Убийца Акаме: Обратная сторона титанизма

Салот Верещагин, он же «Дядя Билли», представлял собою высокого мужчину с вытянутым лицом, рано облысевшего, без единого намёка на растительность. Он чрезвычайно любил аристократию, хотя, как говорили, сам на самом деле не имел связей по крови с аристократическими родами родной земли. Он побывал во всех трёх развитых странах — Артасании, в заокеанском Виннланде-Фюльксбунде и, собственно, в Тысячелетней Империи. Это позволяло ему смешивать моду и манер аристократического сословия во всех трёх культурах — правда, надо сказать, в Виннланде-Фюльксбунде в последний век родовая аристократия уже отходила на второй план и уступала место буржуазии. Сам Салот не любил капиталистов, находя безродных богачей бесчестными продажными шкурами. Об этом он говорил со сотоварищами из имперской команды. Салот хвалил политический и социальный консерватизм этой страны и намеревался встретиться на званом ужине лично с Онестом. — Только с тем условием, что вы принесëте к столу голову Убийцы Акаме, — назвал цену Гамал. — Право же: это лучший подарок. — Само собой. — Мне говорили о том, что вы — наставник отряда Куроме и сами не последний человек. — Это верно — я учёный и офицер. А также настоящий, верный сын Империи, несмотря на то, что многие свои годы я провёл за границей. — Тогда я передаю командование вам, — распорядился Капитан-Огр. — У вас есть недурный опыт. У вас есть тэйгу, как нельзя лучше подходящий на вашу роль. — Мне лишь нужны будут отважные бойцы после того, как я лишился почти всего своего отряда… моих деток! — попросил Салот. — Такие будут. Салот всегда носил свой монокль, нужный только для того, чтобы демонстрировать его высокий статус — другой важной частью его одежды служило белое пальто из очень дорогих и редких материалов. Кроме этого можно было отметить множество иных особенностей в облачении этого человека, обожавшего всë, связанное с аристократией. По крайней мере, в отличие от многих подражателей правящего класса, желавших подчеркнуть свой дух голубых кровей в одежде, Салот не выглядел как попугай. Он носил при себе всегда белую трость с небольшим золотым коронованным черепом. Ценили этого человека, однако, не за подобные странные фетиши, а за научный интеллект и полное отсутствие моральных ограничений. Он прекрасно разбирался в антропологической алхимии — то есть в такой отрасли алхимии, которая занималась воздействием на человеческий организм. Так как именно такого рода алхимия обещала бессмертие, в неë вкладывались многие богатые люди, несмотря на обилие мошенников, которые продавали деревенское бухло под видом эликсиров вечной жизни, всяких достойных людей подобной стези ценили все и везде. Салот, однако, акцентировался именно на военном применении антропологической алхимии, именно он создавал суперсолдат для Империи и был хорошо знаком со Стайлишем, коего глубоко презирал за три вещи — сексуальную ориентацию, отсутствие аристократического происхождения и, что самого главное, за превосходящий талант. Стайлиш добился много больших успехов в антропологической алхимии, чем мог бы совершить Салот Верещагин хоть за всю свою жизнь, будь даже та продлена на пару веков. Салот не захотел бы встретиться с Стайлишем, не будь у того в команде той самой Доротеи, на чьих трудах учился сам Салот. — Вам так хочется лично встретиться с этой Акаме? — по ходу разговора за столом на троих поинтересовалась Доротея. — Да, я не хочу прятаться. Я хочу лично воздать ей за предательство Империи, — говорил Салот. — А я предпочитаю прятать своë тело подальше от передовой. Я знаю, сколь хрупка жизнь, потому очень боюсь, что моë тело повредят, — Доротея никогда не стеснялась расписаться в своей трусости. — Я вот не побоялся бы выйти к ним в открытую, разумеется, собрав с собой верный отряд. Мне очень интересно было бы провести несколько боевых экспериментов… — говорил Стайлиш. Салот питал к нему неприязнь ещё и за такую степень отмороженности, когда человеку плевать даже на свою собственную шкуру, не говоря о чужой. — Я выдам вам охрану, необходимую, чтобы справиться с Акаме, — пообещала Доротея, — не хочу, чтобы такой человек, как вы пострадали. — Спасибо, — кроме всего прочего, Салот Верещагин был ещё и педо и эбофилом (при этом — бисексуалом, и это не мешало ему быть гомофобом) — потому он смотрел на Доротею так, как ранее на неë глазел Чамп. Он хотел завоевать её симпатию, потому принял такую помощь. — Надеюсь эти ваши люди — не обычные уголовники, с которыми предпочитаете иметь дело вы? — Салот разумел Стайлиша и его контингент. — И уж тем паче не чëрные ублюдки, которых вам привозят по дешëвке?! — Между прочим у негров — прекрасные члены, — похвалил Стайлиш. — Не один белый не ебал меня так, как чëрный. Вы зря их ненавидите. — Ох, знали бы вы, кого я, ненавижу даже больше чëрного дерьма… — Господин Верещагин, мои подопечные — солдаты нашей Великой Империи. Те, кто вернулись с войны без рук, без ног или с ранами вместо лиц, с дырами вместо глаз, безносые и безликие, страшно обезображенные, с клочьями рваной кожи вокруг одной только челюсти… Прохожие на улице, родные дома — все нормальные люди с ужасом отворачивались от этих уродов. И они все шли в Столицу за исцелением. И это исцеление им честно будет отработать. Я как раз закончила с полусотней таких ребят, — рассказывала Доротея, попутно вспомнив по этому поводу комментарий Онеста, который вечно что-то жевал и с набитым ртом оценивал работу гос. алхимиков: «И кто теперь скажет, что я не забочусь о народе? Я дал исцеление этим отработанным машинкам для убийств. Даже я в душе немного социалист». — Я очень горжусь тем, что сделала доброе дело. — Доротея не стала этого скрывать, ибо всегда любила хвалиться. — У них правда моторика рук плохая ещё, потому им сложно стрелять из ружей, но в близи они теперь стоят дюжину мужчин и каждый из них завалит даже огра. А если их поразят мечом, то меч этот останется с ними намертво, лишив врага Империи оружия. — Я жду — не дождусь возглавить командование этими солдатами! — восхитительно молвил Салот. — Я очень горжусь иметь дело с вами, Доротея, нет женщины прекраснее вас! Наша Империя превыше всего и с такими женщинами век не ведать ей горя! — О, вы мне льстите! Я ничего бы не добилась без… — она перевала взор в сторону Стайлиша. — «Надо бы убить тебя, пидор, и занять твоё место!» — тотчас подумал Салот, когда Стайлиш начал в своëм манерном, тошнотворном духе хвалиться. После этого ужина наш злодей посетил тех, с кем ему предстояло работать — Вейва он окатило крайне омерзительным взором, но ничего не сказал ему лично, только прокомментировал за спиной: — Очень жаль, что один из наших тэйгу должен носить такой выродок, — прокомментировал Салот в личной беседе с Раном, когда они оба проводили взглядом уходящего Вейва. — Вы так ненавидите его за кровь? — уточнил Ран. — Конечно. Особенно за то, что он такой красивый. Боги допустили ошибку, наделив такой красивой внешностью мерзкого выродка и поместив его в нашу общностью. Вот вы, — Салот, кроме всего прочего, ощутил влечение к Рану, — прекрасный молодой человек, белокурый — истинный наследник крови героев! — Не красотой я добился этого места, — иронично улыбнулся Ран. — Я верю, что у вас есть аристократические корни. А если нет — то вы человек той золотой ветви, посаженной богами, на которой произрастает Империи, — хвалил Салот. — Вы один из тех, кто считает, что люди не равны по происхождению? — спросил Ран. — Да. Люди как ветки — они произрастают на разных деревьях. Есть благородные растения, а есть сорняк. И есть трухлявые и гнилые деревья. — Так рассуждал Салот. — И совершенно точно, что пороки предков переходят детям по крови, как и добродетели отцов станут достоянием детей. Ах, если бы я стал первым министром, то непременно ограничил бы в размножении всякую шваль. Очень много наплодилось человеческого дерьма. Стала грязью кровь и по дороге тянется вереницами всякая мразь. Говоря это, величественный аристократ сквозь монокль воззрел на толпу людей внизу. — «В этом вы правы…» — Я очень хотел бы встретиться со своей бывшей воспитанницей, — следом с глазу на глаз попросил Салот Верещагин. — Уверен, она хорошо помнит «Дядю Билли». — «Да вас за одну улыбку надо приговорить к виселице», — подумал Ран.— Я предупрежу её. — А обязательно предупреждать? — Салот уже воссоздавал в мыслях те сладострастные сцены, когда у Куроме нет одежды, её маленькая грудь, практически зачатки, они перед ним, она такая чистая и прекрасная, и он пользуется этой девочкой во все отверстия! И особенно когда он делает ей больно. Немного больно. Но Куроме не против — Куроме хочет этого. Хруст печенья. Потому что ей будет приятно. Она знает. Она хочет приятно! Член Салота Верещагина так восстал, что едва не стал виден. — Куроме, ты ведь знаешь «Дядю Билли»? Он был куратором твоего отряда, сколько я слышал, — вошëл к ней Ран. — Он здесь?! Он ищет меня?! — повернулась к нему Куроме с долей заметного испуга в глазах. Девушка сидела на кровати, в обнимку с проклятым мечом и пакетом печенья. Его она тотчас хрустнула, только почувствовав негативные эмоции. — Я вижу — это далеко не лучшие воспоминания, — сел рядом Ран. — Хочешь, я скажу, что тебе плохо и ты не можешь его встретить? — Да, скажи, Ран, пожалуйста! — Ладно, хорошо. Я скажу. Ран встал и поспешил отделаться от Верещагина. В общем-то даже без всего остального, умный и красивый примерно понимал в чëм дело. — «Господи, да сколько же мрази тут ещё этой по земле ходит?! Да сколько же таких людей тут развелось?!» — Что ж, очень жаль, что Куроме захворала столь неудачно. Пусть поправляется, — пожелал Салот. — А что с Куроме? — жуя, спросил за ужином Вейв. — Не здоровится, — пил вино Ран. Куроме не было с ними. — Она уже легла спать, просила не трогать. И я тоже лягу спать, — оставил их одних Болс. — Вот как — нездоровится, — Вейв явно немного приуныл. — Ничего страшного, — Ран соблазнительно взял напарника за лицо и развернул к себе, — у тебя сегодня всё равно будет ночка. Вейв трахал зад Рана. Голый красавец раком вытянул спину перед ним и наш бравый моряк энергично содомировал его глубокое, как следует разъëбанное отверстие. — Видишь, Вейв, я настолько красивый мужчина, что твой хуй никак не опал! Я хорошо чувствую это в себе, ты уж мне поверь! — нахваливал Ран. — Ага! У тебя узко. Мне это и правда нравится, — распалëнный Вейв не снижал темпа, под конец юноша-моряк, ожидаемо, ускорил толчки, атакуя эту протянутую голую, юношескую спину со светлой головой в конце, и по итогу огласил комнату своими страстными звуками — семя с чрезвычайно приятными ощущениями сбежало по порции сокращающегося ствола в теплоту и узость заднего прохода: Ран принял в себя привычное жидкое тепло. — О-ух! — страшно вспотевший Вейв бухнулся параллельно на спину, повернул шею и первым делом засосался в губы с тем, кто принял в себя его сперму. — Я ведь тоже красивый мужчина, да, Ран? — Да, ты красивый — иначе бы я тебя не возжелал. — Ран в общем-то говорил правду. Он считал себя достаточно развращëнным, на почве занятия проституцией, что не смотрел на пол тех, кого он намерен влюбить в себя для дальнейших манипуляций. — Мама всегда говорила, что я красивый! — голый молодец Вейв очень довольно закинул себе руки за голову. — Поскорее бы Куроме присоединилась к нам. Мне очень приятно делать это с ней и с тобой. После этого, весь лучась радостью, Вейв оторвал затылок и спину от кровати. — Ран, ты тоже должен кончить… — Да, хотелось бы. А что ты задумал? — Ну, повернись ко мне. Ран лëг на спину и Вейв раздвинул ему ноги, удобнее устраиваясь. — Раз Куроме нет с нами, то я выполню её работу. Как ты делал мне. Вейв облизал губы и член Рана объяло чертовски приятное тепло. Блондин, у кого сосали, проникся: — А мне очень нравится. И через полчаса непрерывного отсоса Вейв познал горький, раздражающий вкус мужского семени. — Мерзость, да? — хорошо понял его Ран. Патриот отечества и специалист по работе с молодёжью — Салот Верещагин — в эту ночь предавался куда менее безобидным развлечениям в своëм духе. Он пожелал себе девочку лет двенадцати, красивого белокурого юношу лет шестнадцати и взрослого чернокожего раба. Он заставил их содомировать друг друга — юноша имел девочку, покуда ему самому прочищал зад негр. А Верещагин онанировал на это. К моменту приближения оргазма у злодея случился приступ крайней ярости — он неистово накинулся на голого негра и начал избавить его, потом перешёл на нож и истыкал всего невольника страшными ранами в порыве похотливого остервенения. Во время этой процедуры Салот Верещагин громогласно обвинял чернокожих в сексуальных преступлениях против белых детей. Его обвинения сотрясали свод, покуда негр не скончался, а сам злодей, чей член был готов взорваться, накинулся теперь на юношу и сделал дело с ним. Детям повезло, что сегодня у злодея не было сил продолжать. — Надо экономить сперму для Акаме и Куроме, — с такими словами мерзавец протянулся в кровати и заснул так сладко и безмятежно, словно целый день совершал добрые дела. — Я очень плохо себя чувствую, — на утро пожаловалась Куроме. — Вейв, Ран, Болс, пожалуйся, скажите господину Гамалу, что я не могу участвовать в этом бою. Вейв начал очень заботливо выяснять в чём дело. — Это особенность проклятого меча её, потому с ней такое бывает, — тогда уж сразу пояснил тому Ран. — Может тогда отвести её к Стайлишу? — Нет, это не нужно. Он ничем не может тут помочь и такое пройдёт само. Вейв волнительно посмотрел на Куроме. — Что ж, — он постарался приободрить её, — тогда я буду сражаться и за себя и за тебя! За нас двоих! — Удачи, я буду молиться за вас! — и Куроме протянулась в постели. — В этот раз она не выглядит такой больной, как обычно, когда у неё бывает такое, — отметил Болс, когда все трое вышли из комнаты. — Я подозреваю дело не в этом, она симулирует… Чтобы не пересекаться с этим господином с моноклем, — прямо высказал Ран. — Что? Это ещё почему? — Вейва это искреннее удивило. — Я думаю, у неё есть причины, — посмотрел на него Ран. — Но да не слова об этом. — Э… Ладно, — Вейв решил по возвращению разузнать об этом получше у самой Куроме. Вейв и Ран утром прибыли в университет государственной алхимии — самое престижное заведение в Столице, основанное тысячу лет назад лично первым Императором и Доротеей — тут учились и Стайлиш и сам Салот — и именно там возникла неприязнь второго к первому, сперва только на почве гомофобии и большей успеваемости. Пожаловали Вейв и Ран на факультет человеческой трансмутации. — Сейчас ты услышишь по-настоящему великую мудрость, — пообещал Ран, занимая скамью. Салот повёл речь о незримо пронизывающей тело тинктуре жизни, об основных солях человеческого организма, о неком трудно уловимом веществе — нунции — которое управляет эволюцией живых организмов [1]. Вейв ничего особенно не понял — и для виду, чтобы казаться студентом, что-то там малевал на листке. — Многое из того, что он говорит, — шептал Ран, — почти все собравшиеся тут знают. Салот нарочито тянет речь. — Так для чего его собралось послушать так много народу? — Вейв за это время успел поймать взглядом целую кучу бородатых мужей в летах, не только юных безусых студентов. Тут находились даже чернокожие люди из-за границы, которых, как упоминал Ран, Салот истово ненавидел. — Главным образом всех интересуют его военные наркотики. Но я не думаю, что он будет о них много говорить. После всех занятий дело шло к вечеру. Народ попросили не задерживаться, и когда красный закат окрасил небо над рощей, украшавшей землю заведения, господин с тростью, в парадном пальто и со вставленным моноклем важно восседал в широком помещении. — Они тут, — голос Ибары донëсся откуда надо, — как минимум двое. — Понял, — лишь слегка кивнул Салот. — Свистать Рана и Вейва? — Нет, пусть сидят там куда я их послал… — Уверены? Даже если их всего двое… — Как раз столько хватит. Моя жизнь в безопасности. Так что, если не справимся — позовём остальных. Салот чувствовал себя чрезвычайно уверенно. — Но давай, убийца Акаме, иди сюда! Я жду! Через некоторое время она появилась. — А вот и ты, Акаме, как я ждал тебя, — Салот самодовольно взглянул на ту, кого ожидал. — Ты для меня ловушку приготовил, — Акаме двигалась достаточно медленно, но при этом резко, каждое перемещение её ноги было резким, а взгляд красных глаз она бросала скорее молнии, готовясь различить каждую деталь. Акаме понимала, что Салот не сидел бы вот так спокойно, ожидая её появления, если бы не был уверен, что сейчас равный ей противник бросится ей навстречу из ближайшей щели. Да хоть из-под полов. Да, в полу есть что-то — Акаме крайне обострённым восприятием уловила под досками некое движение, шум, там нечто ожидало. И это хорошо — теперь она понимает откуда ожидать угрозу. А сам Салот очень хорошо понимал, на что способны подобные ей. Он не мог её недооценивать. И он знал, что она явится за ним лично. Уж очень Акаме ненавидела того, кто превратил её родную сестру в чудовище. — Очень рад тебя видеть… Как красиво ты выглядишь, — улыбался этот лысый господин с моноклем, вяло двигая тростью. — Ты невероятно красива, а твои движения… Салот искренне восхитился видом, стилем и движениями Акаме, нашëл те очень сексуальными. — Мне будет тебя очень приятно взять! Акаме понимала, что противник хочет вывести её из себя. — Хватит, где твоя охрана?! Пусть она появится! Акаме концом своего проклятого меча Мурасаме долбанула пол. — Хватит сидеть как тараканы!.. В этот момент пол разломился сразу в нескольких местах — там полетели доски, отверзся погреб и из него высунулись очень сильные, быстрые стражи… имеющие облик тараканов, едва ли не происходящие ростом Булата! Акаме не могла не ухмыльнуться озвученному выше сравнению. — Тарканы!.. Эти бойцы состояли из двух цветов — прочного чёрного экзоскелета и светло-серой менее толстого вида ткани меж элементами указанного выше покрова. Все мускулисты, прямо очень раздуты по части выпирающего рельефа мышц, отдающих чисто человеческими чертами, прямо как небольшие огры. Но ступнях по три когтистых пальца спереди и ещё один растёт позади. У кого-то очи фасеточные — у кого-то человеческие. Но в целом — они однородны. — Это доблестные воины Империи, а не какие-то дешёвые узники или чëрный рабский кал, купленный по дешëвке этим пидором Стайлишем! Это настоящие воины Империи, которой Тысяча лет! Так что, Акаме, прояви уважение! Да, сегодня одного из них заберёт твой Мурасаме!.. Но прояви к ним уважение! — на таких пафосных словах, Салот занимал позу поудобнее, дабы наблюдать за боем. — Я всегда был патриотом и не вижу борьбы без уважения солдат Империи! Когда Акаме перемещались ногами по полу, то улавливала очень быстрые удары из-под поверхности, и слетела с того места, где должен был вырваться такой гуманоид. Акаме не узнала этих опасных зверей и, судя по тому, что они разумно и добровольно подчинялись Империи, не было никаких сомнений, что это трансформированные в монстров люди. Вероятно какие-нибудь добровольцы. — «Ну это ничего страшного…» Акаме не сочла противников слишком уж опасными. Долбанула первого Мурасаме… нелюдь оказался как из каучука, лезвие погрузилось в то вещество, из которого враг стоял, и застрял там — Акаме чередой рывков за рукоять попыталась вырвать Мурасаме из этой субстанции — тщетно. Первый противник, широко отверзая глотку, завалился, но, очевидно, ему и была уготована такая роль, принять на себя проклятый меч. Остальные «тараканища», шевеля усиками, толпой бежали к ней… — Всë верно, Акаме! — выкрикнул Салот. — Доротея специально создала этих солдат против тебя! Акаме выхватывала револьвер. — «Положу их всех! Я хочу увидеть отчаяние в его глазах! Если я не могу убить свою сестру, то его я не могу убить слишком быстро!» Первому же Акаме отправила пулю аккурат в большой рот с какими-то недоразвитыми мандибулами внизу. По тому как замедлилось движение, проворная девица поняла, что скорее всего «тараканище» сдохнет, и когда тот не успел пасть перед ней, свой выстрел уже получило следующее чудище. Сам Салот наблюдал позади всех прущих мускулистых монстров, часть из которых держала в больших и толстых пальцах оружие вроде пик. В этот же момент Акаме краем уха отреагировала на некое очень частое движение с другой стороны комнаты — некто бежал на четырëх ногах… — Быстро ты!.. — проворная Мэз очень по-скоростному хлопнула голыми стопами о пол позади Акаме, смуглая девица в белом ухмылялась и, широко разведя, держала руки так в этом перемещении. — «Ракшаска!» — Акаме пришлось ломануться в единственную свободную часть помещения. Третий убитый за весь бой прямоходящий «таракан» как раз свалился. Мэз увеличила руки, бросая их в сторону Акаме, она была уверена, что сможет схватить убегающую брюнетку за волосы, и у неё это получилось. — Для убийцы у тебя слишком длинная причëска! — прокомментировала девица, когда Акаме оказалась схвачена именно за волосы, повергнута на пол и ударена головой. Как только Мэз озвучила последнюю букву, Акаме ответила выстрелом в упор прямо по руке смуглянке. — Ай! — от сильной боли та отдëрнула пораненную конечность — и ещё убрала как раз вовремя вторую, Акаме также чуть не поразила ту в упор. — «Проклятье, меня ранили только потому, что надо было захватить её живой?! И для чего?! Для того, чтобы он мог насладиться её телом?! Можно подумать, этого нельзя сделать в бездыханном виде!» С такими мыслями Мэз пережала себе сосуды усилием воли, чтобы кровь не текла из раны, и одновременно достала нож здоровой рукой. И также одновременно с этим она скрылась от греха подальше за широкой спиной одного из «тараканищ». Эти мордовороты шли в бой. Акаме к тому моменту уже ногами оттолкнулась от пола, оказалась в полный рост перед монстрами. Ближайший получил пулю в глаз, человеческого вида, следующий — справа — в рот и ещё один в горло, и схватился за него руками, остальные двое, ранее изведавшие револьвера, сгибали колени, чтобы упасть. Мэз же метнула нож. — Спасибо, — Акаме смогла поймать тот в воздухе, прямо на подлëте к своей голове, и секунду спустя вонзить тот чуть ли не по самую рукоять в глаз монстра. Она вырвала его прежде, чем ручища нелюди успели по инерции хоть что-то ей сделать, и ещё она бросила с расстояния это оружие в глаз того, кто напирал на неë со здоровым топором. Это стал пятый или шестой из жертв Акаме, и наблюдая такие большие потери, тараканища как-то замешкались, предпочтя даже с поддержкой в лице Мэз, которую пуля уже ранила, перейти скорее в оборону. Копья выставили те, у кого они были. Акаме хотели обязательно взять живой, потому никому не дали в руки огнестрельного оружия. Салот был готов сколько угодно жертвовать ради величия Империи её солдатами. Ну и в данный момент — ради своей похоти. Для него, как для истинного либертина, это было одно и то же. Акаме же подняла всего одной рукой тот здоровый топор, что был у одного из убитых, и обрушила его на следующего, кто был ближе всего к ней, и не имел копья. Лезвие разделило напополам тараканью голову и пошло дальше, и осталось там намертво — Акаме не стала тратить силы на то, чтобы извлечь оружие, вместо этого она схватила нож, чья рукоять выглядывала из трясущегося в предсмертной конвульсии монстра. — Браво-браво! — в высшей степени возбуждëнный и довольный, Верещагин захлопал в ладоши. — Ты неподражаемый Убийца! Акаме! Потрошитель! О, боги добра и света, когда бы вы дарили нам такую машину смерти! Акаме давно бы кинулась бежать, не слушай она, как происходит через несколько комнат бой её соратника, и она знала, что тот непременно победит… Все трое ракшасов располагались на большом расстоянии друг от друга, но все они находились на территории университета. Эта предосторожность была сделала из того соображения, что раз у Ночного Рейда есть Колландор, то ничего не стоило бы им мощным выстрелом начать уничтожать весь университет. И так как ракшасы сосредоточились так далеко, то у тех, кого сразу не покрыл бы выстрел, остались мгновения, чтобы сбежать из-под палящего луча. Учитывая скорость и проворство ракшасов, у них не было никаких проблем удрать быстрее молнии. А, кроме того, так они могли стоять в карауле, охватывая как можно более широкую территорию. Шестое чувство наследников самой дьявольской крови позволяло им заблаговременно предвидеть опасности, и они чувствовали, как приближающиеся шаги несут к ним умелых убийц. Конечно у чутья демонов имелась одна слабость — оно выявляло лишь существ, которые обладали духом убийц, опасных воинов и так далее, но идя к ним трус, полное ничтожество или жалкая духом тварь, тварь дрожащая, то никто бы из демонов чего человека не почуял. Но все ракшасы были уверены, что никто из слабых духом не работает на революционную армию, а потому им нечего опасаться ничтожеств даже среди разведчиков и наводчиков. Все ничтожества в этой стране давно сидят подполом, подобно крысам, и трепещут перед властью всемогущих злодеев, не смея поднять голову. — С рогами ты слишком заметен, — Ибара, перемещаясь на руках и ногах, выполз навстречу Су. — Да, их сложно спрятать, — не стал отрицать высокий «молодой человек» в кимоно и подобии водолазной куртке под ним. Хотя он был не молод и не человек. — Значит, тебя сюда перенесли [телепортацией] и где-то должен быть [Шамбала]… У мужественно идущего Су не было его фирменного оружия, того шеста с грузом, который служил формально «единой частью с ним». Живой тэйгу потому обнажил простую саблю. — Экая безделица, брат! — Ибара легко остановил большими и тëмными ладонями лезвие этого оружия, когда рогатый молодец ломанулся к тëмному нелюдю. Ибара ухмыльнулся, а Су оскалил зубы. — Интересно, дают ли что тебе твои рога?! После этих слов Ибара оторвал одну ногу от пола и так её исказил, что обрушил мощнейший удар по Су с боку — того аж сбило с ног и швырнуло в стену, рядом пошатнулся шкаф. Саблю Ибара при этом выпустил из рук, позволив той отлететь вместе с владельцем. Напоследок он отметил, что оружие выковано достаточно качественно, чтобы он не мог просто так сломать то голыми ладонями. — Нет, дело не в рогах, — Ибара немного задумчиво шевелил пальцами ноги, которой дал по Су, — ты вообще нелюдь. — А то у людей рога растут! — Су отважно вскочил, не получив никаких повреждений, не изведав ни боли, не перелома. Хотя у обычного человека внутренности стали бы паштетом от ломающего кости удара Ибары. — Да глядишь тебе просто жена изменила! — насмехался демон. — Мне такое неведомо! — Су ещё раз кинулся с саблей. И хотя двигался тот профессионально, Ибаре не ставило труда вновь схватить лезвие голыми руками и остановить с издевательство на физиономии. Два чëрных ока с синей капелькой всмотрелись в глаза противника. Су на этот раз сам долбанул ногой Ибару по ноге же: конечность у последнего изменила форму так, что, произойди такая деформация с человеком, это говорило бы о страшном переломе. Но Ибара только похвалил, мигом исправляя ногу: — Хорошо! Он снова долбанул второй ногой под бок Су, рогатый на этот раз устоял, и попытался вывернуть своë оружие из хватки ладонями. Ибара в ответ на это дал ему кулаком по лицу, потом сразу куда-то увернулся и прямо с ходу обрушил град ударов то ногами, то руками на тело Су с разных мест. Но тот как в землю врос, не только не отлетая, но и очень быстро двигая рукой с мечом. На шум прибежали имперские солдаты, которые тоже тут дежурили: — Уйдете! Вы ничего ему не сделаете! — крикнул им Ибара, отходя подальше теперь от Су. — Тут надо мощное тэйгу, чтобы пробить быка! Су, не медля, накинулся на имперских солдат, получил в упор несколько пуль, но это ничего не дало — выстрелы просто со звоном отскочили, ничего не оставив даже на одежде, и белое кимоно сразу стало красным — Су работал саблей так, что и стены, потолок и висящие на стенах портреты великих учëных закрасились, и всякий удар отнимал чью-то жизнь. Солдаты в мундирах быстренько понесли свои ноги, а навстречу им уже бежали тараканища. Су сходу вонзил саблю в широкую грудь первого насекомого, у того отвисла челюсть, он дрогнул руками. Когда Су попытался вырвать оружие обратно, то даже ему пришлось с его то силой стиснуть зубы; в итоге оказалось надо поднимать всего прямоходящего жучару. — Он очень прочный, — сказал Ибара появившейся Сузуке. — Не знаю что он такое, он даже не из мяса сделан. — Сейчас попробую, — демоница в прикиде азиатки запустила удлиняющиеся копья-ногти. Су, замечая это чисто боковым зрением, закрылся широким тараканищем. Мускулистого чëрта пронзили когти Сузуки… — Ой, бля! — та озадаченно попробовала потянуть назад. — Застряла! — Ну как так можно!.. — Ибара хлопнул себя по лицу ладонью. — Мы же самые лучшие убийцы в мире, те же знала про это, почему?.. Су в этот момент получил от одного из жуков топором. И даже прямой удар не смог прорезать тому кимоно. — Да что он такое?! У-ух… — Ибара быстро соображал что делать. Су обрушился рукой на ногти Сузуки и просто сломал те, один схватил и ткнул в фасеточное око тараканищу. Остальных он начал просто раскидывать руками, отрабатывать кулаками по мордам, отчего противники отлетали кто куда. Сузука попробовала поразить его ногтями из другой руки, эти не смогли пробить Су, но зато он успел ухватить их рукой и ею отломать себе концы. И теперь держал у себя в кистях эти очень тонкие ножи из органического материала. Отпихнув ногой ещё кого-то, рогатый парень кинулся теперь к ним. — Ну вот, благодаря тебе он может теперь нас уязвить! — Ибаре никогда не нравилось это колюще-режущее оружие, он предпочитал всегда наносить голыми руками смертельные удары по жизненно важным органам. Тем временем снаружи, когда демоны оказались отвлечены, Майн смогла наконец за добрую почти сотню метров от здания университета, со стороны рощи, занять позицию. — Акаме в беде! — она увидела через прицел оружия то, что творилось в окнах. — Они тут! — указал рукой какой-то армеец. Иэясу просто запустил по нему воздушный режущий серп и быстро оставил без головы. В это же время Тацуми и Шелли сделали ещё одну партию охраны, оставив позади себя изуродованные трупы мужиков растекаться в крови. — Блин, как мне не нравится убивать простых солдат! — прикусил губу Тацуми. — Ничего не поделать, — сочувственно отозвалась Шелли. — Мы все должны испортить себе карму ради высшего блага. — Бля, где же доверенные люди министра?! — Тацуми с куда большим рвением хотел резать приспешников либертинов, которые прекрасно знают, на кого работают и исключительно за большие деньги добровольно принимают участие в злодействах. Пущенный нож вонзился в световой покров — тонкий, едва заметный кокон из полупрозрачного, совсем призрачного золота объял самодовольного Салота. Акаме в принципе ожидала такой реакции, хотя ей был неизвестен тот защитный способ, который применял Верещагин. — Королевская трость, — ударил ей о пол Салот, — хотя настоящее имя этого тэйгу — Смерть Кощея. Акаме не требовалось ничего более пояснять, ей только осталось зря пенять на себя, что она не сразу обратила внимание на золотой череп. — Один из потерянных тэйгу, что уплыл на Запад пять сотен лет назад. Я вернул его Империи. Акаме помнила, что этот тэйгу сделали из прародителя оной династии, кто, как говорят, обладал неуязвимостью. Несмотря на то, что этот тэйгу звался «Смерть Кощея» и выглядел как небольшой золотой череп в короне, он никак не был связан с атакой — напротив, он покрывал владельца защитным коконом, который если можно было пробить, то с помощью очень сильного тэйгу. — Очень хорошо, Акаме, но ты — моя! Взять её живой! Мой член стоит, и я не намерен ему отказывать! Глаза Верещагина сверкали от жажды изнасиловать Акаме. И это вызвало эмоции даже у одного из монстров, кто взглянул на злодея очень внимательно. — Ах, как я много раз веселился с твоей сестрой! И как я хочу сделать это с тобой! Среди моих воспитанников — неважно, будь то мальчик или девочка, не было ни одного, кого бы я не познал… Радужки очей Акаме просто стали ярко-красными, словно в ночи, и она теперь дала голым кулаком тому инсектоиду, кто попытался её схватить, и отшвырнула ногой его всего здорового, невзирая на мускулы и превосходящие размеры. — А-ха-ха-ха! — Верещагин потянул трость за рукоять и обнажил лезвие, сокрытое там. Смерть Кощея, что служила основанием этого меча, окутывала коконом и это оружие. Акаме поняла, что Салот смог модернизировать данный тэйгу — окутанный силовым полем клинок, очевидно, стал прекрасным режущим приспособлением. — Иди сюда, Акаме! Мой меч пронзит тебя, а потом и мой хуй войдëт в, каждое твоë отверстие! — Салот такими словами не только озвучивал свои ужасные намерения и желания, но и рассчитывал, что девушкой завладеет ненависть и она совершит какую-нибудь ошибку. — Салот, её надо убить как можно скорее! — настаивала Мэз. — Нет, не нужно… Пойди узнай, что там у остальных, — Салота насторожили звуки, говорившие о том, что не всё в порядке у Ибары. Акаме, отбросив очередного жучару, добралась до рукоять своего меча, и потянула тэйгу на себя со всей мочи. — Бесполезно! Тебе не вытащить его! — самодовольного подходил Верещагин с оголëнным лезвие. Жуки, не желая умирать, как-то очень по-злому отошли от Акаме. Они переглядывались. — Вот сами и разбирайтесь с ней! — проговорил один из них, очень проблемно озвучивая слова человеческой речи. Акаме, не сумев выдернуть Мурасаме, тогда взяла и со всей силы за руку двинула дохлого монстра ближе к окну и несколько раз указала на него кому-то пока невидимому за стеклом. И отпрыгнула подальше. — А? Что там? — Салот взглянул в сумерки. И со стороны рощи протянулся выстрел Колландора. Пика Солнца пробила окно и поразила труп мускулистого, ныне плотно сжавшегося монстра, того разорвало, пробив пол, и выкинуло Мурасаме в воздух. Следующие выстрелы Майн уж начали косить жуков, кого она могла видеть в окнах, — понятное дело, световые пики разили и только тех, кто находился поодаль от Акаме. — Ах, и Надженда здесь! — понял мерзавец с моноклем, на всякий случай отходя от окна.  — Наконец! — хорошо увидев в сумерках росчерки Колландора, Ран взмыл в небо, тем самым дав понять всем силам, кто на закате залегал в разных местах от университета, что надо в открытую пойти в бой. — Вот он! — в свою очередь Рана узрела Шелли, отошедшая постоять вместе с Саë. — Вижу! — Помни, он отражает! — Да! Саë опять пустила в ход сферу воздуха. Ран успел обнаружить некий маленький предмет, летящий к нему, и заблаговременно активировал защитные функции своих тэйгу-крыльев до предела. — Что?! — Болс увидел торнадо, захватившее крылатого красавчика. — Опять?! Он и его отряд двинулись с позиции — увы, им пришлось базироваться в одном из жилых домов очень далеко от университета, чтобы их не обнаружили. Расчёт был сделан на то, что ракшасы и Вейв с полусотней солдат-мутантов управятся. Они стояли там про запас. — Ах, Ран?! — Вейв тоже это увидел, как и то, что яркие лучи Колландора развели вечерний сумрак от рощи. — Там! Ну ничего! Я им покажу! А ну за мной! — крикнул юноша гвардии тараканов — целый отряд жуков в панцирях двинулся вместе с ним. На этот раз они держали при себе ружья. Все они скрывались под мостом, что переходил канал близ университета. Из этого водоëма черпали воду для орошения рощи и всех прочих местных растительных угодий. На обратной стороне канала тянулись сады и огороды, где также засели некоторые из агентов полиции. Вейв вышиб дорогой и изящный забор, ограждающий университет, и смог бы быстро очнуться где надо. — Так-так, а вот и вы! — Булат появился из-за дерева — Ночной Рейд имел сведения о том, где кто будет находиться. — Убийца! Подлый убийца! — начал обвинять Вейв тех, кто посмел в прошлый раз обидеть его девушку. — Убийца? Да, убийца, а что делать, если подлецы и злодеи, настоящие ублюдки захватили власть в стране и убивают честных людей столько, сколько ты представить не можешь! С таким повышенным тоном Булат приближался к компании. — Идите за Наджендой, а я возьму его на себя! — с такими словами Вейв активировал меч, похожий на тот, чью форму принимал его тэйгу в переносном виде. — Оу, похоже тебе наконец сказали, что так можно, да? — Булат держал копьë на плечах, так закинув на него руки и по краям свободно спуская ладони. Он гордо стоял, пока группа жуков оббегала его. И смотрел только на Вейва. — Ты думаешь, мы бы стали убийцами, не будь в этом реальной нужды?! Пятнать свою карму мы бы просто так не стал! И голос его звучал так уверено, что Вейв задумался. Но сейчас надо было действовать. Только он мог сражаться с Булатом, так что… — Потом разговоры! — молодой человек ломанулся. — Хорошо! — Булат снял с плечей копьë. Ударные волны от их столкновений заколыхали все окрестные листья… — Так, — своим обострённым восприятием Тацуми не мог не услыхать этот бой, — старший брат взялся за дело… Как только толпа инсектоидов подвалила поближе, Тацуми услыхал и их мысли. — Они там, Майн! — указал он главным образом туда, откуда враги бегут сквозь опустившийся сумрак. Фасеточные зерцала позволяли эти «тараканам» превосходно различать местность тысячами хрусталиков, хотя мозгу ещё было не очень привычно обрабатывать такой поток зрительной информации. Но у Тацуми взор теперь тоже был как у живого бога благодаря его тэйгу. — Получите! — Майн сменила насадку и обрушила на противников очередь, Иэясу послал туда несколько ветряных потоков. Жуки никак не ждали того, что их раскроют столь быстро и не дадут даже пройти через рощу — и их били, оставляя сквозь серые мускулы и чëрные доспехи экзоскелетов глубокие дымящиеся отверстия. Не долго ловя попадания, пробивающие тонкие стволы деревцев, мутанты погнали обратно. — Они отступают, Майн! — сообщил Тацуми. — Да, но вот только надо помочь Акаме! — Су должен помочь! — направил теперь туда свой чудо-взор Тацуми. — Да, — а Майн начала искать Акаме через прицел своего оружия, — но он что-то медлит! Акаме в это время вместе со своим мечом выпрыгнула из разбитого окна, повреждение это осталось от выстрела Майн. — «Мне не под силу убить Салота, но Саë это может!» Будучи гениальным убийцей, Акаме мигом придумала план. Она неслась по пустому двору перед университетом. Точнее почти пустому. Те оставшиеся жуки из свиты Салота не решились преследовать её, опасаясь попасть под огонь Майн, но как только начались эти выстрелы, засевшие в других местах университета тараканьи агенты выбрались — и теперь у них имелось при себе огнестрельное оружие. Им было не очень удобно использовать эти штуки, но они осветили ночь выстрелами из своих стволов, и в воздухе неприятно запахло — Акаме ожидаемо виртуозно уклонился от всего этого, и поразила первого же врага лишь концом Мурасаме в око. И потом также другого — она поняла, что оружие не застревает в их телах, если бить только глаз. Акаме убила одного из них перед тем, как тот успел бы выстрелить, затем одной рукой схватила ствол и уткнула дуло чуть ли не в упор в харю ещё одному, и оказалась готова поклятья, что как и у всякого человека, существо это испытывает предсмертный ужас — и выражение это исчезло только после того, как выстрел разворотил всю физиономию, пробил позади шлем экзоскелета и пули вырвались насквозь через череп. — Эх!.. — с падением последнего жучиного трупа Акаме успела сделать только быструю передышку перед тем, как ринуться дальше. — Эй, братцы! — топала по коридору Мэз, чрезвычайно шумно для такого убийцы — даром даже что босиком. — Этот ублюдок не даëт нам работать! Ему важно не убить Акаме, ему важно взять её живой, чтобы насиловать! Она говорила это по-простецки сварливо, несмотря на то, что Сузука и Ибара сейчас занимались тем, что пытались со всеми жуками завалить Су. — Сюда ещё кого-то несëт! — обернулся Ибара к окну. Окно разбилось и в центральный зал, перемещаясь на нитях, влетели Леоне и Лаббок. В то время как первая держала ружьë, нити последнего обвивали шест с грузом — оружие Су. — Пив-пав! — Леоне выстрелила, заставив ракшасов укрыться куда-нибудь — демоны мигом ушли с линии огня. — Лови, Су! — Лаббок перекинул ему оружие. — Вот надо было прямо с этого начинать! — рогатый счастливо обхаватил пальцами шест. — Ну мы же не знали, что тут будет так жарко! — Леоне выкинула ружьë и обнажила саблю. Хотя больше она рассчитывала на голые удары руками, это так — почему бы нет? — Ты права, Мэз, мы убийцы, а не наперсники! [3] — молвил Ибара. И всех троих ракшасов след простыл. Остались только жуки. Су высоко поднял свою штуку… И врезался той в потолок. На том и инсектоиды дали дëру. Леоне посмеялась: — Теперь ты понимаешь, Су, почему мы не дали тебе орудовать этим тут?! — Так, пофиг, надо найти Акаме! — взялся за эту задачу Лаббок. Леоне внюхалась. Тут по коридору, откуда вышла Мэз, сюда прибежали четверо жуков. Трое побежали сразу прочь, а один остановился. — Ночной Рейд, — бросился к ним этот нелюдь. — Вы ведь пришли за Салотом Верещагиным, да?! — Да, а что?! — вышла к нему Леоне. — Они могут говорить? — немного удивился Лаббок. — Что-то новое! — Все мы были раньше людьми. Солдатами, которые покалечились в войне за благо Империи. Государственные алхимики обещали нам исцеление, но сделали из нас это!.. — раскрыл перед собой монструозные руки этот инсектоид. — Я Дарет, один из сослуживцев Брэда! Он меня вероятно вспомнит!.. — Интересно, с чего бы это? — не удержалась от вопроса Леоне, хотя казалось бы, он был лишним. — Я часто его содомировал, — прямо ответил Дарет. — Ух! — хлопнул себя по лицу Лаббок. Леоне успела издать немного смеха, но быстро прервала его. Су никак не отреагировал. — Говори дальше! — попросила Леоне. — Дарет, ты по правде поступаешь, что говоришь это нам! Дарет продолжал: — Это чудовище! Верещагин, он насиловал детей и хочет сделать это с Акаме!.. Я помогу вам найти его! Лаббок и Леоне переглянулись. И быстро, без разговоров согласились пойти за Даретом. Они быстро вышли туда, где встретили Верещагина со свитой жуков. — Эй, ракшасы, где вы?! Где вас черти носит, ублюдки?! — искал злодей своих сообщников, хотя те уже унесли ноги. Дарет по пути предупредил о защитном тэйгу, и остальные жуки тоже бросились бежать, оставляя подлеца с моноклем встречать свою смерть. — А?! Предатели! Изменники! Империя вернула вам жизнь, а вы вот так убегаете?! Су прервал эти возмущения от горе-патриота, когда со всей силы дал тому своим оружием, стараясь, чтобы вся кинетическая энергия ушла по крайней мере по полу. Злодей, объятый коконом, вылетел наружу — прямо из здания университета со второго этажа и врезался в клумбу. Впрочем, Смерть Кощея надëжно оборачивала его, и Верещагин не пострадал — он смог встать и выпрямиться. И как раз в него угодила пика Солнца — выстрел Колландора отбросил злодея обратно к зданию — он с криком впечатался в стену. И следующий прямой выстрел Майн похоронил противника под грудой кирпичей, серьёзно так обрушив целую стену университета. — Он ещё жив, — предупредил Тацуми, когда они вместе бежали туда. — Да ты что?! — У него какой-то ну очень прочный защитный тэйгу! Он думает… его никак нельзя пробить ничем, что есть у нас! Акаме уже появилась вместе с Шелли и Саë — а Тацуми, Майн, Иэясу и Су, Леоне, Лаббок и Дарет прибежали сюда же. Они оказались перед поваленной стеной, перед которой, окутанный златым коконом, выбрался Верещагин — в белом одеянии, ни чуть не запылëнном, со своим моноклем и тростью, он надменно и совершенно презрительно посмотрел на весь Ночной Рейд как истинный аристократ на простолюдина — то есть как на говно: — Вам не убить меня! Смерть Кощея абсолютно непроницаема! Ха-ха! И что вы будете теперь делать?! Его взгляд и выражение вызвали абсолютно у всех участников Ночного Рейд желание обрушиться хоть всей мощью, хоть всем оружием сразу, но отправить эту скотину в недра ада. — Я первая — мои ножницы режут всё! — Шелли живо чикнула ими воздух. — Нет, — остановила Акаме, — Саë, жги его огнëм! — Да! Сфера пламени обернула Салота, тот заполыхал как живой факел. Волшебный пламень очень плотно обернул гада и не отпускал. — Будь ты хоть сто раз неуязвим, но тебе нужен воздух, который пожирает огонь! — Акаме не отказала себе в торжественной улыбке. Салот схватился за горло и начал бежать к ним с мечом, а огонь не отпускал его, полностью закрывая златой кокон и выжигая вокруг воздух. Су с большим удовлетворением на лице ударил концом-грузом шеста в землю и сотрясение отбросило злодея назад. А Майн с очень яркой ненавистью на лице начала запускать очередью мелкие выстрелы Колландора в голову злодея, дабы они выжигали больше кислорода. — Майн, там идут! — благодаря идеальному зрению Тацуми уловил отряд Болса, переходящий через мост. — Есть! — она быстро сменила насадку и пальнула туда очень плотным и мощным лучом и Колландор начисто спереди разрушил каменный мост. Кого из отборных столичных гвардейцев зашибало не сразу, в числе таковых оказался и Болс, тех побросало в воду и там ещё головы поодшибало обломками — шлемы из алхимически укреплённых материалов не помогли, даже малейшего оглушения хватало здесь, чтобы наглотаться мути и уйти ко дну. Болс никакой защиты не носил, смерть его миновала и, живо орудующий руками силач, сам начал выбираться — Блядь! — увидев это, Вейв без промедления кинулся спасать утопающих. Булату только это и было надо. — Потом как-нибудь потолкуем, молодой дурак! — и он помчал от сюда. — Ох, почему же меня второй раз обошла карма? — проговорил Болс, когда Вейв очень быстро, первым вытащил его из воды. — Привыкай, ублюдок, — плюнул Лаббок, — это пламя самого ада будет жечь твою душу! Ибо такие мрази как ты точно достойны самого дна! Акаме сейчас торжественно улыбалась: — Это тебе за мою сестру. Салот раскрывал рот и бился в негасимом пламени, он испортил свои аристократические штаны дерьмом и кончил, как последняя гнида. И как только горе-патриот затих и помер, эфирные волны от его мыслей перестали поддерживать работу тэйгу, и пламя стëрло с лица земли этот человеческий отброс. Подбежавший Булат смог взять рукой золотой череп — Смерть Кощея, истинный тэйгу не мог пострадать так просто. — Дело сделано, жаль, что ракшасы ушли от нас! — сказала Акаме. — Мы могли бы ещё добить этих, — указал Тацуми в сторону уничтоженного моста. — Могли бы, но если ты не заметил, среди них почти все — простые вояки Империи, а не наперсники либертинов, — прямо указала Леоне. Как раз сейчас Булат разговорился с Даретом. — Все эти монстры, вроде меня и их, — указал последний, — мы верные солдаты Империи! Нам обещали исцеления! А заставили защищать таких!.. — Сейчас нашу Империю спасаем мы, Дарет, Ночной Рейд! — серьёзно сказал Булат. — Министр Онест и его кагал незаслуженно осудил нашего генерала Ливера и им этого было мало! Они насиловали детей и ставили над ними опыты вроде тех, которые они поставили на тебе, чтобы создать из них убийц, убивать тех немногих, вроде меня и нас, кто посмел бы выступить против них! — Полагаю, ты слышал слова Салота, что он такое и какие люди захватили власть, убрав законного Императора! — сказала Акаме. — Они… убили Императора?! — будь у человека-таракана брови, они бы поползи на лоб. Леоне подумала, что Акаме дальше понесëт свой бред про Дьявола, потому она заговорила раньше: — Да, министры-головорезы хотят творить что им вздумается. Они называют это либертинажем. Так что переходи на нашу сторону окончательно! — Конечно! Рука Леоне, имевшая полузвериный вид, пожала руку раздутого от мускул человека-таракана. — Тогда Дарета разумно оставить здесь, чтобы он вернулся шпионом. Тацуми, никто не видит нас? — уточнила Акаме. — Нет, не видит, — Тацуми окинул всё тут взором, все ближайшие живые существа убегали и не было в их мыслях ничего о том, что они их видят. После короткого разговора с Даретом, Ночной Рейд воспользовался Шамбалой и мгновенно покинул это место. Ран на сей раз покрыл себя крыльями в некий кокон, поток воздуха смог лишь обернуть его, и бить со всей сторон, и всякий напор отлетел обратно, и так стихия не смогла взять его. Когда действие сферы-тэйгу прошло, обладатель Мастемы смог освободиться из воздушного столба. — Ну хоть в этот раз я избежал купания! — Ран с несколько измождëнным видом спустился туда, где раньше протягивался мост. Найдя там переводящего дух Болса, он задал тот же вопрос: — Что ж тебя в этот раз смерть не забрала?! Вейв, закончив помогать, быстро взял Рана и оказался уже там, где никого не было — только Дарет встретил их и осведомил о массовой телепортации. — Они опять сбежали! — выкрикнул Вейв, дематериализуя доспех. — Будь они тут, у нас не было бы особых шансов их задержать, — заметил Ран. — Этот дурак Верещагин во всëм виноват, — говорила позже Мэз, когда все находились перед Гамалом. — Он хотел захватить Акаме живой, потому тянул с еë убийством. — И вам надо было больше огнестрельного оружия дать вашим солдатам-жукам, — говорил Ибара. — Простите, но у модифицированных солдат, — говорила Доротея, — плохо с моторикой рук, так что огнестрел лучше взять вам. — Простите, но наша вера запрещает нам использовать огнестрельное оружие, — с долей возмущения напомнил Ибара. — Я должен был командовать, а не он! — очень сильно возмутился Ран. — Этот очередной властный извращенец всё загубил! Гамал хотел нечто молвить, но тут появился Сам. — Министр Онест! — Я слушал, вам нечем порадовать меня, — жирный злодей в летах с короной трëх шипов манерно водил толстой рукой по своей белой бороде. Вообще он выглядел готовым взорваться от злобы, но и вместе с тем всемогущий государев муж сдерживал себя изо всех сил. — Я этого и ожидал… Все сидели с кислыми рожами, Мэз водила пальцем по перебинтованной руке. — Такова карма, — Онест заговорил по-философски, чем задел определённые струнки в душе Ран. — Нам нужен человек, способный бросить вызов карме — генерал Эсдес. Ожидаем её. Онест покинул собрание сразу после этих слов, идя по коридору, мрачный как туча, злодей всë время не оставлял в покое бороду; сейчас он уподобился вулкану, который затих перед тем, как извергнуться. Он копил в себе злобу на весь род людской, чтобы в один момент, когда Дьявол снова даст ему в руки меч, обрушиться извержением и не оставить ничего после себя. Болса латал Стайлиш, Ран куда-то пропал — на самом деле пошëл напиваться, Вейв вернулся в дом и обнаружил Куроме, сидящую на кровати. — Тебе уже сообщили о… — Болс и Ран ведь живы? — очень волнительно обернулась к нему Куроме. — Да… — Хорошо! Остальное неважно! Ведь моя сестра опять убежала! — Да… — Вот и чудно! Значит она ещё может быть со мной! — Э… Куроме, — Вейв сел рядом, — Салот мëртв. — Отлично, он никогда мне не нравился! — девушка улыбнулась с оттенком безумия. — Да, а почему? Что он такого делал?! — Вейв, ну ты правда идиот? — прямо спросила Куроме. — Он насиловал нас всех. Он давал нам удовольствие, — Куроме взяла печенье и специально для такого непроходимого дуба как Вейв, пояснила: — Если ты будешь есть их, они сделают приятно, но если перестанешь, то мучения твои будет таковы, что… что лучше тебе не жить. Вейв изумился: — Как такие вещи могут быть? С позволения министров?! — У власти все те, кто об этом не только знает, но и кто это устроил, — прямо сказала Куроме. Вейв ещё шире раскрыл свои глаза цвета текучей стихии. — Выходит… твоя сестра! Акаме, она права! — Что? — а вот это, казалось, вызвало недопонимание у Куроме. — В каком смысле права? Вейв вспомнил Булата и теперь хорошо понял, о чëм тот говорил. — Выходит действия Ночного Рейда… в какой-то степени… в какой-то оправданы! — Вейв заглянул в глаза Куроме и обнаружил там прежнее непонимание. — Они борются со злом! С каким-то злом, по крайней мере! — прямо сказал Вейв. — Со злом, нельзя бороться, Вейв, — хлопнула глазами Куроме. — Почему? — Потому что нет во Вселенной более великой силы, чем злодейство, Вейв. Любой, кто бросит вызов по-настоящему великому злу, только себе же сделает хуже. Куроме немного подумала, в то время, как Вейв опешил от такого ответа. Да мало сказать опешил — у него чуть челюстью не отвисла, а внутри раздался какой-то ужас. — Куроме, ты это серьёзно? — Да, Вейв. Зло побеждает всегда. Мы с Акаме могли бы вместе служить великому злу, но она искусилась добром. Потому теперь мы вынуждены быть врагами. Это она виновата, Вейв. Вейв не знал, что на этот ответить. — Знаешь, я общался со многими людьми, даже с фанатиками из Мидии, у которых любое дело — смертный грех. Предавать мёртвых земле — неискупимый грех, чернокожие люди — само зло [2], зато браки между детьми и родителями и между братом и сестрой — у них высшее добро, как и умывание мочой коровы. Но я ещё не слышал ни разу, чтобы люди рассуждали так, как ты. Зло… как можно думать, что зло сильнее? Куроме посмотрела ему в глаза ещё раз, до того она отворачивалась: — А разве весь этот мир не создан злом для торжества зла? Разве в природе одни животные постоянно не едят и не убивают друг друга? Разве мы с тобой не едим их? Этот мир везде соткан из зла, для боли и мук, для лжи и предательства, и не в нём на самом деле ничего, кроме зла. Вейв хотел что-то ответить, но что-то ничего путного возразить на это он не смог. Признаться честно, Вейв не думал об этом. О том, что животные постоянно едят животных. И люди животных. — Все эти вещи — преступления и злодейства, — говорила далее Куроме, — ты говорил, что ходил в море. Ты отнимал жизнь, чтобы жить сам. Мы — вампиры. Люди едят зверей. Сама наша жизнь — вампиризм. Разве это не говорит тебе о том, что эта жизнь есть зло? Ведь для неё естественно это. — Э, ну, Куроме… — Ты можешь вообразить жизнь без того, чтобы она тварь не пожирала другую? Боги зла и тьмы создали этот мир, Вейв, если его, конечно, кто-то создал. Так что именно зло — величайшая сила во Вселенной, и нет ничего первее и сильнее зла, Вейв. Ах, если бы только Вейв мог найти аргументы против этого! — Ты не права, Куроме… Ты сильно не права! — Вейв чесал голову, пытаясь возразить, пытаясь придумать. — Ведь есть же в этой жизни что-то доброе… Куроме ответила: — Что-то доброе есть, но есть оно лишь для того, чтобы тьма и зло раздавили его. Человек добродетельный слаб, и чтобы бросить вызов злу этот человек должен убивать невинных, как это делает моя сестра в том числе. Стало быть добро само по себе ничтожно, раз оно должно брать в руки меч зла, чтобы хоть как-то постоять за себя. На такие аргументы — спасибо Рану — Вейв ничего и подавно не мог ответить. Ему только осталось внутри ужасаться, что есть люди которые просто думаю так.