастырь как-то отпрянул. — «Значит боится, хорошо!» — Тацуми понял, что такой монстр как минимум гораздо менее прочен, чем земляной дракон. Тут он заметил с другой стороны сверкнувшие глаза на уровне роста человека, хруст выдал ещё одного волчьего пастыря. Обычные серые при этом очень плотно побежали позади героев — болты полетели в них. Все при этом запаниковали. И ещё третий враг — самый крупный пластырь — начал выбираться впереди. Очень испуганных лошадей при этом едва ли удалось остановить. — Ну, твари! Вам хана, бля! Иэясу, закрывай спину! — соображать надо было быстро. — Да! — друг спрыгнул и прикрыл тыл от бросков волков. Тацуми перед собой сам смëл сразу двух размашистым движением, серые успели только издать скулящий звук. — Давай, иди сюда! — Тацуми что было сил побежал на звероморфа, который нелепо запутался в придорожном кусте. — А-а-а! С размаху Тацуми легко разделил волчьего пастыря аж напополам до пупка. Гад этого просто не ожидал. Меч-шингу легко справился с этой задачей, горячая кровь обильно изверглась, но Тацуми некогда было смотреть на это, он уж разворачивался, успев под бешеное сердцебиение довольно подумать лишь одно: — «Мне нужен хороший меч — и всë!» Столь быстрое убийство первого пастыря резко подняло боевой дух — теперь все куда яростней и активнее обрушились на волков. Саë стреляла из охотничьего лука, попала вблизи одному наглому волку в голову — и его добил рогатиной один из охранников купца. Второй из звероморфов тоже получил в руку от длинной рогатины, Иэясу вытащил святую реликвию деревни — это сработало, при виде звезды богов света и любви волкоглавый обезьян со скулением дропнул в лес. — Эй, а ну стой! — Тацуми погнался за ним и чуть было не рубанул, но нелепо споткнулся об волка, серый тотчас возжелал вцепиться Тацуми в горло, но Иэясу своим достаточно узким мечом пронзил шею четвероногого приспешника злых сил. — Вставай, Тацуми! — Иэясу протянул руку. — Спасибо тебе большое, брат! — Тацуми быстро выпрямился. Подошедшие охранники с рогатинами окончательно отогнали от них волков, после чего добили раненых и скулящих. Нечистая сила ретировалась — шуршание от передвижения пастырей по лесу прекратилось очень скоро. — Ха-ха! Трусы! — прокричал им вслед Тацуми. — Сукины дети! — Нас спасли боги света и любви! — купец поцеловал святую звезду и отдал Иэясу. — Храни еë при себе всегда, мальчик! После этого он в благодарностях уделил внимание и Тацуми, и выдал юноше новую одежду, а ту, что забрызгало кровью монстра, повелел бросить тут от греха подальше. — Мы ведь уже так близки к Столице! Деревни тут на каждом шагу! Как такое может быть у самой Столицы?! — всë негодовала Саë. Сейчас этот вопрос остался без ответа, под мрачное выражение гнавшего вперëд купца он повис в ночном воздухе, но, очевидно, этот человек подозревал некий ответ… Во второй половине ночи приключения продолжились. Несмотря на то, что у них не было привала, банда оборванцев вернулась, но на сей раз их оказалось очень много — в бой бежали даже грязные и почти голые дети с палками и камнями и по своей степени остервенения они сподобились волкам или, скорее, шакалам, гиенам. Надо сказать, что внутри таких банд дети служили расходным материалом — они плодились как плод оргий, их самих сношали без разбора родства и пола, могли забить и съесть, как скот, в том случае, если еды совсем не удалось добыть или если детей таких стало много, а во время боевых вылазок дети и подростки производили раш. Важно сказать, по части своей жестокости, в том числе друг к другу и особенно друг к другу, маленькие зверята превосходили взрослых — ведь это были настоящие звери, чистые инстинкты, с детства не замутнëнные никакой моралью и нравственностью, но зато сходу проходящие естественный отбор на прочность, беспощадность и подлость. Словом, это были дети Природы. Так банда ринулась в бой — атаман разбойников пустил в ход пистолет, но Тацуми успел подставить широкое лезвие шингу под выстрел и пуля отлетела рикошетом. С остервенением голодающие люди бросались на обоз купца, кто-то огрел самодельным молотком одну из спасëнных девушек, решивших следовать до Столицы. Тацуми впал в неистовство и изрубил на месте целую кучу нападавших, не разбирая ни детей, ни женщин, атамана положил Иэясу. Что заметил наш герой, так это страх в глазах оборванцев, который был у них изначально, и то, что они не сбежали после серьёзного же отпора — так юноша понял, что это два оставшихся волкоголовых пригнали бандитьë. — Как они могли нагнать нас? — осталось только уложить в голове у Тацуми. — Тут есть ещё одна дорога, она позволяет быстрее добраться, а наша дорога вынуждена идти в огибание местности, где кони не проедут — это так называемый Драконий погост. Там лежат останки Тирана Ужасного, убитого нашим Первым Императором. Я обязательно посоветовал вам бы сходить туда в более лучшие времена… Потому через Драконий погост на своих ногах эти сволочи добрались быстрее нас, вероятно, они бежали за нами в полную силу… Тацуми также заметил, что оборванцы несмотря на упорство, бились в то же время как-то слабо, вероятно, страх перед волками гнал их в бой на износ, потому противники потеряли большую часть энергии на этот марш-бросок. — Я точно поеду другой дорогой, — сказал потом купец, — да, моë возвращение домой займëт на пару месяцев больше, но зато я останусь жив… Дальше несколько часов длился более спокойный путь через частые деревушки или же просто обособленно стоящие на природе дома — ребята аж расслабились, правда пострадавшей девушке становилось хуже, она жаловалась на головную боль, тошноту и почти не вставала без необходимости. Наконец впереди явила себя высоченная стена Столицы, идущая буквально от края до края горизонта, сколько мог видеть взор. — Это первая стена — Мария — еë самая большая высота — 50 метров, — рассказывал купец, пока трое друзей завороженно глядели на самый крупный искусственный объект, который они когда-либо видели. На въезде путников встречал огромный герб Империи в виде щита, поделённого ровно на четыре квадрата, белый слева вверху и красный справа вверху и наоборот под ними — и красный змей-дракон оборачивал его с краёв и его хвост и голова сходились в левой части; написанный ниже девиз гласил: Я символ созидания и разрушения Я начало и конец. С моим хвостом во рту Я Круг Вечности. Я первый и я буду последним. Я Змий веков! — Ого, просто невероятно!.. Я слышал о том, что она огромна, но слышать одно — а видеть!.. — Тацуми, большая часть внутренних стен меньше, но эта стена тянется на тысячи километров… Легенды говорят, их строили древние чудовища, которых Император запер внутри стен, — рассказывал купец. — А сама же площадь Столицы расходится на 20 000 квадратных километров [4]. Это самый большой город в мире… Хм, и о море, — купец указал в сторону, откуда шëл канал, его было видно отсюда, — вон там находится Авсонийское море, как его называют в моëм краю, тут же его обычно рекут Нижним морем, оно часть Внутреннего моря… Каналы от него разделяют регионы Столицы, позволяя входить прямо в неë целым кораблям. Купец много чего ещё рассказал об этом городе, особенно рекомендуя взглянуть при возможности на Дворец Императора, чьи размеры также огромны. А ещё недавно в честь тысячелетия Империи должны закончить Башню Неба и Земли — столь же великое по размерам сооружение. Однако вместо того, чтобы порадоваться виду величайшего города на планете, наши друзья были вынуждены искать помощь для своей знакомой. Так они добрались до столичной больницы. Врачи сказали, что пострадавшим надо идти либо в клинику для бедных имени доктора Стайлиша, она находится в прямой ведомости этого замечательного человека, ныне занимающего пост министра здравоохранения и являющегося самым лучшим целителем во всей Империи, либо остаться тут и заплатить им. Тацуми обговорил вопрос с купцом. — Если честно, про эту клинику Стайлиша, да — она не берëт денег с нищих и неимущих, но о ней ходят не очень хорошие слухи… — купец не стал подробно излагать в чëм эти слухи заключаются и просто так сказал: — Лучше вам остаться тут, клиника далеко, а лечение оплачу я в благодарность за спасение — без твоей решимости ни я, ни мои помощники не отбились бы от псов Гекаты. После этого, оставив с девушкой своих спутников, Тацуми отправился в ближайшую таверну заморить червячка, ведь все оставшиеся припасы наш благодетель отдал друзьям. Но и здесь добродетель не ожидала счастливая судьба — к Тацуми, не успел он расположиться за столом, тотчас подсела какая-то прошмандовка — по одному виду было ясно что эта большегрудая златовласка торгует своим телом, а иначе, чего это она так вызывающе вырядилась? [5] Под еë голым пупком, чуть выше светлых шараваров красовался тëмный кожаный пояс с серой пряжкой. Девица с очами оттенка янтаря очень игриво и дружелюбно завела разговор, попутно нарочито провокационно водя ручкой по своему платку, оборачивающему шею. Блудница назвалась Леоной — а свой пояс, про него тоже зашëл разговор, она скромно величала не иначе как «Царь Зверей Леонель». — Я слышала про волков, говорят, их прислали враги министра Онеста — самого добродетельного и милосердного из людей, — заливала в себя пиво Леоне. — Вот как? — Тацуми не сразу уловил сарказм. — Нет! — с долей раздражения сказала Леоне, после чего тихо на ушко шепнула: — Министр — самая большая сволочь из тех, что я знаю! Он хуже тех волков, они хотя бы честные звери! Более девица об этом говорить не стала, а продолжила пить с ним пиво и весело шутить, явно намекая, что им стоит познакомиться поближе. Тацуми не хотел сейчас иметь дел ни с какой женщиной, но игривая Леоне соблазнила нашего героя и вскоре они очутились на одном ложе в снятой тут же наверху комнатушки — нагая девица вдоволь погарцевала наездницей и вид этого тела, больших, всë время двигающихся грудей, милого личика — всë это в совокупности с давлением и жаром девичьего лона, обхватившего уд, и трения, вызвало дикое извержение, отправившее Тацуми на седьмое небо. Но когда он проснулся потом, то не обнаружил ни Леоне, ни своих денег, ему оставили только шингу и одежду, да и то кое-что забрали и из этого. — Сапоги! — Тацуми охватила ярость. Он подошëл к хозяину заведения и сообщил об ограблении. — А нечего ворон считать! — только развëл руками мужчина. — У нас так заведено — если у тебя стащили, то виноват ты, вор виноват лишь тогда, когда его поймали и только за то, что его поймали. — И это справедливо?! — возмутился Тацуми. — Начальник гарнизона в этом районе — сир Гамал — так считает, это его мудрость и он буквально не заводит дела, если вора ты сам за руку не привëл. Хочешь — сходи к нему. Он обычно находится в ближайшем борделе. У нас тут все шлюхи очень терпеливые, позволяют делать с собой что угодно… Но воруют — хоть заходи и руки любой руби, всяко воровка окажется! Тацуми не догнал, деревня же, что тот, с кем он говорит — имеет самый прямой и, вероятно, привычный доход с воровства, потому яростно выпалил: — И вы это терпите?! Злодей понял, что имеет дело с наивной душой, потому развëл руками: — А что делать-то? Люди тут такие живут. Какие люди — такие и порядки. — Порядки! — Тацуми решил вот прямо сейчас босиком бежать к Гамалу. Разумеется, его ни в публичный дом, ни уж тем более в казарму не пустили бы даже на порог и с бранью прогнали. О, бедная добродетель! Не добиться тебе правды там, где из каждого угла на тебя глядят и думают, как бы развести или раздеть до нитки, а то и убить. Тацуми побрëл босиком по улице, под нос ругаясь, и сейчас намереваясь посетить больницу — увы, на порог его не пустили в таком виде! — У нас босыми ходят только рабы, а раб — это животное! А в больницу нельзя пускать животных, тут на входе написано. Скоро Император разрешит любому свободному человеку рабов вообще убивать! Так что — вали отсюда, животное! — такие грубые слова ожидали Тацуми. — Я не раб! Могу раздеться! У меня нигде нет клейма! Меня ограбили!. — Тогда ты — будущий раб! Если у тебя уже сейчас нет денег, чтобы купить обувь, и ты пришëл из далека без ничего, тебе, чëрт тебя дери, останется только продать себя в рабы!.. Ну-у, эм, или принять участие в Августейших играх — они как раз сейчас проводятся. Тебе надо будет остаться в живых… И получишь много денег. Тебе ещё лично министр здравоохранения исцелит все болезни. К счастью, рядом оказалась очень богато одетая и приветливая молодая девушка со светлыми волосами. Услышав перебранку Тацуми с охранником больницы, она подошла и предложила помощь. Благодетельница представилась Арией и рассказала о том, что помогает тем, кто не может оплатить лечение самостоятельно. С еë протекции Тацуми мог хоть босым, хоть вообще голым пройти в больницу, однако ни той девушки, ни Саё и Иэясу здесь не очутилось — главный врач сказал, что проезжал министр здравоохранения — сам доктор Стайлиш — он обещал исцелить пострадавшую с помощью своего тэйгу, Саё и Иэясу якобы уехали с ним вместе с другими пациентами. — Но почему они не дождались меня? — Тацуми сильно удивился и забеспокоился. — Доктор Стайлиш очень дружелюбный и приятный человек, — сообщила Ария, сама, впрочем, в этот момент едва задавив смех, — должно быть он уговорил твоих друзей просто погостить у себя немного. Ведь его тэйгу наделëн властью исцелять любые недуги, разве могут боги света и любви допустить, чтобы порочный человек мог владеть такой святой реликвией? Тем более, Тацуми, возможно ты не знаешь, но чтобы владеть тэйгу, надо по сердцу соответствовать сущности реликвии. А если сила этой реликвии заключается именно в исцелении, то каким ещё может быть сердце того, кому сама Созидательная Сила доверила такой предмет? Простой деревенский парень не заметил нарочитой иронической елейности в тоне Арии. И также не подумал о том, что власть этой штуки на самом деле заключается в преобразовании живой плоти и что исцеление — лишь способ применить данный девейс. — А, — Тацуми почесал затылок, — наверное ты права… — Я сейчас должна ехать по делам, а потом я отправлюсь в наш дом, он, можно сказать, за городом, думаю, тебе разумно будет поехать с нами. У нас много денег, потому ты можешь остаться у нас сколько хочешь. Я думаю, нам не составит проблем организовать тебе встречу с доктором Стайлишем в ближайшее время, — пообещала Ария. — Там ты увидишь, что твои друзья целы и невредимы, и ты увидишь что в людях ещё есть добро! — Хорошо, я буду очень благодарен вам, — Тацуми привык, что в деревне люди свободно помогают друг другу, потому не почуял подвоха. Когда экипаж пересекал улицу, то Тацуми смог увидеть большое пространство, отведëнное буквально посреди города под дикие скачки. Приблизившись к окну, наш герой разглядел, что к мчащимся по дорогам колесницам прямо привязаны живые люди. Одна из них перевернулась и разлетелась на куски, все люди погибли сразу. Кроме того, на дорогах бегали всевозможные дикие звери — от львов и медведей до гигантских пауков и тропических лютоящеров. — Что это такое?! — Тацуми поразился масштабу и прилюдности такой жестокости. — Это Августейшие игры — Император проводит их раз в год. Сегодня первая часть, гонки на поле препятствий… мы с родителями смотрели их каждый год, но сегодня родители сильно заняты — они принимают у себя группу приезжих из деревни, помогают устроиться им на работу в Столице; а потому отправили меня одну в город смотреть их… Но я пропущу их, потому что мне важно помочь тебе, Тацуми! — О, спасибо! Ещё раз спасибо! Ария, я никогда не забуду!. Эм. А кто те люди, на колесницах? Там ещё связанные есть, кроме погонщиков? — А, это бедняки, которые решили попытать счастье и получить деньги. С риском для жизни. Трибуны ликовали, созерцая кровавые гонки — это же сколько богачей, купцов и аристократов приходило сюда любоваться жестокостью и чужой кровью? Далее взгляд Тацуми пал на сооружение, которое привлекало его ещё до того несколько раз — в небо возвышалась огроменная башня, практически сравнимая по высоте с Дворцом. — Я хочу спросить, а это что? — Это Башня Неба и Земли, самое высокое сооружение в мире, построенное по образу и подобию аналогичной башни, которую воздвигли в самом первом государстве из известных на Востоке меж пересечением двух Великих рек [6], — с радостью поделилась Ария. — Эту башню должны были закончить к празднику тысячелетия Империи, но достроили, считай, только сейчас. Очень много рабов погибло при еë очень сложном возведении. — Ого, — Тацуми восхитился, хотя и в сердцах подумал, что можно было бы накормить тысячи бедняков на эти деньги, возможно даже тех оборванцев и они бы тогда с голоду не опустились до кровожадных полузверей. Ещё по ходу пути, Тацуми увидел стоящие вдоль одной из дорог, вероятно, у самого финиша — Августейшие гонки проходили вокруг Башни Неба и Земли — его обозначали какие-то факелы… Это были горящие люди! Живые! — Это ещё что такое?! — Это казнят сектантов-солимитов, они на своих сборищах запекают в тесте живых детей… [7] — Какой ужас! Тогда всë норм, — и Тацуми со спокойной душой отвернулся от сцены ужасной казни. Потом правда он пригляделся и заметил, что на паре столбов горят точно дети. — А малышей за что казнят? — Их дети, наверное, не отреклись от своей ужасной веры, потому Его Величество также распорядился предать их огненной казни, — ответила Ария. — Сурово… — Но зато чтобы неповадно было людям вступать в такие изуверские культы, — пояснила Ария. — Справедливо, — Тацуми всë же принял это как суровую, но необходимую меру. — Справедливость не всегда может быть милосердной, — философски рассудила Ария. — Угу. — Моя лучшая подруга Серью так считает и сама активно участвует в этих казнях. Я вас как-нибудь познакомлю, уверена, она поможет тебе сделать карьеру офицера, потому что сама служит в гарнизоне и он ней хлопочет лично сир Гамал. — Уже интересно, расскажи о ней? — с упомянутым гражданином у Тацуми уже сложились не очень хорошие взаимоотношения, но он решил пока не акцентироваться на этом Гамале. Может быть он как раз тот самый единственный урод в семье? — Еë полное имя — Серью Юбикитас. Она владелец тэйгу по имени Гекатонхейр. Сама она правда называет его Коро [8]. Хе-хе! Обычно этот тэйгу выглядит как маленькое и милое животное, вроде собаки или плюшевого мишки, точнее как нечто среднее между ними, но если нужно, оно становится огроменным зверем! — Ого! Ария, конечно я хочу встретиться с твоей подругой! — Тацуми весь загорелся страшным желанием посмотреть на настоящий тэйгу, тем паче такой необычный. — Я только думал, тэйгу — это оружие… вроде шингу? А не ручные монстры? — О-у, как мало ты знаешь, дружок! — посмеялась Ария. — Позволь тебя, деревню, просвятить!.. — Ну давай, давай, если ты знаешь… — Я много знаю о тэйгу, потому что с детства дружу с сыном нынешнего первого министра, а мой брат сам стал воином тэйгу и уже давно проходит службу под началом генерала Эсдес, сильнейшего воина тэйгу в мире. — Ого, какие хорошие связи, — Тацуми вспомнил, как обобравшая его прошмандовка Леоне жаловалась на то, что первый министр — большая сволочь, как и на то, что в Столице ему нечего ловить без денег и связей. Ну вот оно будет! Должно быть сама Созидательная Сила повернула телегу кармы в сторону Тацуми! О, хвала вам, боги света и любви! Тацуми был готов поцеловать святую реликвию. — Не все тэйгу — это оружие в привычном понимании, некоторые из них могут навеки стать частью тебя, а некоторые — самостоятельные живые существа. Серью говорила, они бессмертны, пока цело их ядро, но сразу теряют способность двигаться и засыпают, если погиб их владелец, — рассказывала Ария. — Также мне Серью говорила, что вовсе не в этом сила еë Коро, не в способности обернуться страшным зверем. — А в чëм? — У почти любого тэйгу есть «козырная карта», некое особое умение. Оно может поставить под угрозу жизнь владельца… Серью говорила мне, что Коро может достать из своей пасти оружие, которого нет в этом мире… точнее ещë нет. Любое оружие, которое будет создано когда-либо, в любой цивилизации этого мира или любого другое параллельного — может быть извлечено из экстрамерного нутра Коро [9]. — Ого! — у Тацуми слов не было — он ожидал великие чудеса, и вот они грядут! *** Керосиновые лапмы освещали катакомбную церковь. Человек пятнадцать совершали здесь своё моление и слушали проповедь. — Триединый принëс нам благую весть о спасении падшего человечества! Да укрепимся же в вере, ибо умирая, мы обретаем единение с Триединым! Ибо всë исходит от Триединого, путь верных — возвращение к нему! Сие Триедино — благие дела, благие мысли и благой дух! После этого вступления пошло длинное напоминание о том, кто будет отторгнут «Единственно Истинным Триединым Монотеистическим Богом» и Царство Божия не наследует: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни изливающие семени за зря, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники, ни отверзающие плод банана с неверной стороны, ни кормящие птиц и зверей с рук, ни рекущие бессловесную скотину именами, ни плюющие, ни чревоугодники, ни пьющие воду за зря, ни пишущие левою рукою… — список прегрешений против Триединого Господа читался очень долго, и только в конце шли слова: «Царства Божия не наследуют». Адепты чрезвычайно боялись нарушить хоть один пункт — нельзя было плевать, нельзя было есть больше, чем необходимо для утоления голода, потому адепты очень внимательно следили за тем, чтобы ничего не съесть лишнего; короче, количество совершенно идиотских запретов наряду с запретами более или менее вменяемыми поражало воображение стороннего человека. Логика при этом была одна, например: «Триединый Бог создал мужчину и женщину для размножения, потому однополый секс греховен; Триединый Бог создал сперму для оплодотворения, потому еë пролитие не во влагалище греховно; Триединый Бог создал слюну для того, чтобы она помогала смягчить пишу, потому выплëвывание слюны греховно; Триединый Бог создал два глаза, чтобы человек видел двумя глазами, потому закрывать один и видеть вторым — есть грех против Природы; Триединый Бог сотворил болезни для того, чтобы они напоминали людям о бренности плоти, потому лечить болезни греховно; Триединый Бог сотворил кал для того, чтобы он смердел, потому подтирать…» Короче, понятно. Потому смрад последователей Триединого Бога выдавал их с головой и помогал злым гонителям найти и верно прикончить их. Зато в проповедях звучали длинные и слащавые словеса о любви и всепрощении — Триединый был готов простить любой грех при искреннем покаянии, соверши ты хоть убийство, хоть написание текста левой рукой, хоть мастурбацию, хоть воровство — не прощал Триединый только брани в свой адрес, ибо был крайне самовлюблëн; что же до слов любви, то речи о ней звучали столь приторно, столь слащаво, что у человека здравого, не с промытыми мозгами, они не вызывали ничего, кроме блевоты. Хотя возможно причиной тому служил запах самих адептов. Моления сектантов прервал топот. Солдаты Империи со своими керосиновыми лампами бежали к ним. — Да будем же крепки в вере! — вскричал священник. — Настал наш час вернуться к Триединому! — Вот они, сир! — ворвался первый солдат. За ним появился здоровенный Гамал, злой глаз полуогра щурился. — Фу, вы, бля, намерены нас своим смрадом повалить?! Фу, бля!.. Даже не будете драться за свою жизнь?! — вызывающе громко спросил Гамал. — Нет, чудовище! Мы не противимся злу! Ибо противясь злу — мы лишь умножаем его! — с достоинством ответил молодой священник. — Проклятье! Если бы вы сидели тихо и не пытались переманить людей в свою секту, мы бы вас не тронули, а так… Гамал обернулся, возле его бока прошла молодая девушка с длинными волосами и ясными глазами цвета каштана, облачëнная в индивидуальную униформу, подчëркивающую женский пол. В руках она прижимала к нагруднику некое небольшое существо, похожее на ожившую игрушку собаки. — Послушай, Серью, о чëм говорят эти люди! Жалкие вонючие ничтожества, они хотят своим мерзким учением лишить нашу Империю мощи и силы! А ещё чистоты… фу! — Сволочи! Нет им пощады! — совершенно искренне обозлилась на этих грязнуль Серью, с таким пылом, словно перед ней стояли и ели детей. — Они разжижают нашу мораль, отравляют нас ядом! Покончи с ними, Серью! — Коро, фас! — брошенная зверушка увеличилась в огромного серого монстра, с очень большой головой и пастью, оно очень напоминало какую-то гротескную прямоходящую собаку. Едва эта штука находила себе место под сводом тесного помещения, возможно, оно могло бы ещё вырасти, но само себя сдержало, чтобы не раздавить никого и ничего не обрушить. Его торс выглядел жутко мускулистым, плечи узкими, шея отсутствовала. Чрезвычайно большая голова занимала сразу всё выше солнечного сплетения, у головы, не шибко вытянутой и потому чертами смахивающей даже на лягушачью, имелись собачий нос и отходящие назад уши. Руки заканчиваясь очень большими, почти с голову, человеческого вида кулаками, при этом чрезмерно мощными. Всё время оскаленные зубы напоминали акульи и были очень толстыми. А глаза! О, эти глаза, какая же в них читалась ненависть! [10] — Давай, демон, забери нашу плоть, — вышел к нему впереди священник, — но душу нашу получит Единственный Истинный Бог! А вы будете гореть в аду! Если не покаетесь и не примете нашу единственно истинную веру, конечно. — Фу, мало того, что воняет, так ещё богохульствует! Отрицает наших богов и нашу церковь! Ради чего?! Ради своего жалкого шумного духа, который якобы создал Вселенную?! Ваш призрак в силах лишь бить посуду да скрипеть половицами! — Гамал обернулся к подопечной: — Серью, я думаю, Коро будет неудобно ходить при таком потолке, тебе нужно другое оружие! Тем более, не приведи боги, наш святой зверь ещё сожрёт этих ублюдков! Как они воняют! — Коро, дай мне оружие уничтожить этих изуверов! — Серью протянула руку. Упëртый головой в потолок Гекатонхейр задумался, внутри у него нечто булькнуло под голоса молящихся сектантов, пасть с острыми зубами отверзлась и по великому языку вышел… — Что на этот раз? — охотно заинтересовался Гамал. Серью ответила с замедлением, будучи вся погружена в поток информации, идущий прямо в мозг, из него она узнала как пользоваться этим оружием и что оно такое. — Это автомат Калашникова! — лицо Серью, в самом начале — достаточно невинное, исказилось по-настоящему страшной гримасой ликующего садизма, таким стал её лик во вспышка огневой очереди, с грохотом косящей смиренно встречающих свою смерть грязнуль-сектантов. Формально лишь за отказ признавать живым богом верховный тэйгу Императора. За несколько лет до: — А это Гекатонхейр, сын, нам необходимо задействовать его, — Онест в компании Сюры стоял возле лежащей без движения экстрамерной Твари, имеющей откровенно игрушечный облик. — Но отец, ты говорил, что лишь искренне верующий в добро может использовать его? — спросил Сюра. — Да, Сюра. В Заповедной библиотеке сказано, что когда Дьявол лично дал Первому Императору этот тэйгу, то даже Его Величество испугался власти достать из чрева Твари любое оружие из всех эпох и времён, даже такое, какое может опустошить целые миры, если того потребует боевая ситуация. Потому Император попросил Дьявола хоть как-то ограничить эту силу. И было поставлено условие, что владеть Гекатонхейром может лишь человек с добрым сердцем и использующий его силу только ради добра. — Ага… Отец, так ты же главный ненавистник добродетели! Как можешь ты дать в руки добродетели такое оружие? Онест с мудрой улыбкой выслушал вопрос сына и с большим удовольствием ответил: — Сын, я ненавижу добродетель ещё и потому, что она — чистая химера. Добро не имеет смысла и за этим понятием не стоит ничего, кроме того, что конкретно живущие вот тут люди вместе считают желательным и допустимым. И я это докажу. Я прикажу найти мне детей, добрых детей, которые верят в добро, а потом синхронизировать с кем-нибудь из них эту штуку. А потом верные мне плавно воспитают ребёнка так, что он будет свято уверен, что всë, вершимое нами, это добро и справедливость априори. И если его власть над тэйгу сохранится, то таким образом, я объективно докажу полное бессодержание самой идеи добра! — Отец, ты просто гений! — Сюра совершенно искренне поразился всей блистательности плана. — Как видишь, Сюра, — восседающий ныне на Августейших играх Онест наблюдал за тем, как Серью Юбикитас поджигает из огнемëта привязанных к столбам и облитых горючим, включая совсем ещё маленьких детей, — затеянный мной эксперимент по развенчанию добродетели полностью прошëл успешно. — Теперь ты от всего сердца можешь с чистой совестью сказать — quod erat demonstrandum, — одобрительно улыбался Сюра. — Ну-ка, послушай еë, сынок, — предложил Онест. — Справедливость должна восторжествовать и все, кто разделяют порочные идеи, должны полыхать огнëм правосудия! — провозглашала Серью Юбикитас, стоя позади горящих заживо детей. — Мы должны искоренить саму культуру зла, вот почему нам необходимо убивать даже детей тех, кто верит в богов зла и тьмы! Даже если боги зла и тьмы силой принудили этих людей к повиновению, они тоже должны быть уничтожены! Так заповедовали нам наши боги света и любви! Они велят нам быть защитниками веры и добра! Даже если бы передо мной стоял целый народ детей злодеев, рука бы моя не дрогнула! Мы должны закалить наши сердца и принять такую жестокость, потому что справедливость не всегда может быть милосердной! Так Серью вещала перед ликующими трибунами, словно неистовая христианка, оправдывающая в споре с гуманистами геноцид в Ветхом Завете, так что, читатель, палач и жертва друг от друга не так уж далеко ушли — и сжигаемые ей люди не сделали подобного с ней лишь потому, что у них не было власти. — Прекрасно! — улыбался Сюра. — Ты погляди, отец, как горят её глаза! Я даже отсюда это вижу! А голос!.. — Гамал сказал, что приучил Серью наслаждаться смертью и убийством, он заставлял еë казнить мелких городских преступников, он показывал ей работу палачей и учил пытать. И для тренировки отправлял её очищать леса от разбойников и нищебродов. Говорил, ей очень это нравится. Так что Дьявол в очередной раз помог нам, послав в наши руки такую пташку с огненной душой. Тут Онест достал газету. — Впрочем, сын, как по мне, этой девке самое место не у нас, а у наших соседей. — Что там? — заглянул в газету Сюра. — Новости из Артасании, гудийцы всегда были варварами, потому строят они справедливое общество без классов совершенно привычными методами. Почитай интервью с Владимиром Часословым де Геварой — его опубликовали только сейчас, через сколько времени после его убийства — он прямо говорил о том, что они намерены уничтожить всю аристократию и весь клир прежней религии. — Э… — Сюра зачитал цитаты из интервью с Владимиром Часословым де Геварой, бывшим и ныне убитым председателем Народно-коммунистической Партии: — «Мы будем их убивать, мы будем убивать священников, мы будем убивать аристократов… и не потому, что они виновны, а потому, что им нет места в грядущем, в будущем!» Хм, звучит занятно. — Ты ещё почитай, — Онест ковырялся в зубах, министру поднесли торт, — что там ещё написано. — Они намерены сделать официальной церковь Абсолютного Духа и Закона Диалектического Развития, — Сюра развернул газету и зачитал из интервью: «Как доказали учёные, все антропоморфные боги и природные духи — всего лишь эгрегоры, образованные эфирными волнами, которые создаются пси-излучением человеческого мозга — хватит кормить этих паразитов молитвами! Единственный истинный Бог — это Абсолютный Дух, по ходу исторического развития Он раскрывает себя в пространстве и во времени, в прогрессе живой и неживой материи, который мы именуем Законом Диалектического Развития. Индивидуальный дух, наши души, это бесценные творения Абсолютного Духа, который Своей Созидательной Силой позволяет костной материи образовать сознание. Мы уничтожим все прежние храмы паразитирующих лжебогов и будем молиться единственному истинному Творцу». — Ты взгляни на заповеди этой религии — они убеждены, что один из аспектов Закона Диалектического Развития — это Высшая Историческая Справедливость, растущая по мере «исторической предопределëнности», они верят в классовую борьбу, которая должна привести к «концу истории», — Онест жадно поглощал торт и громко им чавкал, — то есть ко всеобщему братству, когда всё будет бесплатно, не будет рабства и тому подобного. — Как скучно, — присвистнул Сюра. — Совершенно верно. Но ты оцени всю бредовость идеи при размахе террора, направленного на её воплощение. Они совсем недавно уничтожали людей за просто классовую принадлежность и оправдывают до сих пор это тем, что убитые потом переродятся при коммунизме и ещё им спасибо скажут, они намерены отнять весь излишек у крестьян… Да, после гибели старого корпуса «демонов революции» они поутихли, но… Они всë ещё каждого, кто хоть слово скажет против, отправляют в лагеря, где обращают в жалких рабов. Я читал в трудах этого Владимира Гевары о необходимости на переходном этапе к коммунизму ввести временный закон о казни всех членов общества, просто достигших возраста свыше 50-60 лет, просто, чтобы они не отягощали общество, занятое постройкой коммунизма! — Погоди, и всë это они оправдывают «высшей исторической справедливостью»? — покосился на отца Сюра.  — Совершенно верно, — Онест доел торт в один присест — ничего страшного, слуги поднесли ему ещё. Они много заготовили. — Гевара в другом интервью говорил, что Абсолютный Дух явился ему в виде Духа Мировой Истории, который приказал бороться за его «историческую справедливость», не считаясь с жертвами. Так что не с одним мной Дьявол якшается. Просто если иные идиоты прозябают во тьме невежества и верят в добро и свет, Сюра, я один из немногих вижу сквозь пелену обмана. И хочу, чтобы ты видел. Теперь ты понимаешь, Сюра, что всякое добро — это либо замаскированное зло, либо просто слабое зло? Посмотри, как легко мы оправдали уничтожение целых народов во имя богов света и любви? Посмотри на них, сын. Говоря языком философии, Зло — единственная субстанция, а добро… добро — лишь акцеденция, она не имеет своей сущности, содержания и по сути — иллюзия, ошибка во Зле, отсутствие Зла или его недостаток. Потому любая содержательная идея, будь то религия любви или коммунизм, на самом деле, при попытке воплощения, всего лишь породит очередное зло, очередную тиранию. Вот почему Зло — это Истинный Высший Принцип Вселенной. *** Иэясу с подругой своей Саё почуяли что-то неладное. — Господин Стайлиш, а ваши врачи точно скажут Тацуми, что мы в вашей клинике? — спросила Саё. — Да, конечно, дорогая моя, куда они денутся, — улыбался Стайлиш. Они приехали. — Идëм за мной, оружие оставьте моим людям. — Да, конечно, — Иэясу понимал, что заходить в чужой дом с оружием — верх неуважения, тем паче в больницу. Когда они вошли туда и отдали солдатам оружие, то сразу же оказались грубо схвачены. — Парня — помыть и привести ко мне, я должен сбросить напряжение, — цинично распорядился Стайлиш. — «Я не ослышался?» — у Иэясу внутри всë сжалось. Он сопротивлялся и прекратил только тогда, когда один из головорезов Стайлиша пригрозил на его глазах всей оравой изнасиловать Саë. Таким образом сам Иэясу вскоре оказался объектом похоти мерзкого извращенца, чьи злодеяния просто немыслимы! — Ах, мой мальчик! — полураздетый Стайлиш без усилий сломал сопротивление Иэясу, на руках он носил какие-то перчатки. — Ну что, приступим к осмотру? — он показал ему ещё раз свою перчатку. — Это Перфектор, с их помощью мои руки могут двигаться в сто раз быстрее рук нормального человека! Это, мой дорогой, кроме всего прочего!.. А ты — будь умницей — расслабь задницу, тебе же будет проще… — А-ах!.. — уж залитого краской Иэясу просто не нашлось слов. И это обладатель реликвии исцеления?! О, куда смотрят боги, куда, чëрт побери, вы смотрите?! Иэясу никогда не чувствовал такой адской боли, которая бывает, когда твой зад пронзают инородным предметом. Мука подошла к концу только тогда, когда этот монстр с огромным удовольствием залил потроха Иэясу своей адской спермой. — Посадите этого к остальным! Я потом займусь ими всеми. А сейчас мне надо по делам… Иэясу прибыл в Столицу в том числе для того, чтобы вступить в связь со многими красавицами — и судьба зло посмеялась над ним. Полностью голый и заплаканный, Иэясу оказался за решеткой в подземелье, в окружении собратьев по несчастью, где каждый молодой человек хоть сколько-то приятной наружности испытал на себе ужасную похоть Стайлиша. Остальных же, попавших в эту бесплатную клинику для нищих, куда скорее встречала ужасная судьба: — Погляди, — указал один из заключëнных на ближайшего стража, закованного в несколько странные доспехи, они просто стояли всë время какими-то статуями, не переговаривались и не делали ничего свойственного живым людям, — это мой отец, два моих брата — из них сделали этих монстров, они не помнят кто они, они просто ходячие трупы. Из моей матери сделали такого же монстра, но призванного в своëм чреве хранить чуму и под видом безобидной женщины распространять еë среди людей… — говорящий тут всплакнул. — А из моей сестры — грудничка — еë выпотрошили… и сделали из неë тайную бомбу!.. И нас всех будет ждать такая участь! Иэясу, Саë и их подруга, чья черепно-мозговая травма и стала причиной попадания в лапы к злодеям, все трое испытали ещё больший ужас и в слезах и соплях взмолились богам света и любви о спасении! *** В случае с Тацуми, злоключения добродетели также продолжались, ибо тяжело быть добродетельным человеком в прогнившем царстве порока, который почувствовал свою безнаказанность — а нет ничего хуже злодея, потерявшего всякие берега! Поместье Арии окружал небольшой лесок, само оно было большим и неприступным, высоченный забор заключал эту обитель порока. Солнце уж, освятив своими последними лучами Столицу, скрылось за горизонтом. Тацуми смотрел на огромную стену города. Поместье семьи Арии до боли напомнило замок того лесного злодея-извращенца, державшего женщин только для того, чтобы они давали ему возможность топить собственных детей. Потому Тацуми, созерцая весь опускающейся на окрестный лес сумрак, также почувствовал нечто неладное. Когда экипаж остановился и они вышли, тяжëлые ворота захлопнулись за спиной. — Располагайся, завтра я представлю тебя родителям, — Ария провела нашего благодетеля в комнату. — Спасибо… а они сейчас… — Заняты, — улыбнулась Ария. — А, ну хорошо… — Они работают… — И что же это у них за робота? Ария немного подумала перед тем, как ответить. — Хорошо, Тацуми, я предоставлю им тебя сейчас. Только оружие своë оставь тут, а то ходить по моему дому с оружием — это… мои родители очень нежные и приятные люди, они могут в обморок упасть от подобного… — немного смущëнно предупредила Ария. — Э… хорошо, — и Тацуми оставил мешок со своим вооружением здесь. Они направились по дому, где Тацуми увидел несколько заправленных и словно бы готовых ко встрече гостей комнат. Кое-где ему даже попались странные вещи, не совсем соответствующие обстановке, включая грязные ботинки, стоящие в углу одной из комнат. При этом в данном местечке было уж очень тихо. Тацуми ожидал увидеть много снующих слуг в таком большом доме, но тут практически никого не было, судя по всему. От силы три слуги. Может, остальные где-то чем-то заняты вместе с хозяйствами? Ещё Тацуми увидел на полу странный волос, очень длинный, явно от животного, но что животное могло делать в доме? — Зачем тебе и твоим родителям такое большое жилище? — прямо поинтересовался наш герой. — Увидишь, — пламя несомой керосиновой лампы осветило спуск в подвал. Тацуми чуял неладное, но всë равно спускался. — У нас совсем немного слуг… нам не нужны лишние свидетели, — когда они вошли, то взору Тацуми предстала обширная камера пыток, где несколько голых человек терзали уже притихших от обилия нанесëнных повреждений жертв. — Папа! Мама! Я привела мальчика! — Ария достала револьвер и поставила к лицу Тацуми, это оружие было как-то замаскированно в одежду, потому наш герой не видел его раньше. — Мальчика?! — отец, мужчина в летах, доской с гвоздями бил по влагалищу подвешенную за ногу девочку лет пяти. — О, жениха нашла! — оторвалась от акта каннибализма сношаемая здоровым головорезом женщина, внешне симпатичная и изобилующая внешними чертами, роднящими эту отъявленную либертинку со своим отродьем. Ещё одним примечательным участником оргии являлся старый знакомый Тацуми — пастырь волков! В свете пыточной Тацуми смог как следует увидеть этого монстра, ростом выше нормального человеческого, он был очень мускулистый, покрытый коротким мехом, но с длинной и густой гривой, по которой Тацуми его и опознал, а голова у него оказалась не от волка даже больше, а от гиены. Руки и ноги напоминали собачьи или волчьи лапы, очень большие, и сам он, похоже, предпочитал бегать сразу на всех конечностях, при возможности вытягиваясь на пару нижних, это предавало ему сходство с обезьянами. Ну, а уж фаллос этого звероморфа в эрегированном состоянии торчал на длину больше метра с половиной. Это было ужасно, но данное существо занялось той девочкой, которую истязал до того отец семейства! — Как видишь, Тацуми, у нас тут своя атмосфера, — сказала ему Ария. — Семейная… проходи, гостем будешь! У нас много гостей, как ты теперь видишь! — Ах ты сука! Как я мог попасться?! Вы тоже убийцы-извращенцы! — Тацуми осталось винить лишь свою наивность. — Извращенцы? Нет, мы не извращенцы, мы либертины — больше всего мы чтим Природу, которая внушает нам этим желания; мы что-либо извратили бы лишь напротив, если бы сдерживали себя, — стал пояснять отец Арии. — Убийство, пытки, инцест, содомия… мы всего это хотим, но откуда такие желания в наших сердцах, если не от Природы? Мы не свободны, молодой человек, мы — рабы Природы… — Какой ужас! — Никакого ужаса, это самая обычная вещь на свете, молодой человек, когда надоедает одно удовольствие, тянет к другому, и предела этому нет. Когда делается скучно от банальных вещей, хочется чего-нибудь необычного, и в конечном счëте последним прибежищем сладострастия становится преступление. Юная либертинка обратилась к своей жертве: — Ловко я тебя, да, Тацуми? Мои родители с детства учили меня быть вероломной и коварной к чужим! — Я чую, мы встречались, — прозвучал утробный глас пастыря волков, он разговаривал, не двигая челюстями, что было странно, — я ещё должен взять с него должок за сестру… — «Так то я убил его сестру?!» — понял Тацуми. Понять пол этих бестий было невозможно. — Зн-значит вы дошли до того, что… сплелись с этими тварями мрака?.. — О, мальчик мой, — ухмыльнулся немолодой и некрасивый отец семейства садистов, — люди — такие же звери, творения зла, просто мы слабые и не видим в темноте, потому боимся её. Но мрак ночи живëт в наших сердцах — чем человек сильнее, тем он злее и порочнее… Понимаешь? Зло — великая сила! — Ох, я не могу ждать! — вдруг заявила Ария. — Я хочу казнить Тацуми немедленно! — О, дочь… признаться, не будь я истощëн либертинажем, я бы поспорил — никогда нельзя торопиться с этим… Но раз ты сама привела этого мальчика, Ария, и так хочешь… — Я хочу ввести ему в зад раскалëнный прут! — О, доченька, как я люблю тебя за подобные желания! Ты вся в нас! — с иронией отец посмотрел на Тацуми. — Видишь, мальчик, какая мы счастливая семья?! Главное — наши вкусы и моральные ценности полностью совпадают, — поднял палец этот философ, — а что может быть приятнее семейного счастья?! Ох, наша жизнь удалась! Ведь главное на Земле — это семейное счастье! Потому, мальчик, не думай, что мы такие эгоисты — мы очень любим друг друга… Просто такие как ты для нас — животные, не более того. Ведь потрошат же нормальные люди животных? А почему человек достоин более гуманного отношения, чем животное? Они оба хотят жить и оба мучаются от ран и смерти. То есть вся разница между человеком и скотом лишь в том, как мы люди, сами для себя договорились, кого мы считаем за кого… Так что, мальчик мой, с нашей точки зрения мы совершенно нормальные люди… — Вы в Столице все такие?.. — только цедя сквозь зубы, вопросил Тацуми. — Да, мой ягнëночек, именно так — все важные люди Столицы поделили для себя род человеческий на скот и «людей» — нас, либертинов… — Да вы — нелюди! Вам стыдно называться людьми! — высказал Тацуми. — Ах, какие банальности ты говоришь! — отмахнулся либертин. — Ну, а что ещё сказать овце на бойне?! Впрочем, пора тебя приготовить, мой праздничный барашек!..