Poison

      Надвигающийся экзамен по правовым основам загнал её в клетку над рвом пламени. Теория не уживалась в уме, а если и оставалась на две минуты дольше, то путалась с другими понятиями и особенностями правовой системы Соединённых Штатов. Вся вычитанная с двухсот страниц информация превращалась в голове в запутанную паутину. Она с невыносимым стоном повалилась на письменный стол головой и приложилась лбом к закрытому учебнику, словно это могло помочь ей. На деле же стало больно, и, выругавшись изрядно, как подобает сапожнику со скверной улицы, Сакура в очередной раз раскрыла библиотечную книгу на десятой странице, мирно выдыхая. Придётся перечитать снова. С листа в воздух слетела остаточная пыль, запахло старой бумагой и крашеным переплётом. За открытым окном желтовато-малиновый закат забирал дневной свет, и, выключив настольный светильник, Харуно забросила ноги на стол и уставилась на национальный прибрежный парк, за которым проступали огненные полосы уходящего солнца. Единственное везение общежития — её комната на восемнадцатом этаже. Жить страшно, но красиво. Безумно красиво. Однажды она понарошку выронила с рук телефон, когда, балансируя пьяной на перилах открытого балкона, хотела сделать фотографию рассвета. После этого случая Сакура мало пила и не лезла в смартфон на пьянках.       Ей удаётся запомнить всю тридцатую страницу. На тридцать первой много сносок с пояснениями, и без напряга памяти она ничего не может вспомнить об едином кодексе военной юстиции. А ведь не так давно читала его вдоль и поперёк, даже схему важных составляющих сделав. Но всё не шло, и минуты летели незаметно: она села заниматься подготовкой в шесть часов вечера, а сейчас почти восемь. Всё это время Сакура чесала затылок и беспомощно смотрела на длинный список вопросов после каждой главы, не в силах ответить хотя бы на один.       Плохо, Харуно, не передать словами, как плохо. Старайся ещё усерднее.       Распахнув окно ещё шире, открыла бутылку газировки, приготовившись к тому, что, возможно, полетят брызги, но пена, поднявшаяся до конца горлышка, так и не вышла за его пределы. Пузырьки характерно шипели, лопались, ударяясь друг о друга; приторный вкус клубничного лимонада освежил тухлый от учёбы мозг. Ино тоже могла бы готовиться вместе с ней, но предпочла погулять на вечеринке в соседнем кампусе и встретиться с друзьями. Предупредила, что придёт неизвестно когда и что учёба у неё поперёк горла сидит уже. — Бедолага, — фыркнула Сакура, провожая её, и дверь оставила незапертой. Знала, что уснёт раньше, и та разбудит в самый неподходящий момент. И одиночество в комнате было непривычным, чем-то новым: уши не забалтывались вечными разговорами; язык не перемывал косточки другим надоедливым соседкам. Превосходное начало, чтобы отдать дань учебному процессу и заработать уважение профессора.       Но процесс не шёл, и Харуно затянула с ним. Ленивая и апатичная часть ехидно заговорила о том, что ещё не поздно наведаться на грандиозное, но типичное пиршество с алкоголем и громкой музыкой; разумная половина отнекивалась и по-умному подошла к проблеме: воссоздала тысячу других задач, от которых напрочь уходило желание забыться во временных грешках. Нет, Сакура останется и дойдёт до конца учебника, даже если глаза её станут кровоточить от всех обозначений и терминов. С надеждой вытащила из-под застеленной кровати чемодан и из него пальцами подхватила фотографию, отнятую у отца на чердаке. Её края уже помялись от времени и стёрлись, а краска сходила маленькими крупицами. Тринадцатилетняя Аманда бездыханной куклой валялась среди иссохшей жёлтой травы, и сквозь расстояние и время Сакура кожей чувствовала шероховатость песка и обдуваемую южным ветром местность. Чувствовала сердцебиение отцовское, глядя на мёртвое тело, давала волю фантазии перенести её туда. Это было похоже на ритуал. Каждый день смотреть на неменяющуюся картинку, что изменила её сущность за один щелчок. Целью жизни обогатила, принципы воссоздала из разнящихся взглядов, сделав характер сильнейшей точкой её естества. Отец до сих пор не знает, куда подевалась фотография. Сам не догадываясь, ищет на чердаке и жалуется жене на пропажу вещей. А снимок здесь, оберегом Сакуры стал. Главной и ценной вещью.       Снимок впрямь придаёт энергии и смысла, лень и безделье заменяя резко появившимся желанием заняться учёбой. Новый сладкий глоток, и она включает свет в комнате, устраивается с книгой на кровати и решительно продолжает учить основы. Посматривает на фотографию, затем на учебник и без остановки пробегается взглядом по тексту, делая пометки карандашом в блокноте. Только неумехи не сдадут этот экзамен. В их числе Сакура не собиралась быть, изнурительно свой ум заставляя обрабатывать всю информацию и запоминать её.       Неспроста в четырнадцать лет нашлась фотография, и неспроста не потерялась за все эти годы в подростковой комнате, полной бардака. — Держи.       Харуно протягивает Сараде запечатанную в праздничную упаковку с оленями коробочку. Подарки — не та сфера, в которой среднестатистическая мама не может не преуспевать для своих детей, и Сакура не сильно парилась насчёт рождественского подарка для дочери. Потому что Учиха не требовательна, с запросами, словно для взрослой домохозяйки, и детским слепым обожанием.       Она вышла из своего виртуального мира, сбросив белые наушники и выйдя в открытое меню для всех игроков матча. Поправила новенькие очки, купленные пару дней назад, убрала мешающиеся пряди волос за уши, и уста её тронула улыбка неудержимого счастья. Совсем по-юному осмотрела коробочку, потрясла её и понеслась на диван, прочь от Сакуры, чтобы никто не осмелился помешать ей распаковывать. — По понятным причинам в само Рождество я поздравить тебя не смогла, — присев поближе и заламывая запястья, объяснилась Сакура, пока Сарада распутывала алую ленточку, — поэтому ты получаешь подарок только сейчас. — Когда ты успела? — ликующе топая, Учиха тянет время, испытывая себя на прочность. — Я же официально болею и лечусь. Пока что. — И при этом ты всё равно умудряешься приходить домой под вечер. — Мы с твоим папой разбираемся в одном деле. — Надеюсь, ищете способы сойтись. — Что? Нет-нет, — возмутилась Сакура, отведя сконфуженный взор от прямого намёка дочери. — Расследований прибавилось. — Разве твоя… Как это называется, черт, забыла, — Сарада призадумалась, помедлив с подарком, и ойкнула, когда Харуно неодобрительно отреагировала на паразитное слово щелчком в лоб. — Ты хочешь сказать про юрисдикцию? — предположила Сакура, тут же забыв про её оплошность. — Да! Точно! Разве у тебя есть полномочия папы, чтобы ему помогать. У вас же разные ступени. — У меня есть разрешения, которые либо я, либо папа запрашиваем на определённые дела. Это было бы затруднительно, будь я простым офицером без опыта, — как можно проще пояснила и потёрла ладоши, — давай смотреть, не медли. Через десять минут за мной должны заехать.       Сарада ехидно ухмылялась и чрезвычайно медленно приподнимала крышку, щекоча нервы и выдержку. Отползла на край дивана, столкнув висевший на подлокотнике плед, увидев два предмета. Немигающе впилась шокированными глазами, часто задышала и вздрогнула, почувствовав ладонь матери на своей. Сакура улыбаясь, осторожно извлекла миниатюрное кольцо с повторяющимся узором связанных между собой сердец, надела на средний палец её левой руки и дала Сараде рассмотреть под отдающим светом телевизора и настенных ламп. — Прежде чем ты будешь дальше смотреть, что там, послушай меня. — взяв за аккуратный подбородок, она повернула детское лицо к себе и умилилась проступающим слезам. — Мне было пятнадцать, когда я решила стать детективом, как мой отец. И ни разу я не поменяла своё мнение, стала тем, кем хотела. И я вижу… Вижу, что и ты рвёшься работать в полиции, хоть пока и не понимаешь, что это такое. — Всё я по… — Помолчи, хорошо? — попросила Харуно без злобы, и, развернув ценную фотографию убитой девочки, положила её на колени Сарады, — эта безобидная, но со страшным изображением вещь помогла мне определиться и найти своё место в обществе. Я была такой же любопытной, как ты. И мой отец тоже прятал всё от меня до последнего, но что-то не пошло по его плану, и я работаю детективом. Я… Я, пожалуй.       Сакура набрала воздуха, прежде чем, положа руку на сердце, продолжила: — Пожалуй, не хочу, чтобы ты скрывала своё рвение от меня. Если ты действительно так хочешь звания агента или детектива, то мы с папой поддержим. Обязательно. Но я всё равно буду продолжать трястись за тебя и выключать новости про преступников. Потому что знакома с этим миром намного лучше.       Шумно проглотив вставший ком образовавшихся слёз, она отодвинулась, но тут же была повалена дочерью, державшей фотографию. Сарада не обратила внимание на треск упавших наушников, и таймер начинающейся игры посреди экрана телевизора. И потные ладони её сжали форменную ткань рабочего наряда, а подоспевшая влага в склерах увеличилась, слезами стекая с румяных щёк. Посмеявшись своей реакции, которую не смогла сдержать, Учиха крепче обняла маму, не смея раньше и думать, что когда-нибудь дождётся этих слов и одобрения, сталкиваясь с одним запретом, и, положив голову на её плечо, прикрыла веки, чтобы хоть как-то утихомирить поток бегущих эмоций, пока губы дрожали и радостно растягивались в улыбке. — Ты довела меня до слёз, — пожаловалась Сарада, посмеиваясь и разглядывая подаренные кольцо и фотографию. — Папина приставка, конечно, огонь, то, что я давно хотела, но твой подарок, мам… — Я ему ничего не скажу, не бойся, — пригладив её шелковистые волосы, убедила Сакура. По скуле вниз сбежала слеза, и, поспешно вытерев влажный след, она уткнулась носом в макушку, так вкусно пахнущую ванильным шампунем. — Он мне не только приставку подарил, — довольно поделилась Сарада, наконец почуяв свободу. — Я теперь хожу три раза в неделю в тир, учусь стрелять у его хорошего знакомого и на следующей неделе на борьбу пойду. Во! Папа сказал, что если раньше начну изучать базовые основы, то будет легче пройти вступительные экзамены. — И долго вы собирались скрывать это от меня? — вмиг перевоплотившись в строгую маму, поинтересовалась холодно Сакура. — Папа обещал разобраться насчёт этого вопроса. Так что не у меня спрашивай, — пожала плечами Сарада, дальше принявшись любоваться кольцом и крутить пальцем нежно-розовые волосы.       Глядя на неё, Харуно секундно позабыла о том, что завтра она окажется в другом городе, и ей всей своей волей придётся воздержаться от неподходящих комментариев в окружении чужих людей перед проступившем из мрака чудищем. Бессознательно ноша стала легче: Саске неведомым образом срезал затянутую на её шее петлю при виде особо страшных мертвецов, и дышать становилось действительно легче. Мог взять за руку, успокаивающе оглаживая косточки и ей передавая через телесный контакт свои силы. Или вовсе отвести в сторону, подальше от всех, и приказать смотреть на него, так убедительно говоря, что она не одна.

***

      Самолёт приземлился в одиннадцать часов утра, что не могло быть плохо: все доступные кофейни должны были открыться, и им перепадёт нормальный завтрак после долгого и нудного перелёта с плохим сном и докучливыми соседями. Уже не смущаясь своего урчащего желудка и измотанного вида, Сакура расстегнула куртку, не переваривая создавшейся из-за тёплой одежды жары, и подставила лицо ветру, спустившемуся с гор. Свободно вдохнула, истуканом стоя у стеклянного входа в аэропорт, и подняла вверх указательный палец, веля Саске ждать её и не нарушать восполнение жизненно важного объема воздуха в лёгких. Впереди ещё предстояла дорога на машине, которую тоже нужно пережить. — Сколько приблизительно ехать до городка? — Часов шесть, может семь, — переписываясь с ещё одним агентом, пробурчал Учиха, не отрываясь от экрана на разговор.       Сакура резко остановилась, услышав ответ, и с сожалением огладила копчик и икры, предвкушая невыносимо долгий маршрут. Её начинало трясти от недостатка воздуха, тянуло спать по-человечески, лёжа, от постоянного положения сидя болели голова и затвердевшая спина, что нещадно хрустела и ныла похуже недавно полученной раны. Осматривающий её врач не разделял идеи лететь в другой штат, но, ссылаясь на благоразумие Харуно, отпустил подопечную, настрого сказав соблюдать перевязку каждый день и следить за состоянием швов. И от семичасового полёта под одеждой всё запотело, мазь на швах, наверняка, источала неприятный запах, и заживающее ранение чесалось, будто укус комара.       И, отвлечённый срочным сообщением агента Браун, Саске не замечал, как прилично отстала Сакура, в потоке людей теряясь. Отовсюду женским механическим голосом озвучивались ближайшие рейсы; плечо задевали пробегающие и спешащие люди; дети что-то взрывным плачем требовали у родителей и визжали; в переписке помощи просила Миранда, что находилась на грани увольнения. Он поднёс к уху телефон, слушая её голосовое сообщение, и скривился, не различая нормальных слов от слезливых проклятий. На пропускном пункте оглянулся, чтобы взять сумку Сакуры. Вспомнил, что ей после перелетов всегда плохо становилось из года в год, и растерянно возле себя обнаружил совершенно незнакомого пожилого человека. Не ответив на душещипательный рассказ Миранды, ожидавшей его совета, бросил телефон в карман и принялся в толпе выискивать розовые волосы и заодно форму медицинского персонала, если вдруг Сакура по обычаю потеряла сознание от резкой смены высоты и земли. Протолкнувшись без труда через густые ряды людей, схватил её за плечо и повёл быстрее к стене, отталкивая мешавшихся на пути. — Ты что-нибудь ела перед самолётом? — сев с ней на пустую скамейку, первым делом спросил Саске. — Ага, бутылку воды выпила. Тут слишком шумно и тесно, — прикрывая глаза рукой, прошептала Харуно.       Она согнулась, положив голову на колени, и глубокими вдохами приходила в себя, восстанавливая пошатнувшуюся координацию и силы. Дышала воздухом, переполненным избытком духов, запахами еды и пластиковой плёнки для упаковки чемоданов, чувствовала собирающуюся вязкую слюну в пересохшем рту и собственное бессилие, растянувшееся по всем мышцам. Словно после хорошего удара в грудь железным кулаком протеза старалась отдышаться и не отойти в мир вечных снов, пока Саске в автомате с едой покупал воду и батончик яблоко-мюсли для небольшого перекуса. Есть в аэропорту уже изначально не было смысла, и, подав открытую бутылку холодной воды Сакуре, он сразу же набрал короткое сообщение Миранде, чтобы та ожидала его звонка и не наводила панику. Бесперебойный шум и гам вокруг усугубляли положение, и Сакура рывком выпила треть бутылки, слишком хорошо зная свой организм. — Полегчало? — удостоверился он, закручивая крышку обратно. — Пойдём быстрее отсюда, — только и промолвила она, встав и подхватив сумку.       Благо на выходе сухой и прохладный воздух остудил её, отогнав болезненный жар и подступившую тошноту. Всё ещё держа лямку сумки, шла чуть позади Саске, оглядываясь на стоянку, и арендованный федеральным бюро автомобиль среднего класса отозвался среди бессчетного количества машин. Загрузив вещи в просторный багажник, Харуно села на переднее пассажирское в чистом салоне, тут же успокоившись и вкусив сладость драгоценного уединения без огромных столпотворений. Поблагодарила Саске, успев извиниться за причинённые неудобства, и поймала его откровенное порицание своего сумбурного извинения. Он отмахнулся, сказав, что если бы не отвлёкся, то они бы уже давно доехали до какого-нибудь кафе. — Расскажешь, в чём дело? — развернувшись к нему, поинтересовалась Сакура. С опущенного окна её обдувало ветерком, вдалеке ввысь тянулись цепочки гор и их заснеженные верхушки, и лучшего расклада невозможно было придумать. — Мою напарницу хотят уволить. Недоразумение вышло, которое в трагедию похоже выльется, — неохотно начал Учиха, съезжая с полосы разгона в общий поток. — Мы с ней обычно вместе работаем над всеми расследованиями, но в последнее время у неё подкосилось здоровье. Она пьёт успокоительные, и в составе есть этанол. Час назад её подловили придирчивые работники отдела кадров и учуяли тот самый запах. Думают, что она пришла на работу пьяной.       Харуно кивнула, вслушиваясь в историю, и перебрала все имеющиеся в памяти женские лица, вспоминая, видела ли когда-нибудь его напарницу и знает ли о ней. Миранда Браун. Кажется, её зовут так. — Ты про Миранду? — уточнила Сакура, наклонив голову. — Да. Обычно я ношу её успокоительные в таблетках и без этанола. Сейчас она без задних мыслей быстрее выпила то, что имеется, — на карте выбирая хорошую кофейню, ответил Саске. — Ты носишь её успокоительные? — переспросив с недоверием, удивилась новому факту.       Саске краем глаза с неверием посмотрел на неё, ища подвох в протянутых словах, но увидел лишь одно незапятнанное ничем удивление и то, как несобранные и слегка волнистые волосы поддавались неспокойному ветру. Сакура, согнув руку и уперев локоть в подголовник сидения, не любовалась живописной дорогой, выстроенной многовековыми горами и открывающимся видом красочного природного рельефа, украшенного безоблачным небом и поднявшимся солнцем, что лучами и сиянием согревало. Зеницы её скрывали уйму пылких чувств, выдавая перенятое хладнокровие Учихи, сомкнутые губы не выражали улыбки, и Саске почти поверил, что её охватила обида. Только вместо обиды, Сакура дружелюбно прыснула от смеха и покачала головой. — Сделался фармацевтом значит. — Миранда хороший аналитик и профайлер. Фантазия когда-нибудь загубит её, но на месте преступления она незаменима. — Тогда почему ты попросил меня поехать с тобой, а не Миранду? — молниеносно задалась вопросом Сакура, побарабанив пальцем по колену.       Харуно подняла до конца окно, изолируя их от мира сего. Вернулась в прежнее положение, дожидаясь ответа, и перебирала пальцами пряди, выглядывая в безэмоциональном выражении его хоть что-нибудь, однако, он преспокойно вёл машину, поскупившись на красочные и пламенные реакции от неоднозначного вопроса. Прибавил скорости, оставив на спидометре сто двадцать километров в час, и заставил её неосознанно сжаться. Краешек губ приподнялся вверх, но только из-за мимолётного испуга в зелёных зеницах. — Ты больше работала с насильственными смертями, — уклонился ответом Саске, найдя золотую и нейтральную жилу, — и я не уверен, что она выдержит подобного. — А как отреагировала Миранда? Вы же… напарники с самого выпуска из академии, — одновременно вспомнив их с Шикамару, забывчиво проговорила Сакура, пытаясь разузнать больше. — Разозлилась и перестала разговаривать. — Разозлилась, — точь-в-точь повторила она за ним, отвернувшись.       И подумала, что более ревностной женской натуры, какая была у Миранды Браун, она не встречала ещё ни разу.