Poison

      В её ушах шумно стучала кровь, и хаотичному беспорядку мыслей не было счёта. Поступающий в лёгкие морозный воздух нисколько не спасал пламенное течение опасений, и по раскрашенным переживаниями венам лилась загустевшая кровь с примесью неверия. В приступе шокового осознания она заламывала пальцы, запястья, меряя комнату в гостинице шагами и себя изводя до апогея. До контрольной точки, где спокойствие быстротечно отдаляется от поникшего рассудка. И остаётся только паника. Удушливая, беспорядочная и полная металлических игл, впивающихся в окоченевшие мышцы. Тому чувству нет предела. Оно возрастает с необъяснимой прогрессией, плодится, словно чужеродная и смертельная инфекция внутри. Кожа невольно покрывается невидимыми ссадинами, с них хочется содрать корки и пустить кровь, чтобы она унесла с собой эту заразу и очистила тело от паразитирующих предположений.       Сакура вздыхает, слишком долго, слишком самонадеянно. Её коробит от собственного отражения во вставном зеркале двери, и, зарывшись отчаянно пальцами в спутанные пряди, она ищет спасение в любых мелочах. В графине с прохладной водой, выпивая её до последней капли; в бессмысленных крестиках-ноликах и невнятных каракулях; в увеличивающемся стрессе. Она тяжело приземлилась на кресло, испытывая вину за свою неосмотрительность, голову уронила на колени, погибая от тишины и незнания происходящего. Её поглотила тоска, смешанная с горечью, в гортани скребло от бессвязной и немой просьбы, и разлагающаяся надежда где-то в потёмках, подобно пыльце, оседала на каждом сантиметре плоти. Сакура не подозревала, что её день начнётся с улыбки и лёгкого поцелуя, а остановится на сокрушительной новости, выбившей из колеи. Не веря и не уподобляясь остальным работникам полицейского департамента, она молниеносно покинула отдел, в номер входя с тревожностью. Излишние слухи, неправдивые и правдивые подробности доконают её, и Харуно могла обдумать всё только в безопасности от всего этого.       Ей не дали увидеться с Саске, и прошло уже более четырёх часов с фактической смерти Шейлы. Она сидела с Фостером в кафетерии, дожидаясь конца допроса, и не отвечала на беспокойные вопросы волнующегося детектива, уплетая дешевый салат из овощей. Влетевшие оперативники, контролировавшие фургон, с отточенным бесстрастием сообщили о смерти, намеренно подчёркивая присутствие Саске в тот момент и его непосредственную близость. Реакция Фостера была ожидаема. Получив результаты ДНК-экспертизы, Учиха решил не медлить. Его инициатива сыграла роковую роль. Уверял Сакуру, что добьётся признания, и скоро они отправятся домой. Подтверждение его версии высосало из неё все силы, разрастающуюся пустоту внутри оставляя.       Она слаба в чтении истинных эмоций, и прикрытые вуалью искусной лжи намерения и мысли Шейлы не бросались в глаза, из-за чего к ней Сакура относилась с равнодушием и малым скепсисом, думая о совершенно других вещах. Но и близко предположить не могла о веренице гадких и паразитирующих воспоминаний, опутавших сердце Янг. Над ней возобладало сострадание на долю секунды. Оно отозвалось импульсом электричества на кончиках пальцев. Но сильнее того сожаления была боязнь за Саске, в капкан загнавшая всё здравомыслие. Шорох всколыхнувшихся занавесок отвлёк её, и, взглянув на стрелки часов, Сакура с потехой заметила иронию судьбы. Часы остановились на двенадцати часах дня, и вот тому причина давящей тишины в номере, словно сжимающимся изнутри.       Кажется, весь Теллурид был на взводе, и, опасаясь вспышек прибывших журналистов и их беспрерывных провокационных вопросов, она окольными путями добиралась до участка, переодевшись в обычное гражданское и сняв с себя значок детектива. Дальновидно, потому что по прибытие зеницы её тут же охватили с ужасом шумящую толпу возле главного входа, и где-то там в самом центре отчитывался капитан, комментируя происходящее двузначными словами и не давая развёрнутых ответов. Ей помахал незнакомый мужчина с дальнего уголка у забитой парковки, настойчиво подзывая к себе и размахивая портфелем на длинной ручке. Сакура в замешательстве приостановилась напротив, не догадываясь, чего от неё хочет этот настырный, но по общему виду и выделяющемуся зелёному костюму-тройке мозг сделал вывод, и озарение пришло к ней секундами позже. Это, должно быть, адвокат Саске. — Мисс Харуно? Рад встрече, хоть и при таких обстоятельствах, — он пожал руку, и ладонь его была сухой и холодной, но больше всего надёжной. — Я Оливер Уэбстер. — Ну… а моё имя вы уже знаете, верно? — Да, — Оливер снисходительно улыбнулся, и со вздохом посмотрел в свой полупустой стакан кофе, — тяжелый день выдался, правда? Журналисты атакуют со всех сторон — ни взять, ни выйти, ни пройти. — Вы адвокат Саске? Простите за прямоту, — облокотившись на перила, перво-наперво спросила Сакура. — Так и есть. Ничего страшного, ваше беспокойство мне понятно, — утешил Оливер, и допив кофе, метким броском отправил стакан в стоящую поодаль мусорку. — Случай действительно скверный, но мы держимся.       Она едва различила нотки откровенной беспомощности в интонации, и с пущей озлобленностью заискрилось недоверие, зародившееся ко всему. Но вера была в одного недосягаемого человека, до которого ей не достучаться, и её расстраивала собственная бесполезность. Сакура притронулась к ноющим вискам, где размножалась головная боль, постепенно переходящая в мигрень. Их самовольные действия привели к плохому исходу, и как бы ни подбадривала себя она, а избавиться от осознания смерти Шейлы не получалось. Крохотные и скрытые уголки её сознания мучила совесть, голосом враждебным высказывающая своё недовольство. Они ведь не убивали Шейлу, верно? Янг выбрала этот путь сама. — Что такое? — Капитан захотел лично заняться допросом агента ФБР, и Саске находится в затруднительном положении, — Оливер оттолкнулся от перил, и с плеч его слетели снежинки. — Благо, я находился в отпуске на семейном празднике в Денвере и прилетел сюда по поручению нашего шефа в ФБР. Это большая редкость — стечение благоприятных обстоятельств. Здешние копы попросту не успели надавить на Саске и растрясти его. Он позвонил мне сразу же, так как знал, что делать, и заодно доложил ситуацию начальнику отдела. Мы с вами ни за что не подумаем, что Саске довёл Шейлу Янг до суицида, а вот капитан не такого мнения, что неудивительно. Путём жестокого допроса они хотели вытащить из него ложь, которую бы преподнесли, как правду. — Вы успели предотвратить это? — замерев от одной мысли о подобном допросе, воскликнула Сакура. — Не совсем. Они только начали. Разогревали аппетит, но Саске… не намеревался и слова им сказать без меня. — Сколько он должен вам заплатить? — Нисколько. Я приставленный к нему адвокат, и платит мне моё начальство, которое сотрудничает с ФБР. Пока что у нас перерыв. — Что вам известно о деле? — Харуно корила себя за излишнее любопытство, но одно оно могло успокоить её. Или беспощадно придавить, словно под железным прессом. — Я в курсе, что вы не имеете права озвучивать детали третьим лицам, но я хочу чем-то помочь.       Его широкий рот расплылся в улыбке, и глаза выдали молчаливый восторг. — Дать верные показания. Капитан, следователь и ещё один детектив ополчились и намерены пойти до конца, — Оливер издевательски усмехнулся над ними, — но с нами такое не пройдёт. У них нет прямых доказательств вины Саске. Пока идёт вскрытие и ожидается вердикт судмедэксперта, они и слова вымолвить не смогут. — У него был диктофон, — припомнила озадаченно Сакура, — запись может послужить его защитой. — Сакура, — Оливер обратился к ней, не дослушав, чем огорчил её, — вы не раз допрашивали людей. Вас, как детектива, устроил бы на допросе фрагмент аудиозаписи, и ещё непонятно, что предшествовало началу? С лёгкостью можно додумать всё, что угодно. Например, что Саске заставил её говорить определенные вещи. Допрос Шейлы не обговаривался с другими членами группы. Это ваша грубейшая ошибка, — укорил он, поведя плечом.       На некоторое время Уэбстер замолчал, давая осмыслить Харуно имеющиеся варианты. Столпотворение нисколько не убавлялось, и привычное глазам зверство впервые пугало её. Она и не видела трупа Шейлы, не знала большей части информации и мало представляла, чем может помочь, если саму Сакуру с небывалой быстротой упекут за стол в допросной в случае всплывших неожиданных фактов. Стушевавшись, Сакура выдохнула, выравнивая рой обезнадёживающих доводов в голове в прямую линию. Как никак, а её показания не столь маловажны и несут хоть какую-то роль. От неспособности разобраться и поддержать Саске тошнотворный узел стыда затягивался на покалеченной шее, и, почесав запястье, она вдумчивым взглядом прошлась по Оливеру, отдыхающему на свежем воздухе. В нём в неидеальном тандеме сочетались беспечность, выраженная в зевках и других человеческих проявлениях усталости, его манера речи, убиваюшая британским акцентом, и невольно Сакура забывалась, слушая тягучий голос Оливера. Он растягивал слоги в некоторых словах. Пил кофе, блаженно вздыхая после каждого глотка, пока бешеный рёв журналистов не стихал ни на секунду. Скрещивал ноги и сверялся со временем, отодвигая рукава клетчатого пиджака и посматривая на дорогие часы с металлическим ремешком. — Я хочу увидеть Саске, — Харуно повернулась к нему, осознав, что парализующая слабость и страхи сделали её снова той ни на что не способной девочкой. — Оливер, это возможно. Ему не предъявлены никакие обвинения. — Можешь, но я бы не советовал тебе идти к нему. — Из-за капитана на входе? — в боевом и непоколебимом тоне удостоверилась она, фыркнув. — Я пройду, не переживайте. — Сакура, тут дело не во всех этих формальностях, — он положил ей руку на плечо, удерживая на одном месте и останавливая, словно маленького ребёнка. — Тогда в чём? — моментально нашлась Харуно, сбросив его ладонь. В другой ситуации она бы с радостью ещё раз позволила ему пожать ей руку.       Оливер притих, неуверенно размышляя о своём. Чем дольше молчание его изводило её, чем жёстче становились черты его округлённого лица, и с приветливых губ пропадала отработанная годами рабочая дружелюбная улыбка, тем сильнее Сакура убеждалась в своих намерениях зайти внутрь. Она внимала единственной истине, залатавшей новые увечья на её кровоточащем сердце: если цель капитана — довести Саске до состояния полной отрешённости и подставить его, сделав виновным в доведении до самоубийства, то Харуно сравняет весь Теллурид с землёй, никого не пожалев. Она выступит одна, пускай и без поддержки Оливера, но её сил хватит на то, чтобы в багровую пыль стереть оскал с самодовольных лиц и позволить необратимой злости властвовать над ней, если это освободит Саске. — Саске не хотел бы, чтобы ты видела его в таком состоянии, я уверен, — деликатно объяснился Оливер, — даже я не мог достучаться до него перед допросом. Он закрылся, Сакура. Тебе будет тяжело самой видеть его. Лучше дождись вечера, когда я добьюсь его освобождения. А эту затею спасения оставь на потом. Сейчас ему нужно оградиться от чувств и эмоций насколько это позволяет положение. — Меня должны тоже допросить! — с негодованием произнеся, она развела руки в стороны, не собираясь мириться с бездействием. — Может быть вы хороший адвокат, Оливер, и Саске доверяет вам, но я вижу вас впервые, и мне жизненно важно увидеть его. — Допрос с вами будет зависеть от того, что выяснится на допросе с Саске. Пока вы не замешаны в этом, — сурово отчеканил Уэбстер. — Вам не о чем переживать, Сакура. Если вы доверяете Саске, то должны послушать меня. Я всего-навсего передал его просьбу. Ирония в том, — утешительно ухмыльнулся он, достав пачку сигарет, — что вы можете сделать хуже одним своим появлением. Так что держитесь в номере и не попадайтесь на глаза местных правоохранителей по пути в гостиницу. Это всё, что от вас требуется. Она кивнула, находя рациональный смысл в его советах. Но с тем же недоверием окинула Оливера холодным взором, спустившись по лестнице.

***

      Когда мама укладывала её спать, выключая лампы и включая один ночник, с ласковых уст женщины лились детские сказки, в которых храбрость рыцарей и благородных принцесс воспевали, как неизменную ценность мира в независимости от наступившего времени. Честность, альтруизм, бескорыстие и отвага — жить по четырём простым заповедям оказалось куда сложнее в современном мире, прогнивающем изнутри, но набирающем обороты в процветающих благах. С самого университета и учёбы в нём её приучали к устоявшейся системе, искореняющей личные побуждения и желания во благо человечества и общества. С такой целью выпускались студенты, выбрав служение этому миру и позабыв о чём-то более сакральном, что будоражило кровь при поступлении. И Сакура сталкивалась с собственными разочарованиями раз за разом, видя ожесточенную реальность; ту, что не воспевается в сказках матери, и о ней не поведаешь своему ребёнку до определённого возраста. Её целеустремленность угасала, подобно догорающей свече в кромешной тьме, но недостижимый значок детектива, отполированным и переливающийся золотом, снился в утопических снах, и пролитые слёзы в конце концов стояли того, чтобы вершить правосудие так, как хотелось её душе.       Она поднесла к груди фотографию студенчества, чувствуя сквозь тонкую бумагу неподдельную тоску. Сумерки, сошедшие с неприступных гор, укрыли плотной завесой землю, и в темноте её спасал снимок, освещавший весь путь. Нелепо улыбнувшись вспомнившемуся моменту, Сакура шмыгнула носом, смахивая слезу с щеки, и неосознанно увидела в прикрытых веках полустёртый образ Ино, ругающей её за проявление слабости. — Мы скоро будем проходить психологический тест на выдержку, а ты плачешь по любому поводу! — сетовала Ино, встряхивая Сакуру. — Лобастая, соберись! — Иди к чёрту, — несильно оттолкнув от себя Яманаку, чертыхнулась Харуно, салфеткой стирая потёкшую тушь. — Нашлась мне тут, силачка. — Должно быть наоборот. Ради меня и для себя же стань жёстче, Сакура, — попросила Ино, присев рядом на одноместную кровать и предложив ещё бумажных салфеток. — Я верю в то, что ты станешь отличным детективом. Ты сильная девочка. Со всем можешь справиться, но выбираешь лёгкий вариант — слёзы. Не делай так.       Едва успела она унять противную дрожь, проглотить скребущий ком в иссохшем горле и убрать фотографию, дверь распахнулась, и пролившиеся вдоль номера узкие полосы света из общего коридора рассеяли тьму. Ею овладела мимолётная паника, и, резко оглянувшись, она напоролась своим затравленным взглядом на Саске, сбрасывающего галстук и закрывающего дверь. Облегчение и немыслимая радость, что взыграли в сердце верхними нотами, на губах её растянули улыбку, не видимую в темноте, но Учиха, ощущавший подсознательно малейшие колебания от неё, всё распознал. В полутьме, разделённой уличным светом фонарей, он двигался медленно и, не обращая внимания, сел к ней спиной на небольшую тахту, сгорбившись и опустив голову. Его терзающие раздумья пробивали Харуно невидимыми пулями, и само его состояние сказывалось на ней. Запретив себе плакать и жалеть, она неспешно подошла к нему, устроившись позади и лбом припав к его спине. — Как всё прошло? — Шейла косвенно призналась, но…       Саске замолчал, словно осознание сказанного вспороло глотку, отозвавшись физической болью в теле, и Сакура покачала головой, давая понять, что не ждёт дальнейшего ответа. Её пальцы заботливо расстегнули воротник запачканной кровью рубашки, и обида за него, вместе взятая с неистовым гневом на здешних правоохранителей, ошпарила рассудок. Ей не требовались слова, потому как по одному тягостному молчанию Учихи она понимала всё сразу. И снова ночью к нему нагрянут убийственные кошмары, отравляющие его жизнь. Стиснув зубы, Сакура изгнала из воображения образ замученного призраками прошлого Саске. — Она рассказала мне историю своей жизни, — обречённо и тихо признался он, взяв её за ладонь и сцепив пальцы в замок, — я ведь не мог догадаться о том, что у неё было в голове. — Шейла решила всё за тебя ещё до допроса, Саске, — свободной рукой обняв его, ласково поддержала Сакура, — её смерть — не следствие твоих слов. — Я просто…       И дело состояло не в том, что произошло убийство, по всем меркам изничтожившее их спокойствие. Зеницы его видели и хладнокровно пожинали многое, и лицезреть пролитую кровь с каждым разом становилось легче до тех пор, пока не наступало незыблемое безразличие. От него исходил запах той самой крови, узорами отпечатавшейся на белой ткани рубашки; тяжёлый рой бессмысленных сожалений опоясывал запутанный клубок пошатнувшегося рассудка. Его опечаленного вздоха хватило, чтобы на себе прочувствовать всю скорбь ситуации, хоть Сакура и не знала до конца, о чём был диалог между ними. Но была уверена, что из-за услышанных в ходе разговора вещей Саске так сходит с ума, держа в себе всё. — Эй, — еле слышно позвала она его, не отрываясь от широкой спины и не убирая рук, обнимающих его. — Шейла видела единственную возможность в смерти, раз на это пошла. — Она просто не хотела сидеть в тюрьме, — перебил её Саске. — Ты придумываешь сотни оправданий ей, но не думаешь о себе. — Я живой, — мрачно ответил он, — а доктор Янг нет. О ком я должен думать сейчас?       Его нехарактерное поведение и сострадание изумили Сакуру, не пришедшую ещё в себя. Не высказав удивления, она придвинулась ближе, насколько это было возможно. — Мне уйти? — предложила осторожно Сакура, решив отстраниться и дать ему время на осмысление, но рука его, крепко державшаяся за неё, не отпустила тонкое запястье. — Нет. Не надо. Останься.