***
Городские кварталы не застали столь яркого и запоминающегося рассвета. Свидетель безмолвный, что поднимался в небе, сладко потягиваясь после сна, видел всё и притягивал взгляд к своей безупречности. Минимум того шума, ежедневно звучавшего по всем улицам, делал обстановку ещё более прелестной и упоительной, а приемлемая температура не морозила кости и кровь. Природа ненадолго услышала её, сказочной став, но взамен чуть жизнь не забрала, по законам равновесия требуя справедливый размер платы. Зима отличалась особой коварностью и беспощадностью, и это порой пугало её. Они хотели только проследить за Клиффордом, чтобы удостовериться в его чистоте и преданности Шикамару, но кому как ни хитрому наркоторговцу обманывать и строить свои игры со смертельными правилами. Состоя в заговоре против Артура, он и Эрнесто поделили холодную месть, по тарелкам разложив себе несколько порций, и их кровожадности хватило бы, чтобы забить целый пригород. А всё из-за денег и зависти, отозвавшейся в кривой и равнодушной к эмпатии душе. Их недобрые ухмылки сочились ядом; пожирающие и мстительные глаза остекленели, подстать метамфетамину; безжизненная совесть смеялась уродливо, перевоплотившись в источник злодеяний. Одно оставалось непонятным: правда ли, что ими руководила одна только жажда потерянных денег? Скользкий и малознакомый Клиффорд попадался полиции трижды на грабеже в Калифорнии, и его худощавое и нездоровое из-за наркотиков телосложение не дало бы возможности атаковать пятикилограммовым газовым ключом все двадцать пять раз. Мачете, найденная в его скрипучем диване, покрытая запёкшейся кровью, была значительно легче, и её хватило бы, чтобы обезвредить врага на долю секунды. Дальше в дело вступил Эрнесто, и, как поняла Сакура, работа разнорабочим на стройках облегчила его ношу. Мышечная масса вполне удовлетворяла требованиям, ведь он не раз таскал тяжести и перетаскивал мешки с цементом. Пазлы сложились так, как ей хотелось. Спускаясь в подвал Клиффорда, пропахший высококачественной травкой, они заприметили том медицинской анатомии, и Харуно воедино собрала все частицы нарисованной и разбросанной картины, чётко видя, как нерадивый студент медицинского факультета в попытке избежать отчисления прибегает к продаже наркотиков, а с помощью амфетамина восстанавливает, как ему казалось, запас сил, борясь с недомоганием учебным. Если бы она не обернулась так вовремя, то морг одной из больниц бы принял в себя на рассвете тело восьмилетнего ребёнка. — Собираешься меня отчитывать? — хриплый кашель вырывается из пересохшего горла. Она аккуратно стягивает с ног одеяло, узнавая свою спальню. — Тебе нельзя вставать, — Саске отбрасывает протокол судебного заседания, потирая покрасневшие глаза, — ляг обратно. — Я хочу ходить, — не слушая его, Сакура с особой осторожностью наступает на прохладный пол, вздохнув от облегчения. — Боже, какое незабываемое ощущение. — Ты не до конца восстановилась, — понизив голос и подойдя к ней, констатирует Саске, — швы могут разойтись. — Я разложусь быстрее в постели, — мотает головой и с восторгом шевелит пальцами ног, чувствуя и видя их подвижность. — Что ты здесь делаешь? Она точно знала, что пролежала в больнице неделю. В полусознании, не стремясь выйти наружу из тёмного кокона неведения, даже слыша слезливые слова поддержки от Сарады и тихие разговоры Учихи по телефону. Во рту и носу прижился привкус медикаментов, приклеившийся к нутру жвачкой, желудок жаждал более вкусной еды, нежели положенные уставом больниц оздоровительные каши, безвкусные чаи и холодные супы. Одно не давало покоя, и, взглянув на Саске, Сакура поймала немое порицание своих действий. Порывом оправданным и жаждущим освобождения коснулась его тёплой щеки с проступившей щетиной, кончиками пальцев задев отросшие пряди волос, и слабой улыбкой одарила, не выказывая сомнения в себе и своём выборе. — Спасибо. Я не ожидала твоего прихода. Думала, нанесла пожизненную обиду своими… словами тогда. Губы его тронула секундная усмешка, за ней же рука потянулась к забинтованному плечу. — Хотел знать, что тебе ничего не угрожает. Оперевшись на его предплечья, она сумела встать, не с первой попытки совладав с ногами. Неловко усмехнулась, находя всё происходящее противоречащим её же мыслям. Видела перед собой не того вспыльчивого и прямолинейного Саске, чей характер столько раз колотые раны похуже настоящих наносил, и всё же не желала отталкивать его, упорно пальцами держалась, позволяла себе помогать и… заботиться. Будто решив изменить её укрепившееся за все десять лет мнение, стал другим, повзрослевшим. Осознанно и с горькой досадой отойдя на безопасное расстояние, она поблагодарила его, всё пробуя сгибать и разгибать ноги. — Что там с Клиффордом, не знаешь? — заинтересованно подхватив все дела, Сакура направилась на кухню, захотев нормального и вкусного чая. Не поборола удивление, увидев играющую в приставку Сараду. Та громко и радостно воскликнула, заметив маму, и поставив игру на паузу, рванула со всех ног к ней, но была остановлена отцовской ладонью, легонько упёршейся ей в ключицы. — Сейчас она не выдержит тебя, Сарада, — запретил Саске неблагоразумно прыгнуть на ослабевшую после реабилитации Сакуру, — и обнимать крепко тоже нельзя. — Всё можно, не слушай его, — пыхтя, она наклонилась к дочери и сама обхватила её руками, блаженно чувствуя любовь и спокойствие после недолгой разлуки. — Откуда у тебя приставка, юная леди? Разве я покупала? — Папа подарил, — улыбнувшись во все зубы, Сарада учащённо заморгала, смахивая слёзы, — ты пропустила Рождество. Календарь показывал ей двадцать восьмое декабря. Дата сдачи годовых отчётов пропущена четырежды, судебное заседание по делу об убийстве Артура благополучно было проведено без её присутствия, и ныне заключённые под стражу Эрнесто Диас и Клиффорд в следственном изоляторе просиживали время в ожидании исполнения полного приговора. Их контрольной точкой являлась тюрьма штата Уолленс-Ридж, в котором оба родились и имели зарегистрированное на них жильё и автомобиль. Больше всего Сакуру рассмешили безуспешные старания Клиффорда сойти за невменяемого при проведении психиатрической экспертизы перед вынесением приговора. — Отрезанная половина печени и ладонь получается были всего-навсего учебным материалом, — хмыкнула Харуно, пролистывая в папке все сведения о деле, вплоть до судебного протокола, — Клиффорду подвернулась выгода. По показаниям стало известно, что он всерьёз увлекался анатомией, и ему было мало картинок в интернете и в учебниках. — Он хотел найти ещё одну жертву, но более здоровую, чтобы сравнивать состояние органов и делать заметки. Оперативная группа нашла дневник в его рюкзаке. Его вдохновляла медицина конца девятнадцатого века. Там студенты запросто могли практиковаться на трупах. — Эрнесто же убил Артура без каких-либо трудностей, — завершила за него Сакура, вычитывая каждое показание соседей, словно в первый раз. — У него есть дочь. Я сразу поняла, что он связан с убийством. Артур наверное понятия не имел, что значит puta в переводе с испанского, но обидевшаяся на него дочь Диаса значение слова прекрасно знала. Диас мог вспомнить это в момент разговора или мольб и потерять голову от безумия. Он похож на невротика. Будь это простая месть за деньги, то он отрезал бы ему голову, чтобы не мучиться. Здесь же он целенаправленно добивал Ричмана, пока тот не перестал походить на человека. Ему было обидно за свою дочку. Прошедшие болевые спазмы напомнили о себе притуплённой болью в плече. Сакура отодвинула дело, считая его логически завершённым, и припала губами к кружке чая. Сарада увлечённо общалась с игроками в игре, не отвлекаясь, и Харуно с теплотой во взоре посмотрела на дочь, так беззаботно проживающую своё детство. Саске сел напротив, заварив себе кофе, и взгляды их встретились, вспоминая всё прошедшее. Они чересчур быстро выросли. Однако росли вдалеке друг от друга, и всё же, этому обстоятельству она была благодарна. Понимание всего до сих пор звоном колокола держалось в голове, и как ни пыталась, под каким углом не заглядывала, Сакура не видела в нём прежних рубцов кошмарного прошлого. Рядом сидел иной Саске. В чём-то неизменным же оставался, например, в увековеченном в сердце его куске льда, выстоявшим жар их пережитой любви. — Сакура, — он отвлёк её от звеньев размышлений, позвав так участливо и нежно, — есть одно предложение. — Какое? — В юго-западной части Колорадо нашли убитую семью двое суток назад, — сразу перешёл к главному Учиха, следя пристально за эмоциями в её глазах. — Преступление непростое, Сакура. Я бы сказал из ряда вон выходящее. Городок Теллурид маленький, население всего лишь две тысячи с лишним человеком. — И преступления там происходят, как максимум раз в год, верно? — понимая, к чему он клонит, подвела их к черте Харуно. — Из всего этого совершались только мелкие грабежи, — согласился он. — Власти обеспокоены, попросили ФБР вмешаться. Ты готова поехать в качестве гражданского консультанта? Ответ всплыл сам собой моментально. Хорошенько помедлив с ним, она разжевала печенье, запивая его и не прекращая вглядываться в изможденное лицо Саске, олицетворяющее высшую степень усталости. Мысль о том, что он провёл с ней всю эту неделю и не смыкал век окатила отрадными чувствами, хоть и не осталась без осуждения рациональной стороны рассудка. Сакура кивнула, соглашаясь на поездку, и замялась, когда её пальцы безвольно прикоснулись к его пальцам, и она почти сразу отдёрнула руку. Но изнутри всё прекратило на короткий миг пытку и кровавую бойню. Одно лишь прикосновение к этому человеку могло так повлиять на неё.***
Подошедшая к концу смена взвалила на него тягость всего мира, если так ещё возможно выразиться. Если ещё возможно сказать, что брешь в мозге пропускала течение не самых благоприятных мыслей. Однако, правда была в другом, и он подозревал, что именно выворачивало так то немалое оставшееся. Грудные мышцы пробила судорога, и в лёгких появилась невесомая, но катастрофическая нехватка воздуха, отнявшая умеренный ритм сердца. Каждый нерв подпал под агонию слившегося с сердцем разума, и, опешив, Саске остановил машину, резко давая по тормозам и руку убирая с руля. Темнота, окутавшая хвойный лес, — достояние их городка — очень быстро и без помех проникла в салон, нашёптывая приглашения. Работающие фары не справлялись с ней, и, попытавшись сделать вдох, второй, он претерпел настоящее поражение, и впервые огнём спасения вспыхнуло желание забыть обо всём, потерять память и стать новой личностью. Не иметь в голове столько пагубных и изматывающих воспоминаний, размышлений и знаний, отнимающих элементарную жизнеспособность. Вдалеке прогремели полицейские сирены, и, отстранившись от реальности одним стойким решением, Саске подхватил с соседнего сидения букет цветов и зажигалку, валявшуюся без надобности в бардачке, но пригодившуюся сейчас. Пальто не защищало от лесного холода, беспощадно вгрызавшегося в кожу. Ветер, предвестник всего на свете, беспокойно трепал его волосы, а зимние ботинки потонули в сугробе. Снег покрывал собой всё, и белое одеяние чистоты и непорочности символично скрывало черноту земли. Тронув пальцами лепестки, замерзавшие секунду за секундой, Учиха заученно направился по протоптанной тропинке дальше в лес, обходя ели и подавляя тьмой мерцание встрепенувшейся совести. Он считал, что предаёт и возвращает справедливость одновременно. У въезда в город, что вечно горел неистовой энергичностью, на высоте километра возвышался обрыв, с которого вид открывался чудесный. Небо не было уже столь чёрным и завораживающим, вобравшим желтоватое сияние улиц, и сменяющиеся огни мегаполиса вернули его в далекие года, где душевные дилеммы кончались на ссорах с братом. Жалкое человеческое отребье, там внизу, отрывалось друг на дружке, прихоти в потном и грязном сексе, дешёвой еде, и в мусорных наркотики находя. Идеальное убежище для стекающихся сюда иммигрантов, гонящихся за свободой. Саске шагнул вперед, выбираясь из лесной чащи и, глазами найдя нужное надгробие, почуял с колючим дуновением ветра, что его здесь не жалуют. — Ты дождалась этого, — в пустоту отрешенно посмеялся он, садясь на замёрзшую скамейку напротив могилы Ино Яманаки. — Можешь победно станцевать у себя на небесах. Она бы не одобрила его присутствия, выгнав взашей и сопроводив всеми оскорблениями разных народов. Но правда в том, что она лежала захороненной, а Саске… Саске ходил живым по земле. И право говорить было у него, ей же оставалось давиться негодованием и червями. — Молчание тебе бы подошло, будь ты жива, не думаешь? — двусмысленно спросил Учиха, доставая зажигалку. — Оно многим идёт. Многих спасает от бед, да и если подумать… ты могла быть сейчас, где угодно: в Лондоне, Сиэтле, Сингапуре или даже на Мальдивах, как хотела, если бы умела слушать людей. Чиркнув отцовской зажигалкой, он поднёс её к надтреснутому в правом верхнем углу надгробию, оценивая его состояние. Всё ещё держится, царапин сильных нет и буквы не стёрлись. Ино заслуживала другой исход. Из-за своей же глупости так бездарно и бесследно оставила всех, уйдя на покой. Саске нерешительно поднёс букет, собранный из белых орхидей и гортензий. Цвета, что были талисманами Ино, и, помнится, вся её общажная комната была белой и нежно-васильковой. — Жалеть тебя не буду. Ты знала, как всё обернётся. Подарочную упаковку подхватил ветер, и Учиха не успел поймать её. Всё не давая капле огня раствориться в ночи, собирался с чувствами. И вспомнил последний умоляющий взгляд Яманаки. Те зеницы, что смотрели на него с неудержимым гневом и молили о здравомыслии; те, что преследовали два года в кошмарах и не давали умиротворенно вдохнуть чистого воздуха и закрыть врата той бездны, несравнимой с адом. Она словно прокляла его, под конец своё последнее повеление вставив. Нежные лепестки хрупки и столь же нежны. Они возгораются быстрее всякого, и, поджигая каждый раскрывшийся в красоте бутон, Саске выжидает, пока пламя не уничтожит треть цветка. Бросает по одной горящей орхидее и гортензии на заснеженную могилу и встает поодаль, отходя назад. — Ты ведь хотела, чтобы тебя вспоминали с огнём в глазах, — уста его изогнулись в добродушной улыбке, несвойственной всем Учихам. — Надеюсь, теперь ты спокойна.