Poison

— Таким образом, мы получили не тот результат, который ожидали изначально.       Коренастый и импозантный Роб, главный судмедэксперт окружного морга, едва успел отвернуться, прежде чем тяжёлый кашель курильщика со стажем сразил его на несколько секунд. — Офицеры не смогли бы распознать внутреннее кровотечение даже при всей их наблюдательности. Лёгкие проткнуты, печень пострадала сильнее всего, — прокашлявшись, подытожил он, стянув одноразовую маску с лица.       Его отросшая пятидневная щетина бросалась в глаза, и подчёркнутые ярким светом тёмные круги под нижними веками прибавили общей картине уставшего начальника красок: Роб редко спал на посту, предпочитая проводить вскрытия своими умелыми руками. А за последнюю неделю через секционную прошли четыре молодых парня и три девушки, одна из которых сейчас лежала на хирургическом столе с рассеченным туловищем. Бледно-мертвенная кожа с узорами лиловых кровоподтёков, сухие каштановые волосы, лишённые блеска, изломанные запястья и четыре рваные раны на ногах. Алану нашли в пригороде, в скромной съемной квартире после жалоб соседей о громкой ругани, мешавшей спать. По приезде, офицеры обнаружили свежее тело двадцатилетней девушки и, немедля оцепив близлежащие районы и перекрыв главные автомагистрали к городу, вызвали Роба и Сакуру на место проишествия. Убийство за пределами городка не входило в компетенцию Харуно, но поскольку другой детектив, отвечающий за данную территорию, лежал подстреленный в больнице второй месяц, его пришлось заменить.       Разложенные на столике хирургические инструменты выманивали наружу из подсознания все кровавые представления о смерти. Стойкий запах формалина сбивал рассудительность со стойкой почвы терпения, и, прикрыв веки, Сакура постаралась отсчитать в уме до десяти. Вокруг со спокойными лицами работали сотрудники, буднично осматривая тело на второй стадии разложения. Со спокойствием они брались за скальпели, делая длинные разрезы, и с отточенным хладнокровием сбрасывали в мусорку под ногами личинки насекомых, мешающих им брать ткани органов для анализа. Харуно же мутило от не покидающего её чувства угнетённости. — Посмотрите сюда! — Роб подвёл Сакуру ближе к столу, показав пальцем на проколотое лёгкое с различимым тонким слоем сигаретной смолы. — Пневмоторакс стал одной из причин её смерти. — Я ничего не смыслю в судебной медицине, док, — покачав головой, призналась Харуно, сглатывая омерзительный запах морга. — Назовите точную причину. — Внутреннее кровотечение. Повреждены важные артерии. Она умирала достаточно долго. Смерть мучительная. Вероятно, продолжала дышать, пока неизвестный находился в её квартире. Вы его поймали? — Да, — плотнее прижав маску к носу, отошла назад Сакура. — Насчёт остальных девушек… ещё ведутся поиски.       Взгляд Роба выразил мнимое сочувствие. Он стянул перчатки, подозвав других работников морга, и те послушно принялись накладывать швы, пока он тщательно отмывал руки. В коридоре стало легче дышать, и бескровная толща неприязни спала с лица. Яркий свет ламп сменился приятным блеклым, включавшимся в ночное время, и, пройдя в комнату отдыха вместе с Робом, Сакура расслабленно повела плечами. Её коробило на каждом вскрытии и избавиться от отвратных ощущений прилипшей к телу чужой смерти удавалось только на следующий день. Потому Шикамару бывал в секционных чаще, чем она, докладывая затем простыми словами обнаруженное. И его это всегда возмущало и веселило одновременно: с завидным бесстрастием она находилась на местах преступлений, не брезгуя осматривать трупы. В морге же кардинально меняла свой настрой.       Прохладный воздух кондиционера сметал с кожи колючую и назойливую дрожь от увиденного. Расчесав пальцами кончики волос, Сакура с ожиданием уселась на двухместный кожаный диван. Роб восседал на своём кресле, заполняя протокол и внося все данные с беззаботным видом и лёгкой рукой, пока в электрическом чайнике закипала вода. — Вы можете ехать дальше по своим делам, детектив. Я вижу, что морг вам не по душе. Отчёт придёт вам завтра утром. — Мне нужно приобщить его к делу сегодня же. Я подожду, — удобнее разместив голову на спинке, отказалась от предложения она. — Родители Аланы уже знают? — Мой помощник связался с ними.       По коридору, лязгая, проехала каталка, послышались смешки помощниц. Крайний левый светильник позади Роба замигал, и, дописав слово, он оторвался от бумаг. Он с забавой наблюдал за сереющим ликом детектива и нутром ощущал её свинцовое напряжение в мышцах. У Сакуры почти получилось позабыть недавние ощущения, но отпечатавшийся внутри век образ Аланы не уходил дальше одной небрежной мысли о доме. Ей не подобало реагировать так эмоционально, однако, пальцы рук то и дело нервно мяли рукава пиджака или в панике искали отполированный значок. И, впрочем, она должна была спать, видеть двадцатый сон о долгожданном отпуске, но рингтон телефона в двенадцатом часу сбил напрочь сонливость. — Морг — не то место, где приветствуется ложь, — Роб склонил голову вбок, внезапно нарушив её личное пространство своей протянутой рукой. — Вы держитесь ещё молодцом. Но вам здесь неуютно. Курите? — Бросила два года назад, — усмехнулась Сакура. — Тогда прошу… — У вас есть зажигалка? — взяв добровольно с его пальцев предложенную сигарету, Харуно привстала, с немой благодарностью смотря на Роба. — По коридору прямо, а затем налево и посередине дверь. Там зона курения. — Я лучше на улице, — дружелюбная улыбка покрыла её уста, и, ухватившись за ручку двери, она вышла из комнаты.       Погода упорно показывала обильный снегопад с сильным ветром. В крайние дни было сложно найти парковочное место для машины, не застряв при этом наглухо, ноги проваливались в накопившиеся сугробы, городские власти не предпринимали никакого участия в мероприятиях по уборке снега. Пробиваться сквозь его толщи стало испытанием, и даже тротуары для пешеходов уже не походили на дорожки. Нервозность улеглась на дне, внутренний голос напевал какую-то песенку, дабы утешить, и проявившаяся усталость зацепилась за сознание, сваливая то на бок. В беспокойных кошмарах она видела обмороженные трупы, искалеченные части тел, нечеловеческое проявление жестокости и багровые реки, проливающиеся с её ладоней. Толкнув в рот одну таблетку ксанакса и запив её пятью глотками, Сакура понадеялась на чудо.       Огонёк зажигалки метался на ветру, подобно пойманному в капкан мотыльку, и с четвёртой попытки у Харуно всё получилось. Она с безразличием оглядела сигарету, не помня у себя признаков зависимости хоть к чему-либо, и, быстро обхватив губами пагубную вещь, сделала пробную затяжку, вспоминая этот едкий и неправильный вкус блаженства. Её моментально скрутило, по пищеводу поднялся дешёвый чай, с обветренных губ слетел лихорадочный кашель. Не было и сомнений, что отголоски плохого отношения Сарады к курению заработали в её мозге незаметно. Как-то она поймала Сакуру за этим, и с отвращением погасила тлеющий кончик о дно стеклянной пепельницы, не пытаясь и скрыть своего детского разочарования. — Это отвратительно, мам. От тебя потом плохо пахнет, — открывая нараспашку окна, пробурчала Сарада. — Не кури, пожалуйста. Нам в школе провели урок по здоровому образу жизни, и я видела последствия курения. Не хочу, чтобы твои лёгкие были чёрными.       Сейчас бы Сакура предпочла лёгкие в смоле, чем руки, омытые кровью по локоть. Чужой кровью, не имеющей к ней никакого отношения. Морозный воздух проникал через нос, освобождая от оков вскрытия, и, потушив сигарету ботинком, она жадно глотала чувство одиночества в зимнюю ночь у ворот морга. Зеницы, поглотившие цвет изумрудов, проследили огоньки поодаль взлетающего самолёта, и сердце её отозвалось импульсом слабой, никчёмной боли. Этого следовало ожидать, и к этому она должна была быть готова, несмотря на все расписанные сладострастной любовью грёзы. Поникнув и опустив голову, Сакура возжелала затеряться в заледенелом лесу, но ответственность на её плечах спасательным кругом держала на плаву. Новое дело об убийстве Аланы сулило беспокойные дни проверок и судебных разбирательств, новые сведения и собрания департамента полиции, конференции, на которых их с Какаши обязывают появляться не реже двух раз в месяц, — её прежнее течение жизни поменялось обратно. Огорчало отсутствие тепла. Огорчало то, что пальцы её мёрзли медленнее, чем бьющееся внутри сердце.       Запомнившийся до каждой частицы аромат помаячил перед носом, и, мрачно ухмыльнувшись, она выпрямилась, тяжесть чёрного пальто принимая с бесстрастными глазами. — Я всё ещё чертовски зла на тебя, — обернувшись к Саске, процедила Сакура. — Не стой так близко ко мне. — Ты зря тратишь свои нервы на бессмысленную обиду, — облокотившись на перила, Учиха не послушал её просьбы.       В одной чёрной помятой рубашке и растрёпанными волосами после рабочего дня, он остался стоять без пальто, несмотря на разгуливающий ветер. Слабо скрывая своё раздражение, она призналась без слов в том, что нуждалась в этой заботе. И потому лишь оставила его пальто на плечах, незаметно вдыхая древесный запах одеколона. — Не обесценивай мои чувства. — Я никогда таким не занимался. — Я заметила, — недружелюбно и холодно выбросила Сакура. — Зачем ты пришёл? — Потому что есть повод. Хотел убедиться, что ты в порядке.       Уголок её рта приподнялся, и насмешливая ухмылка стала ему наградой за беспокойство. Она оттолкнулась от стены, придерживаясь дистанции, и внутренностями чувствовала, что её кипящая ярость создавала пропасть между ними. Так стремительно самообладание стиралось в пепел, оставляя чувствам простор для действий и необратимых последствий, в темноте ночи взгляд её отражал скопившуюся злость, что смешалась в убойный коктейль с ненавистью. Она смотрела на него прямо, не сдерживая рвущегося наружу презрения, и, подобно сошедшей с пути прощения и раскаяния, искала иные пути для выражения всех чувств. — Работа идёт, как нужно. Можешь не переживать. — Чего ты хочешь, Сакура? — болезненно давя на неё, спросил Саске с явной тоской и стыдом. — Твоего раскаяния, — тут же ответила она. — Я… — Ты не раскаялся, — моментально вмешалась Сакура, скрестив руки на груди. — До тех пор, пока ты закрываешь глаза на все пропажи, я сделаю тоже самое с тобой. — Это выбор?       Харуно прикусила губу, глупо осознав, что ставит ему условия, чего не делала раньше. С видимой для него нерешительностью, покачала головой, себя спустив на землю и в одночасье вспомнив, что не в её правилах надевать кандалы с цепями, лишая воздуха и сладкой свободы. Её разум обливал кипятком всю веру, разбивая о холодный лёд ничтожные и слабые порывы сердца. Не в её соображениях дозволяются ультиматумы, и, Саске, сделавший шаг вперёд, знал об этом изначально, подъезжая к моргу после недолгих поисков. — Твоя семья не оставит ни меня, ни Сараду теперь. Думаю, очевидно, они узнали обо мне и о том, что я в курсе всего, — отведя тревожный взор, Сакура потеряла всю уверенность. — И всё? — её поразил такой ответ. — Ино наглядно показала, что может произойти. — Ино была несмышлёной идиоткой, полезшей куда не нужно, и затянула в это тебя, — озлобленно пресёк её Саске, впервые высказавшись о поступке Яманаки.       Её взгляд, полный до краёв осуждения и неодобрения, остановил его. Учиха запнулся, но о своих словах не пожалел, продолжая относиться к бывшей подружке Сакуры с отвратностью за излишнее любопытство, и теперь уже проклинал её за бремя на плечах Харуно. Правда от неё пряталась во благо.       Несмотря на пульсирующее в нём чувство любви к ней и ту пылкую, бодрствующую одержимость одним лишь взором малахитовых зениц, Саске признавал силу за своими родителями. Не потому что ему недоставало смелости и отверженности погубить их жизни взамен на маячащее счастье. Будучи взрослым и состоятельным мужчиной, он знал, что при малейшем грубом движении со стороны отца и матери встанет на защиту Сарады и Сакуры без колебаний и страха оказаться позорищем семейства.       Его мучило совершенно другое. Пока живы Микото и Фугаку, остальные члены династии Учиха остаются на безопасном расстоянии от Саске и его настоящей семьи. Едва ли вспомнив пристрастия Итачи к каннибализму и изощрённость его вкусов, Саске побледнел, не по своей воле представив Сакуру в особняке на одиночной улице у окраины леса. — На вас могут косо взглянуть или прошептать что-то за спиной, но подойти ближе, чем на несколько метров я не позволю, — отчеканил он, и сталь в его голосе на секунду придала Сакуре ту же решимость. — Это твоя семья, Саске, — пройдясь ладонью по лбу, огорчённо произнесла она. — Я не встану между вами.       Вышедший наружу Роб в нелепой потёртой дублёнке прервал её, и Харуно запылала безграничной благодарностью к нему. Отвернувшись от Саске, она улыбчиво забрала папку с протоколом о вскрытии, думая о новой порции чая и своём кабинете, о новом допросе и разговоре с Какаши по поводу даты судебного слушания о деле Аланы Рейзор. Восемь страниц с описаниями ушибов, ссадин и рваных ран, а также повреждений внутренних органов были расписаны максимально понятным почерком, и Сакура уже предвкушала радость Хатаке по этому малозначительному чуду. Выступать в суде гораздо легче, когда отчёты экспертов написаны на нормальном человеческом языке. — Меня вызовут на заседание? — закурив, поинтересовался Роб. — Какаши тебя оповестит за несколько дней. Имей в виду, что я мельком слышала об адвокате на стороне защиты. Он любит убивать в перекрестных допросах. Буквально, — красноречиво выделила Сакура последнее слово интонацией. — Спасибо за работу, Роб. — Надеюсь, ещё сработаемся, — Роб весело подмигнул, выпустив струйку дыма. От него не ушёл открытый скепсис во взгляде черноволосого незнакомца, чьи сжатые уста и напряженная поза выказывали недовольство. Значит, муж. Или влюблённый мальчик на побегушках.

***

      За всем надменным пафосом скрывалась толика сочувствия. Неподдельного и в каком-то смысле забавного для нынешних обстоятельств.       Дверные петли скрипнули. Яркая полоса света очертила подвальную комнату, полупустую, но с комфортными условиями, и, пришедший на тихий плач Мелани, он с невообразимой грустью взглянул на сжавшуюся девушку. Напротив неё царственно сидела Микото, сцепив холёные пальцы перед собой. Не сводя глаз с Мелани, она подтверждала его худшие догадки, и, стоило ему пройти к ней, как Микото отрезвила его фантомной пощёчиной. Её молчаливый укор, взявшаяся в смоляных зеницах предвзятость и худшее разочарование обожгли Итачи, и, склонившись в поклоне, он вернулся на прежнее место у двери.       Грациозно рассекая ладонью воздух, Микото ненавязчиво давила на Мелани. Струящийся шёлк перчаток отливал сверкающими жемчужинами в приглушённом свете настольных ламп; изысканное серебро на шее украшало изгибы ключиц, а каплевидный рубин смущал странствующий взгляд. Мелани боязливо осекалась, не рискуя смотреть на неё дольше нескольких жалких секунд, и ей казалось, что её мучитель испытывает смесь горя и сожаления. — Поверить не могу, что ты оставил её себе, да ещё и не убил, — сердито высказалась Микото, мягко опустив ладонь на подлокотник. — Я не должен спрашивать у тебя разрешения, мама, — с вежливостью подметил Итачи, не поведя бровью. — Это не изменит того, что завтра я заберу её. Покупатель найдётся в течение двух дней, деньги поступят сразу же через посредников, — не удосуживаясь выйти в другую комнату для обсуждения столь жутких вещей, Микото откровенно испытывала Мелани.       Наслаждение от пронизывающего комнату страха усилилось с новым всхлипом Мелани. Госпожа Учиха предовольно откинулась на спинку кресла, вкушая беспомощность жертвы, словно сладкий гранат. Её губы изогнулись в устрашающей улыбке, лежащий на столике рядом нож расписан был орнаментами крови, стекавшей наземь каплями. Символизм этих капель ошарашил Мелани, и, схватившись за кровоточащее запястье, она подавленно зашипела, не скрывая боли. Боли и ничтожной слабости в себе. — Ты этого не сделаешь, — мрачно сказал Итачи, следя за тщетными попытками Мелани остановить кровь.       Её пленительная красота предназначалась для него одного, и сама идея кого-то другого, помыкающего крошкой Мел, ожесточила Итачи. Выходящая за рамки мать никогда не переставала его удивлять, и, наплевав на её непреклонный авторитет, он опустился на колени перед раненной девушкой, чувствуя себя растерзанным и избитым одним присутствием Микото. Тьма пронеслась по его венам и маняще подозвала к себе. Ненависть за нанесённые раны холодила сердце, и, обозлившись, Итачи враждебно покосился на Микото. — Назови мне одну причину оставить её, — незаинтересованно зевнув, Учиха распрямила плечи. — Она принадлежит мне, — сухо произнёс он, нажав на свежую рану и заставив Мелани гортанно замычать.       Алые полосы стекали с его огрубелых пальцев, и, не смягчившись, Итачи вывернул её руку, резко и внезапно, прижимая Мелани спиной к себе. Она задёргалась, лишённая веры в спасение, и её глухой крик ударом разошёлся по бесцветному безразличию Микото. Обнажённая, с созвездиями шрамов и царапин на груди и животе, выпирающими костями рёбер и таза, Мел предстала перед губернатором жалкой приспешницей прихотей её сына. Его ладонь сжала её щёки, насильно заставляя смотреть в глаза женщине, и Итачи, едва успокоившийся от выпада матери, взглянул на неё из-под полуопущенных ресниц, являя из себя разгневанного дьявола.       Дьявола, у которого хотели отнять бесценную драгоценность.