Poison

      Отдел криминальных расследований перевернулся с ног на голову, а всё из-за их визита, ожидавшегося с самого утра. Потерявшие всякую надежду на спасение в бесцветном омуте порочной тайны шериф и трое детективов, приехавшие из разных уголков Колорадо и самого Теллурида, буквально вцепились в них, как только машина притормозила у полицейского управления, и заволокшееся дождевыми облаками небо потускнело, обретя унылую серость. Оно вдруг изобразило одной краской всё то угнетение внутри Сакуры, выходившей из салона нехотя и с замедлением в то время, как Саске уже подхватывал портфель со всем необходимым и кратко знакомился с новыми людьми, скупясь на рукопожатие. В Теллуриде было относительно ветрено, тепло и умиротворенно. Ковбойский городок по типу этого мало знал об ужасах больших мегаполисов, и природа тут главенствовала над всем остальным, не говоря уже о кровавых преступлениях. Распростертые горы, укрытые покровом ледяным и снежным, соревновались друг с другом в высоте, не уступая сказочности, описанной в романах пером именитых авторов; крыши низких домов скрывались под снегом, и жёлтые гирлянды, развешенные в обязательном порядке, придавали больше праздничности; туристы и детвора развлекались на улицах снежками, покупали фирменные сувениры с эмблемой города и фотографировались друг с другом. Воздух не был пропитан выхлопными газами автомобилей, и лёгкие по непривычке жгло от каждого вдоха из-за его чистоты.       Но мелочи, замечаемые по пути сюда, стёрлись. Сошли на нет, когда Сакура заприметила дом, огороженный жёлтой лентой, и оперативную группу, работавшую на месте и не пускающую пронырливых журналистов. Им было бы легче начать сразу оттуда, не тратя драгоценного времени. Однако Саске солидарно согласился с Сакурой о первоочерёдном посещении полицейского участка и встрече с единственным лейтенантом в этом крошечном туристическом городке. И убрала волосы в воротник ветровки, которую успела поменять, оставив тёплую зимнюю куртку в багажнике. Подошла к ворчащему старику в форме, державшему стопку бумаг, и поясница не вовремя отдалась тянущим дискомфортом. Так вышло, что она проспала всю поездку, едва не заснув в кофейне за завтраком. Перед этим успела очистить желудок, смыв в унитазе вышедший желудочный сок, размешавшийся с батончиком мюсли, а после нормально поела, придя в рабочее состояние.       Перелёты — её основная ненависть. Как были, так и остались ею.       Детектив Фостер, высокий мужчина с курчавыми волосами рыжего цвета, переусердствовал в жестах, объясняя Саске по-новой произошедшие события. Он тряс руками перед Учихой, замахивался, но не для удара, топал ногами и хватался за кобуру. Недоверчивые глаза метались от Сакуры к припаркованной машине, широкий рот раскрывался в злобной и волнительной интонации. Двое коллег его и шериф курили у входа в отдел, не перенимая той взволнованности Фостера, и один из них показался Харуно самым уравновешенным среди новых знакомых. — Мы заберём кое-какие бумаги, подхватим криминалистов и тут же рванём в дом. Мои люди не трогали трупы с момента обнаружения, — при нём вся следственная группа, разбирающаяся с преступлением на рабочем месте, замолчала.       От кулера в узком коридоре мгновенно со стаканчиком отбежала женщина, нерасторопно проливая воду и, схватив с ближайшего столика документацию, подбежала к Фостеру. — Вы истоптали весь дом? — Саске проследил за Аланом и, вытащив из внутреннего кармана пиджака значок агента ФБР, продемонстрировал его всем сидящим, избавляясь сразу же от лишних сплетен и вопросов. — Упаси помилуй, если там ещё остались хоть какие-то биологические следы, — помолился Фостер, слюнявя палец и перелистывая страницы отчёта. — Оперативники дежурили день и ночь, проверяли всё сразу. Криминалистов и судмедэкспертов мы не подпускали. — Почему? — Там… Достаточно интересная картина, которую, по нашему мнению, сначала лучше изучить вам, — откликнулась первее Алана молчавшая женщина и протянула ладонь, — я Шейла Янг, криминальный психолог из Денвера.       Она мотнула головой, убирая со лба завивающийся пепельный локон, и приветственно улыбнулась. Тонкие губы её выделялись красной матовой помадой, ничего общего не имеющей с дресс-кодом сотрудницы правоохранительных органов. Если бы не нынешняя профессия, то Шейла вполне могла колесить по развитым странам и зарабатывать, работая моделью, покоряя подиумы и глянцевые обложки внешностью. Её приветливость ударилась плашмя и с глухим звуком об отчуждённость Саске, с какой он посмотрел на её руку с двумя сломанными ногтями. Он не протянул свою в ответ, избегая прикосновений с незнакомцами, и от этого Янг стушевалась, смущенно опустив ладонь. — А вас… — замявшись, Шейла обратилась к Сакуре. — Детектив Харуно. Гражданский консультант. — Ну, не будем терять ни минуты! — хлопнув Янг по хрупкому плечу, воскликнул воодушевленный приездом агента Фостер. — Вы же не поели, надеюсь?       По просмотренным фотографиям она помнила, чего ожидать. Животрепещущего ужаса. Воплощённую в реальность фантазию, с таким искусным мастерством сотворенную. И, вдобавок, настоящую человеческую сущность в отношении других людей. Учиха потянул её за рукав, вынудив остановиться и пропустить болтающего Алана с Шейлой. Сакура в недоумении взглянула на него, не сдвинувшись ни на сантиметр, и вздрогнула, когда он поправил громоздкий значок детектива на её груди. Внезапное действие пролетело незаметно — он уже шёл впереди, преуспевая за другими. Харуно же неумело, словно в первый раз, выдохнула дымчатую и отравляющую привязанность, вспыхнувшую в душе, и поспешила к ним. Сконцентрировалась на пятиминутной поездке, отвлёкшись обсуждением деталей, и первее него выбежала к оградительной ленте. Оценивший её старания, детектив Фостер с шерифом прониклись симпатией и уважением. Дежурившие офицеры понуро опустили головы, заходя в палатки для отдыха, и, разрешив оставить свой пост одному дежурному, Сакура быстро надела хирургические перчатки, бахилы, хотя надобности в этом уже не было. Все улики, наверняка, истоптали офицеры и наследили немерено. Во дворе двухэтажного дома скопился выпавший снег, и сугробы доходили до колен. Почтовый ящик с ещё висевшим картонным Сантой на крыльце был переполнен письмами из налоговой, и с порога намертво переменились внутренние ощущения. — Как думаешь, сильно изменилась ситуация в городе после такого? — спросила она у Саске.       Он приоткрыл дверь, тоже в перчатках, и немедля ответил, посмотрев им за спину: — Пресса пока не придумывает сказок. Туристы не дают жителям обзавестись переживаниями, полиция держит под контролем большую часть расследования. Дела идут даже лучше, чем я ожидал. Нет шумихи, которая бы мешала нам. — А чего ты ожидал? — войдя внутрь, следом задала ещё один вопрос. — Вот этого.       Изнутри холод мертвецкий прошёл сквозь стены и пол. Напольные часы с позолоченным циферблатом и римскими цифрами у деревянной лестницы работали исправно, и их тиканье уходило прямиком вглубь дома, оставляя после себя мрачное послевкусие. У самого потолка свисали ободранные обои, на линолеуме засохла белая краска. Предположительно, ею хотели перекрасить все арки, но так и не успели. Выкрашенные в светло-зеленый, занавески слегка колыхались от зашедшего с улицы ветра. Сакура осмотрелась, не торопясь идти в столовую за Саске, и по семейным настенным фотографиям узнала практически всю историю семьи Аттвуд. На одной они справляли день рождения младшей дочери, и её сиреневое платье бросалось в глаза; чуть позже старший сын выиграл первый кубок в спортивном матче и обнимал тренера и отца; на третьей фотографии родители бережно обнимали детей, выглядя как благополучное и ничем не примечательное семейство. — Сакура, — Саске выглянул из-за угла, и она бы предпочла забыть то застывшее выражение глаз его. — Посмотри.       Обыкновенно смоляные зеницы не излучали того беспокойства и шока при виде распотрошенных тел или расчленёнки. На всей памяти и при жизни с ней он никогда не реагировал эмоционально на смерть, умея абстрагироваться от чувств и эмоций жертвы. Учиха видел лишь сосуд. Пустую, неживую и лишённую сердцебиения оболочку, которая таила в себе тысячу улик и могла натолкнуть на след преступника. И ему так было легче. Работать со смертью, а тем более с насильственной — то, что никогда не приестся и не станет чем-то привычным. Всякий раз найдётся новый человек с ещё более искушенными фантазиями, и пределы увиденного по-новой будут стёрты и очерчены снова. Сакура понимала его позицию, но себя избавить от эмпатии в нужный момент не успевала. И завидев картину в столовой, обрисованную живыми красками крови убитых людей, она задохнулась сожалением и взявшим в тиски потрясением. Сомкнутые губы поневоле разомкнулись, и дрожь страха с инстинктом самосохранения одолели каждый рабочий принцип. Ей захотелось сбежать, чтобы не видеть этого. Выколоть глаза, слететь с высотки и разбиться, но вместо этого Сакура ощутила крепкие пальцы на щеках, и вместо впечатляющего зрелища взгляд её, переполненный ужасом и смятением, напоролся на тревожные зеницы Саске. Он ничего не говорил, зная, что любое слово воспримется не так, как хотелось бы; снял с одной руки перчатку и тёплыми пальцами провёл невидимые линии по скуле, успокаивающе прижал к себе, пока она попросту привыкала к увиденному. Не загораживал мёртвую семью Аттвуд, давая ей столько времени, сколько нужно; молча внимал и чувствовал сердечный ритм её, бросающийся во внимание. — Кто мог сотворить такое? — пересохшим от волнения языком, прошептала Сакура, наконец себе разрешив прикрыть веки.       С неё достаточно. Теперь осталось одолеть волнение, многократно ударившее по вискам; унять и усмирить поток мыслей, что вышло только с третьего раза. Очухавшись, она закивала и отстранившись от Саске, приблизилась к обеденному столу, за которым восседали за пиршеством все члены семьи. Забальзамированные и похожие на живых кукол, члены семьи Аттвуд. Их согнутые конечности были подвешены к высокой люстре, и что миссис Аттвуд, что мисс Аттвуд — все разом сидели в разных позах. Их кожа в дневном свете серая, холодная, идеально-гладкая, а неживые глаза раскрылись в непередаваемом выражении: старшая дочь, Элизабет, смотрела с животным испугом блеклыми радужками, в то время как её уста растянули в безумной улыбке, и улыбка эта на окоченевших мышцах осталась, кажется, навечно. Оливия Аттвуд, рыжеволосая женщина, украшенная кольцами и серьгами с жемчужинами, склонялась над своей тарелкой с ножом и вилкой в руках, и видеть её лица Сакура не желала, потому что представила; глава семьи, Эндрю Аттвуд, держал у самого стола раскрытую газету, восседая посередине, и его лик обезображено был искривлён, словно тот усмехался. — Это будто сценическая постановка с куклами, — произнёс приглушённо Саске, зарисовывая в ежедневник положение каждого трупа. — Уже посмотрели? — громко вошёл Фостер, сразу присоединившись к ним.       Через плотные облака пробилось вечернее солнце, так хотевшее свободы. Его лучи невесомо прошлись по земле, ступили на территорию дома Аттвудов, и косой солнечный блик упал на мёртвое загримированное лицо дочери Элизабет. — Они не воняют и не гниют, потому что забальзамированы, — проинформировала всех Шайла, войдя за всеми. — Судмедэксперт осмотрел тела пару дней назад и сделал заключение. Алан, он ждёт, когда ты доставишь трупы в морг. — Мы не завершили осмотр, — возмутился Фостер, обойдя стол по второму кругу. — Ты ещё на улицу их выстави, или на ярмарку, чтоб точно уж все поглядели, — съязвила она.       Сакура не находила в их перепалке ничего забавного и отвлекающего. Всё её внимание перешло к старшей дочери, и, переборов жуткий мандраж, Харуно дотронулась до ледяных пальцев, разглядев достаточно свежие царапины на фалангах и у краёв ногтей. Саске изучал Эндрю, видя определенное сравнение, перенёсшееся в созданную сцену из воображения убийцы. Это, должно быть, идеальный семейный обед за шикарным и обставленным столом с канделябрами и запеченным под фольгой гусём. — Они все разодеты по праздничному, — подметил он, отложив ежедневник. — На матери набор несравненно изящных украшений не для повседневной жизни. Эндрю в рубашке, явно в нерабочей, сверкающие запонки и бабочка на шее. Присмотритесь, он единственный ничего не ест. Беспокойство за внешний вид и за одежду. — И что нам с этим делать? — напрямую вопросил Фостер, не пугаясь разочаровывающих ответов.       Харуно перевела взгляд на Учиху, многозначно указав на старшую дочь Элизабет. Саске присмотрелся к ней, находя зловещим ухмылку на её губах, и медленно заговорил: — Она — ключевой элемент в этой картине. — Что значит ключевой? — торопливо затопал Алан, записывая слова Учихи. — Я поняла, о чём вы, — Шайла двинулась вперёд, скрестив руки на груди. — У каждого преступника своё сознание, отличающее его от другого. Абсолютной идентичности не существует. Неизвестный нам субъект — творец. Он многогранен: воссоздал из мелочей образы, из образов — сцену. То, что хотел видеть. — В его сценарии Элизабет Аттвуд — главная жертва, — добавила Сакура, всё рассматривающая девушку.       Только сейчас, после долгих минут кропотливых разглядываний, она заметила ту боль в её потерянных и тусклых радужках. Ощутимую, почти на осязаемом уровне, безнадежность в наигранной улыбке. И аккуратные маленькие швы на шее. — Предположительное место убийства? — Саске склонился над младшим братом, прикрывавшем лицо рукой. — В доме на втором этаже были обнаружены брызги крови. Их попытались смыть, но лаборатория подтвердила, что они все принадлежат жертвам. И ещё. Мы думаем, что дверь взломали, после чего проникли сюда и заставили подчиняться. — Так криминалисты уже поработали тут? — Учиха недоверчиво покосился на Шайлу, наблюдавшую издалека, и та охотно поделилась. — Не как полагается, но самое необходимое извлекли. Семья Аттвуд по рассказам были параноиками, тем более отец Эндрю. Они единственные во всем Теллуриде имели правило запирать двери и не проводить никаких торжеств с соседями. Замок на входной двери немного поцарапан острым предметом.       Он проследовал за ней, и Шайла дала небольшой фонарик. Присев на одно колено у двери, он сосредоточенно посветил на цилиндровый механизм, выявляя следы незаконного проникновения, и заприметил крошечные темноватые царапины, как если бы ключ, не попадая замочную скважину, елозил вокруг отверстия. — Считаете, что это грабитель со стажем? — Надеяться не на что, но снимите дверь и отправьте её на экспертизы, в том числе и на дактилоскопическую. Какие-то следы должны остаться. Опросите всех соседей, вдруг они вспомнят необыкновенное происшествие, журналистам лейте неправдивые и сухие факты, чтобы нельзя было додумать самим.       Фостер, перекочевавший к ним, уперевшись в согнутые колени, выжидал дальнейших советов, пока Сакура в одиночку разбиралась с телами. После осмотра всех вблизи её мысли относительно неясного предположения, утвердились, и, спешно записав в блокнот важные приметы «кукольной» сценки, она прошлась по остальным комнатам, стараясь по обстановке и декору понять, какими были Аттвуды. — Вам стоит начать поиски с людей, имевших опыт во взломе, — Янг совсем некстати закурила, отойдя и прислонившись к забору, и Фостер закивал. — Автомобильные, магазинные, те, что попадались на краже чужого имущества. — Это может быть и не грабитель, — оспорила её мнение Сакура, спустившись ко всем.       Саске переместился к ступеням, позволив ей поглядеть на замок, и подозвал отдыхающих судмедэкспертов и криминалистов, чтобы те, наконец, взялись основательно за изучение периметра. Ожидая вердикта Харуно, он полез в телефон, прочитав новое сообщение от Миранды, и отошёл к палаткам, набирая номер напарницы. — Сюда можно привлечь фирму по вскрытию дверей и проверить её работников. К ним, как правило, у мирного населения доверия больше и их впустят без всяких опасений, — высказалась Сакура, поднявшись и отряхнув колени. — Царапины скорее из-за ключей самих Аттвудов, это предстоит ещё выяснить. Вы убирали комнаты? — Нет, — Фостер передал ей фотографии того, как всё было в момент их недавнего приезда. — Убить всю семью, не привлекая внимания, трудное занятие. Мы осмотрели здесь всё, можем ехать обратно в участок. — И это не просто фантазия, — подытожил за всех них Саске, вернувшись, без муторных объяснений поняв предложение Сакуры. — Это травма детства, перенёсшаяся в реальность.

***

      Они ехали в угрюмом молчании, не находя и причин для разговора. По радио шутливо болтали слушатели, выбирая темы для последующей часовой болтовни, ритмичные и жизнерадостные песни, пропагандирующие любовь во всём мире, портили настроение ещё больше. Предостерегающие сумерки наступили раньше ожидаемого, и вечерний Теллурид ничуть не отличался от всех остальных маленьких городков перед Рождеством. Стоило запеть Селене Гомес, как Учиха выключил радио и сжал руль, выворачивая с основной дороги на парковку у пиццерии. Зелено-красная вывеска мигала цветными лампочками, а сверху на них смотрел усатый шеф-повар в белой форме. По тротуару весело гуляли компаниями молодые люди, поедая мороженое и горячие закуски, и Сакуре вдруг захотелось тоже побыть такой же. Обычной, неработающей девушкой, отдыхающей на горнолыжном курорте с друзьями. — Ты думаешь, что там прослеживается взаимосвязь с детством убийцы? — со вздохом поинтересовалась она, расстёгивая ремень безопасности. — У каждой фантазии есть своя почва, будь то отрубленная голова матери или похороненный заживо ребёнок. Травмы, в большинстве случаев, играют весомую роль. Они — рычаги, — он приоткрыл окно и почесал бровь. — И я предполагаю, что нам пытаются показать какое-то трагическое событие. — Ещё будут жертвы? — Обязательно. Возможно, несколько актов. Со второго мы уже сможем дать определённую оценку, — заглушив двигатель, ответил он. — Спасибо тебе, — Сакура остановила его, мягко положив свою ладонь на его. — Мне пришлось нелегко в первые секунды, признаю, но не стоило. Всё-таки… — Мы с Карин расстались три года назад. Жили, как соседи. — Не дав убрать ей руку, он сцепил их пальцы в замок и задумчиво огладил взором кольцо на её среднем пальце. — Прежде чем что-то отвечать мне, ты должна была узнать это. — Я ещё и должна интересоваться твоей личной жизнью? — полувопросительно усмехнулась Харуно, выгнув бровь. — У меня не так много свободного времени, Саске. Но за честность будет тебе пряник. — Хочешь сказать, ты никогда не хотела узнать об этом?       Она по-грустному сжала сильнее их пальцы, стараясь не вспоминать всё пережитое, и с обкусанных губ пропала улыбка, обозначающая её ответ. — Давай не будем сейчас об этом. Не самое подходящее место и обстоятельства, — не отбросив его ладони, вежливо попросила Сакура, не готовая к обдумыванию своих чувств.       Для неё они существовали всегда, но этого она не скажет, настоятельно помня, что пришлось пережить и насколько раздумья сейчас забиты Аттвудами, отпечатавшимися на внутренней стороне век. Глубоко вдохнув, она слабо улыбнулась и мгновение спустя засмеялась, находя забавным и фантастически-обыденным одну вещь: — Ты понравился Шейле, — не прекращая посмеиваться издевательски и задорно, пролепетала Харуно, вспоминая то, как стремилась Янг коснуться Саске и постоять рядом с ним дольше пяти минут. — Теперь не жди нормальной работы. — Ты таким образом решила отойти от темы? — возмутительно опешил Учиха. — Да нет же, — подведя их переплетённые пальцы к губам, не могла спрятать ухмылки, — не в этом суть. Просто… Ты всё такой же и совсем не меняешься.