Poison

      В их почтовом ящике редко залёживались выпуски старых газет. Всё потому, что к прессе доверия не было, и значимой информации было совсем не найти на тонких страницах. Одна городская экологическая проблема плавно перейдёт в другую, статья про земледелие сменится советами молодым семьям по уходу за детьми, а отведённые рекламные строки всё так же будут занимать четверть всех столбцов. Интерес возникал лишь к «витрине», всегда печатающейся с особым профессионализмом, завлекающим внимание. Красные полосы заголовков так и подводились жирными чёрточками, провокационные названия не всегда были достоверными, но факт: привлекали людей.       Отражающие жадность намерений чёрные глаза горели от перевозбуждения и высокого риска попасться. Сжавшись на нежно-лиловых простынях с газетой в руках, Сарада поправила очки на переносице и углубилась в чтение, не забывая посматривать на улицу, чтобы увидеть идущую с работы маму и мгновенно избавиться от улик на месте преступления и скрыться. Фонари горели слабо, тёплый вечерний ветер щекотал оголенные плечи, и снизу слышался жизнерадостный смех проходящей компании подростков. Их фигуры пропали во тьме под неработающим фонарём и появились тут же под следующим. Они наслаждались жизнью, принимая каждое её предложение, радовались даже самому плохому дню, рушившему все их планы. Сарада не хотела представлять, что кто-то из них может пропасть по щелчку пальца, вот так в отрезке небольшого мрака, не дойдя до следующего фонаря. Не хотела, но разыгравшееся и восприимчивое воображение выводило немыслимые и поражающие своей жестокостью ситуации. Сглотнув, девочка заново уставилась в текст, изредка глядя на фотографию пропавшей девушки.       Она ведь… тоже шла домой, как и эти прошедшие мимо под окнами подростки. И не задумывалась над тем, что не дойдёт до своей комнаты и уже не пригласит своих друзей на ночёвку. — Чем вы занимаетесь, многоуважаемая? — голос Сакуры прогремел над макушкой, и Сарада резко от испуга выронила газету, вскинув голову.       С её губ сорвалось шипение. Девочка выругалась мысленно на себя за то, что не уследила приход матери и бесповоротно увлеклась чтением криминальной статьи, позабыв о времени и домофоне. Убрав с очков спадающую чёлку, Учиха только потянулась вниз, чтобы поднять газету и продолжить читать, как нога Сакуры придвинула газету к себе. Харуно незамедлительно взяла её, прочитывая шокирующие общество строки заголовка.       «В западных кварталах пропала десятая девушка, о местонахождении которой ничего не известно полиции.»       Не давая себе позволения излить бессмысленную тираду о неправильности интересов на дочь, Сакура отошла к столу и прикатила к кровати стул на колёсиках, не убирая газеты. Вернувшись на пару минут раньше с пакетами еды из любимой доставки Сарады, она не ожидала увидеть её в своей комнате, сидящую у окна. И всё сразу же поняла, когда в дверном проёме застала Сараду за свежим купленным выпуском новостей, до жути лживых и преувеличенных. — Ты опять читаешь про последние преступления? — незначительные нотки укора исказили ровную интонацию Сакуры, старающуюся воспитывать себя вместе с маленькой дочерью.       «Я не должна ругать её за это», — вертелось в гудящей от работы голове. — Забрала в почтовом ящике, — пожала плечами девочка, сев в позу лотоса. — Стало интересно. — Нам уже давно не приносят газет. Я попросила, — словила её на враньё Сакура. — Почему ты не говоришь правду? Боишься, что я отругаю?       Язык жалили предательские нотации, выскакивающие наружу из вопившей во всё горло заботы. Кое-как удалось остановить тот безжалостный рой поучительных слов, сломавших её аккуратно выстроенные представления о воспитании. Мать Сакуры уже давно бы воспользовалась преимуществом жестоких наказаний, отобрав у Харуно всё, вплоть до личной свободы. Сакура дёрнулась от навязчивых воспоминаний и невидимой пощёчиной велела себе даже близко не подпускать к мозгу идеи о ремне и убивающих все отношения наказаниях. — Почему ты обманула меня, Сарада? — с нажимом переспросила, положив руку на её колено. — Ты недовольна, когда я изучаю твою работу, — с обидой выпалила Учиха. — А она мне нравится. Я хочу стать такой же как ты или папа! Мне приходится тайком продвигаться к своей мечте, и вы не позволяете мне даже взглянуть на всё происходящее. — Это всё делается не просто так, — вымученно обьясняет Сакура. — Ни я, ни твой папа не поддерживаем твоих идей из-за раннего возраста, Сарада. Стань старше, осознаннее, прими жизненные взгляды и принципы, и, пожалуйста, если захочешь, то папа добьётся места для тебя в академии ФБР. Но сейчас, — она откинула газету к двери, чтобы выбросить её на выходе, — думай лучше о внеклассных кружках, и куда бы ты хотела пойти. — Ответь на один вопрос, мам, — её слезливые и расстроенные глаза не дали Харуно сдвинуться со стула. — Вы ищите человека, который забирает всех этих девушек? — Он их не забирает, милая, — вытерев с нежной щеки слезу, поправила, — он их похищает.       Висящая на стене доска была не просто забита картой города, фотографиями и распечатанными сведениями о подозреваемых. Чтобы показать каждую пропавшую, майор Стивенс снимал офисную кнопку и бумаги, раскладывая их на столе у всех над виду. Они передавались из рук в руки, задерживались у некоторых дольше, рты раскрывались за длинными рассуждениями и догадками относительно неизвестного субъекта, которого они разыскивают. Сакура взяла стопку изрядно помятых листов, просмотрела фотографии, замечая схожесть жертв в некоторых точках, и, сдвинув брови к переносице, зациклилась на датах пропажи. Периодичность сильно варьировалась: разыскиваемый объявлялся, похищая не меньше двух девушек в полторы недели; исчезал на долгое время, вылезая из норы спустя четыре, а то и больше месяцев и нападал снова. Снова и снова, не стесняясь и не боясь полиции. Она как раз собиралась отдать бумаги Шикамару и вписать несколько пометок в ежедневник, как буквально была порезана и изувечена взглядом одного лейтенанта.       Отборная острая ненависть смешалась в неумолимом тандеме с каменным презрением. — Мы посчитали с начальником департамента, шефом Цунаде, что вы, детектив Харуно, полезны нам, как и Шикамару Нара, — приветливо и беззлобно польстил помощник начальника бюро, стоя у доски. — Мы составили приблизительный профиль подозреваемых. Взглянете? — Конечно.       Сакура потянулась к переданным ей делам, внушительную пачку поставив под носом. Расслабиться хоть немного дали остальные парни, переговаривающиеся между собой по теме и не рассматривающие её неудобным липким взором, как делал это враждебно настроенный к ней лейтенант Смит. Зелёные зеницы скрыли в себе огнистую и колющую боязнь стать всеобщим посмешищем. Прикрыв веки на секунду, она почувствовала себя измученной. Взяв ручку и написав безобразную единицу в новой строке, разрешила себе не прятаться, как маленькая Сакура Харуно, не быть той сломанной вдребезги и убитой несчастьем жалкой девочкой с университета. Её спина инстинктивно выпрямилась, когда Смит проворчал в адрес Сакуры непозволительные оскорбления. А сдержанный взгляд парировал невидимую атаку безучастных чёрных очей. Гляделки с Саске всегда добивали, отчасти потому, что Харуно не могла выстоять против той неуловимой любви в ней. Она тихим отголоском пламени окутывала всё связанное с ним. Она же и вторгалась в пространство, залеченную рану вспарывая точным и беспощадным ударом. — С чего вы решили, что этот человек причастен к пропажам? — Сакура подняла вверх досье итальянца, спрашивая в основном у помощника начальника бюро. — Он переехал совсем недавно, ещё не успел освоиться. Вам нужен тот, кто не переезжал и жил на постоянной основе в стране. Тот, кто знает все окрестности, как свои пять пальцев. — Он был знаком с одной из пропавших, — подал голос кто-то из офицеров. — И переехал господин Мигель два года… — Этого мало, — резонно перебила его Сакура, — брать нужно как минимум пять лет. И это, — следующим полетел новый листок, — с чего вдруг? По каким критериям вы отбирали подозреваемых? — Этот признался виновным в двух убийствах, — грубо заметил Смит, поставив полупустую бутылку на стол. — Вы, детектив Харуно, приехали критиковать? — Нас позвали помочь вам, — она с тем же настроем встретила его грубость, не страшась, — и пока ошибки не будут исправлены, процесс не пойдёт. Пятнадцать пропавших девушек никак не заставили вас ускориться и пересмотреть методы? Последняя пропажа была неделю назад. Совсем скоро пропадёт ещё одна. И вам, лейтенант Смит, всё недостаточно помощи или она вас не устраивает?       Шикамару приподнял ладонь, что сразу же увидела Сакура. Знак, что ей пора сбавить обороты. — Мы имеем в виду, что не стоит так затягивать, — куда учтивее перефразировал пылкую подругу Нара, — засовывать всех людей мира в подозреваемые отнимает и важные ресурсы. Лучше сосредоточиться на жертвах. Все они семнадцатилетнего возраста, и малая часть отличается цветом волос. По соображениям и моему опыту, вам стоит искать мужчину, старше тридцати пяти лет, приятной внешности. — У него нет никаких судимостей, нет жены, но возможно имеются дети. Сузьте круг хотя бы до двухсот человек, — Харуно похлопала по бесчисленным досье. — Четыреста мужчин и двадцать женщин — перебор. Так расследование точно не продвинется.       Почему они молчат? Отчего уважаемые агенты ФБР, прибывшие разгребать всё то дерьмо и помогать, отсиживаются в сторонке, наблюдая за оживленным спором, но сами ничего не говорят. В упор глядевший на неё Смит со свирепостью жаждал шанса расколоть блистательную репутацию детектива, которого не переваривал всем существом. Он сплюнул и усмехнулся. Ядовито, претенциозно и заметно для Сакуры, державшейся на последнем издыхании от того, чтобы встать и уйти. Она видела, как работники, теплящиеся под крылом Смита, молчаливо поддерживали его позицию. Вздохнув и успокоившись, Сакура наугад вытащила самую увесистую папку с большим количеством подозреваемых. — Я готова разобраться с ними, — указала на внушающий список фамилий, коротко взглянув на умиротворенного Саске, — остальное распределите сами. Практика дала мне понять, что похищают девушек ради двух вещей: похоть и работорговля. Исключаем все специфичные случаи с садистами, психически больными людьми, выкупами и так далее. Здесь орудует мужчина с высоким интеллектом и вменяемостью. Искать нужно его. — Почему? — Смит расселся поудобнее на стуле, и Шикамару убрав от лица руку, приготовился вместе с Сакурой отклоняться от нападок неприятнейшего лейтенанта.       Злость на него разгоралась, подобно искрам огня, вспыхивая от любого сказанного им слова. Дым окутал все нервные клетки, отчего потрёпанный за последние сутки рассудок был словно затуманен. Объятый недовольством и желанием растерзать предубеждения, её внутренний голос размазывал по стенкам сердца нечеловеческую кровожадность. Она ощущала, как стремительно летит вниз значимость её слова в компании, где авторитет Смита безоговорочно превосходил саму Сакуру. Им легче сомневаться в ней, когда рядом тот, кто старше неё и имеет высшее звание, ведь так точно не ошибёшься и не выставишь себя дураком. В уголках глаз против воли разума проявились намеки на слёзы. Замолчав, Сакура только добавила ему сил и удовольствия.       И какие-то глупые надежды были возложены на Саске. Уста её показали злую улыбку, неуместную, но нужную самой Харуно. Улыбку, защищающую её отчасти от колоссального давления. Потому как от хлёсткого разочарования, проникнувшего в душу порцией слабой боли, сжалось в болезненном спазме сердце. Она вполне вытерпела бы все предвзятые комментарии в присутствии всех здешних людей, если бы не было Учихи. Но он одним из зрителей своими глазами видел всё. От кристального волнения в её взгляде в начале собрания и до открытого унижения зазнавшимся лейтенантом. Ей захотелось скрыться от мира всего, чтобы не убеждаться в очередной раз, что её никогда не примет общество без помощи и влияния Саске. Однако, подобное в голове задержалось на минуту.       Крепко вдохнув, Сакура вровень Смиту настроилась стать непримиримой и ожесточенной. — Вы задали наиглупейший вопрос, лейтенант. — Почему? — повторился он.       Потому что вариант с женщиной, какой бы ни была она, с трудом допускается? Справиться с таким количеством девушек, исходя из тонкой психологии поведения жертв, умудряющихся сделать всё для своей свободы, неподвластно даже многим мужчинам, не говоря уже о женщинах. И самое изощрённое и продуманное убийство не вяжется с картиной этого предположения. Если девушек до сих пор не находят, как и их трупы, то она готова поставить все свои сбережения на то, что половина пропавших уже давно может лежать в болотах или свалках мёртвыми, а другая половина пущена по странам третьего мира. Справиться с трупом, со здоровой среднестатистической девушкой, которая способна дать отпор и находится в расцвете сил, выйдет далеко не у всех. Статистика, скрываемая в их участках, верно и упорно показывала каждому, что мужской пол более склонен к преступлениям средней и особой тяжести. Или дело в том, что провернуть подобные похищения не способен человек среднего интеллекта, даже несмотря на глупость данного заявления. Ни одного микроскопического следа, ни одной крошечной зацепки, ни одного найденного трупа. Пропажи же продолжаются. Всё провернуто умело и блестяще. Искать нужно не итальянцев и переехавших недавно французов с одной судимостью в багаже и странным взглядом, от которого и пошла беспочвенная пляска в досье подозреваемых.       Снаружи окончательно стемнело, и в окно ударил порыв разбушевавшегося ветра. Повезло водителям, успевшим приехать домой немного раньше. — Очевидное лежит перед вами, — устало пройдясь пальцами по сомкнутым векам, отрезала Сакура, — начните думать, иначе я не понимаю, как вы дослужились до такого звания со скудным запасом ума.       Его скулы окрасились в устрашающий багровый, предвещающий последнюю степень злости. Сухие губы раскрылись, но прежде чем шатен с отросшими волосами и прямым носом мог что-либо сказать, Харуно вставила слово первее: — Вы заставляете всех сомневаться в моей компетенции. Не ждите, что я стерплю. — Пройдите заново в офицеры, — съязвил он, — вы позабыли, как разговаривают со старшими по званию.

***

      Договорив, лейтенант, ничего не представляющий для Саске, победоносно переглядывается со своим людьми. Стул, занимаемый им, поскрипывает. Озадаченный помощник начальника виновато откашливается, смущенно переводит тему, давая второй шанс на мирное окончание разговора.

У него кончается терпение.       Ещё с того момента, когда начальство посчитало нужным нераскрытые пропажи внести в их задачи и обезопасить нервы многих следователей, возложив добрую половину обязанностей на ФБР. Конечно, ведь они — последние, к кому обращаются отчаявшиеся полицейские, получившие по шее. С деловитой же ухмылкой и смелостью позже за спинами агентов ведут сплетни, похуже тех, что придумываются в жёлтой прессе. Их ненавидят за снобизм. Тянут до крайнего, запуская дела до неисправного состояния. С невинной просьбой прилетают в бюро расследований, лицемерно признавая заслуги фбрэвцев. И скопившиеся убийства с похищениями неудержимым шквалом обрушаются, нарушая точно по часам распорядок всех выстроенных планов. Вот, что выбешивает и доводит Саске до белого каления. Он должен был быть уже в другом штате, разбираться с запросом о многократных преступлениях и просматривать досье одного именитого серийника, чтобы разработать приблизительную схему разговора, в ходе которого он, опять же, должен был выяснить детали произошедших убийств престарелых людей. На часах высветилось напоминание: «Позвонить Маршаллу после семи часов». Саске, стиснув челюсти, смахнул уведомление влево, очищая экран от висящих окон. С учётом того, как идёт безрезультатная беседа, со звонком придётся повременить.       И мало ему было немедленного приезда в замызганный и обшарпанный сверху донизу отдел. Нижние этажи профайлеров лет восемь назад в центральном бюро были куда чище и опрятнее по виду, чем отремонтированный недавно участок полиции. Нашлась и другая причина невеликого, но проедающего грудную клетку невыносимого раздражения.       Лейтенант довольно напевает под нос, щёлкая ручкой. Все исходившие от него гадостные слова проходили сквозь каждого, в голове оставляя после себя горькое и окрепшее подтверждение превосходства над присутствующими. Ему не требовалась ничья великодушная помощь, и позиция его ясно давала понять Учихе, что здесь он зря тратит время, несмотря на решение старшего начальника обратиться к ФБР.       Вверх по разгоряченным жилам пронёсся забвенный порыв к резкому оскорблению. Саске единожды взглянул на Смита, не принимая его правду и теорию, и тот, ощутив на себе свинцовый взгляд, повернулся, не боясь. Одержимый победой, он улыбнулся агенту, безмолвно приглашая присоединиться к его команде ликующих и насмехающихся над Харуно. Поправив тонкую и элегантную металлическую оправу очков, Саске невозмутимо оглядел сжавшуюся Сакуру, что хотела казаться больше, чем есть. Впечатляет, но недостаточно для того, чтобы спустить на землю зазнавшегося работника со стажем в двадцать пять лет. Даже если он расследовал меньше дел, связанных с похищениями. — Я хочу услышать вашу версию.       От его голоса веяло арктическим холодом. Ничего не выражающий лик ожесточился в чертах от ещё одной бессмысленной усмешки лейтенанта. Брови приподнялись в немом вопросе, пока ладонь отбросила к Смиту удостоверение специального агента ФБР. Он хотел увидеть реакцию на своё выступление, принципиально не соглашаясь со всем, что было сказано Сакурой. — Раз мнение детектива Харуно не учитывается в компании, то будем исходить из ваших личных рекомендаций, — громогласно обратился Саске к мужчине, подчёркнуто выделяя последние слова. — Заодно может составим психологический портрет неизвестного субъекта. Согласны?       Не превышая столь поражающий порог глупости, Джек коротко кивнул, не теряя силы защиты авторитетом. Лежащий перед ним значок перевесил все значимые аргументы в запасе, и, досадливо заметив расслабившуюся розововолосую стерву, он основательно проклял их двоих. — Я слушаю, — подтолкнул его Саске, положив локти на подлокотники стула, — вернее, все мы слушаем. — Очевидно, пропажи относятся к одному и тому же человеку, возрастом тридцати, может тридцати пяти по тому обстоятельству, что пропадают одни молоденькие, и… — Почему? — спросил, не внимая серьёзности его заявления. — Что почему? — Почему вы считаете, что похищает девушек один человек? — указав глазами на обширный список подозреваемых, покоящийся у рук Сакуры, пояснил Саске. — Их может быть пятеро. Может двадцать. Приведите конкретизацию вашего довода, чтобы я согласился с ним. Эдмунд Кемпер убивал и похищал девушек, когда ему было чуть больше двадцати лет. Это о многом говорит. Почему вы так уверены в возрасте, лейтенант Смит?       Сакура опасливо заприметила проявляющуюся агрессию в движениях лейтенанта. Рваные выдохи сопровождались поджатыми губами, и не выдерживающее чьё-либо сомнение, упирающееся в потолок величия эго крошилось под завидным спокойствием Учихи.       Не отрывая апатичного взгляда от стремительно потеющего лица Смита, Саске вырвал заполненный листок из записной книжки, заполняя мертвенную тишину, в которую погрузился кабинет, громким звуком рвущейся бумаги, и передал наглядную характеристику. — Если у вас больше нет предложений, то скажу я. Ранее детектив Харуно высказала приблизительный профиль подозреваемого. Единственное, с чем я не согласен, так это с семейным положением. Как минимум три пропавшие девушки точно знали его или были партнершами. У него точно есть две машины: одна для обычной жизни неприметного человека, вторая — для перевозки похищенных девушек и их трупов. Второй автомобиль с вероятностью в девяносто процентов зарегистрирован на другого человека. Возможно, украден.       Джек, читающий всё сказанное в записке, нервно стучал ногой по полу. Саске дожидался, пока тот выкинет или разорвёт листок и вскачет, дабы выйти прочь. Никто, кроме них обоих не знал, что красноречиво написано в конце всего текста. — Европейской внешности, детей не имеет, — продолжает, — живёт один, никаких преступлений ранее не совершал. Возьмите во внимание именно первые похищения. Они скажут больше, чем последние.       Смит вскакивает, прочитав письменное послание и прерывая его уверенную речь. Громко засквернословив и испепелив злостью Сакуру, оставляет переговорную и ничего не понимающих коллег, хлопая дверью. Уголок рта тянется вверх, Саске доволен собой. — Детектив Харуно, — повернув к ней голову, окликает он её, придерживаясь официоза, — продолжайте вашу версию.