Poison

— Конкретнее, сеньор Диас, — она пролистала собранное досье, догадки раскалывая на мельчайшие куски.       Угон автомобиля; вандализм; порча чужого имущества; хранение и сбыт наркотиков; употребление тяжелых психотропных веществ… — С вечера пятницы и всю последующую неделю вы скитались по городу, не заявляясь домой. Ваша жена не побоялась попросить нас найти ваш автомобиль по номеру. Где вы были все эти семь дней?       Выращенный под жарким солнцем испанских земель и распробовавший весь вкус тамошних виноградников, Эрнесто не спешит с ответом, упорно действуя по указаниям адвоката. Статная и солидная женщина, Аннабелль Деннис, не сбавляет давления на Харуно, совершенными янтарными глазами демонстрируя немалый рабочий опыт в допросах. Деловой стиль её выходит за рамки понимания: напущенная строгость чёрных линий рубашки с присборенными манжетами погружает в реальность средневековых балов и светских чаепитий в графствах; белизна короткой юбки со свисающей блестящей бахромой, наоборот же, вводит в диссонанс. Она заговаривает раньше клиента, всегда останавливая его ладошкой с холёными пальчиками и зримой преградой встаёт между вершимым правосудием и бессовестным злом. — Мой клиент находился на заработках. Эрнесто Диас — разнорабочий, вступивший на эту должность с сентября того года. — Низким и протяжным голосом говорит Аннабель. — Мне нужно материальное алиби, а не честное слово, мисс Деннис, — Сакура не реагирует на разрастающееся негодование со стороны защиты и скрещивает руки на груди, — у вас должен вестись учёт рабочих дней, график, принятые заявки и отработанные смены. Мне абсолютно всё равно, когда по вашим показаниям Эрнесто начал работать разнорабочим.       Она обращается главным образом к подозреваемому. Остаётся невозмутимой, растягивая время, она никуда не торопится, сидя в допросной, которую знает от угла до угла. Упёртое молчание и нежелание идти на сотрудничество Диаса куда невыгоднее ему самому, потому что если Сакура захочет держать его весь день, не получив алиби, то обязательно сделает это. Сквозь зарешеченное окно полосами проходит утренний свет, попадающий на поверхность забитого бумагами стола. В допросной тесновато и темновато, несмотря на проступающее солнце, что обласкивает граждан перед грядущим Рождеством. Отчёты. Сакуре нужно напечатать в срочном порядке десятки отчётов о проведённой годовой работе, но все расчёты в уме сводятся к одной излишней и пульсирующей детали: Цунаде вышла на пенсию. И вместо неё поставили дотошного изверга, напоминающего ей кошмар из своего детства. — Сеньор Диас, вас два месяца назад поймали на продаже четырёх доз метамфетамина, — она ручкой тыкнула на присланный с другого управления протокол задержания, — и отпустили под залог крупной суммы. Содеянные преступления интересуют меня больше всего. — Вышло недоразумение, — встряла надоедливо Аннабель, — и судья оправдал господина Эрнесто. — В нормативном акте не указано, что Эрнесто оправдан, мисс Деннис. — Возможно, вы плохо прочитали документ. — Возможно, вам стоит не влезать в разговор между мной и подозреваемым. Ваша задача контролировать допрос и отвечать только тогда, когда мне потребуется от вас ответ, — доходчиво и ясно ответила Сакура. — Эрнесто, что насчёт продажи наркотиков. — Мой адвокат… — замямлил он, озираясь на разозлившуюся Деннис. — Я прекрасно вижу, ваш адвокат сидит здесь, — процедила Харуно, — но будьте добры ответить, как долго вы знали Артура Ричмана? — Я имею право хранить молчание. — Верно, вы имеете право молчать, сеньор, — поддержала его Аннабель.       Она надменно взглянула на Сакуру, чем-то напомнив Саске, и с профессиональным видом занялась бумагами и нормативно-правовыми актами, договором и всеми уликами. Грубейшей оплошностью тем самым отпустила своего клиента в бездонное море, где голодала и клацала ненавистно зубами акула по имени детектив Харуно Сакура. Осознав, что мисс Деннис стала адвокатом совсем недавно, Сакура красноречивым взором намекнула недальновидному собеседнику, что надеяться и верить в чудо не стоит. Разбирайся бы с этим делом другой детектив в их укомплектованном штате, то, может быть, Диас бы и вышел сухим, но не с детективом, мать его, Харуно, батрачившей дни и ночи на эту должность в свою уже далёкую молодость. — До меня дошли сведения о том, что у вас с Артуром был конфликт, — сообщила она, достав из папки распечатанные показания одного наркоторговца.

***

      Крупногабаритный полицейский внедорожник притормозил у пустой заправки, шины протяжно свистнули. Отдающий зелёно-бирюзовым моргающий свет выключился к их приезду, и цифры на колонках оставались единственным источником освещения на одной из самых опасных улиц города. Рассматривать высокохудожественный пейзаж было и незачем: дома с обваливающейся кирпичной отделкой огромными квадратными тенями выстраивались в квартал, не выделяясь включённым светом. Оставшиеся жители-рискунчики, видимо, наладили контакты с местными главарями крупных банд или же имели к ним непосредственное отношение; свалившиеся к разбитому тротуару сетчатые металлические заборы скрипели и царапали асфальт вылезшими прутьями; магазины с решётками на окнах и дверях уже давно были закрыты, и купленные хозяевами сторожевые псы зарычали, стоило им въехать на местную территорию. Сакура поёжилась, неприязненно кутаясь в толстую куртку и ни коем образом не взаимодействуя с курящим прямиком в машине Шикамару. Открыв дверь, он наполовину вылез из салона, ногами ступив на промерзлую землю и сидя пускал клубы дыма, что неведомо долетали и до отвернувшейся Сакуры. Она бы и не постеснялась попросить у него одну сигарету, дабы оголившиеся нервы спрятать как можно глубже под слои мнимой уверенности, но по-страшному злилась на него за принятое решение. — Этот парень хороший доносчик, не дрейфь, — Шикамару лениво растянул предложение, отряхивая подошвы от снега и залезая обратно в салон, — ему можно доверять. — На кой чёрт тебе доверять штатским, да ещё и в сомнительном районе, — не выдержала Харуно, процедив злостно. — Пока со мной не виделся, ума лишился? — А у тебя прорезались зубки. — Ты хочешь, чтобы нас расстреляли и ограбили? — Я хочу получить достоверную информацию без лишних нервов и потерь. — Конечно, заправщик и по совместительству наркоторговец о многом поведает тебе, копу на полицейской машине, — яростно и саркастично согласилась она. — Мы нарываемся на неприятности. — Видишь, он выходит проверять, есть ли кто, кроме нас, — не внимая её предупреждениям, пальцем тычет в вышедшего из магазинчика человека, — Клиффорд Хортон. Он сотрудничает с полицией, когда ему выгодно. Я с ним на связи больше года.       Сакура покосилась на него с неприкрытым и осуждающим скепсисом, не видя ничего хорошего для гордости. — Не всегда же полагаться на свои силы, — пожал плечами Нара, пробурчав мимолётно что-то про холод. — В делах с наркоторговлей стоит иногда прибегнуть к грязному способу. — И в чём заключается его выгода? — не веря на слово, переспросила. — Помнишь, я недавно был с ребятами на вылазке. Мы задержали Клиффорда при продаже двух пакетов метамфетамина. Я немного растряс его воспоминания на допросе, и Клифф охотно поведал об Артуре. Сказал, что тот за два дня до смерти поругался с поставщиком травки и отказался выплачивать деньги. — Каждый наркоторговец знает другого торговца и всех его клиентов лучше, чем своих, — за него высказала Сакура. — Бинго! — Шикамару победно щелкнул пальцами и улыбнулся от встречной инициативы упёртой напарницы. — Нам остаётся только поговорить ещё раз с Хортоном и прижать его к стенке. Либо он нам выдаёт всё об Артуре и его заказах, либо мы передаём материал на него в руки Какаши, а он заводит уголовное дело о незаконном распространении, хранении и употреблении тяжелых наркотических веществ. Выигрыш светит во всех случаях. Ну так что, готова?       План звучал крайне надёжным, если бы она не знала так хорошо местных дилеров. Их непростые кровожадные способы расправы многого стоили погибшим офицерам и их семьям, и последнее, чего хотела Сакура, — иметь сотрудничество с незнакомым преступником, чей нож или дуло пистолета в один момент может соприкоснуться с телом в последний для её жизни момент. — Мы ведь могли это сделать и в допросной, где у нас преимуществ больше, чем на позабытой улице в окружении преступного отродья, — всё колебалась Харуно, не забывая о компетентности своей, не позволяющей взять и согласиться на столь опасные переговоры. — Не могу я довериться грёбаному преступнику, не могу. И тебе не советую. — Мы ничего не потеряем, — Шикамару вздохнул, уронив голову на руль, надоедливые и гудящие всполохи в задворках превращались в головную боль. — Это ты так думаешь. Мы на чужой территории без подкрепления и, в случае чего, поляжем тут и забудем о жизни. — Ты самый скучный и принципиальный детектив, — промычал Нара. — Он нас ждёт, — она мрачно кивнула на силуэт в десяти метрах от машины. — И я просто действую по протоколу, кретин. — Как я вообще с тобой до сих пор работаю? Зануда. — Давай, устрой детсад вместо того, чтобы заниматься насущными проблемами. — Тогда сиди здесь, я сам перетру, — не став ждать переменных решений Харуно, он перепроверил магазин, зарядив его, а после, спрятав оружие в кобуру, вышел из машины. — Если что, будь наготове. — Да-да, конечно.       Развернувшись к задним сиденьям, Сакура ласково потрепала немецкого боксёра по мордочке, поправила на нём бронежилет и шлейки. Служебный питомец, послушно следовавший за Шикамару долгую часть жизни, встрепенулся, высматривая его, и энергично шевелил широким носом и хвостом. Сколько помнила Сакура, Бадди справлялся со всеми командами на отлично и усердно игнорировал одну: не возбуждаться так сильно от волнения из-за самодеятельности хозяина. Года шли быстро, сменяя сезоны, как старую одёжку, и извечным оставался Нара, берущий с собой на каждое задание боксёра. Доверие между ними превышало и затмевало любые предрассудки. Натренированный умелым мастерством полицейского кинолога, Бадди признавал, к огорчению Цунаде, одного Шикамару. Кинолог, как и Сакура, видели нерушимую связь, и после тройки обследований и совместных тренировок, полный контроль над служебным псом был отдан напарнику. Тёмные собачьи глаза тревожностью заполыхали, когда Нара приблизился к Клиффорду. — Ну, расслабься, дружище, — почесав за ушком, а второй рукой проводя по гладкой шёрстке, приговаривала Сакура, — весь напряжен. И тебе положено сидеть в другом отсеке. Видишь, как тебя любит твой чокнутый хозяин, что разрешает сидеть с нами в салоне, как полноценному пассажиру.

***

— Не было никакого конфликта, — буркнул Диас. Обе женщины в помещении уставились на него, услышав испанскую ругань.       Puta прострельнуло молниеносно с оскорбительной интонацией, и он утих, возобладав над эмоциями. — У вас есть дети, сеньор Диас? — осведомилась Сакура, глядя на досье. — Какое это отношение имеет к допросу? — возмутилась Аннабель, отложив документацию и приняв оборонительную позицию. — Исключительно познавательное. Я вправе задавать любые вопросы, мисс Деннис, в этом вы меня не ограничите, — отрезала Харуно, выпрямившись. Краешек губ дёрнулся в ненавязчивой полуулыбке, и сплетающаяся воедино паутина обретала всё более чёткие линии. — Отложим на завтра разговор. Вы свободны на сегодня, Эрнесто.       С заметным выдохом, выдающим с потрохами, он шумно встал, отодвигая металлический стул, и, обняв порывисто оторопевшую Аннабель, покинул допросную в сопровождении офицера, не подозревая, что Сакура запланировала поездку в суд для запроса ордера на обыск его имущества.

***

      Отдел внутренних расследований ФБР — ОВР — выглядел иначе, чем воображала себе Харуно, сидя в своём небольшом кабинете в здании полицейского управления. Ещё со въезда в парковку, постепенно забивающуюся приехавшими на приличных автомобилях сотрудниками, где пропускная система останавливала каждого и задерживала на порядочных две минуты, а охранник лично и досконально проверял удостоверения. Никому не было позволено проехать мимо пункта контроля без остановки и остаться незамеченным. Гуляющий по периметру охранный персонал следил за передвигающимися машинами пристально. Они не покидали территорию штаба, сменяя друг друга по часовым сменам, и подобный рабочий порядок впечатлял лучше новых альбомов у талантливых певцов.       Она впала в крайнюю степень нервозности, когда на входе её остановили, не успев и посмотреть. В оборудованной электроникой и пуленепробиваемой будке сидел мужчина, аккуратно поедавший ледяной тако с ближайшего киоска. Его зверский взгляд и испачканный соусом широкий рот не совмещались в амплуа строгого и дисциплинированного охранника, но живые серо-зелёные глаза ледяной иглой укололи, поставив Сакуру в неловкое положение. Он зажал кнопку, прежде вытерев пальцы салфетками, и из динамика выстрелила сухая фраза: — Представьтесь.       Потолочные лампы светили ярче солнца, вставшего в зените, блики отражались в начищенных до блеска полах. Турникеты пропускали через себя работников, то убирающих, то достающих удостоверения, и непривычный запах деловитости и серьёзности сконфузил Харуно. За всю свою прожитую жизнь ей довелось лишь раз приехать в штаб-квартиру ФБР при прохождении учебной практики, и её мнение не шибко изменилось: ФБР действительно брали пафосом и угрожающей педантичностью. Зайди в любой полицейский отдел, и рабочий беспорядок станет заметен сразу же: следы грязных подошв с затвердевшей грязью, непрерывный шум техники и людей, выполняющих свои обязанности, разлитая и высохшая лужа кофе, нервные и дёрганные от извечного недосыпа диспетчеры и неиссякаемый запас летающей от одного стола к другому бумаги. Не меняющаяся и приевшаяся атмосфера сильно разнилась с обстановкой, разворачивающейся в ФБР.       Точно по подсчету секундомера, в холле неспешно появился Саске, освободившийся от важного разговора только для того, чтобы выбить для Сакуры пропуск. Она растерянно сморгнула, припоминая, когда в последний раз видела его таким резким и рассерженным, не удосужившимся и поздороваться с прошедшим мимо него коллегой. Громкий шаг расползающимся эхом отлетал от углов и сопровождался невнятными проклятиями, пока на сжатых в кулаке ладонях и открытых предплечьях проступали жилы. Злостно оттолкнув от себя перегородку турникета и проследовав к будке, он смерил Сакуру раздражённым и отталкивающим взглядом, пустившим по мышцам предательское онемение. — Дэн, это детектив из сорок пятого полицейского управления, — без приветствия постучал Саске по стеклу, — дай ей временный пропуск на сутки. — Какой уровень допуска к объектам и подразделениям? — Уровень «А». Под мою ответственность. — Ваше удостоверение, детектив, — уже более лояльно попросил её Дэн, вбивая в программу нового посетителя. — Прошу, оставьте всё оружие и наручники здесь, и ваш большой палец сюда, пожалуйста, — он указал на мигающий сканер размером с ладонь маленькой девочки. Обыденно и серо, не отвлекаясь от заполнения строк, объяснил:  — Стандартная процедура проверки на судимость и наличие противоправных действий. Вы впервые у нас, поэтому потерпите. И у вас есть минута, чтобы сознаться во всём, пока база не выдала мне всю вашу подноготную.       Дэн посмеялся, и Сакура снисходительно улыбнулась ему, следуя послушно протоколу действий. Уста её немедленно избавились от тени дружелюбия, проявленного на долю секунды, когда Саске притязательно посмотрел на неё, не находя веской причины для веселья и следов отборного юмора в словах пропитого охранника. Смотря на него, Харуно вежливо приняла из чужих рук пластиковую карточку на веревочке, и, замерев на болезненное мгновение, прошла дальше. Может, не нужно было ехать ранним утром сюда и соглашаться на предложение Саске, которое скорее походило на одолжение. Быть обузой, треклятой занозой и проблемой она не собиралась, тщательно держась на расстоянии и раздумывая над ответами. Он разбудил её, поскупившись на «доброе утро», и за один вдох проговорил жестоким тоном затею. Сакуре легче от его снисхождения не стало. Словно живьём закопали под землей, и спёртое дыхание перехватило от властного голоса по ту сторону телефонной трубки. Нежеланная грубость встретилась с травмированным когда-то терпением. Его таковым уже не назовёшь. И выходя из машины, Сакура жалела себя, как никого другого в этом мире. Под воздействием порочного круга любви и безжалостных страданий жить приходилось тяжелее.       Зоркий глаз её беспрепятственно оглаживает плавные линии плеч агента, напряженных от усердной работы. Выглаженная ранним утром рубашка помялась, и закатанные до локтя рукава выдавали Сакуре полноценную картинку его измотанности. Но продолжая поступью твёрдой идти к кабинету, он предпочитал не замечать пагубного измора, что охватил его организм. Веки так не вовремя слипались, а склеры иссыхали от постоянного просмотра электронных файлов; одеревеневшая шея хрустела при малейшем резком движении, и спустя десять часов беседы с одним из пойманных преступников все вкусовые рецепторы притупились. Кофе стало одной горькой горячей водой, домашняя еда пресная и словно бумажная. Он без особых усилий толкнул дверь, приложив пропуск к сканеру, и свежий воздух проветренного кабинета ударил по сухим щекам. В настежь открытом окне виднелись деловые башни городского центра; отодвинутые жалюзи колыхались в сторонке, и Сакура поёжилась от холода, переминаясь с ноги на ногу. — Нашли останки Хилды Фокс, мы о ней говорили недавно, — бросил он нервно, закрывая окна, — найдено всё в прибрежном парке в зимнем домике для детей. Хуже всего то, что кости искупали в физрастворе и никаких следов не оставлено. Абсолютно никаких. Кости скелета вымерших мамонтов полезнее и познавательнее. Грэйс звонила мне десять раз вчера, пока я не внёс её контакт в чёрный список. — Опять плошаешь. Не надо паниковать.       Саске иронично и едко улыбнулся на её колкость, спустя секунду становясь безучастным. Отшвырнул пустые плечики в шкаф, закрыв его ногой, подхватил в две руки папку с информацией о похищенных и бутылку газировки с одноразовыми стаканами и сел на диван, располагаясь рядом с Сакурой. Она повела бровью, вопросительно обведя взглядом его белоснежное лицо, красота которого не поддавалась влиянию трудовых и непростых моментов. Усталость брала своё, делая цвет кожи тусклым и нездоровым. — Когда ты спал в последний раз? — спросила она, приняв стакан и отпив газированной воды. — День назад. Ночью Сарада писала, спрашивала, пойдём ли мы куда-нибудь с ней на выходных. Я согласился поехать и посмотреть фильм новый, какой-то детектив и триллер в одном флаконе. — Уверен, что не уйдёшь из зала от тупости сюжета уже на десятой минуте? — видя в этом забаву, со смешком поинтересовалась Сакура. — Не знаю. Пойдёшь с нами? — предложил Учиха, и Харуно замерла.       Она бы соврала, отказавшись по личным причинам. Соврала бы, сказав, что новый начальник изматывает хуже прежнего и к нему приходится привыкать, как и к новому расписанию. Ни одна из примитивных версий, лезших в мозг скорострельной очередью, не выдавала и капли истины и честности. Чёрные зеницы, отравленные очарованием, сломали неосязаемые предохранители взыгравшихся чувств, и по рёбрам к шее так тягуче и мучительно поднималась нерешительность. Это вмиг восстановило без разрешения разума то рушимое и хрупкое воспоминание, дотла уничтожавшееся огнём обиды в памяти. — Не стоит, — она знала, куда приведёт их любовь к дочери. — Сарада захотела провести выходные с тобой. Так будет лучше. — Не стоит ли провести вечер вместе, чтобы поднять Сараде настроение совместной прогулкой втроём? — уточнил с неподдельным удивлением и язвительностью Саске, прислонившись к спинке дивана. — Саске, — надрывно позвала его Харуно, сознанием в далёком прошлом находясь, — не надо. Карин это не понравится. Представь, как это будет выглядеть для неё. Она хорошая и… — Замолчи, — не дослушав, приказал на полуслове, — одна ваша беседа ничего тебе о Карин не сказала. Не затрагивай её в наших разговорах. Никогда. — Я не хочу стать виновной в ложных надеждах, — подняв на него взгляд, оправдание выдала Сакура, ощущая, как упокоенная в руинах наивности любовь распалялась, ожогами покрывая изнутри. — Сарада начнёт думать, что у нас все налаживается, она не глупа. А… Карин…       Не прийдя к окончанию предложения, замолчала. Резко сменившаяся тема ввела её в ступор, и пересечённые взгляды высказали всё за двоих. Ей не льстило то чувственное, что разъедало радужку глаз его. Оно медленно скальпелем дырявило сердце, меж рёбер проливая кровь. И удавалось до победного держаться, не выдавая расшатанного состояния, и вовремя возникла непоколебимость. Непоколебимость, твердевшая в ней годами. — Тебе как всегда легче выдумать несуществующего, — усмехнулся он, и опустошил свой стакан. — Ты уже однажды показал мне несуществующее, — сглотнув, проговорила она. — На то были серьёзные мотивы. — Это звучит правдоподобно, да, — согласилась Сакура, сделав ещё глоток, — так что я поверю. Знаешь, Саске, — Харуно запнулась, видя, как настороженно слушает он её, и немеющими губами продолжила, — я доверю тебе нашу дочь, работу, обязанности, да всё что угодно, потому что ты человек слова и поступков. Но себя мне пока доверить тебе сложно.