Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Ты так хочешь жить, готов хоть волком выть И за пять минут признать свою вину Ты попал сам под прицел, ты завершил дела Ты — на службе силы зла Лишь об одном думаешь ты Кто правит злом, может спасти Тело бьёт дрожь, и на краю Ты продаёшь душу свою Ха-ха-ха-ха… О-о-о-о, хозяин торг ведёт О-о-о-о, душа как ночь черна О-о-о-о, и Дьявол не берёт Кому она нужна?!

— Группа «Ария» — «На службе силы Зла».

Онест вместе с Доротеей быстро шествовал по коридору Дворца. Наконец им навстречу вышли трое. — Познакомьтесь, Доротея, это Куроме, сестра тупой сучки Акаме, — представил премьер. Элитная убийца Империи Зла являла собою похожую на сестру темноволосую девушку, но ниже ростом, в первую очередь с похожей фигурой и чертами лица, у неë была иная причëска. Выглядела она несколько коварно, но при этом без ухмылочек или чего-то такого явно злодейского. Ещё у неë была с собой коробочка для печенья, его она периодически размеренно клала в рот. С ней стоял светловолосый парень, закрытый в белое и тонкое пальто, из примечательного — некая маска заслоняла частично ему лицо до верха переносицы, в качестве оружия у бездыханного молодца за спиной выглядывала металлическая глефа или нечто вроде этого — судя по еë весу, это был именно шингу (не тэйгу — такого тэйгу Доротея не помнила); компанию им составляла светловолосая девица характерной для обитателей снежных далей наружности — в широкополой шляпе, носившая также из примечательного шарф, кожаные перчатки и некоторые тому подобные по духу элементы одежды. С помощью вампирского чутья на живых Доротея поняла, что эти двое из свиты Куроме — мертвецы. — Здравствуйте, — Куроме соблюла все почести дворцового этикета, кроме того, что не переставала есть печенье, она представила свою компанию: — Это Натала — мой друг детства, — Доротея поняла, что при жизни этот рослый блондин был одним из подростков-убийц, — а это — Доя, она была известной убийцей из северных племëн. Доротея особенно обратила внимание на вооружение последней — меч Куроме ей уж был знаком, и она не ожидала от него ничего удивительного. — Это Кольты Уокера, — Доротея указала на кобуры Дои, в них покоились именно эти образцы стрелкового оружия, — Первый Император попросил у Дьявола идеальное средство для убийств, которое при этом не было бы слишком опасным. И Дьявол дал ему эти «Кольты Уокера» — в них никогда не кончаются боеприпасы, они никогда не заклинивают и не дают осечек [1]. — Доя под гром этого оружия стала одной из самых опасных убийц своего народа, — поведала Куроме даже с долей гордости. — Она успела убить по меньшей мере сотни людей перед тем, как наши пути пересеклись. — И если исходить из того, что ты жива, а она — мертва, то не стоит долго гадать, кто вышел победителем, — Доротея аж прониклась к Куроме уважением, во всяком случае она помнила, что быстрый на руку человек и меткий на око стрелок мог успеть положить несколько десятков лбов из этих Кольтов Уокера — до того, как те успеют добежать до тебя и ткнуть мечом, благо обычные латы и щиты эта штука пробивала без усилий, разве что другие тэйгу могли держать попадание пули, что насчёт шингу — Доротея не знала. — Ум, а ты верно мыслишь, — после этого Куроме посмотрела на Онеста, — для чего я вам понадобилась, господин? — Для двух дел. Точнее для одного, если учесть, что охота за твоей сестрой — твоя давняя задача и ты уже в этом деле, — напомнил Онест. Куроме посмотрела куда серьёзнее. — Господин, Акаме появилась в Столице? — Верно мыслишь. Скорее всего, она тут. Онест рассказал о появлении Булата и о смерти своего сына и его команды и о том, что тэйгу убитых сейчас у Булата, которого ведут по Столице двое преследователей. — Мне доложили об этом вернувшиеся Мэз и Ибара. Стен и Сузука пытаются с помощью Булата узнать, где нычкуется Ночной Рейд — очень надеюсь, мой наставник и его подружка-мазохистка будут удачливы, да поможет им Всевышнее Существо, Отец Порока. — А вы уверены, что они представляют одну организацию? — спросила Куроме. — Это не разрозненные мятежники, как те пять, каковых победили ракшасы? — Да! Ночной Рейд — они либо так себя назовут, либо уже назвали! Несколько моих славных друзей уже погибли, но мы были не уверены… кто это сделал. Но теперь мы точно знаем, что Акаме здесь! Я хотел остановить их в зародыше, потому приказал Сюре от имени Ночного Рейда… А-ах, о, мой дорогой, Сюра! Ты мëртв, они ответят за тебя! — Онест снова расплакался и изошëлся соплями. — Да, — следом прекратил истерику Онест, — надо будет не позабыть сделать нового… — Думаю, если моя сестра действует группой, я тоже задействую всех своих марионеток, — решила Куроме. — Если мне также помогут все имеющиеся в Столице воины-тэйгу и ваши ракшасы, тогда ни она, ни её соратники не спасутся, восстание будет подавлено и мы изменим судьбу. Я обещаю. — Хорошо бы, на тебя у меня много надежд, Куроме, не подведи. — Да, господин Онест… Она хрустела своим лакомством. — Но это ещё не всë! — указал пальцем министр. — Погоди, Акаме подождëт! Я хочу поговорить с самим Дьяволом! — А… Хорошо, — согласилась Куроме, остановив на пару секунд подносимую к устам печеньку, еë помучили некоторые сомнения. — Я прикажу моим слугам всë организовать по-быстрому, — Онест обернулся к Доротее. — Думаю, вы, ведьма, будете рады увидеть самого Отца Миллиона Благодатных! — Признаться, Онест, я всегда следовала принципу «не призывай того, кого не сможешь повергнуть», — покачала головой Доротея. — Не стоит бояться Дьявола, он не навредит тому, кто до глубины души порочен! — Сомнительно, господин, я знала много порочных людей, не менее порочных, чем вы, которые доигрались с чëрной магией. Потому я предпочитаю алхимию, она всë же менее опасна и не требует теургического воззвания к невообразимым чужеродным чудовищам за границей обозримой реальности, — Доротея не скрывала своего опасения. *** Иэясу и Саё вскоре после того, как расстались с Тацуми и Ночным Рейдом, засомневались в своём решении. — Проклятье, я не могу бросить Тацуми! — Иэясу прямо об этом сказал, когда они подходили к пристоличной деревне. — Кто бы знал, что в самом сердце Империи так опасно!.. — Саё тоже вся негодовала. — Но чем мы сможем помочь? — Отговорим Тацуми! Пусть Ночной Рейд сражается с этим министром! Мы вернёмся в нашу тихую деревню! Как-нибудь продержимся! — именно такое решение принял Иэясу, чья решимость сильно пострадала после насилия. — Да, Тацуми — герой, но после того, как я продрожал от страха за решеткой, я… я до сих пор страшно боюсь, Саë! Я не смогу нормально спать по ночам, если есть риск того, что это случится с Тацуми! — Но как мы найдём Тацуми в таком большом городе? — растерялась Саë. — Раньше надо было!. — А-ах, не знаю! — Иэясу хватился за голову. — Какой я дурак?! Почему я не отговорил Тацуми?! О шкуре родной надо думать! — Иэясу… Это выбор Тацуми! — Да, Саё, но я всë равно сделаю всë, чтобы вернуть его!.. Я слишком боюсь за него! А Тацуми погибнет! Погибнет! Иэясу сделал несколько шагов назад, но остановился, стоя в нерешительности. — У нас ещё нет припасов на дальнюю дорогу. Давай заглянем в ту деревушку, как планировали. Увы, они задержались — и наткнулись на прислужников Онеста. Их объявилось аж сразу больше дюжины — при этом оказались они не просто солдатами, а верными лично ему людьми, исполнявшими, кроме всего прочего, пикантное поручение. — Эй, гляди — эти двое ничего! У девушки хорошие волосы! Да и парень сойдëт!.. Саё и Иэясу сразу поняли по таким речам, для чего они нужны — и ужаснулись. Неужели опять?! Потому оба дали дëру что было сил, но люди министра схватили их сразу. — На помощь! На помощь! Помогите! — закричали попавшие в беду тут же. Негодяи настолько обнаглели, что напали в общем-то на краю той самой крупной деревни, к которой шли Саё и Иэясу за припасами. — Не тратьте слов понапрасну! Вас услышат многие, но никто не посмеет выступить против нас! — самодовольно провозгласил командир этой шайки — привлекательный, высокий, атлетичный и светловолосый парень с длинной косой [2]. Именно этот злодей легко настиг Иэясу и лишил всех попыток сопротивляться, да ещё голыми руками выбил холодное оружие, после торжественно добавив: — Последние десять лет я был помощником инструктора храма Коукендзи! Ты же знаешь, что это лучший храм боевых искусств во всей Империи, а? Падаль? Разумеется, злодеи подняли шум столь бесцеремонным нападением — местные жители, сами это понимая, с вилами, мотыгами и тому подобным достаточно организованно побежали вперëд. Среди них также показалась высокая девушка в походном плаще с длинными фиалковыми волосами и в очках, невзирая на свой откровенно интеллигентный вид, эта деваха умудрялась довольно живо бежать наперевес с неким длинным и массивным предметом, скрытым в ткани. Она, конечно, бросилась в глаза сразу, но как-то никто не смог понять, а что это у неë такое там? — Совсем страх потеряли, скоты?! — был нагл, уверен и прямолинеен блондин с косой. — Вы же понимаете, что тут будет одно пепелище при вашем восстании? Уж лучше платите дань девками, тогда ещë поживëте! Словеса сии только ещё больше разозлили народ и люди начали на бегу скандировать: — Ночной Рейд! Ночной Рейд! — Лучше умереть, чем жить в страхе! — вскричала девица в очках и с неведомой штукой. — Да вас мы легко уделаем!.. — командир взглянул на своего подчинëнного, уж снявшего из-за плеч увесистое ружьë. — У меня круче, сука! — прозвучало с чердака ближайшего дома. Вспышка — пика солнца пронзила стрелка с ружьëм, а потом и с пневматическим шипомëтом. — Колландор! — ужаснулся головорез министра. — Надженда здесь! — Почти верно! — девица в очках вонзила свою ношу в лëгкий нагрудник ближайшего противника, сложенные друг с другом окровавленные лезвия вырвались из спины и ещё умудрились столь же легко вонзиться самым концом в грудь следующего злодея. И одновременно пика солнца пробила насквозь сразу двух головорезов — одному прожгло грудь, опять же, с защитой, другому пробило руку. Ещё один головорез, вместо того, чтобы бежать при убийстве первого своего подельника, тратил время на то, чтобы вынуть дальнобойное оружие, его следующим скосило, оставив на месте головы лишь половину, срез мозга при этом обуглился и активно задымился. — Бежим! — понеслись таки со всех ног прихлебатели Онеста, испуганные до состояния своих жертв, которых они привычно волоком тащили на оргии к своему начальнику. Словно ему не хватало купленных рабов — Онесту особенно нравилось похищать свободных, точнее пока свободных, людей своей Империи и праздно, расточительно пускать в расход. И его слуги делали это дабы получить огромные деньги — повелитель всего тутошнего зла всегда предельно щедро платил поставщикам человечины, потому желающих служить министру среди головорезов и оборотней в погонах не было отбоя. Всë же его слова о том, что он мог бы купить весь мир, будь этот мир до конца порочен, не были такой уж бравадой. Иэясу, будучи до предела зол на врагов, сразу выхватил из ножен первого убитого меч и лично погнался — Саё схватила тяжелый шипомëт и запустила остриë в спину того парня с косичкой. До того туда уже воткнулась стрела из охотничьего арбалета, пущенная одним из деревенских, но она застряла в защитной одежде и едва оцарапала кожу — этот тип, надо сказать, бежал как заяц — то есть тренировки в храме не прошли даром и он оторвался от куда более неуклюжих шестёрок Онеста. И как дичь, таки получил шип почти в шею, кажется, он повредил нервы и быстроногий мерзавец свалился в грязь последним — остальных либо догнали и забили жители деревни, либо их разрезали или проткнули со спины огромные ножницы — сложно было найти орудие убийства чуднее. — Сука, блядь! — блондин с косичкой перевернулся, держа револьвер в дрожащей руке, и в эту руку вонзился конец ножниц. Лишив врага оружия, «фиалочка» в очках отошла, позволяя толпе крестьян самой закончить дела с командиром тех, кто похищал их жëн, дочерей и сыновей для кровавых оргий полного чудовища. Деревенские убивали, пытали, рвали на куски с особым и полностью понятным остервенением. В то время как особа с огромными ножницами показала куда большее хладнокровие. — Спасибо вам большое, вы нас спасли, — Иэясу развернулся к указанной женщине. Та улыбнулась: — Пожалуйста! — Вы Ночной Рейд? — подошла сзади к ней Саё. — Да, вы о нас наслышаны? — повернулась к ней эта «портниха». Друзья обратили внимание на еë небольшой шрам под правым газом, цвет еë радужек соответствовал окрасу волос, считалось, что люди с таким редким цветом как волос, так и глаз рождаются в местах перекрещивания миров людей и миров фей, потому подпавшие под данное воздействие люди больше способны к колдовству, особенно женщины. — Мы лично знакомы с Акаме, Лаббоком, Леоне — они вместе с нашим другом Тацуми спасли нас из «бесплатной клиники» доктора Стайлиша, — без колебаний поведала Саё. — Клиника? — собеседница удивилась. — Меня зовут Шелли. Пойдëмте, поговорим. Они вошли в дом и встретили девушку с похожим цветом волос и глаз, но больше елового цвета, она была ниже ростом и носила иную причëску — еë волосы были связанны в длинные хвосты с двумя сиреневыми бантиками под общую гамму. Более того, её одежда, включая даже обувь, состояла из приблизительно одного такого цвета. С собой она держала нечто, имеющее ствол и прихват, довольно большое. — Это Майн, — представила Шелли. Надо добавить, сейчас под крышей дома сама Шелли сняла с себя походный плащ, окрашенный кровью прислужников Онеста, и ребята увидели, что она тоже одевается в похожий стиль — «фиалочка» носила фиолетовое платье с воротником, c вырезом на груди и вырезом от бедра; белые чулки выше колена и розового цвета сапоги. — Привет! Друзья Тацуми поведали этим двум особам о случившемся в Столице. — Мы должны были же сегодня к ночи встретиться с Акаме и… — Майн серьëзно сжала губы. — Она поторопилась, да, — Шелли тоже призадумалась. После чего очень приветливо взглянула на друзей Тацуми: — Должно быть сами боги света и любви направили вас сюда, раз вы чисто случайно оказались тут! — Не то чтобы совсем уж число случайно, насколько мы знали, это самое безопасное место, где можно купить припасы, без которых мы не могли бы никуда идти, — проанализировал Иэясу. — Пока министр Онест у власти, во всей Великой Империи нет безопасного места, — произнесла Шелли. — Да, пока мы не вспороли брюхо этому монстру, нигде не бывать покою на этой земле! — ещё более решительно сказала Майн. — Да помогут вам боги света и любви уничтожить врагов Империи! — пожелала Саë. — Точнее говоря, нам, — посмотрел на неë Иэясу. — Честно говоря, я хотел сейчас идти и отговаривать Тацуми от помощи Ночному Рейду… — Ваш Тацуми именно согласился помочь? — уточнила Майн. — Спасибо ему большое за это. Нам уже сейчас помогают многие люди, — Шелли указала на крестьян, копающих могилы для слуг Онеста. Вслед за тем Шелли и Майн рассказали новым друзьям о своëм тэйгу: — Потрошитель: «Исступление», — представила Шелли свои ножницы, с чьих лезвий сама собой сходила кровь, оставляя их полностью чистыми, в этих лезвиях можно было даже видеть отражение; при этом каждое было остро с двух сторон, то есть ими представлялось возможным и рубить, и протыкать, и, собственно, резать. — Они могут разрезать почти всë. Это оружие специально для убийства чудовищ, особенно для крупных, чтобы нанести им страшные раны или отрезать широкие шеи. Эти ножницы могут служить щитом, потому что я просто не чувствую удара, если ставлю ими блок. — Вам не тяжело с ним? — только и могла спросить Саë. — Нет, они для меня очень лëгкие. Но это почти все тэйгу, они как ничего не весят для владельца, — очень добродетельно улыбнулась Шелли. — Мой Колландор тоже ничего не весит, почти, — Майн одной рукой держала этот увесистого вида ствол. — А он что может? — живо поинтересовался Иэясу. — Это ведь он… разил врага пиками Солнца? — подробно взглянула на него Саё. — Да. «Артиллерия Рима: Колландор» — в его арсенале не только «пики», но и пули, — не без гордости энергично улыбалась Майн. — Насколько я читала в одной учëной книге, мысли человека — это лучистое атомарное движение внутри головы, — указала себе на лоб Майн, — оно может принять облик света или тепла. И это оружие — мой Колландор — разит этим светом врага в самой разной форме. Я только должна менять насадки. Майн показала крепящиеся на конец вооружения дополнительные детали, определяющие тип огня. — Чем больше я злюсь, чем сильнее мне страшно, тем мощнее будут выстрелы, — охотно рассказывала артиллеристка, — если захочу, я могу легко пробивать крепостные ворота и стены и оставлять приличные дыры в огромных валунах. Это даже не на пике силы, я сама не знаю предела мощности выстрелов. Знаю только, что если очень долго без отдыха стрелять, то даже Римская Артиллерия может перегреться. — Ух ты! Какая отличная святая реликвия! — Иэясу восхитился до блеска в глазах. — Тацуми бы понравилась! Вот к причудливому Потрошителю его внимания пришлось куда меньше. — Признаться, эта реликвия… на вид кажется неуклюжей, — напротив, Саë больше осматривала ножницы великанов. — Знаешь, — очень по-доброму улыбнулась Шелли, — я вообще по жизни человек жутко неуклюжий. Единственное, что я умею — это убивать. Особенно этой святой реликвией. Во всяком случае, я сразу признала в ней нечто родное, а то все остальные считали огромные ножницы просто абсурдным оружием. — Так, ну нам некогда вести разговоры! Мы должны доложить Надженде о том, что Акаме раньше всех уничтожила «клинику»! — поторопила Майн. — Послушайте, мы хотим встретиться с Тацуми! А найти его в огромной Столице мы сможем только с помощью Акаме! Да и может… мы сможем вам помочь! Должны же мы вам долг вернуть! — настоял Иэясу. — А… хорошо, — немного подумав, согласилась Шелли и поправила очки в очень тонкой, кажется, деревянной оправе. — Ладно, мы так просто не берëм посторонних в наш штаб, но, похоже, нам придëтся всяко его менять! Слишком близко к Столице, а прихвостни Онеста нас ищут везде и массово. Даже привезли кучу монстров из-за бугра! — Майн отважно взяла в обе руки своë оружие. — Так что — в путь! *** Булат оказался загнан в угол. Он мог бы и дальше делать вид, что не видит двух преследователей, которые подобно кошкам скачут по крышам вслед. Они бегут всеми конечностями сразу, он понял давно, это не обычные люди, и кем бы не являлись эти прислужники Онеста, сии твари показали себя весьма сообразительно. — Ну ладно, супостаты! — Булат могучим движением сам запрыгнул на крышу. — Выходите на честный бой! Двое пригнулись, прижались к крышам, да так сильно, словно хотели стать плоскими. — Неужели?.. Булат понял кто это. Один из этих противников был невероятно крупным для столь ловкого и проворного гуманоида. Придумав план, Булат метнул в того, кто побольше — как он рассчитывал, здоровяк смог быстро откатиться в сторону и схватить столь же молниеносно брошенный Нойнтотер. Когда преследователи завладели этим оружием, то оба осмелели и перемахнули к нему на крышу. — Кем вы будете, гости дорогие? — Булат как бы радушно раскинул руки, после чего сложил на груди. — Вы явно не простые монстры на побегушках? — Меня зовут Стен. Мы известны в этих краях, как ракшасы, — почесал густую бороду тот, кто нëс Нойнтотер, очень высокий, выше Булата более чем на голову, и одновременно очень мускулистый и в меру упитанный мужик. Грубые черты лица славно сочетались с пышной и жëсткой бородой, мохнатыми бровями и усами, на черепе при этом волос не росло. На самом же огромном теле в качестве одежды значились стандартные леггинсы, обнажающие ступни, белые штаны, ткань ещё частично закрывала почти полностью обнажённый торс [3]. — Меня зовут Сузука. Нашу веру ещё рекут катаризмом, — поделилась более надменная и стройная узкоглазая особа, внешне волне приятная брюнетка, если не считать тянущегося через всë лицо шрама, носила она одежду белых и чëрных тонов, каковая полностью закрывала тело и выглядела явно аутентично еë культуре, наряду с характерной причëской — и это отличало Сузуку от стандартного вида членов культа убийц, — потому что мы… несëм свободу на конце катара. Точнее говоря, — Сузука взглянула на свои ногти, — это простые люди из нашей веры пользуются оружием из стали… Дама наставила пальцы на Булата и выбросила более чем на пять метров настоящие копья из мгновенно удлинившихся ногтей, они прошлись по доспехам Инкурсио, высекая искры. — Вы кажется… не имели ничего против того, чтобы я освободил сперва выродка министра и его скотов? — спросил Булат, не уделив особого внимания таким царапкам. — Да, но не думай, что мы переметнëмся на вашу сторону… Просто нам надоело смотреть на то, как Сюра целый день истязает муками материального мира тех, кого следовало бы освободить быстро, — честно признался Стен. — Наша вера вообще учит любви — потому мы речëм себя сами просто: «добрые люди». — Я слышал о вас, «добрые люди», вы набраны из особой секты — вы веками смешивали свою кровь с дэ́вами, — вспоминал Булат. — Акаме говорила, еë учитель меча и прошлый владелец Мурасаме происходил из вашего рода. — Верно, — Стен поднял руку и несколько раз с противным хрустом повернул суставы так, что нормальный человек никогда бы не сумел того, и потом вернул на место, — мы пьëм регулярно отвар из кракена, от него даже с моими пропорциями становишься очень ловким и гибким. — Спасибо за прояснение… Убийцы подступили совсем близко, Булат стоял в той же позе, и ветер трепал ему плащ перед раскидывающимися улицами Столицы. — Неужели вам не мерзок министр? Он же не лучше Сюры? — Министр не вынуждает нас смотреть на свои утехи, — Стен провëл пальцем по краю Нойнтотера, — я настоятель храма Коукен, сам обучал его боевым искусствам, особенно усиленно, после встречи с тобой. — Храма Коукен? — Булат покопался в закромах памяти. — А-а… Жирный хотел выдать мне сто ударов… Но не вышло ни одного, потому что я даже без Инкурсио зарядил ему пинка в живот и говноед сдулся к хую! — Я бы выдал тебе сто кулаков, но… У меня есть штука получше, не находишь? — Стен продолжал осматривать Нойнтотер. — Какое у тебя интересное копьë… — Сузука также игриво почесала коготками наконечник. — Почему ты бросил его в него, а не в меня? Я хотела бы, чтобы ты хоть немного задел меня этой штукой… Тебе девки не любы? — Бля, знаешь — да. Стен и Сузука засмеялись. — Что ж, в таком случае, мы должны как можно скорее освободить твою душу от оков омерзительной плоти! А то наша вера учит, что злой Демиург создал гениталии, чтобы надругаться над бессмертными душами… Я так понимаю, — Стен всё водил толстыми пальцами по наконечнику Нойнтотера, — это оружие сделано из Тирана, потому возьмëт Тиранов доспех же… — Верно, — не стал отрицать Булат, — и так как вы всë равно быстрее меня, ловчее, я сам отдал вам оружие, способное порвать мне жопу… — И мы шестым чувством видим тебя сквозь невидимость, — с удовольствием напомнила Сузука. — Да, верно… Я не намерен больше убегать от вас. Так что я честно, как герой, встречу свою смерть лицом к вам… — Булат смолк. — О, чудесно! Смерть — единственная свобода! Я ценю это, потому с большой честью освобожу твой дух от когтей Демиурга, Султана Демонов! — Стен тянул этим разговором время, ибо чутьë говорило, тут нечто не так, потому бородатый громила болтал о всякой ерунде и думал, что может быть не так, но ничего в голову не шло. — Ну хорошо, — поднял копьë Стен, — и раз!.. Как только лезвие коснулось шлема, всë оружие просто дематериализовалось, Булат за долю мига убрал руки с груди и принял стойку копейщика, Нойнтотер вновь обрёл материальное проявление в руках хозяина и конец его уж распарывал ракшаса. Стен успел лишь сообразить: — «А, да!.. Как я мог забыть про это?!» — У-ух! — Нойнтотер легко пронзил катара, Булат с неистовством взметнул широким острым лезвием к бородатой голове. — Сам освобождайся! — злая физиономия Стена извергла кровь изо рта и носа, а после от подбородка до темени оказалась и вовсе разделена. Крови то изверглось! — Мне моя плоть ещё пригодится! — Хитёр! — Сузука проворно отпрыгнула назад. — Ты — следующая! — залитый кровью Булат подпрыгнул… — Знаешь!.. — ловкая ракшаса смогла схватиться руками за древко и прямо в воздухе развернуть Булата, громила в броне полетел с крыши… — Я ещё побуду в этом теле! Мне охуеть как в кайф боль! Ой, а ты тоже послужил орудием освобождения… Внизу пробегали двое детей и один из них стал просто красным пятном от случайного, но прямого падения нашего богатыря. Не повезло. — Блядь! — Булат только и мог от всей души озвучить уместное по такому, с соответствующей интонацией. Второй ребëнок застыл в страшнейшем шоке. Пока Булат бросал взгляд на него, Сузуки на ближайших крышах и след простыл. Раздался крик родителей. — «Что дивиться? Я убийца, а не герой…» — Булат погнал куда подальше. — «Главное, они мне в спину теперь не дышат. Да, теперь я верю, что они убили пятерых воинов тэйгу, а простых людей вообще умеют валить сотнями…» *** Онест насвистывал и шëл во главе свиты через сатанинский храм, помещëнный под Башней Земли и Неба — тут не всë достроили, но самое главное ожидало на месте. Доротея особенно часто вертела головой, Куроме жевала печенье и еë нежить смотрела только вперëд. — Господин Онест, всë готово, — его встретили приспешники возле пары крестов, на одном из них был распят ещё живой юноша, на противоположном висел умерщвлëнный мальчик. — Ага, оставьте нас! — Онест пренебрежительно удалил отсюда прихвостней и посмотрел на рыдающего распятого юнца. — Ты на плечах столько вëрст нëс своего не способного ходить младшего брата, чтобы доктор Стайлиш даровал ему исцеление… А тут тебя ждало такое — Стайлиш изнасиловал вас обоих и вот вы теперь тут. Говоря это, Онест листал книгу — вëл он себя так, словно не самого Дьявола вызывал, а читал утреннюю газету издательства «Правда». — Я думаю, — продолжал Онест после того, как нашëл нужное заклинание, — ты должен проклясть меня… — Проклинаю! Проклинаю! — в истерике закричал юноша. — Молодец, молодец. Давай ещё на всякий случай. — Я проклинаю тебя, чудовище! Да будь ты проклят на веки! — Спасибо, спасибо. Гм. Куромэ? — Есть, господин, — Куромэ левой рукой обнажила свой меч и быстрым ударом вспорола живот юноши. Министр взял кубок Чëрной Аннис и стал наполнять его кровью. Покуда оно текло, злодей прокашлял, совершенно без спешки озвучил со строк воззвание: О, Великий Всемогущий Посланник! Чëрный Ползучий Хаос! Глашатай Богов Иных! Вечно грызущий у трона Азатота! Величаемый Дьяволом, Сатаною, Люцифером! Яхве, Самаэлем, Кришной! Метатроном, Ангра-Манью, Ормаздом!  И тысячью иных! Единый в Противоположности И Неразделимый в Противоречии: Князь Лжи и Светоч Истины, Чудный, держащий смертных в обмане, И лишь избранным отверзающий Прави завесу! Тем, кому ты определяешь — Ложь; ты вводишь в заблуждение! Тем, кому отверзаешь Завесу: О, Слепая Обезьяна Истины; Тем ты даруешь истины свет! О, Отец Миллиона Благодатных! О, я один из тех, кому открыта Истина, ясно видящий сквозь пелену хитрости Твоей!.. Ибо сказано, нет хитрецов, более хитрых, чем ты: Всевышний, со всеми Прекрасными Именами Твоими! О, Змий Веков — ты созидание и разрушение, чей герб Носит моя Империя! Ты — начало и конец, Альфа и Омега!. Ты ходил первым средь Первых, И ты ходить будешь в стане Последних! Со своим хвостом во ро, Уроборос: Ты — Круг Вечности. Ты — Змий веков! Мудрейший из Богов! Ты, кто установил законы Тайной Магии! О, ты, образующий свет и творящий тьму, Ниспосылающий мир и вершащий зло; О, ты, Господь, делающий всё это: Великий Ползучий Хаос Ньярлатхотеп! Услышь и прейди ко мне! Ответь мне на зов! Онест взял кубок и выпил то, что стекло туда. Он рыгнул. — Явись! [4] Доротея поначалу смотрела на это с долей скепсиса, почему-то думала, что сущность такого порядка не заявится на зов министра. Но вот распятый труп зашевелился. Доротея вопросительно поглядела на Куроме, та взглядом дала понять, что это не она делает. Натала и Доя глядели совершенно невозмутимо на такое явление, впрочем, они сами были ходячими трупами, потому их вообще ничего не могло смутить. — Кха! — живой труп на кресте совершенно осознанно и даже с характерной интонацией прокашлялся, сплюнул кровь, и посмотрел на всех очень разумным, холодно-безразличным и в то же время надменным взглядом. У Доротеи не осталось никаких сомнений, что перед ней не марионетка Куроме. — Повелитель, — Онест состроил дружелюбный вид, — надеюсь, вы не очень заняты?.. — Я занят, — одержимый духом зла труп сглотнул, вероятно — лишнюю кровь, после чего осмотрел окружение, его никак не беспокоило то, что он был распят, не говоря уже про смертельную рану в животе. — Я обустраиваю отхожее место в Абсолютном Хаосе, что в центре всего сущего. Кхм!.. — поделился своими заботами Отец Порока, Всевышнее Существо. — О… Как странно, если честно, — Онест немного сбился. — Узнаю Его фирменный юмор, — тихо шепнула Доротея Куроме. — Признаться, я думала, тут какой-то мелкий бес, а не Сам… — Экх-экх! — Онест дал понять, что перешëптывания за спиной его раздражают. — О, Повелитель! — Онест состроил привычный елейный тон. — К чему же Вам, да ещё в Абсолютном Хаосе, понадобилось отхожее место? Ведь у вас там всë от Вечности… Ньярлатхотеп зловещее усмехнулся, явно наслаждаясь этим моментом, струйка крови, стекая с губ, лишь дополняла этот маниакальный вид на лике мëртвого юноши: — Оно мне понадобилось, ибо скоро там окажешься ты, Онест, а так как ты целиком состоишь из дерьма, то даже при всëм моëм садизме и коварстве — скармливать тебя Азатоту недопустимо, старика-батю надо пожалеть! А тебя, Онест, куда-то пристроить. — А-ах-ах! — министр аж задрожал от страха всем своим жирным телом, казалось, туша вибрирует. Доротея и Куроме удивились, первая нахмурилась. — Но как же!.. Как же, Повелитель! Я не понимаю?!. — залопотал Онест. — Ты совсем тупой? — Ньярлатхотеп обнажил красные от крови зубы. — Ты заключил со мной договор, согласно которому после жертвоприношения Великая Империя будет процветать тысячу лет… — Да-а… — И заплатил своей душой. И душами своих сознательных прихлебателей! — Что?! Но ведь Им-император Макото!.. — Дурак! В договоре ясно сказано, что воля заключившего договор считается, а не рука подписывающего! Только попробуй упрекнуть меня в обмане! Макото, как и Акаме, как и Куроме — просто ваши орудия, они не участвуют в договоре. Ты вытащил из постели ничего не понимающего человеческого щенка и думал его волей заменить свою? Онест, ты, жалкий дворцовый интриган, ты думал меня, Ньярлатхотепа, надуть?! Живого Бога?! Владыку Мироздания?! — А-а-а-а-а-айй! — в слезах и соплях Онест схватился за голову. — Блядь, как же я, влип! Как же я влип! Ой, блядь, ой, блядь! Сука нахуй! Блядь! Бля! Блядь! — Твои приспешники тоже обречены на внеземной вечный ад. Но они хотя бы достанутся Азатоту, тебя же ему давать — грех даже для меня, хотя казалось бы, в Мироздании едва ли отыщется тварь, злобнее меня! — сказал Ньярлатхотеп. — Ой, ну я же говорила! Иметь дела с… Уй! Простите! — вырвалось у Доротеи. — А знаешь что тут самое главное, Онест?! — издевательски спросил Ньярлатхотеп. — Что?! — как большой ребëнок, ревел первый министр. — Я заключал сделки со смертными, которые продавали мне свою душу ради победы в земной жизни, обрекая себя на невообразимый ужас в Вечности… Но ты продал мне душу, чтобы гарантировать не свою победу, а своë поражение! Ведь речь шла о процветании Великой Империи, а разве может она процветать, когда у власти стоят подобные тебе? Нет! Таким образом, Онест, свержение твоего режима — и есть та сила, которая обеспечить благополучие Империи на тысячу лет вперëд! — Нет! Этого не может быть! — в истерике прокричал Онест. — Ведь ты, Всевышнее Существо, Отец Порока, ты правишь этой Вселенной! Ведь я делал зло и только зло! Я бы!.. — С чего ты взял, что зло правит Вселенной? Вселенной правят хаос и равнодушие! Ты можешь делать добрые дела, можешь злые — Вселенной всë равно, нет никакой кармы в этом смысле! Бог, создавший еë, Азатот, Творец всего сущего, он просто безумный идиот, который играет на своей флейте и стучит в барабаны, он вообще не понимает что делает и что ноты его создают и сдувают бесконечные вселенные — ну, как мыльные пузыри. Но даже Азатот не владеет собою и не имеет цельного разума. Таким образом лишь хаос и равнодушие — Господа Вселенной! А ты, дурак, уверовал, что Зло — это высший принцип бытия! Ты верно понял, что добро относительно, но и зло тоже: для вас я — Князь Тьмы и Дьявол, но сам для себя — я лишь мальчик, который играючи давит букашек и играет с жуками. Это, по-вашему, великий грех? Да, я отвечаю на эти глупые ритуалы, но я так просто играю. Я могу хоть сейчас достать из тебя душу — я мог бы сказать тебе это раньше, просто… Просто мне так забавнее! — Ох!.. Как я сел в лужу!.. Как я сел!.. — Онест аж с ног повалился. Доротея приложила себе руку к лицу. — Бля, ну это же детские ошибки! — на эмоциях сетовала она стоящей рядом Куроме. — Нельзя связываться с Высшим Существом, Отцом Порока!.. Уй-уй! Куроме чисто машинально отправила в рот последнее печенье. — Простите, Дьявол… Ваше страхолюдие, лорд Ньярлатхотеп, — обратилась она. — Да, я слушаю. — Если господин министр, так получилось, продал свою душу вам ради победы мятежа, то значит ли это, что моя сестра Акаме сможет, несмотря ни на что, достигнуть своей цели, я так понимаю? — Необязательно, что конкретно Акаме. Онест, его режим так называемого «зла», либертинажа, будет свергнут, но станет ли этим мечом судьбы твоя сестра или кто ещё — неважно. Если Акаме погибнет, борясь за свои идеалы, это будет значить лишь то, что карма найдëт себе другой меч. Сделка гарантирует это. Если она погибнет, то, как говорится, всех не перевешаешь! — разъяснил Ньярлатхотеп. — Но я же просил благополучие Империи?! — собрался с силами и смог через поток льющихся слëз и соплей заговорить Онест. — Разве порок, разве моя власть не есть благо для людей? — Ма-ха-ха! Ты что, совсем?! Я бы мог услышать такое от коммуниста или ещё кого-то, верящего в объективную мораль, но от тебя ль?.. Империя — это большинство людей и то, что они считают нормальным. Ты сам говорил, что есть добро, а что есть зло — это сугубо относительные человеческие представления, — напомнил Ньярлатхотеп. — И большинство людей на территории Империи совсем, знаешь ли, не находят либертинаж благом — большинство людей никогда не захочет жить в обществе, где один класс бесправен и есть не более чем подстилка для класса господ; для большинства безопасность важнее свободы делать что угодно. Потому, пока большинство жителей находят безосновательное убийство, изнасилование, коррупцию — преступлениями, такие как ты будут лишь выродками и источником зла для остальных… а вас не должно быть там, где Империя должна процветать, как ты заключил по контакту со мной. Потому ты проиграл! — Ох, выходит, если бы большинство людей было бы порочно… то я бы победил!.. — осознал министр. — Да, именно так. — Меня победила добродетель! — рвал на себе бороду злодей, это особенно неприятно было узнать Онесту. Да, не просто так он добродетель ненавидел! *** Шелли, Майн, Иэясу и Саë держали путь в штаб Ночного Рейда, все они закрывались походными плащами, пробираться часто приходилось через заросли, благо Шелли в непроходимых местах производила «обрезку кустарника». — Вообще наш командир против того, чтобы брать кого-то к нам постороннего без всех советов с нею, — говорила Майн. — Но я думаю, наша ситуация к тому располагает. — Некоторые местные о нас знают и нам сообщают всякое интересное, а также снабжают, — сообщила следом Шелли, в очередной раз чикая кусты с прохода, один раз ей пришлось убрать с дороги дерево, а это она сделала столь же легко, как если бы там росла солома. — В этих лесах стало много волков и они очень агрессивны из-за волчьего пастыря, — предупредила Майн, когда они наткнулись на бегущего куда-то по своим делам волка. — Точнее пастырей — мы видели как минимум трëх — одного убил Тацуми своим шингу, — поделились информацией друзья Тацуми и подробно рассказали о встрече с этими неприятными персонами. Особенно они отметили храбрость Тацуми, потому что, возможно, если бы не его отвага, им бы сейчас быть дерьмом волков и их пастырей. — Очень похвально, что ваш Тацуми так храбр, — на Майн наш герой не мог не произвести впечатление, — теперь понятно, почему Акаме сработалась с ним. Друзья Тацуми также передали, что Жеводанский Зверь мëртв, остался лишь один пастырь по крайней мере. — Мы охотились, кроме людей министра, на этого опасного зверя, но днëм он обычно неактивен, — пробиралась Шелли. — А Леоне не могла бы выследить его по запаху? — поинтересовалась Саë. — Волчьи пастыри по запаху почти как обычные волки, так мы могли по следам обычных волков долго бегать. К тому же не забывайте, на нас самих идëт охота, — предупредила Майн и несколько раз посмотрела вперëд через прицел своего вооружения, очевидно, он увеличивал. — Там кто-то идëт. — Да, там как раз дорога Драконьего погоста, — определила Шелли. — Возможно, просто оборванцы, — предположил Иэясу. — Сейчас узнаем, — Майн взялась вглядываться через прицел. — Нет, это не оборванцы, это загорелые наëмники, явно не из здешних мест. — Ищут нас… — тихо выдохнула Шелли. — Я думаю, нам лучше найтись, — кровожадно усмехнулась Майн. — Эй, — обратилась она к друзьям Тацуми, — вы не могли бы выйти к ним и узнать кто они такие? Просто если они не по нашу душу — мы не можем их убивать. Вполне возможно они просто оборванцев гоняют. Хотя я сомневаюсь — этим занимаются обычные солдаты, не люди министра и не наëмники. Ребята договорились об условном символе, который должны подать друзья Тацуми. Иэясу и Саë выбрались на дорогу Драконьего погоста и привлекли внимание группы смуглых бойцов с характерными чертами жителей жарких земель, они носили свою потрëпанную светлую одежду из национальных краëв. Почти десятка два этих ребят с ятаганами подошли к парочке. Из них на языке Империи говорил пока только один, командир. — Мы надеемся, вас наняли из Столицы разогнать волков и разбойников, — сразу высказал им Иэясу, будучи уже уверен в том, что это окажутся головорезы министра. — Для нас это — мелочь… Мы ищем Ночной Рейд, — сказал командир иноземцев, носивший полумаску-полушапку из шкуры белого волка или койота. Возможно, купил на местном рынке. — О, значит те, кто борются против злодеев у власти, для вас приоритетны, — подала условный знак Саë, как бы невзначай потянувшись руками. Опытного вида смуглый уроженец песчаных барханов просëк дело. Он что-то быстро сказал своим на родном языке и его воины начали осматриваться. Но тщательно — со стороны Шелли и Майн повалил яркий и сфокусированный свет — друзья Тацуми как раз закрыли глаза, следом как бы направленная вспышка ослепила наëмников, они потеряли зрение. — Бежим! — Иэясу схватил за руку Саë и побежал подальше от ятаганов ослеплëнных — на всякий случай. Майн и Шелли налетели на беспомощных бойцов и перебили их всех без намëка на жалость. — Как-то это… кроваво, — Саë осмотрела заваливающие дорогу трупы. — Если бы они нашли нас, то поступили бы не менее кроваво, — Шелли немного подождала, покуда ножницы сами собой сбросят с себя кровь. Они, как сейчас увидели друзья Тацуми, могли испускать с поверхности лезвий яркий свет, что слепил всех, кроме самого пользователя, чудесным образом никак не раздражая ему взор и не препятствуя видеть. К сожалению, это не касалось союзников и тем приходилось закрывать веки, чтобы избежать временной потери зрения. *** Акаме, Тацуми, Лаббок и Леоне, чтобы передохнуть, сделали остановку в тайном штабе Ночного Рейда. — Тацуми, добро пожаловать в мой магазин «Книжный Червь»! Тацуми очутился сперва в достаточно просторном помещении со шкафами, потом Лаббок открыл там замаскированный спуск в подвал, где ребята разместились в достаточно уютно и по-домашнему обставленной комнате. — Я вижу… Лаббок, ты любишь читать. — Давайте поедим и поспим хоть бы часика два-три, — Леоне потянулась и тихо зевнула. Тацуми тоже охватило сильное желание сна, потому наш молодец быстро поел что дали и отправился в царство грëз. Акаме предупредила, что спать он может только до полудня, потом они должны направиться в штаб-квартиру Ночного Рейда за пределами Столицы. Тацуми сопел как убитый, не проснувшись даже когда появился Булат. — Ого, у нас новый человек? — с интересом заглянул он. — О, боги, Брэд, только не смотри на Тацуми таким взглядом! — попросил Лаббок. — Я хочу его рассмотреть… — Брэд, хватит шутить, — обратилась к нему Акаме, — ты принëс письмо от Челси? — Да… — Хорошо. — Акаме пробежала взглядом по тексту. — Теперь я быстро расскажу тебе что было… Тацуми разбудили — также подняли с постели Леоне. Лаббок помогал Акаме замотаться в тряпки, чтобы изобразить прокажëнную. — Я пойду с тобой, а Леоне и Лаббок соседними кварталами. Нам лучше не ходить вместе днëм в такой части Столицы. Будем стараться идти подальше от главных улиц. Акаме примерно наметила путь через Столицу. Тацуми также облачился в нищенское тряпьë. — А у меня будет при этом более приятная маскировка! — Лаббок взялся маскироваться в пижонский наряд, который был нарочито помят, ребята немного вымочили его в алкоголе, юноша прополоскал им рот. И закрепил ошейник вокруг Леоне! Держа его за цепь, парень напялил себе на голову какой-то чудной парик. — Гм, местные аристократы правда водят потаскух так?.. — чудно покосился на всë это Тацуми. — О, здесь, в Столице, и не такое бывает, — предупредила Леоне. — Если ты видишь босого человека в тряпье, то его выкидывает стража, если человек голый, но по большей части чистый, с запахом дорогих духов, ходит пьяный, скорее всего, это очередной дворянин. И никто его пальцем не трогает. — Э-эм, ладно, — Тацуми почесал затылок. — Мы будем давать деньги стражам, которые к нам подойдут, — объяснила Акаме. — Они обычно подходят к тем, кто просто слоняется, а не быстро идëт… — Некоторые аристократы, к слову, любят сношать нищих и грязных… Да, у них есть даже такие вкусы, — поделилась опытом Леоне. И Тацуми не стал уточнять, откуда ей это известно. Таким ходом в нищих одеждах Акаме и Тацуми направились по улице. — Ты ещë не передумал оставить наше дело и вернуться в деревню? — поинтересовалась Акаме. — Нет, я не передумаю… Потому что у меня руки чешутся кого-нибудь… Полицейских на улице стало больше после недавних событий. В газете писали о том, что кровавые коммунисты послали отряд убийц с краденными тэйгу убивать Императора и знать в Столице — Ночной Рейд, так звались мерзавцы. — Так, — подошëл один из стражей порядка к нашей парочке убийц, — чего это мы тут болезни разносим? — Я привëл мою сестру для исцеления, как обещал Его Величество. — Ничего не знаю, сегодня сир Гамал приказал выкидывать всех нищебродов… Тацуми просто достал деньги. — Откуда они у вас? Ограбили кого? — стал задавать вопросы страж порядка. — Разве философия сира Гамала не учит, что вор или грабитель виноват лишь в том, что попался? — напомнил эту мудрость Тацуми. У него взяли. — Хм… Ла-адно, сделаю вид, что вас не видел, но всем вам не заплатить, — и с такими словами этот господин потопал прочь. — У Леоне лучше маскировка, меня выдают глаза. Кроме того, ей не надо носить меч, — тихо посетовала Акаме. — Её тэйгу вообще пропал 500 лет назад во время гражданской войны и она совершенно случайно купила его на чëрном рынке, торговец понятия не имел, что это тэйгу. Вот. — Ясно, я хоть могу свой Нож сложить… Эх! Хорошо бы сразить этого Гамала! — Не бойся, до него скоро очередь дойдëт. Я обещаю, — по тону Акаме стало ясно, что судьба негодяя предрешена. — Пока я его лично не знаю, но уже ненавижу! — Тацуми прервал разговор, когда возникла угроза случайного подслушивания. — Развëл тут это всë. Гарнизон должен защищать людей, а не… — Ни один гарнизон не справится с врагом, берущим изнутри, — заключила Акаме. — Это да. — Напомню, Гамал был одним из тех, кто убил Императорскую чету. — А? Вот сволочь! — Это не такое уж большое преступление по сравнению с остальным. В конце концов виновато простодушие убитого Императора Ёритомо. Он не заметил, как Онест окружил его врагами, жаждущими часа. Они выжидали, как дикие звери… Онест подложил какого-то смазливого холуя в постель к Императрице. Мне известно, что Император однажды их застукал… — Наверное, он казнил того, кто наставил ему рога, верно? Четвертовал? — стал предполагать Тацуми. — Нет, Император Ёритомо присоединился третьим. — Э-э, ладно. — Император содомировал любовника жены и сам под него ложился. — О-оу… Э, ладно… — Бывший первый министр в изгнании, возможно даже уже убит, — предположила Акаме. — А сын Императора? Макото? Он хоть от него? — Не знаю, но внешне они очень похожи, отец и сын, как две капли воды. Сейчас Макото окружëн толпой прихвостней Онеста. Делу мог бы помочь генералиссимус Будо, насколько мне известно, он был не так уж лоялен Онесту, но… он слишком долго ничего не делал и потому ему нет прощения, за своë бездействие он уже понëс наказание. А юный Император хоть бы не вызывает претензий, он там как в тюрьме. — Теперь я понимаю, что такое — «золотая клетка», — подумав, молвил Тацуми. *** Волчий вой прозвучал над лесом. Стаи серых неслись через высокую траву. Впереди на всех четырëх подпрыгивал волчий пастырь — последний из троицы, светло-серый, больше мохнатый, с густой светлой бородой, его вытянутая голова более напоминала именно волка. Он остановился возле построенного из дерева приличного на вид дома в несколько этажей. — Эй, Су? — Да, Надженда? — Что на ужин? — Думаю, волчатина. — Опять? — Ну нужно же нам куда-то деть столько волков? К своре зло рычащих волков из дома вышли двое — мужчина и женщина. — Вы не знаете, — обратился к ним пастырь, также не двигая пастью при общении утробной речью, — где здесь штаб-квартира Ночного Рейда? — О, знаем такую, — женщина указала пальцем на свой дом, — вы пришли прямо по адресу, волчье мясо. Пастырь принюхался: — Вы — бывший генерал Надженда? — Она самая, — Надженда выглядела как высокая и стройная мужеподобная женщина с серебряными волосами, она носила чëрный костюм — правый глаз закрывала повязка, а на месте всей правой руки значился металлический алхимический протез, которым женщина свободно двигала. — Зачем я тебе понадобилась, волчье мясо? — Министр дал мне нюхать твои вещи… — пояснил пастырь. — Вижу, у тебя нет тэйгу, я не вижу Колландор… — Су, — повернулась Надженда к стоящему рядом мужчине, — он не видит моë тэйгу. — Какая жалость… Су выглядел как высокий молодой человек, сразу бросающийся в глаза подобием бычьих рогов, выходящих прямо из головы по бокам. Его тëмные волосы несколько неряшливо обрамляли симпатичное лицо, на подбородке наблюдалась лëгкая щетина. Он носил кимоно и — под ним — что-то вроде водолазной куртки, чëрный пояс, повязанный вокруг талии, белые носки и сандалии. Вверх и в центре груди виднелся некий небольшой красный диск или нечто вроде того. — Какая удача! — волчий пастырь обрадовался. — Вы почти одна! Без тэйгу! Только с каким-то Иваном Быковичем! [5] — Значит, министр действительно дошëл до того, что позволяет охотиться здесь, почти у Столицы, всякой падали вроде тебя? — Надженда обнажила саблю. — Похоже, прочность министра не знает границ, он действительно порочен как сам Ангра-Манью, — Су совершенно спокойно смотрел своими светло-фиолетовыми глазами на несколько десятков скалящих зубы волков, серые все пригнулись, готовясь к броску. — И ещё министр приказал нам по-возможности забрать вас живыми! Он сказал, у вас очень вкусное мясо! — пастырь облизнулся. — Но я откушу себе кусочек тоже… Господь велел делиться! Волки все разом сорвались с места. Су флегматично сделал несколько шагов. Первого волка он прямо в прыжке совершенно обыденным движением руки отбросил метров над двадцать. Ещё один вцепился в кисть и также оказался её движением просто отброшены. Волки на мгновение облепили своего противника, но даже в таком количестве не смогли ни повалить, ни прокусить кожу, и оказались чередой быстрых движений разбросаны. — Надженда! — Су забеспокоился, когда увидел, что несколько волков бегут к ней. Нет, он конечно знал, что Надженда запросто уничтожит эту мелочь — но ему не следовало самому расслабляться даже в бою с такой мелкой сволочью. — Спокойно, Су! — Надженда подставила под зубы волка протез и вонзила в брюхо саблю. Пастырь кинулся к ней — очень быстро… Но Су прямо в воздухе врезал кулаком по противнику и врага отбросило на землю. На траве пастырь живо повернулся: — Ты силëн! — звероморф быстро оказался на четверых конечностях и вновь бросился. Су встретил его — схватил за руки, челюсти волка вцепились в лицо… и не смогли прокусить. Су с хрустом сломал руку противнику, схватил двумя за горло. Пастырь без толку обломал когти о голову Су. — Ты из камней родился, как Сун-Кунь? — спросил одолеваемый нелюдь, похоже, общаясь чревовещанием [6]. — Нет, просто я Сусаноо Скорость Молнии — живой тэйгу Надженды! — говорящий надавил на горло пастыря. — Понятно… Хруст — звероморф обмяк, как только это случилось, оставшиеся в живых волки сразу же разбежались. Надженда взялась добивать саблей тех, которые не могли убраться и жалобно скулили от повреждений и бессильно пытались уползать: — В следующий раз они могут прислать кого пожирнее. Но думаю, у нас будут реально больше проблемы только в одном случае. — В каком? — спросил Сусаноо «Су» Скорость Молнии. — Если они спустят на нас Эсдес. А они спустят. *** — Да, Онест, конец твой неизбежен и ужасен — и ты можешь лишь позабавить меня тем, что попытаешься прикончить как можно больше народу, — вещал Ньярлатхотеп через распятый труп. — Да! — в глазах министра, откуда обильно текли слëзы, вспыхнул огонь ада. — Я клянусь, что сотру эту Империю с лица земли, но уничтожу всех, по чьей вине я не могу по крайней мере тысячи лет жить на этой земле прежде того, как душа бы моя досталась невообразимым ужасам Ямы!.. Онест обернулся к Куромэ и Доротее: — Террор, который я устрою мятежникам, не будет знать равных по жестокости! Царь-Солнце Хатти и коммунисты будут учиться у меня, как прилежные школяры! — обещал министр-демон, чья корона уподобилась адским рогам, казалось под тяжестью собственных пороков и всего зла, этот человек при жизни становился отродьем преисподней чисто физически. Перед тем, как Бездна поглотит его.— Доротея, я сделаю всë, чтобы помочь тебе продлить наши дни на этой Земле — потому что лишь она есть спасение для нас от голода Ямы, для нас — от Вечности проклятых! — Хорошо, именно за этим я и здесь, — довольно сказала Доротея. — Куромэ, я хочу, чтобы твоя… твоя… У-ух! У меня нет слов от злобы! Но ты знаешь… — Да, мой господин, — у Куромэ аж блеснул страх в глазах от всей той злобы, которую буквально изучал министр, особенно своей короной. — Она должна быть взята живой, я хочу лично устроить ей самую ужасную смерть в истории мира! Лично! Да, я отправлюсь в ад! — говорил Онест, с крайним самовлюблëнным пафосом и долей драматургичности. — Но перед этим я отравлю всю земную жизнь тех, кто меня туда отправит! Если победа революции принесëт тысячелетнее процветание Империи, то наслаждаться им смогут лишь потомки мятежников, но не они сами! Они заплатят мне за всë! — Онест взглянул на Ньярлатхотепа и указал на него. — Сам Господь, Отец Порока свидетель! — Да — я свидетель! — ухмыльнулся Ньярлатхотеп. *** Эсдес относительно недавно вернулась в родные холодные земли. Во время внешних войн отсюда отозвали не только её, но и много кого ещё, потому варвары, а также всякая нелюдь распоясалась. Но в первую очередь Эсдес провела расследование с целью выяснить, кто уничтожил её родное племя. Когда узнала, то немедленно разыскала виновников геноцида — как оказалось, их осаждает племя ëтунов. Эсдес немедленно атаковала великанов и вырезала их всех для разминки: — Никто не смеет у меня отнимать добычу! — промолвила она по этому поводу. Люди же, ставшие причиной гибели Портаса, обрадовались, увидев в войсках Империи своих спасителей. Эсдес не стала обманывать данные ожидания сразу и хитро попросила тех, кого искала, собрать всех своих, кто прятался по лесам и горам от ëтунов, пообещав всяческие блага. Разумеется, когда всё племя и некоторые их союзники оказались собраны, то Эсдес предала этих людей жестокой расправе: — Дети невиновны в грехах отцов и матерей, потому младенцев вы или выкиньте на мороз, где они тихо-мирно уснут, или разбейте им головы об что-нибудь, только быстро, — давала такие распоряжения Эсдес, по еë меркам, весьма гуманные. Так солдаты Империи оторвали от материнских грудей младенцев и каждый делал чего хочет — кто в сугроб бросал, кто об камень разбивал, кто на добрый штык сажал, некоторые даже устраивали игру — подбрасывали грудничков и в воздуху располовинивали несчастных боевыми саблями. Детей старшего возраста, до двенадцати, хватали и просто рубили, кому голову сносили, кого в ледяную воду кидали — короче, солдаты Империи действовали в своëм стиле. Даже ëтуны не опускались до такой жестокости, которую человеческие существа проявляли друг к другу. Видит Господь — вот кто самый опасный зверь! — Это просто, Ливер, — пояснила Эсдес своему главному подчинëнному, — с детьми надо всегда поступать гуманно. А вот со взрослыми, у-ум, — мстительная садистка задумалась, касаясь пальчиком своих бледных губ, — они ведь не просто враги, а те, кому я должна лично отомстить… — Думайте, госпожа Эсдес, я верю в вашу фантазию, — злодейски улыбнулся Ливер. После всего случившегося он стал самым главным сподвижником Эсдес во всех её злодеяниях! Вот так, читатель, в целом неплохой и уж точно отнюдь не безвольный человек ступает на путь порока и идëт по нему, срывая только розы и неведая шипов, об которые он уже сполна искололся на тропе добродетели. О, боги света и любви, вы сами видите, что было бы куда меньше прочных людей, коли бы в этой жизни карма действительно воздавала каждому по делам его. Но такого нет. — Я думаю, их женщины должны послужить шлюхами нашим ребятам перед тем, как мы отправим самых симпатичных в голое пешее путешествие, — придумывала охочая до жестокости Эсдес, попутно окидывая просторы родной тундры. — Тем паче погода замечательная, прохладно, но далеко от того, чтобы сразу замерзать насмерть. Я в детстве обожала такую, как раз прекрасное время для охоты… А чтобы дамы подольше продержались, вы, Ливер, будете поливать девочек кипятком, а наши вояки — сдирать кожу кнутом, стягать их, курочек, чтобы они совсем не зачахли. — Мда, после всех тех зверств, меня это не удивляет, — промолвил Ливер. Его сердце стало на удивление холодным ещё тогда, когда они учинили бойню в Тире. А потом были другие города, потом был Шалем, столица царства Иб, от которого они не оставили вообще ничего, за исключением одной стены главного Храма, выситься в одиночестве среди руин и трупов. Сейчас злодеяния обратились рутиной. Наверное они, люди Эсдес, даже стали более продвинутыми либертинами, чем даже Онест — ведь истинная суть либертинажа вовсе не в стремлении ко злу, а в равнодушии к чужим страданиям, в искреннем безразличии к боли другого. После пережитого в тюрьме Ливеру стало в высшей степени наплевать на чужие муки, они просто не трогали его сердце от слова совсем. Это даже не обычное зло, это имя «Вечность», собранное из снежинок. «Поступай по совести», — говорят многие. Ливер поступал — его совесть искренне могла сказать, что ей холодно, ей плевать! — Пусть всех мальчиков и юношей от четырнадцати до двадцати также, чтобы они зря не пропадали, используют содомитским образом, а потом пусть отберут самых красивых — и вольют им в зады расплавленного металлу, так издавно в Мидии публично казнят виновных в грехе мужеложства, каковой огнепоклонники особенно ненавидят, — Эсдес эротическии улыбнулась, — а я буду на это мастурбировать. Менее красивых — посадите на кол. Это, пожалуйста, вы сделайте мне к обеду, я хочу есть и наблюдать за этим. — Как скажете… — Что же касается взрослых мужчин, то они должны наблюдать за казнью всех остальных до самого конца. Когда она случится, настанет их очередь. Мы отрежем им руки и ноги, обожжëм раны и оставим умирать среди всего побоища. А стариков и старух мы закопаем заживо. Это пока примерный план, — тëрла подборок Эсдес. — Уверена, по ходу действия я внесу корректировки… Вот так шли дела среди снега и холода. Дайдара сидел обычно в таверне и громко веселился вместе с остальными солдатами, бухал, набивал брюхо, имел шлюх — его буйный нрав нередко приводил к мордобою и дуэлям. Надо сказать, если подобное происходило цивилизованно, то Эсдес одобряла дуэли и сама их проводила. Ливер взял на себя административную роль и по большей части спокойно и тихо ею занимался. Он отвечал за снабжение, следил за отчëтами — был строг, но справедлив. Няу отвечал за обустройство досуга и культуры. Он сам поднимал настроение солдатам своей игрой, следил за чистотой, опрошал, нет ли у солдат нужды в чëм, сообщал о проблемах по части комфорта Ливеру и производил обходы. В остальное время сладострастный белокурый дьяволëнок, одинаково отчаянный и прекрасный, в пассивной роли услаждал мужей войны содомией, в силу этого пользовался всеобщим обожанием казарменной братии и потому по праву гордился тем, что ни одна шлюха не принимала в себя столько членов и спермы, как он. Однажды Дайдара поинтересовался у верного товарища: — Няу, какой твой любимый грех, убийство или содомия? — Отец и матушка учили меня любить все пороки, ведь мы — либертины — учимся наслаждаться этой частью себя, в отличие от унылых моралистов, — отвечал Няу за кружкой эля. — И вообще, убийство, как говорят либертины, самый приятный из поступков, доступных человеку. Но я больше люблю содомию. Ничего не сравнится с теми ощущениями, когда тебя прочищает настоящий мужик. Особенно я обожаю ощущать себя предметом страсти и похоти! Когда моя красота пленяет мужчин! — А сдирать лица? Разве тебе это не нравится? — О, это? А-а, я же не убиваю их, — Няу по-детски рассмеялся, — я же просто сдираю с баб лица, я ж не виноват, что они потом сами дохнут. — Ох, ну ты и маньяк, Няу! — качал головой здоровый Дайдара, — ну ты и маньяк. — У всех свои вкусы, таким меня создала Природа и потому Природа несëт всю ответственность за мои проступки, если они продиктованы моими страстями, — Няу пил эль. — Ведь подобно тому, как я люблю сдирать шкуру с баб, я точно также люблю вас, мои друзья. Я предан госпоже Эсдес и вам в силу того, что Природа также вложила в меня эти добродетели. Потому, человеку не стоит противиться ни злому, ни доброму в сердце, ведь всë это в него вложила Природа. — Философ!.. — рыгнул незамысловатый Дайдара. В таверну забежал солдат, отдал письмо Няу. — Нет! — белокурый дьяволëнок широко отверз кошачьи очи. — Нет!.. Схватившись рукой за лицо, бедняжечка зарыдала, роняя горькие сопли и слëзы. — Что стряслось?! — обеспокоился Дайдара. — Никогда не видел тебя таким… — Моя семья, — Няу со шмыганьем потирал лицо, — папа, матушка, сестра, даже её возлюбленный — сын министра — они все убиты! Их убили! — Кто?! — Неизвестно, — Няу поднялся, слëзы обильно текли по щекам, — мне надо это переварить и сходить к госпоже, я попрошусь в Столицу… Мне надо будет уничтожить лично того, кто это сделал! Боги, клянусь перед вами! Эсдес сидела за столом напротив Ливера — после всех дел они часто проводили время за совместными ужинами. — Госпожа Эсдес, разрешите?.. — появился солдат. — Ум, мороженное принесли, — заинтересованно повернулась к нему Эсдес. — Мороженое в такую погоду, — Ливер бросил взгляд на метель за окном. — Я все от мороза, ты же знаешь, — солдат подал письмо. — Пришëл срочный приказ из Столицы — вас вызывает министр! — О… Что ему понадобилось? — Подробности в приказе. — Хорошо… Что-то ещё? — Нет, для вас — ничего. — Свободен. Эсдес вскрыла послание…