Poison

      Ответы на все нужные для неё вопросы находились во всевозможных местах, не имеющих ничего общего со смыслом поставленного интереса. В классических детективах Агаты Кристи, чью коллекцию книг она берегла, заперев за стеклянной дверцей в шкафу и на почетной полке; в листьях салата накрошенных в голубую тарелку вместе с обжаренными креветками и овощами; в упавших снежинках, растаявших прямо на кончике носа, и новых матовых занавесках, купленных на распродаже в комиссионке. Отнюдь, ответы не лежали на поверхности стола в участке, в отчётах и присланных актах о вскрытиях судмедэкспертов, как и не находились на доске с вывешенными фотографиями жертв преступлений. Сакура физически и морально уставала, когда смотрела непрерывно на все обведённые в красные кружки области, пролистывала папки подозреваемых, что весили одинаково больше одного килограмма. Сосредоточенно рассматривала одну и ту же позицию с разных сторон, стараясь работать объективно и закапывая под рабочими требованиями всю субъективщину. Её она может выпустить наружу за пределами работы, находясь в неформальной обстановке. Таков порядок, установленный начальницей. Спорить и идти против смысла не было.       Заблудившись в своих размышлениях, Харуно не сразу замечает, как кипяток уже льётся ей на ладонь из чайного аппарата. Резко отдергивает руку с шипением, прикладывая обожженный палец к губам. Смена началась замечательно. Не хватает испачкаться краской принтера и случайно нагрубить звонившим работникам банка. Они ведь позвонили уже два раза. И повторят свой звонок ещё раз, она в этом уверена. У них свой особый план действий, как за пару секунд вывести человека на животную злобу, вырывающуюся из рта. — Что, снова обожглась? — чиркая зажигалкой, к ней подкрадывается сзади Шикамару. — Только ты так можешь. — Время даже не десять утра, ты тут какими судьбами? — Сакура вытирает салфетками руку, морщась от не такой значительной, но всё же неприятной боли. — И выспавшийся, на удивление. Что с тобой? — Чудеса плохого кинопроизводства, — прислонившись к стене и прокручивая в пальцах зажигалку, проговаривает он, привычно зевая, — Темари выбрала какую-то наиглупейшую комедию со скудным актерским составом. Уснул на десятой минуте и проспал до утра. Счётчик сна показал, что я побил свой прошлый рекорд с той недели. — И на сколько? — Целых тринадцать часов вместо девяти! — И Темари не разбудила тебя, чтобы ты смотрел дальше вместе с ней? — А зачем? — помогая Сакуре с подносом еды, Шикамару указывает ей кивком на свободный столик в их кафетерии. — Я бы всё равно уснул. Запарился на крайней смене, но мы поймали с Гаарой торчка, который ковырялся у ковбойского бара в поисках заначки. — Сколько было изъято веществ? — Два килограмма амфетамина и три пачки метамфетамина. Чуть сам от радости не обдолбался, не каждый день ловишь такой груз.       Сакура хмыкает, представляя довольную физиономию Нары при поимке с поличным. Обыденно тонкие брови изредка приподнимаются в удивлении и шоке или сдвигаются к переносице при огорчении чем-то. Скучающий взгляд не меняется на протяжении целого дня, непроницаемость бьет по уверенности, а костяшки, постукивающие по корпусу железной зажигалки, практически не отрываются от его неизменного атрибута. Он не ест в компаниях, предпочитая отмалчиваться и давить на всех своими зевками, холодно встречает знакомых, не удосуживаясь поднять руки и поздороваться. Такой чести достойна Темари, для которой обе руки Шикамару всегда свободны, ну и Сакура спокойно бьет кулачком по его кулаку в качестве приветствия. — Как она? — Начала шить одежду на заказ. Сказала позабыть о покупке магазинных трусов, — невозмутимо пожал плечами он. — Не знаю, хорошо это или плохо. — Я уверена, она старается, — сдерживая дружеский смех, Сакура отпивает сок. — Шьёт на дому или сняла помещение? — Какую-то мастерскую в центре города, планирует открываться и заниматься бизнесом. Я её, конечно, поддерживаю, но когда речь заходила о нижнем белье я думал, что она говорит про своё. — О, бедного Шикамару оставили его любимых оливковых боксеров. — Откуда тебе… — Асума проиграл спор Цунаде на её дне рождения. Даже Какаши в подвале знает об их цвете и обхвате твоего таза, ничего шокирующего, — проглотив помидорку, широко улыбается Сакура. — Все мы здесь свои, брось. Пока ты не рассказал о деле своей жены, я даже не вспоминала об этом.       Шикамару ей не верит, что открыто показывает, скрещивая руки на груди. И страшнее не то, что он нахмурился и поджал губы, превратившись в непробиваемую ледышку, как на допросах подозреваемых. Он перестал крутить зажигалку, оставив её в покое. Практика и опыт показывали Харуно, что подобное состояние напарника ещё хуже, чем пришествие проверки и годового отчета, который предстоит написать до двадцатого декабря. От мысли об отчётах скрутило оставшиеся силы, ударив по ним болевым спазмом. Дожить бы до праздников. — Ну и чёрт с ним, — фыркает Шикамару, заново начав крутить зажигалку в пальцах. — Трусы как трусы. Что у нас на сегодня? — Ты достал обновлённый протокол действий у Цунаде? Она говорила, что внесёт корректировки день назад. — Её нет в кабинете, — подхватывает он поджаристую соломинку с тарелки и ломает на части, — до обеда точно не будет. Сегодня собрание в отделе регионального управления.       Сакура принимает ответ, заканчивая с обедом. Чует, что это станет её единственным приемом пищи на сегодня, не считая простых газировок и шоколадок, купленных в автоматах с едой. И, поднимаясь к себе в кабинет, на ходу подцепив ещё одну папку с неприятным содержимым, она отвлекается на настенные часы в коридоре. Ей разрешат уйти не раньше десяти часов вечера, если не всплывёт новых неожиданных смертей и ограблений с поджогами. Каждый день — одна и та же молитва за благоразумие всех граждан.       Дверь не сразу открывается, скрипя потертыми петлями. Ключ застревает в замочной скважине, и Сакура наваливается согнутой ногой на дверь, толкая её боком. Кто-то безрезультатно, но не сдаваясь, пытался попасть внутрь, отчего переклинило механизм. Лишь с третьей попытки она вваливается в кабинет, едва не уронив папку и свой телефон. Поднимает жалюзи на окнах, приоткрывая одно окно, раскладывает по порядку все вещи на столе и падает в кресло с мягкой и регулирующейся спинкой. Немедля приступает к имеющимся заданиям, открыв ежедневник и увидев забитые неразборчивым почерком строки. На полях так и остались ломаные линии с тех пор, когда Харуно проверяла, пишет ручка или нет. Паста потекла в самом конце листа, и маленькое чёрное пятнышко красовалось на дубовой поверхности. А она этого даже не помнит.       Шикамару должен принести ей все показания свидетелей, и Сакура не на шутку разозлилась, узнав, что он ещё не распечатал их. Ругаться было бы лишним и неприятным делом для них обоих.       Она барабанит ногтями по обложке первой папки, предчувствуя дурноту и тошноту. Окидывает молящим взглядом кабинет, надеясь найти всё, что поможет избавиться от стресса, но шкафы и полки, забитые до отвала книгами и рассортированными документами, мало что могут предложить. Остаётся вдохнуть морозного воздуха, что вмиг волшебным и неведомым ей образом в действительности замораживает эмоции. Оттого Сакура любит работать зимой усерднее обычного. И выезжать по первому вызову на места происшествий, потому что безжалостный холод невидимой поддержкой разум обволакивает и отчасти отвлекает.       Компьютер слабо шумит, в аквариуме лениво проплывает десятый круг золотая рыбка. Харуно прикусывает губу, внимательно пробегаясь глазами по первой странице. Осторожно достаёт из файла фотографии, просматривая их. Призма ужаса и сожаления за доли секунды заполняет зелёные зеницы, но быстро сменяется равнодушием. Внутри что-то невольно содрогнулось, заставив прикрыть веки и собраться. Обратно уставившись на красочные снимки криминалистов, она обводит пальцем мертвое мужское тело. В воображении складываются фрагменты, оживляя общую картину, двигатели фантазии нещадно все варианты убийства вырисовывают яркими и несмываемыми красками.       Мужчине было пятьдесят пять лет на момент убийства. Совсем немного оставалось до дня рождения и, признаться, выглядел он достаточно хорошо для человека, принимавшего героин. Из-за школьных проблем с Сарадой, Сакура не смогла участвовать во вскрытии, поэтому предусмотрительно попросила Шикамару поприсутствовать. И где его черти носят? Хотя всё и так было напечатано в отчете о проведении вскрытия, и специалисту удалось выявить все основные моменты, но словам и глазам напарника она доверяла больше.       Его ударили двадцать пять раз газовым ключом по груди, целенаправленно сломав рёбра и, перейдя к брюшной полости, превратили внутренние органы в сплошное кровавое месиво. — Уже принялась изучать? — войдя без стука, спрашивает Шикамару, неся подшитые страницы с показаниями. — У него нет половины печени, Нара, — нависнув над фотографией и запустив пальцы в волосы, проговорила Сакура, — вторую — засунули обратно, когда как остальные органы вообще различить невозможно. Отсутствует левая кисть. Она, мать твою, просто отрезана. — Да, знаю, — присев напротив, он поставил на стол требуемые документы, вальяжно закинув одну ногу на другую, — мы согласились с мнением, что было несколько орудий убийства.       Фиолетово-бордовые гематомы, уродовавшие кожу сантиметр за сантиметром, распластались по всему телу. Им посчастливилось найти его в загородном коттедже, когда владелец дома пожаловался на неуплату месячной аренды и несогласованную с ним смену дверных замков. По приезде их ждал чудесный вид разлагающегося трупа на втором этапе. Сакуре тогда понадобилась вся выдержка и упорство, чтобы остаться бесстрастной. — Я думаю, что сначала к нему подкрались со спины, — тыкнув в фотографию, на которой виден глубокий и ровный порез, поделилась мыслями Харуно, — посмотри, здесь явно удар мачете. Лезвие длинное и достаточно глубоко вошло. Артур дёрнулся от боли, шока, но не потерял сознание. — Он умер после восьмого удара газовым ключом. Я разговаривал с арендодателем, Артур не выходил на связь день, после чего мы увидели владельца дома у нас. Забил тревогу быстро.       По одному взгляду мужчины, Сакура поняла, о чём думает Шикамару. И в замешательстве пролистала остальные отчеты офицеров, приехавших раньше них к тому дому. — Его убили не в том доме, — пробурчал Шикамару, сплетя пальцы в замок и приложив их ко рту, — тело не могло так быстро разложиться до второй стадии в сухом помещении. Вспомни, какой порядок и чистота там были, когда мы появились. Ни на намёка на высокую влажность. Ни отопления, ни присутствия насекомых в остальных комнатах. Ты ещё подметила, что температура низкая, как в морозильнике. В лучшем случае, второй этап начался бы через трое суток и был бы медленным из-за внешних условий. По-моему арендодатель многое не договаривает.       Сакура откинулась на спинку стула, озадаченно смотря на напарника. Мельком глянула на фотографии, пробуждая в памяти воспоминания о том неприятном мгновении и о том, как неосознанно вздрогнула, увидев тёмно-красные разводы синяков поверх грязно-зелёных пятен на животе и выше. И ту непокидающую агонию мыслей, крутившихся вокруг всей улицы, обгороженной желтыми лентами с двух въездов на перекрёстках. — Найди мне ещё раз его, хорошо? — закрыв папку слишком резко и с хлопком, просит Сакура, вставая с места. — Я поговорю с соседями повторно. В последний раз мне показалось, что они толком не знали, о чём говорили.       Холодный воздух выгнал всю озабоченность из головы, обдав дыханием своим всю неприкрытую кожу. Ей стало отчасти легче. Осталось выйти на улицу и переждать, когда нормализуется биение сердца, и бесконечные переживания лишь по одному поводу, гложущему изнутри, наконец стихнут. — Сразу ордер на допрос брать? — Шикамару остаётся сидеть, сменив позу из-за затёкших ног. — Пока нет, — отказывается Сакура, надевая пальто, — у нас есть одни догадки, но нет на то оснований.