Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Зло всегда рождает Зло. Зло безумно и Оно Дарит радость лишь своим рабам! Покорив послушный Мир, Зло устроит страшный пир, Вознесет хвалу своим Богам Зло — хозяин, Зло — палач Эхо множит скорбный плач, Тишина его Уносит прочь. Зло свершит кровавый Суд: Травы пеплом опадут, Навсегда наступит Ночь Безумных мгновений, Зла Властелин, Зла Повелитель и Зла Господин, Самоубийца, терзающий Мир Стань прахом — Сгинь! Скорбный пепел недвижим, Ты покоишься под ним, Властелин упавших звезд. Небеса застигла мгла, Здесь лежит Хозяин Зла Продавец кровавых слез.

— Группа «Легион», «Хозяин зла».

Юный Император в сопровождении гвардейцев и Чумного Доктора направлялся в свои покои. Неожиданно на пути Его Величества появились двое, чьë присутствие напрягало всех, кроме Онеста. — Поклон уважения Вашему Величеству, — заняла коленопреклонное положение девица с чрезвычайно сильно загорелой кожей — на пару со своим жутким товарищем. Опишем их подробнее: • Девица обладала привлекательной внешностью, болотно-зелëные глаза, светло-песочные волосы, свободно торчащие на голове и отходящие назад в виде пары косичек, собранных у самого основания заколками в форме золотых подков. Она носила длинные чëрные леггинсы, от которых отходила лента, перетягивая голую стопу — да, трое из этой четвëрки (кроме второй девушки) ходили так, но им можно было быть босыми даже во Дворце. Более того, эта девица носила широкую рубаху из мягкого белого шëлка — по каким-то причинам она постоянно как-то сбрасывала эту одежду на локти и являла практически голый торс, где лишь груди прикрывались каким-то совсем уж худым клочком белой ткани. Потому все глазели на эту особу, но не смели подойти, в том числе и потому что с ней таскались её коллеги, особенно тот, что находился сейчас с ней, покуда двое других носились где-то ещё. • Это был какой-то адский выползень — высокий и мускулистый, при этом гибкий, особенно с до неприличия длинными и легко гнущимися в любую сторону руками. Очень жуткое острое лицо, полностью чëрные белки с тëмно-синими зрачками, на теле — татуировки в виде идущих от глазниц красных линий, переходящих на руки и далее. Кожа — светло-серая с фиолетовым оттенком. Волосы больше фиолетовые, заплетены в две длинные пряди, обрамляющие лицо вместе с длинной чëлкой. Из одежды — только закрывающая таз ткань, на ногах леггинсы до верха голеней — в стиль закрывающим руки чëрным лентам от основания кисти до локтя. Вëл себя этот тип особенно нагло и вызывающе, ещё и любя напоминать что он сильнейший из четырёх и побеждал остальных. — Мэз, — тут появился не абы кто, девица к нему повернулась, а сам генералиссимус Будо, — Ибара, — заглянул он в чëрные глаза дьявольского отродья, — я так понимаю, вернись к жизни Тиран, Онест пригласил бы и его посидеть тут? — Ага, огоньком попыхнуть, — подпрыгнула Мэз, будучи куда приятнее в общении, чем Ибара. — Теперь я понимаю, почему Онест хочет отправить меня отсюда — он надеется, что в дозорной крепости развести во Дворце гнездо опасных зверей — вы, дальше логово волков и… — суровый Будо смолк, глядя дальше в лицо Ибары. — Послушай, дитя дня, — прямо заговорил последний, — не тебе указывать нам, детям ночи, что нам делать — не стоит думать, что раз у тебя есть один из самых мощных ударных тэйгу, а также отвага говорить что думаешь в присутствии министра… — То что?!. — Будо нельзя было так просто запугать. — Твоя отвага может обернуться глупостью, а силы — пшиком, — Ибара знал, что в присутствии Императора Будо не посмеет применить силу. — Когда первый министр вернëтся от лорда Сюры, я лично потребую от него выкинуть из Дворца демонических выродков, — Будо ни капли не показал, что испуган. — Выродки?.. Мой отец ведь, почтенный Гозуки, тренировал вашу Элитную Семëрку, могли бы проявить больше вежливости, господин генералиссимус, — попросила Мэз, пока без особой агрессии. — Мы тут не просто так, генералиссимус Будо, мы почуяли опасность… — Ибара, перемещаясь на всех четырëх конечностях и тем самым производя неимоверно жуткий эффект зловещей долины, приблизил свою физиономию из ночного кошмара к лицу юного Императора Макото. Чумной Доктор подошëл ближе, надвигаясь с оружием на отпрыска дэ́в, тот чуть отдалился и более выпрямился. — Ваше Величество, мы в храме Коукен во время самых сложных и изнуряющих тренировок развили наследие крови демонов много лучше самих демонов. И можем чувствовать опасность и опасных существ на расстоянии и сквозь любые иллюзии и любую маскировку. Что-то я смотрю, Ваше Величество, вы стали опаснее… — глаза, подобные двум колодцам нефти, взглядом пали на дрожащую от страха собачку. — Какое жалкое существо? Зачем калечить род и выводить нарочито ничтожное создание? — не оценил декоративную собачку Ибара. И отступился от Его Величества, не прося прощения, ничего. Даже Чумного Доктора это бесило неимоверно. — Еë зовут Челси, — Макото гладил перепуганную собаку, — и она не жалкое существо. После чего он сам продолжил идти, куда шëл. Пошедшая далее свита переговаривалась: — Какие страшные люди, зачем они здесь? — Они ищут невидимок, вроде Брэда, всяких шпионов. Они ощущают опасность как таковую. — И они не люди. Разве можно называть человеком того, кто веками смешивал свою кровь с кушанскими дэ́вами? — Я слышал, они тем паче из опасной секты убийц храма Коукен. — А один из них — настоятель того монастыря — личный тренер министра. Макото заперся за дверью со своей собакой, с раздражением скинул головной убор императорской власти и вообще сполз у стены. — Челси, я самый несчастный Император… — подросток до сего момента держался мужественно, но сейчас аж заплакал. *** Онест во главе стола говорил: — Значит так, тэйгу в виде книги предсказаний предрёк в этом году появление Ночного Рейда. Это группа из пяти-двенадцати обладателей тэйгу, которые буквально поставили себе цель уничтожить нас. Пока они не развернулись на полную, но предсказание говорит, что они добьются успеха и у них получится поднять восстание. Тогда они смогут собрать армию для прямого удара по Столице… Короче, если мы не задавим Ночной Рейд — мы погибли и держава наша, которую мы ковали такой кровью, будет обречена. — Вы хотите, уважаемый премьер, чтобы мы сражались с Ночным Рейдом? — спросил Иншин. — Я только за, давно хочу напоить Коусетсу достойной кровью, — пожелал Изоу. — Нет, у вас другая цель, — однозначно сказал Онест, — за Рейдом я пошлю своих проверенных людей. Ваша задача — от имени Рейда ликвидировать всех неблагонадёжных мне дворян. Прежде чем наши враги могли бы найти сторонников, мы отвратим этих сторонников от них — вот такова ваша цель. Внесём путаницу в умах, очерним Ночной Рейд! — коварный министр, разумеется, больше всего любил такой ход. — Именно поэтому я приказал моему сыну найти самых отпетых мразей и раздать им тэйгу — я никогда бы не доверил такую миссию человеку не законченному. — Простите, — вспомнила Доротея, — но Сюра мне рассказывал, у вас же есть… был отряд детей-убийц, который вы готовили… — С ними у нас случилась неудача. И что самое главное — самая достойная из них… предала нас. Вот почему я не доверяю больше никому, кто не являлся бы законченной мразью! — заявил Онест. — Потому я полностью доверяю вам по части работы, требующей от вас зла и только зла! — Интересные у вас рассуждения, господин. Ну ладно — если мне надо грабить убивать и насиловать — в этом вы можете не сомневаться! Это будет без проблем! — пообещал Иншин. — Я хотел бы свободно спасать детей от превращения в мерзких взрослых животных, чтобы любимые мои дети навсегда остались маленькими ангелами! — подал голос убийца-педофил Чамп. — Юный Император так красив! Сейчас я больше всего хочу, чтобы Его Величество остался таким!.. Навсегда! Я едва себя сдержал, когда он появился — клянусь потрохами небесного клоуна — постой он тут ещё минуту, я бы сорвался! — Какой вы прекрасный человек, как я уважаю людей, которых Природа породила из своего чрева зла с такими наклонностями, — оценил Онест. Тут он улыбнулся наиболее внешне привлекательной участнице — серийной насильнице мужчин: — Прекрасная Космина, а почему вы молчите? — Простите, господин министр, мне нечего сказать… Но спасибо, что вы сделали мне комплимент! — в ответ заулыбалась Космина. — Вы мне нравитесь, — министр снял с себя дорогой перстень с огромным брильянтом и протянул ей. — Возьмите, это вам. Он стоит целого состояния. — О, большое вам спасибо, господин министр! — Не нужно благодарить меня — это всё деньги казны, я не отдал ни ржавой копейки за это чудо. Я просто очень рад, что вы шлюха моего сына. Признаться, мне очень нравится ваша внешность, но с моими вкусами — увы — вы не сможете обслужить меня как женщина. — Онест выказал сожаление. — Вы, да, если честно, не в моём вкусе, господин министр, я обожаю красавчиков… — А я обожаю есть женщин, которых сношаю. Вот прямо брать и рвать этими зубами! — показал на свои челюсти министр. — А вы мне живой нужны. Я как порочный человек глубоко убеждён, что нельзя мне вредить и предавать других порочных людей. Если они не сделают мне вред первыми, конечно. — Какие у вас чудные стандарты, но ладно, ладно, — подивилась Доротея. — Тысячу лет живу, но ещё не встречала таких людей. — Просто я не какой-то беспринципный циник, вроде вас, — у меня есть принцип и этот принцип — само Зло! Я верю, что карма воздаёт тебе благом за зло, причинённое жалкой черни и людям добрым, — сказал Онест. — Значит, вы ещё большее чудовище, чем я могла бы вообразить, — с диковинным видом посмотрела на него Доротея. — Именно так, но я чудовище, которое извергла Природа для разрушения. Я слуга Дьявола на Земле. Я осознаю это и всецело принимаю свою судьбу в отличие от некоторых, — уверенно изложил свою позицию министр. — Всё что имею, я получил с помощью зла. Так как же мне не благоволить зло? Нет, как мне не называть его добром? А то, что я потерял — то случилось или чуть не случилось по вине того, что чернь кличет «добром». На моём пути встал честный генерал, который отказался принять мою взятку. Меня чуть не убил его лейтенант, жаждущий справедливости! Наконец, убийца Акаме, одна из двух змей Дахака, растущих из моих плеч, тупая дура предала меня потому, что эта дура видите ли поняла, что зло — это зло! И с ним надо бороться! Итак, у меня есть все причины любить зло и ненавидеть добро — и я не какой-то плоский персонаж сказочки для детей! Я живой человек, и раз уж люди составляют мировоззрение на основе жизненного опыта, то я полностью составил себе такое на основе своего опыта! *** — Тацуми, — по пути ещё раз напомнила Акаме, — ты должен полностью подчиняться мне. Я попрошу Леоне за тобой присматривать, в конце концов это она втянула тебя в это. — Хорошо! — не стала возражать девушка-лев. — Я обещаю! — ещё раз дал слово наш герой. — Возможно нам надо будет отступить. А возможно мы легко победим, — сказала Акаме. — Это будет в зависимости от того, насколько готовы марионетки-солдаты и что они собой являют. Я только знаю, что там их предварительно превращают, но вооружают их где? Там же? Мне это неизвестно. — Док опасен тем, что может выкинут что угодно — магия, алхимия, наука мать её! — предупредила Леоне. Тацуми напрягся до чёрта. Путь выматывал психологически даже больше боя. Но вот, они прибыли. — Госпожа Ария? — стоящий у ворот стражник узнал именной картеж госпожи. — Ей плохо, где доктор Стайлиш?! Позовите его, срочно! — сказал ему Лаббок. — Доктор Стайлиш уехал ещё вечером! — А где он? — Не знаю! — А завтра будет, не знаете? — Не знаю! Он редко здесь бывает! Только один раз был — и то это был его большой визит! Было много прессы! И… Тут сторож понял, что что-то не так. — А почему вы спрашиваете? В-вы… — Госпоже стало плохо в дороге, она мне сказала ехать к вам и потеряла сознание. А я — новенький, ничего не знаю! — Лаббок врал убедительно. — Юная госпожа уехала без дозволения родителей. Что ж… а в клинике есть врачи? — Х-хорошо. Я приведу их! Лаббок скрывал свои приметные волосы капюшоном, остальные герои тоже так или иначе замаскировались — Тацуми получил какую-то жуткую маску для сексуальных забав, найденную в закромах у либертинов. Кроме того, они договорились называть друг друга не своими именами (чтобы не засорять произведение излишним, далее герои будут называть друг друга левыми именами в присутствии злодеев или иных лиц, но в тексте эти имена будут обозначены как обычные). Стражник привёл какого-то заспанного немолодого врача. — Что с ней? — заглянул он в карету. И в лицо ему уткнулся револьвер ухмыляющейся Леоне. Едва блеснувшая в свете освещения паутинка завязалась вокруг шеи стражника — хрусть! — он пал замертво. — Отведи нас туда, где держат подопытных, — приказала Акаме. — Без разговоров. — Хорошо, — согласился перепуганный злодей. Все пятеро вошли в здание клиники, имевшее вид буквы «Е». Попутно Акаме расспрашивала о том, где и что внутри находится. Врач всё говорил сразу. Когда они вошли, то встретили выходящего с керосиновой лампой ещё одного врача в пижаме — Акаме как-то непринуждённо махнула в воздухе мечом, только слегка коснулась горла. Не успев и слова сказать, дядька завалился, только Леоне подхватила его лампу. Они направились по коридору — по пути встретили находящегося на сидении безногого — он ни на что не реагировал и казался мёртвым. — Что с ним? — спросил Тацуми. — Ждёт дальнейшего приготовления, — нервно выдал врач, которого они вели. — То есть? — Уже не человек, но ещё не марионетка, — пояснила Акаме. Они вошли в большое и просторное помещение, где на полу лежали голые люди, у кого-то отсутствовали те или иные части тела, у кого-то были, кажется, искусственные, как из воска, но это было сложно понять. Но все они также лежали словно мëртвые. Кратко это осмотрев, Акаме спросила: — Такие же? — Да. — Есть опасные образцы? — Законченные? Мы только начали их делать. Они будут дальше. — Ясно. Акаме вела себя очень уверенно и хладнокровно. Герои отворили следующую дверь и обнаружили помещение с кроватями, где лежало несколько людей. Одна девушка — к счастью, незнакомая для Тацуми — пришла в себя. Посмотрела. — Эй, она?.. — Тацуми держал наготове свой меч, чем и спровоцировал искусственное сознание: девушка закричала: — Помогите! Помогите! Акаме молнией вонзила ей в голову свой проявлятый меч. Тацуми просто смотрел, очень напрягшись. Акаме подпёрла труп катаной и показала спину. Там находилась дыра, откуда торчали какие-то лески с фрагментами деревянных скоб. Потом раздался крик младенца — активизировалась женщина с грудным ребёнком, встала при этом чрезвычайно неестественно. — Сильно взрывается? — спросила Акаме. — Не страшнее обычной гранаты. — Выкинь. — Да, — Лаббок выбросил леску. — Помогите моему ребёнку! — попросила женщина, прижимающая чадо к груди. — У меня нет молока! Дайте ему!.. Лаббок, со смесью брезгливости и морального ужаса на лице, движения пальцев по воздуху вырвал чадо и выкинул его как можно дальше, разбил окно… И следом прогремел взрыв! Все окна повышибало! — Мы спрячемся, а ты скажешь остальным что это случайно взорвалась граната! — приказала захваченному врачу Акаме. — Под кровати! Лаббок держал неразличимую для сонного глаза нить на горле врача, последний прибегающим на взрыв коллегам говорил одну и ту же легенду. Все они охали и разводили руками и ругались. Наконец кто-то таки попался в эту нить, наткнулся, пощупал. — А что?.. Акаме за секунду, словно бабайка, покинула укрытие и дальше просто штабелями попадали тела эскулапов. Когда Тацуми выбрался, то увидел лишь то, как она пронзает спину удирающего негодяя. Все остальные уже спали мёртвым сном с неглубокими ранами в районе головы или шеи — по возможности Акаме всегда била в горло. В живых оставался лишь тот врач, вокруг которого удерживалась нить Адской Паутины. — Вы всё равно ведь меня убьёте, да? — спросил тот. — Нет, мы оставим вас в живых, чтобы вы передали от нас послание кое-кому, — Акаме смогла сообщить это очень убедительно. — Ага, понятно, — кажется, врач в это поверил или во всяком случае допустил такой шанс. Потом они наконец спустились туда, где держали будущий живой материал. Иэясу и Саё и даже та девушка сидели в камерах вместе с ещё дюжиной пленников. Их охраняло несколько странных солдат — они оказались почти полностью закрыты бронзового вида доспехами, при этом эти штуки сидели как-то неестественно плотно — Тацуми потом понял причину этой странности. Один из этих бойцов выстрелил шипом из пневматического ружья. — Ха! — Леоне ловко поймала получеловеческой рукой оный снаряд прямо возле головы Тацуми. — Вот и бойцы! — Акаме перемахнулась к марионеткам за спины — одному попала меж сочленений. — Эх, вяжу! — Лаббок набросил свои нити, они совершенно свободно, но при этом пока только прямо, двигались по воздуху. — Бьём их вместе, Тацуми! — Леоне просто голой рукой, а вернее подобием львиной лапы сбила шлем с головы ближайшего. Когда Тацуми пронзал следующего, то увидел голый мозг, торчащий прямо там, откуда напарница сшибла подобие кирасы. Очевидно, эти марионетки носили их без возможности снять. Дальше в течении пяти секунд все эти жестяные уроды бахнулись на пол. — Это и есть законченные марионетки? — спросил тогда Тацуми, когда без движений рухнул последний рыцарь с белеющими из прорезей безумными глазами. — Они разные, — Акаме ходила и на всякий случай вонзала свой меч в сочленения. — Это солдаты для армии, они закрыты в алхимически укреплённую смесь бронзы и углерода. Тэйгу и шингу порежут их без усилий, но обычные сабли и пули её так просто не возьмут, а нужны эти железные головы министру именно против обычных людей. — У дока есть ещё марионетки в виде мужчин и женщин в дурацком содомитском облачении, они разумные и очень быстрые, но зато более уязвимые, чем эти «черепахи», — добавил Лаббок. — Эти, очевидно, лишены своего разума, и мало опасны без командира. Я ведь прав? — он слегка натянул ту нить, которой держал врача. — Да, эти железные болваны стоят тут с приказом сторожить пленных. Интеллект у них хромает. — Ты всё слышал, — Леоне сбила кулаком льва ближайший замок и без усилий открыла выход для пленных. Тацуми смог со всей радостью обнять друзей — они сразу узнали его по характерному оружию, он наперёд крикнул им как его надо звать и велел оставить всё на потом: — Тацуми, не расслабляйся, — тотчас обратилась к нему Акаме, потом к пленнику на ниточки: — Тут есть какое-нибудь оружие?.. — Э… да, циклоп, переделанный под марионетку. О-он… Раздался топот чего-то тяжёлого. Ближайшую толстенную дубовую дверь вышиб высокий и отвратительный громила с одним оком в центре лба [1], невероятно мерзкий, покрытый как слоями расплавленного воска и одновременно сие сочеталось с торчащими наружу областями голой мышечной ткани, то есть с него содрали кожу. При этом внутри туши из дыры в животе торчало несколько человеческого вида конечностей. — Похоже, проснулся из-за шума и понял что… — врач не успел договорить — Акаме вонзила катану в глаз циклопа-марионетки и тот через несколько секунд бухнулся. За ним оказалось несколько ещё более мерзких монстров, состоящих как из слитых конечностей людей, зверей и чудовищ, но уже без кожи, только с фрагментами воска. — Вот тут я уже лучше узнаю дух дока, — отдышалась Акаме после того, как уложила всё это. — Это боевые образцы, но скорее экспериментальные… но им тоже приказали сторожить пленных на всякий случай, — пояснил врач. — Есть ещё пленные? — Нет — все тут. — Хорошо. Идёмте. Все поднялись наверх. — Вы нас спасли, мы так вам благодарны! — признался один из этих людей. — Было бы хорошо, если бы вы сами научились бороться за себя, — честно высказала Акаме. Попутно наши герои узнали где находятся деньги. — Все возьмите без дележа столько, сколько будет надо вам, чтобы немедленно убраться из Столицы, — приказала Акаме спасённым. Также врач привёл всех к экипажам — их охраняли уже обычные люди — все стражники слышали взрыв, но кто-то из врачей успел им сказать, что то лишь случайно сработала граната. Сейчас Акаме секунд за пять перебила всю дюжину вооружённых мужчин. — Что она такое? — спросила поражённая таким зрелищем Саё. — Герой-убийца, кто спасает наши жопы! — без колебаний дал такой ответ Тацуми. Акаме повернулась к ним — в темноте её радужки светились парой алых колец. — Быстро, грузимся и едим за нами. Вы должны убраться из Столицы и бежать без остановки куда угодно. Мы вас проводим. Пока делались все эти дела, начиная от момента освобождения заложников, Леоне очень быстро носилась по коридорам и заглядывала в комнаты. Ей по запаху удалось найти алхимические реагенты. Потому несколько пожаров быстро разгорелись там, где валялись марионетки. Когда дым стал виден издалека, экипажи уже отчалили. — Едут госпожа Ария и её друзья! Поберегись! Поберегись, тупая чернь! Она спит с сыном перового министра и любого в могилу уложит! — кричал Лаббок, когда появлялись стражи порядка — они тотчас убирались с дороги, ибо никто не хотел иметь проблем с любовницей сына первого министра. Потому без каких-либо проблем все мчали, пока не выбились из сил лошади и дело не подошло к утру. — Теперь вы идёте в разные стороны и подальше, подальше из Столицы, где вас не найдут! — ещё раз сказала Акаме. А как же те, кто не смог двигаться? — спросит внимательный читатель. — Неужели там томились только здоровые люди? Да, честно ответим мы, там были двое людей, оказавшихся неспособными двигаться. В качестве помощи они получили удар меча от Акаме ещё там в подземелье. Она пояснила это так:  — Вы всё равно умрёте, в Столице вас никто не оставит в живых после такого! Вы замедлите других так, что их поймают. Стража в первую очередь будет искать калек, покинувших это место. Но несмотря на это, Тацуми считал её героем и даже гордился ей, ведь она, если подумать, делала что могла! Акаме не была богиней света и любви, чтобы всех спасти… *** Кровавая оргия шла своим чередом — Иншин выражал свою ненависть тем, что после сношения привязывал голых визжащих баб к деревьям и метал воздушные лезвия из своего меча-тэйгу, такие летящие слэши сами по себе без проблем срезали стволы средней толщины; Сюра дам удушал голыми руками; Космина отдавалась приспешникам министра сразу в рот, в вагину и в анус на потеху прочих злодеев; Чамп сказал что человеческие особи старше тринадцати его не интересуют и ему нужны дети от трёх-четырёх лет — тогда министр срочно приказал раздобыть таких, просто ворваться в ближайшие дома и прямо из постелей забрать детей, родителей зарубить и написать в газетах о зверствах Ночного Рейда. Изоу не проявил никакого интереса ни к разврату, ни к убийствам беззащитных — не потому что считал это аморальным, а просто потому что было не интересно. Онест всё никак не мог набить свой живот — да, чревоугодие не было самым страшным пороком, но министр всё время ел, особенно ему нравилось мясо молодых девушек — монстр выпил уже бутылок десять вина, но не смог опьянеть, ибо укреплённое алхимией тело не поддавалось хмелю. — А вы не пробовали есть маленьких мальчиков? — спросил меж изнасилованиями и убийством детей передыхающий Чамп. — Я ел и не знаю ничего вкуснее маленьких ангелов. — Хорошо, я велю моим кулинарам приготовить сорванцов, которых вы отработаете, — пообещал министр. — Попробую. Приволочённые в этот ад дети громко рыдали, потому министр, чтобы его ничего не отвлекло, повелел заткнуть им рты кляпами или вообще вырезать языки. Тайный канцлер также посетил кровавую оргию — его любимым развлечением было стегать женщин кнутом. Ну, а князь Ёкан, как обычно, вскрывал им животы и копался в потрохах. — Так вот, — Онест под всё это дело вёл светскую беседу с Доротеей, последняя уже высосала кровь из очаровательных педерастов, которых премьер хранил на случай потребностей министра искусства и здравоохранения, и теперь эта ведьма-девочка уселась внимать сему светочу зла, — я придумал новый морально-этический кодекс для страны и вы, как человек, который знал эту страну на протяжении тысячи лет, первой оцените моё новаторство: 1) Народ Тысячелетней Империи признаёт Безграничного Султана Демонов Азатота и Чёрного Ползучего Хаоса Его Ньярлатхотепа — и бессмертие души — которая будет обретать новые, ужасающие формы в дальнейшем перерождении. Однако, в силу того, что эти вселенские ужасы интересуются человечеством не иначе как в силу мимолётной забавы, нет никакой постоянной нужды тратить время на поклонение, на храмы и культы Безумных Богов Абсолютного Беспорядка. Что же касается таящихся во тьме ведьм, гулей, вампиров, дэ́вов, призраков, сумасшедших культистов, чернокнижников, оккультистов и всех прочих приверженцев богов зла и ночи, то они получат полную свободу отправлять свои ужасные ритуалы, при условии, что в качестве жертв будут выступать представители низшего класса. Более того, администрация Империи будет выдавать ограм, драконам, абасам, хуорнам, пастырям волков, феям и прочим монстрам квоты на охоту за людьми по указанным выше причинам. 2) Я ввожу новый покрой мужского и женского платья, который выставит на всеобщее обозрение все части тела, вызывающие похоть, в особенности бёдра. По всей стране будут устраиваться спектакли, но примеру Игрищ Астарты, которые проводились в славном Древнем Кнане и на которых юноши и девушки танцевали обнажёнными. 3) Взамен текстов о богах света и любви, которые будут упразднены из образовательной системы, в светских школах будут изучать чистые и неискажëнные принципы Природы; все дети обоего пола, достигшие пятнадцати лет и не сумевшие к тому времени найти любовника или любовницу, будут очень строго осуждаться, наказываться, подвергаться публичному позору; будет объявлено, что все юноши и девушки, не имеющие постоянных половых связей, должны представить документ, удостоверяющий занятие проституцией, а также отсутствие девственности в любой форме и в любом месте. 4) Упомянутые выше культы богов света и любви будут навсегда изгнаны из страны, в Тысячелетней Империи будут отмечаться лишь ритуальные праздники распутства. Я избавлюсь от справления культа жалких богов света и любви, но не от религии вообще, которую я намерен сохранить, ибо цепи её полезны и необходимы для укрепления порядка, о чём я тебе уже говорил. Объект поклонения не имеет никакого значения, главное — духовенство, его служители, однако я бы предпочёл, чтобы карающий меч суеверия держали в руках жрецы Кхорна, а не поклонники Эру Илуватара. 5) Человеческое стадо надо держать в ярме, в постоянном угнетении, что само по себе сделает его бесправным и бессильным, неспособным не только на то, чтобы добиться господства, но даже покуситься на прерогативы господ. Привязанные к церковной десятине, как в старое доброе время, простолюдины будут содержаться так же, как и любая другая живность, и будут свободно продаваться и покупаться. Только простой люд будет попадать в руки правосудия, которое будет карать их за малейшие проступки. Владелец получит право на жизнь и смерть раба и его семьи, и ни одна жалоба раба не будет рассматриваться в суде. Дорога в школу для него будет закрыта: чтобы пахать землю, знания не нужны, на глазах землепашца должна быть повязка, ибо свет всегда опасен. Любой человек, независимо от общественного положения, которому взбредёт в голову смущать народ или, хуже того, призывать его к бунту, будет брошен на съедение хищным зверям. По славному опыту наших заграничных соседей, необходимо, чтобы специальные комиссары регулярно посещали всех крестьян и беспощадно изымали излишки в доме. Эти визиты должны быть неожиданны, стремительны, в них должен принимать участие палач, который займëтся излишками в семействе. Каждая семья должна иметь средств не более, чем для троих детей, а всë, что сверх этого, будет конфисковываться комиссарами. При такой предосторожности не будет опасений, что крестьянин посмеет завести больше детей, чем ему положено по закону. Если он вздумает упрямиться, убейте его жену на его глазах, как это делают верные псы Народно-коммунистической Партии у нас под боком; и не забывайте, что все неприятности и беды любого правительства проистекают из чрезмерного роста населения — это, например, понимали опять же в Народно-коммунистической Партии, год назад заседающие там здравые мужи предложили умерщвлять каждого мужчину и каждую женщину по достижению возраста в 60 и 55 соответственно (к сожалению, на следующий день вся Партия оказалась убита неизвестным максимально жестоко, потому их продолжатели куда менее однозначны). Бедняк живëт только для того, чтобы быть полезным богатому, чтобы его подстилали под ноги при переходах через болото. Поэтому не церемонимся с ним, заставим его посредством нищеты и лишений исполнять на земле только роль, исконно ему предназначенную; пусть он сам приводит своих лишних детей в салон наслаждений, где люди высшего класса будут бесчестить их или убивать, если им захочется. Вот единственный способ держать в узде эту сволочь, которая, если дать ей волю, рано или поздно разрушит устои государства. 6) В каждом городе и в каждой деревне будут учреждены публичные дома, где посетителей будут ублажать лица обоего пола; число этих заведений будет пропорционально населению данной местности из расчëта, по крайней мере, по одному мужскому и одному женскому заведению на тысячу жителей, а в каждом будет три сотни душ, которых будут помещать туда с двенадцати лет и которые не смогут выйти оттуда прежде, чем им исполнится двадцать пять. Эти заведения будут финансироваться правительством, и только представители свободного класса получат право посещать их и делать там всë, что им захочется. 7) Важным этическим шагом по взращиванию нравственности и духовного развития населения будет являться полная отмена всяческих подаяний — как общественных, так и частных. Я бы установил штраф для того, кто посмеет совершить этот губительный поступок, опасность которого совершенно очевидна. Мы сетуем на обилие нищих и в то же время поощряем их своей благотворительностью! Представьте себе идиота, который жалуется, что его одолевают пчëлы и осы, и чтобы отогнать их, мажет своë тело мëдом. Итак, никаких подаяний, никакого снисхождения к праздности! Также надо окружить уважением холостяков, педерастов, лесбиянок, мастурбаторов, то есть всех заклятых врагов потомства, у которых нет иных принципов, кроме как не допускать оплодотворения. Пусть убийца пользуется в государстве почётом: поскольку цель заключается в сокращении излишков, которые подрывают нацию, не следует наказывать того, кто сея смерть, больше всего близок нам по духу; ценим, даже платим ему, и наша общая цель будет достигнута. 8) Для того, чтобы эффективно использовать методы, о которых я говорил, надо перевести всë зерно в общественные склады в самых больших городах нашей Великой Империи и оставить крестьянам только самое необходимое количество — так делают коммунисты почти везде, где пришли к власти. Таким образом будет предлог делать у них в домах обыск и забирать у несчастных даже то, что им оставили на весь год. Отныне нечего опасаться бунта или революции: мятежники находятся либо в кулаке, либо под дамокловым мечом правосудия и в любом случае бессильны. Теперь правительству остаëтся зорко следить за порядком и подавлять недовольство самыми решительными мерами, и вот страна успокаивается, гидра обезврежена и мир восстановлен. 9) В первой части говорилось, что нелюди получат квоты и право на уничтожение людей, это касается не только монстров, но и обычных головорезов. Государству выгодно допускать некоторые преступления, нежели вставать на пути у преступника. Клыкастая и окровавленная с головы до ног Доротея громко хохотала над этим, похоже, думая, что имеет дело с шуткой гения… *** — Тацуми, — обратилась Акаме к нашему герою, когда иные спасённые исчезали в ночи, а Леоне оттаскивала в канал труп убитого последнего врача, — думаю, ты должен возвращаться в родную деревню с теми деньгами, которые тут есть. — Знаешь, Акаме, я так просто не вернусь… — подумав, покачал головой Тацуми. — Ты всё ещё хочешь… — Во-первых, я должен регулярно посылать деньги моей деревне. Без них она пропадёт. Потому я должен их добыть больше. И если я не могу сделать это на службе у Империи, то смогу сделать на службе у вас. — Акаме пока молчала, слушая нового знакомого. — Во-вторых, я не хочу позволять дальше твориться этому произволу. Так как Тацуми говорил это совершенно серьёзно, то Акаме кивнула. — Хорошо, по крайней мере для начала ты недурно себя показал хотя бы тем, что не вопил при виде выпотрошенного и переделанного в гранату младенца — «ай, что же мы злодеи такие делаем!» — и ты всё верно уловил. Для начала — хорошо, — Акаме посмотрела на Лаббока и оттряхивающую руки Леоне. — Я не могу появляться на глазах толпы, моя внешность известна. У Лаббока слишком приметные волосы, хотя он может их скрыть. Будешь работать, когда надо будет выходить в город. А дальше подумаем. Акаме ещё немного постояла молча и поразмыслила: — И да, Тацуми, то что в этот раз мы так легко победили — просто везение. В другой раз всё может повернуться против нас. Ясно? — Э, да, Акаме. — Хорошо, ты меня понял… Тацуми был вынужден распрощаться с друзьями, он попросил донести семье вести о том, какой ужас творится в Столице и чтобы они были готовы ждать любой беды — чумы или эскадронов смерти. — Мы можем сразу убить перового министра? — спросил Тацуми, когда герои по утру шли в сторону штаба Ночного Рейда, он находился в лесу километрах в десяти к северу от Столицы, то есть, туда двигать и двигать. — Это возможно, но мы пока не будем этого делать, — сказала Акаме. Такой ответ поразил Тацуми: — Почему?! Он же корень зла?! — Да, корень, но видишь ли… Министр безумен — он верит, что зло сильнее добра и что зло должно вершиться ради самого зла. Такой человек рано или поздно кого хочешь доведёт до бунта. Однако, если на его месте окажется просто обычный расчëтливый циник, то бунта может и не быть. Циник создаст иллюзию порядка, задобрит вождей мятежа. А либертины никуда не денутся, они только лучше спрячутся. Коррупция останется — все прислужники министра, те люди, которые ищут и отвозят детей и женщин на его оргии — они просто растворятся. И дальше будут жить, возможно, занимаясь менее преступными деяниями. Но ведь истинное зло — они. Не министр. Онест может сколько угодно думать, что он сам дьявол, но, Тацуми, куда больше порочны те злодеи, которые выполняют его приказы, те, кто берут его взятки и так далее. Порочна паутина, не только паук. — Блин, а ты права, — подумав, Тацуми согласился. — Я хочу, чтобы этот порядок сам себя сожрал. Я хочу, чтобы полностью отменили рабство, чтобы родители больше не продавали своих детей. Я хочу, чтобы перед законом были равны все. Я хочу, чтобы деньги Империи тратились в первую очень на нужды нищих и малоимущих, на детские дома, а не на дворцы и поместья столичной знати, которая от такой роскоши погрязает в праздности и мучается только от того, что нечего больше хотеть. Я хочу, чтобы целью нашего огромного государства было благополучие большей части его населения, а не только кучки заседающих в Столице гнилых аристократов, лживых министров, продажных чиновников и их лизоблюдов, которых тут кажется, большинство, но они — ничтожная доля от всех жителей нашей огромной Империи. Короче, я хочу не поменять Онеста на его менее злобного наследника, а коренным образом изменить ситуацию, Тацуми. Понимаешь? — Акаме совершенно спокойно шла через тающую с рассветом темноту. Впереди раздались крики. Наши герои ускорились и оказались возле небольшой фермы, где остановился кортеж людей министра, о чëм было ясно по знаку Дворца. Дуболомы вытаскивали из дома кричавшую девочку. — Что вы творите? — попробовал вмешаться какой-то старик с вилами, прибежавший из ближайшего дома на крики. — Министру нужны новые игрушки… А ты слишком стар, — усатый полный солдат Онеста, чувствуя себя хозяином жизни, без промедления вытащил револьвер, — так что иди… На толстое горло сволочи накинулась нитка. — Что?! — обернулся на хруст и звук падающего трупа тащивший рыдающего мальчика дуболом. Акаме налетела на ублюдка и поразила в горло. — Сука! — следующий пехотинец обнажил саблю, вернее попытался — Акаме снесла ему половину головы раньше, чем он успел еë вытащить из ножен. — Стой! Стой, пощади! — закричал четвёртый солдат, пятясь к дому. — Умоляю, я просто выполнял приказ! — он аж расплакался и так слёзы застыли у него на глазах, когда он получил в живот острым лезвием. Управляющий императорским экипажем погнал на полной скорости, от Леоне, прыгнувшей на крышу, а потом с крыши на него, это негодяя не спасло. — Тацуми, — Акаме спокойно подошла к другу, — вот ты видишь, кого я больше всего ненавижу. Тех, кто просто исполняет приказ. Если бы каждый взбунтовался, министр ничего бы не смог сделать и его жирная туша кормила бы дюжину львов. — Вы спасли нас! — обратился к ним старик. — Вам лучше брать пожитки и уходить отсюда — в другой раз нас может не оказаться рядом, — пояснила Акаме. — Чёрт! — Лаббок заглянул в дом и увидел отца семейства, умирающего со вспоротым животом в углу. На печи кровью истекал старик с проломленной головой. — Всех тут убили! — выглянул Лаббок. Выжившие дети громко ревели над трупами своих родителей. — Бегите из земли, где воцарилось зло, если вы не можете этому злу ничего сделать, — Акаме только бросила им немного монет, впрочем, крупным номиналом, и наши герои направились дальше. — Да благословят вас боги света и любви! — только и мог пожелать рыдающий старый фермер, осеняющий себя и их святым символом. У героев появился транспорт и они свободно въехали на более многолюдную и застроенную территорию, переодев Тацуми в одежду убитого прислужника министра. Понятное дело, что находиться в этой одежде ему было отвратительно. — Свежая газета! Свежая газета! — размахивал мальчик-газетчик. — Чудовищные преступления Ночного Рейда! Сожжена клиника для малоимущих! Убиты фермеры! Покупайте газету «Правда!» — Не думаю, — шепнул Лаббок, — что вести с той фермы так быстро дошли до прессы, они не только тут отжигали. — Ублюдки! — Тацуми закусил губы. — Душу Дьяволу продам, лишь бы убить их всех лично, медленно и мучительно! *** — У-ум, — Сюра едва поднялся на ноги. — Бля, как же мы вчера перебрали… — Сын, — позвал министр. — Да, отец? — Я всю ночь спал так, как будто совершал добрые дела, хе-хе! Они оба посмеялись. — Сын, я хочу, чтобы ты начал террор. Вот тут, — министр показал только что принесённую утреннюю газету, — написано про одну труппу, которая критикует наши справедливые порядки своими постановками… Я хочу, чтобы ты с ними разобрался. — Конечно, отец! Эй, ребята! — обратился бравый молодец к своей банде. — Мы немедленно выдвигаемся! Поднимайте жопы! Давайте, давайте, сукины дети! — Блядь, сука! — Иншин оторвал лицо от лужи блевоты. Чамп возлежал в похожем состоянии. Космина уснула среди красивых мальчиков настолько крепко, что даже пинки Сюры не привели её в порядок. — Ладно, оставь эту шлюху, сын, она должна проспаться, — махнул рукой Онест. — Я сейчас отправлюсь во Дворец… Телепортируй меня, Сюра. — Да, отец, удачного тебе рабочего дня! — И я возьму Космину с собой, а то чего она тут без дела валяется? — Отец… — Сюра понял, что в живых он после этого Космину не увидит. — Сын, неужели ты пожадничаешь ради отца свою шлюху? — подмигнул Онест. — Ну-у… — Сюра сделал задумчивый вид, после чего посмеялся. — Конечно же нет! Бери на здоровье! — Молодец, сын, я верно научил тебя делиться с кем нужно! На том наши блистательные и харизматичные злодеи — Сюра, Иншин, Чамп, Изоу и Доротея, как всегда, охочая до чужих жизней, — сели в экипаж и направились куда надо. — Слушай, а что если появится настоящий Ночной Рейд? — спросил вдруг Иншин. — Признаться, я без подготовки — так себе боец, — предупредила Доротея. — Обычного человека я с руки убью, но если это кто-то с тэйгу… У-м, могут выйти проблемы. — Ничего не бойтесь. Вы не видели? — Сюра выглянул в окно и указал на крышу, где бежали какие-то люди, очень быстро, практически незаметно проскакивая между домами. — Я их видел, — жевал веточку Изоу. — Это специалисты — они уже принесли министру на стол пять тэйгу! Если появится Рейд, вместе мы их завалим! А если что… — Сюра показал Шамбалу. — Мы отступим во мгновение ока. И отправим на место боя Будо. Или Эсдес. Кого угодно! Хоть самого Дьявола! Ха-ха-ха! Мне открыт доступ в любую точку планеты! Вся планета — моя игрушка с этим камнем! — Эй, я вижу маленьких ангелов! — выглянул Чамп. — Да, дети… — Давайте сделаем остановку! — возжелал разукрашенный педофил-убийца. — Там с ними женщины, которых так обожает рубить Иншин. И Доротее есть где напиться крови. — Вот бы мне было кого порубить нормального, — изъявил желание Изоу, поглаживая свой меч. — Эй, кучер, остановка! — скомандовал Сюра. Вместе с ними остановились и тайно сопровождающие их специалисты по борьбе с владельцами тэйгу… Короче, такими темпами, выехав утром, Сюра и его команда добралась до цели только к вечеру — десятки убийств и изнасилований, которые завтра повесят на Ночной Рейд, настолько истощили карателей, что они очень уныло перебирали ноги при вхождении в оцепляемый позицией театр. — Эй, вы! — прокричал Сюра группе артистов, которые уже снимали с себя реквизит после всех выступлений. — Мы — тайная полиция «Дикая Охота»! Именем Ымператора, вы арестованы! Вслед за владельцами тэйгу и группой личных людей министра шли полицейские  — простые стражи порядка, которые были вынуждены защищать этих злодеев и потворствовать их ужасной похоти. Сюра слишком устал, чтобы тратить лишние слова: — Смертный приговор! Всем! — Ребёнок! — Чамп увидел одного-единственного мальчика лет двенадцати среди труппы и немедленно кинулся к нему. — Надо же, у этого чудовища ещё есть силы… — промолвил прогулочной походкой идущий Изоу. Он заметил, что группа артистов — молодые мужчины в бутафорских доспехах — намыливаются сбежать. Просто Сюра приказал полицейским убраться и появиться внутри здания театра только по необходимости, прочие рядовые прихвостни министра занялись тем, что стали хватать девушек и сдирать с них одежду на потеху Сюры и Иншина. — У меня больше нет семени, потому я просто порежу этих баб! — Иншин обнажил свой меч на женщин. Чамп же потащил в укромное место ребёнка, попутно швырнув пламенный шар в пытающуюся ему помешать женщину. Намеревающиеся сбежать молодые мужчины наткнулись на полицию и повернули обратно — там их уже ожидал идущий с мечом Изоу. — Ладно-ладно, если мне нет достойных противников, то обойдусь вами, — Изоу потирал рукой свой любимый меч. Молодым мужчинам осталось лишь выставить свои деревянные мечи. — Эй, ты, — вдруг прозвучал позади Изоу голос, — воевать против соломы ты конечно хорош, а против меня?.. — Ты?.. Ладно! — Изоу обрушил меч, но тот к большому удивлению чёрных глаз оказался остановлен просто рукой. — Слушай, это даже не шингу, не говоря уже про тэйгу, — рука легко сломала этот дурацкий кусок железа. — Что?! Мой Коусетсу! Ты кто?! — Я Булат, а это мой Найнтотер! — боец в Инкурсио обрушил своё оружие, мгновенно разделив Изоу напополам, от темени до жопы — и потоки крови обрызгали всё вокруг. У Сюры не осталось сил на изнасилования, потому он просто сидел и пил, наблюдая за тем, как обожравшийся какой-то наркоты Иншин нарезает кричащих женщин, которых для него держали несколько верных министру людей. Доротея отошла в сторону, уж очень устав за день от расправ. — А-ах!.. — Сюра выкинул бутылку. — О, боги дерьма и кала, как же я пьян! Су-у-у-ука!.. — Иди сюда, иди! — Иншин погнался за одной из девушек по коридору. — Иди сюда, я тебя проткнул! Я тебя проткнул! Его схватила невидимая рука, сломав ту, что держала меч, а другая закрыла рот. — А давай я проткну тебя? Иншин остался у стены сползать со своим мечом, торчащим из живота остриём и рукоятью из задницы. — Где вы, господин Иншин?! — выскочили следом двое головорезов министра. Они оказались просто разрезаны надвое, даже не поняв, что их убило. Ещё одному прихвостню проходящий мимо Булат без замедления шага сломал шею. Несмотря на приличное алкогольное и наркотическое опьянение у Чампа сработало звериное чутьё маньяка, которое помогало этому чудовищному выродку до того много раз уходить от правосудия, и душегуб понял, что что-то не так. — Эй? Ребята!.. Кто здесь?! Клоун активировал Союз Шести Смертей — тэйгу в виде полдюжины парящих вокруг головы владельца сфер разных цветов, каждую отмечал свой колдовской символ, две из них — самые грозные, сразу оказались изъяты парой невидимых рук. Но так как они были позади, как крайняя мера, клоун сего просто не увидел. Его потыкали в спину. — Я тут! — А?! Чамп незамедлительно метнул огненную сферу в выросшего позади здоровяка в доспехах — она была рассчитана на точечное уничтожение одной цели и мгновенно обращала в пепел простых людей. — Знаешь, меня вообще-то в вулкане жгли…  — Ты?! — Чамп быстро сообразил кто перед ним, туман с сознания как рукой смело. Бросил леденящую сферу. — Слушай, Тиран родился в тундре и столько ётунов перебил — а у них ледяная магия покруче твоей… — Тогда сдохни, как дохнут взрослые скоты! Почувствуй на своей шкуре, отчего я спасаю маленьких ангелов! — Чамп рассвирепел — бросил сферу разложения, гниения и распада. — Знаешь, когда я с Ливером ещё на Юге служил, я специально залезал в желудки к гигантским лягушкам Кайзера, чей сок может растворить даже обычный тэйгу… У Чампа осталось ещё три сферы — они были мощнее первых трёх — в ход пошла сфера грома. — Смеёшься что ли? Тиран купался в молниях! А ещё две сферы — та, что вызывает ураган и та, что сильный взрыв… где они? Так как они были очень мощными, Булат знал это, их использование требовало дополнительного запроса, который был невозможен без зрительного контакта. А их мститель скрыл за спиной. От клоуна — что было довольно забавно. — О, нет! — Чамп тогда выхватил револьвер, но не для того, чтобы стрелять в Булата, а чтобы направить себе в рот, и на ходу этот выродок говорил: — Я… я отправлюсь на Небо к моим маленьких ангелам… там нам никто не помешает!.. — Нет, — Булат отнял это оружие, — во-первых, вас ждут разные места; во-вторых, это слишком легко для тебя!.. Булат сперва оторвал Чампу язык, чтобы крик не привлёк внимание, потом выдавил глаза, чтобы злодей не детонировал два последних шарика из Союза — развернул его к себе спиной и эти самые шары воткнул в поясницу, пробив плоть. — Жопы я твоей касаться не буду — уж прости!.. Не буду осквернять этим Найнтотер! А эти, пусть пока тут побудут, и медленно разворотят тебе потроха! От такого разрушительная сила сфер начала медленно выходить и раздувать изнутри клоуна. Чамп, как и подобает родственнику огров, существ очень живучих, оказался жив, и был обречён на медленную и мучительную погибель, капля за каплей отдавая душу богам зла и тьмы в крови, дерьме и моче. Только через некоторое время там прогремел взрыв и чуть ли не половину театра обрызгало содержанием нутра педофила-убийцы. Ну, а до того… — Эй, принесите мне ещё бухла! — Сюра уже не понял, какую бутылку опустошал. — Много пить вредно. — А?! Чё?! — смугленький, с белыми волосами, сынок министра увидел перед собой Булата, явившегося вскоре после того, как грохнула молниеносная сфера Чампа. — Э… да, верно, — совершенно спокойно согласился Сюра. — Мне мерещатся покойники. Наверное… ко мне пришла белочка. — Хуже — к тебе пришла Булаточка. Здоровяк в броне присел рядом и стал сетовать на сие прискорбное недоразумение: — Слушай, лорд Сюра, а я ведь жив! Я прошёл тысячи вёрст от Камчааккытана [2], чтобы найти тебя и твоего папашу и отправить вас в ебёные горы адского дерьма! Все эти годы я мечтал об отомщении. Я прорывался сквозь полчища уральских какоморфов и зарубил нескольких змеев горынычей, срубил голову чернокнижнику Ивану Карлику и заглянул на съезд Народно-коммунистической Партии!.. Это же сколько я жопу рвал без капли смазки! А тут, — Булат развёл руками, — какая жалость, меня не признают за живого! Что же мне делать?! Как мне доказать, что я жив?! Где взять справку, что я не верблюд? В какую инстанцию бежать?! А… знаю! Булат схватил правую руку Сюры и сломал так, что там аж кость обнажилась. Даже опьянение не спасло сына министра от адской боли. Булат не стал закрывать крик. В зал театра наконец ворвались полицейские, определив по голосу, кто именно это вопит на всë здание. — Это!.. Брэд, убийца сотни человек! — Я слышал он убил много больше! — Я уже сам не помню, сколько убил с тех пор, как на Юге получил это прозвище! — направился к ним Булат. — Он был охотником на чудовищ! — вспомнил кто-то. — Мне рассказывали, он положил сотни тварей кушан практически в одиночку! — Да, вы правы, господа продажные полицейские, я — тот самый Брэд, Несущий смерть! — несколько раз стукнул себя по груди громила в демонической броне. — На Юге я в одиночку убил больше 120 элитных солдат, каждый из которых мастерски владел запретными медитативными техниками, чтобы голыми руками крошить сталь и ловить пули. Во время последней войны я в одиночку перемолол два элитные «богатырских» отряда Великой Артасании, воины которой употребляли особую «живую воду», каждый из них мог поднять и швырнуть буйвола одной рукой… Ещё два мне помог мой генерал Ливер. Вместе с ним и нашими ребятами мы победили больше двух сотен рыл «интернационального легиона» всяких опасных зверей, включая абасов и какоморфов. И ещё убили тысячу солдат и ополченцев, у которых были пулемёты. Во время своего долгого путешествия я тоже много кого уложил спасть навсегда, включая одно Лихо Одноглазое, чей взгляд может расщеплять материю в атомарную пыль, среднего тератоморфного поликефала и целое племя огров и чернокнижника Ивана Карлика, властного желанием над самой тканью бытия, а разумом — над чужой волей… И что самое главное, — погрозил им пальчиком Булат, — в военное время я совершал за одну только неделю больше двух десятков актов активной содомии и примерно раза в два больше — содомии пассивной! Лица стражей порядка охватил настоящий ужас напополам со смятением и стыдом. Прежде всего в силу того, конечно, что их верно назвали продажными, никто не был дураком и все поняли, что изуродованные женские тела тут — плод деятельности вовсе не столь рьяного мужеложца, а очень даже любящего женский пол визжащего сынка первого министра. — Если вы не можете поднять оружие против министра — то валите из Столицы! Но на моём путь не вставайте, поняли?! — махнул на них рукой Булат. — Не будем умирать, братцы, здесь!.. — наконец с отвращением и стыдом убрался капитан — и его люди скрылись вместе с ним. Сюра кричал и валялся перед первыми рядами. Но вот немного отойдя от шока, негодяй начал искать Шамбалу. — Ты кое-что потерял, — вновь подошедший Булат показал оное тэйгу. — Не бойся, я подобрал. Сюра зато нащупал револьвер и разрядил в противника. — Даже не царапает, — пули только высекли искры от столкновения с Инкурсио. — Нет, не может быть! — у Сюры потекли слёзы, когда кончились патроны, и началась громкая и истошная истерика. — Не убивай меня! Только не убивай, умоляю! — А я уж думал у тебя будет достоинство оставить последнюю пулю себе, а? Выходит, у того мерзкого клоуна больше яйца, чем у тебя? Сюра не знал что ему делать, он был и ранен, и слишком пьян, чтобы ноги могли удержать его! — Папа учил меня, что добро всегда проигрывает! — наконец провизжал Сюра о главном. — Всегда! Если ты зло, ты не проиграешь! Булат совершенно искренне расхохотался на весь театральный зал. — Значит вам просто попадалось жалкое и немощное добро! На крыше соседнего здания стояли четверо и безучастно наблюдали. Доротея выпрыгнула из окна ещё когда увидела невидимую руку Булата, поднимающую с пола Шамбалу, и незамедлительно понеслась прочь. Она, конечно, могла призвать монстра-слугу, но для этого требовалось начертить алхимический круг, а она жила в более реалистичном сеттинге, чем «Стальной Алхимик», потому такие вещи тут за пару с половиной секунд на коленях не чертятся [3]. Да и вообще, она пришла сюда делать эликсир бессмертия для всего человечества на пару с министром здравоохранения, а не умирать за мерзкого некропедозоофила. — Хоть девка-кровососка спаслась… — глядела загорелая бесстыдница, по привычке сбрасывая верхнюю одежду на локти. — Да, Мэз, — моргнул Ибара. — Я конечно садистка и раздолбайка, но не настолько, чтобы смотреть на это весь день… — Тоже верно, Сузука… — также поддержал Ибара. — Это при том, ещё, что боевой пидарас абсолютно не наш тип — у него нет уязвимого открытого тела, вот прямо так скажем моему ученику, да, ребята? — Да, Стен. Сюра вопил от боли после того, как Булат наступил ему на ногу и раздробил стопу. А потом он вырвал у него гениталии. — Ладно, ты пока страдай, а я письмецо сварганю твоему бате… Онест в это время развлекался у себя в специально оборудованных палатах. Ёкан же отсыпался после вчерашнего аж до самого заката. — Эй, пробудись, сука! Пробудись! — он начал вдруг совершенно жестоко пинать Космину и она пришла в себя. — Господин министр… — Сука! — он дал ей в лицо кулаком. — Ты попала в самое сердце тирании и деспотизма, шлюха! — Министр!.. Она ещё раз получила пинком в живот. Онест её избивал и бил нещадно. — Давай, вон твой тэйгу! — Министр!.. господин министр! — Бери и сражайся, потаскуха! Получая сильные удары от Онеста, Космина таки взяла в руки свой тэйгу, похожий на микрофон. Но не успела она им воспользовался — камень Ирэй раскололся и обратил в прах это оружие. — Да! — рассмеялся Онест. — Я настолько уважаю свои срасти, что готов проебать даже тэйгу! После этого Онест залил в себя ещё бутылку и схватил избитую до крови Космину и поволок. — Занк! — по зову министра явился высоченный силач с очень акульим видом. — Да, господин министр?! — Как обычно, ты будешь медленно срезать с этой сучки голову, пока я буду трахать её в зад! Космина разразилась горькими слезами и прошениями о пощаде и Онест искреннее насладился этим перед процессом. Бедная Космина — вот они, несчастья либертинажа! Онест не успел закончить — до того как верный палач министра, ужасный Занк, приступил бы к отделению головы от тела, жирного выродка прервали вестью о смерти сына и всей его команды, кроме Доротеи. — Что?! Мой сын! Мой единственный сын! — из глаз Онеста градом полились слёзы. Всего несколько секунд. — Похуй, я сделаю нового, — утёр рыло мерзавец. — Куда смотрели ракшасы?! — Они сказали, — даже Доротее стало не по себе от того, как быстро меняются эмоции министра, — сказали, что не могли ничего сделать против Брэда… — Ах! Проклятье! Я чувствовал, что есть шанс, что он выживет! Проклятье! Не успел министр ничего предпринять, как пришли следующие донесения — семья Арии убита, клиника — то есть фабрика по созданию марионеток — уничтожена. — Акаме, тупая сучка! Это она, тупорылая шлюха! Если она и этот пидор Брэд объединятся! — Онест от волнения засунул пальцы в рот. — Идиот Сюра! Он проебал Шамбалу! Из-за него она у них! Ох-ох! Плохи мои дела! Пло-о-о-охи! — Онест начал нервно ходить из стороны в сторону. — У меня под рукой есть, кроме ракшасов, только сестра той тупой суки Акаме, генералиссимус, который меня ненавидит и в любой момент предаст, ну ещё та дура с собакой разве что сможет перевесить чашу весов… и больше ничего! Тупая сучка Акаме и этот Булат точно смогут прорваться во Дворец, если захотят! — Вы сможете лишить одного из них тэйгу, — напомнила Доротея. — Лучше выбрать Инкурсио… — Ах, Доротея! Дорогая моя Доротея! Тупая шлюха Космина допилась до белой горячки и пыталась меня с белочки убить! — Я не так давно знаю Космину, но я знаю что она любит насиловать мужчин, а не… — Она напала на меня с тэйгу! Мне пришлось!.. Мой тэйгу будет готов только через неделю! — Онест коснулся своего головного убора. — Да что мы всё про эту тупую сучку Акаме и этого пидора Брэда? Ими едины что ль? Уж там, у Ночного Рейда ещё есть три-четыре бойца с тэйгу! Наверняка это заокеанские свиньи вооружили их! А ещё скоро пидоры-мятежники поднимут восстание! А-а-х, дорогая моя Доротея, кругом измена, трусость и обман! — В любом случае, если они решатся на штурм Дворца, то понесут большие потери… они не знают о временной утрате силы вашего тэйгу! — убеждала Доротея, стараясь думать рассудительно. — Я так понимаю те четверо, ракшасы, опасны для любого бойца с тэйгу, кроме Брэда, плюс огромное количество простых солдат и марионетки… — Всё равно я не могу чувствовать себя расслабленным! — Онест набрал в свой огромный рот воздуха. — Ничего страшного. Ты права. Потери не критичны. — Единственное, я не понимаю, как Брэд отыскал Сюру… — задумалась Доротея. — Хороший вопрос. Кроме того. Его Величество какой-то подозрительный сегодня… Хм… — тут Онест взглянул на Доротею. — Не смотрите на меня так — я не предатель и не засланный казачок! Меня волнует только бессмертие! Я сбежала потому что выгляжу почти как девочка-подросток и Брэд не увидел во мне владельца тэйгу! Не говоря о том, что он не мог меня знать раньше! — быстро сказала Доротея в свою защиту. — Хм, хорошо, твои слова звучат убедительно… Онест подумал: — Хорошо, но… к кому же обратиться за советом? — чесал бороду министр. — О, знаю! — поднял он палец. — К самому Дьяволу! *** Генералиссимус Будо сидел в своей комнате — когда-то грозный воин Империи теперь хранил Дворец лично. На подоконник раскрытого окна опустилась птица. Будо читал свежую газету. В ярости стареющий, но всё ещё чрезвычайно могучий муж войны скомкал и бросил её. — Онест! — в страшном гневе Будо восстал, поднял могучие плечи и сделал несколько быстрых и громких шагов к двери своих покоев. — Какое же ты чудовище, блядь! Я убью тебя! О, боги света и любви, я его!.. Генералиссимус собрался открыть дверь. И тут в шею ему вонзился укол острой иглы. Все нервы содрогнулись, тело разом одеревенело. — Я Челси из настоящего Ночного Рейда — ты слишком долго с этим тянул и потому тебе нет прощения. Таковы оказались последние слова, которые услышал могучий воин. Птица вспорхнула крылышками — в конце концов они тут не герои, а убийцы. Будо рухнул замертво…