Пусто.
Совершенно пусто.
***
Циркон избегал всех возможных контактов, лишь изредка пересекаясь с Нефритом, но только ради того, чтобы «отметиться», что с ним все хорошо. Весь остров был изучен вдоль и поперек, кроме одного места, в которое, почему-то, все остальные самоцветы ходить запрещали. Но не Учитель, верно?.. Встав почти с первыми лучами, Хината тихо прокрался мимо комнаты, где ещё посапывал синий Циркон. Пусть спит, ему ещё патрулировать. Так же тихо крадясь мимо остальных комнат и спустившись по лестнице, он достиг первого этажа. Самое главное тихо пройти мимо Ямагучи и… — О, доброе утро, Циркон! Черт. — Доброе, Тадаши, — рыжий потянулся. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, изменений не наблюдается. А ты как здесь? — Сейчас опять документы разгребать буду, опять Кита загрузил до невозможности, — улыбнулся Ямагучи. — А ты сейчас куда пойдешь? — Да вот, хочу прогуляться, — старался не выдавать своего волнения рыжик. — Ты ведь на мыс пустоты, верно? — Да как ты… — Шое закрыл руками лицо, сверкающее ещё сильнее прежнего. — Да у тебя все на лице написано, — рассмеялся Тадаши. Но тут же стал серьезным. — Будь осторожен. — Хорошо, постараюсь, — уходя, рыжий махнул рукой доктору, который боязливо вглядывался в силуэт Циркона, удаляющийся с каждым его шагом.***
Летняя трава подминалась под хрупкие стопы оранжевого Циркона, который шел туда, не зная куда, шел за тем, не зная зачем. Солнце медленно, но верно достигало зенита, даря самоцвету силы и энергию для новых свершений. Мыс Пустоты был каким-то… Пустым. Море плескалось где-то внизу, насекомые мирно ползали везде, где только можно. Ветер едва шевелил острые шипы сколотых больше, чем наполовину, оранжевых волос. Честно говоря, Хинате до сих пор непривычно чувствовать, как воздух трепетно обдувает тонкую шею. Бегать особо не хотелось, собирать цветы — невозможно: мыс едва был покрыт зеленью, хотя остальной остров пестрел разнообразием цветов. Дойдя до самого обрыва, рыжий увидел короткую полосу песчаного берега, а за ней — безграничный океан. «А ведь если придут Луняне, меня никто не спасет», — пронеслось в голове у Шое. «Ну и пусть». Он как можно аккуратнее спустился к самой кромке морской воды, наклонился и посмотрел на свое отражение, к которому так и не успел привыкнуть. — Нарушаешь запреты, Хината-кун? Рыжик растерянно оглянулся по сторонам в поисках говорившего. В метре от него стоял некий самоцвет с огненно-красными волосами, небрежно торчавшими вверх. - … Киноварь? — А ты догадливый, — самоцвет ухмыльнулся и протянул руку. — Тендо Сатори. — Хината… Шое, — неловко опустил глаза Циркон. — Шое, значит? Занятое имечко. И что же побудило тебя прийти сюда, Шое? — Я… Не знаю. Просто захотелось и все, — отвернулся рыжий. — Просто ничего не бывает, — протянул Киноварь. — Ты ведь ищешь здесь ответы, верно? - … Возможно. — Все мы что-то ищем. У тебя что-то случилось, Хината? — Можно и так сказать. Как ты это понял? — Когда у самоцвета разбивается сердце, его взгляд тоже становится «разбитым». От зрачка к краям радужки ползут едва заметные трещинки, которые нельзя ни с чем спутать. Поэтому я спрашиваю об этом, — вздохнул Тендо. — У тебя тоже взгляд разбитый, — невольно заметил Шое. — У всех нас случаются несчастья, — присел на берег и опустил ноги в воду. — Главное — их пережить. — Ты чего творишь? Тебе ведь пудру смоет, а затем и тебя разъест! — рыжий обеспокоенно дернулся, а Сатори схватил его за руку и несильно дёрнул вниз. Теперь они оба сидели. — Это не больно, — усмехнулся Тендо. — А что это такое «больно»? — удивлённо посмотрел Хината. — Это когда чувствуешь, как собственные мысли раздирают, вот-вот расколешься и просто ждёшь, когда это поскорее закончиться, — Киноварь опустил голову. — Когда мне сказали, что я бесполезен, я с самого начала слышал звон. Когда он стал сильнее, я решил прогуляться по школе. Развеяться. Под вечер звон стал невыносимым. Я заткнул себе уши, чтобы не слышать его, но слишком поздно понял, что он исходит изнутри. А потом была сплошная тьма. Думаю, это подходит под определение «больно». — Да, — вздохнул, — слова действительно делают больно. Вопрос теперь в другом: кто тебе это сказал и общаешься ли ты с ним? — Нет, — отчеканил Циркон, — не общаюсь. — Почему же? — красноволосый недоуменно склонил голову. - … Потому что он прав, — крепко сжались кулаки, до звона. — Признать его правоту — равно что самому броситься на копьё Лунян. — Но ведь я и правда не сделал ничего полезного… — Ты не сказал кое-чего. — Рыжий непонимающе посмотрел на Сатори. — Ты не сделал ничего полезного для других, но что было сделано для тебя самого? — Для… Меня? — Да, именно. Быть полезным можно и для себя, — улыбнулся Киноварь. — Возможно, я сделал что-то и для себя, но… Я отдал ему часть своих волос, а он даже «спасибо» не сказал! — А ты ему сказал? — поинтересовался Тендо. — Ну… Нет, — выдохнул Циркон. — Тогда просто думай, что все нормально. А ещё лучше ни о чем не думай, — Киноварь потрепал младшего по голове, и только тогда рыжик заметил, что руки самоцвета облачены в черные перчатки, скрывающие три четверти конечности. — Красивые, правда? Мне их Нефрит сделал. — А зачем? — принялся рассматривать их. — Так надо было, — невесело опустил голову. — Тебе они нравятся? — спросил Шое. — Это не имеет значения, — теперь он смотрел вдаль. — Тогда не носи их. — Не говори о том, чего не знаешь, Хината-кун. — Тогда почему ты не расскажешь мне об этом? — Потому что не хочу навредить тебе, — приобнял за плечи Циркона. — Не думаю, что ты можешь как-то навредить мне, — лег на песок, утянув Тендо за собой. — Почему это все вообще происходит? — Так значит, малыш Хината хочет знать правду? — Вообще-то мне почти двести лет. Но сути это не меняет, верно? — Тогда я расскажу тебе сказку на ночь, малыш Шое. — Так ещё не ночь, — скептично выгнул бровь Циркон. — Но скоро будет закат, — улыбнулся Киноварь. — Слушай. Раньше, до появления шестой Луны, на Земле процветала форма жизни, именовавшая себя «людьми». С гордостью они несли это звание, но ничем его подтвердить не могли. Были они глупы, и могли бы многого натворить, да только вот жили они недолго. Состояли же они из души, плоти и костей. Когда они прекращали свое существование, они распадались на эти три составляющих. Так вот, Хината, мы кости. Остатки тех живых существ, которые обитали тут задолго до нашего появления. Полноценными нас назвать нельзя, но все же рядом преимуществ мы обладаем. Плоть — это трава и насекомые, которые ты видишь. Душа — Луняне, которые жаждут объединения и возврата прошлой жизни. Охотятся они и за нами, и за особо крупными животными, которые обитают в воде, но пока что ничего не изменилось. И все же, проблемы у нас одинаковые. — Какие проблемы одинаковые? — с нетерпением перебил рыжик. — Не перебивай, — предупредил Сатори. Зависимость от друг друга, в первую очередь, объединяла и прошлую жизнь, и эту. Без других невозможно жить, но и вместе довольно трудновато. Непризнание другими являлось одной из самых главных проблем. Порицались эгоизм и собственное желание жить, самопожертвование и альтруизм — наоборот, приветствовались. Спустя тысячелетия нас еще мучают эти вопросы, но ответов мы так и не нашли. Все, что у нас есть — старые рукописи, но и те едва проясняют жизнь прошлых лет. Наверное, различное строение сказывается. Но все же, некоторые слова мы ясно понимаем. Если тебе будет интересно, можешь зайти к Обсидиану и попросить книгу о людях. Но все же знай: эти слова не более, чем догадки. Возможно, это и есть правда, а может это лишь ее отражение. Все-таки, у каждого правда своя. — Тебе пудру смыло, — недовольно заметил Циркон. — Ничего страшного, — отмахнулся. — Голова раскалывается от информации, — прогудел Хината. — Рад, что ты меня слушал, — улыбнулся Тендо, но тут же нахмурился. — Видимо, не дадут нам с тобой мирно посидеть. Солнце медленно закатывалось за горизонт, и весь небесный свод пылал ярко-оранжевым пламенем лучей. Над морем медленно растекалось черное пятно, слышалась ненавистная музыка. Киноварь стащил перчатки, обнажая белоснежную поверхность своего тела, отбросил их в сторону. Стрелы натягивали тетеву. Прежде чем ринуться в бой, Тендо посмотрел на Шое взглядом раненого зверя и едва слышно прошептал: — Не смотри. Аккуратные пальцы Циркона накрыли его собственные глаза, и сам он не смел посмотреть на поле боя. Слышались лишь свист стрел, пронзающих спокойный воздух, и ранее не слышимый звук, будто что-то лилось, и это, черт возьми, не вода. Спустя несколько минут послышался до боли знакомый звон: похоже, Киноварь проигрывал. Но даже тогда Шое не смел шевельнуться. Через некоторое время все стихло, но даже тогда он не разомкнул глаз. Лишь только тогда к нему подошли, потрепали по волосам и прошептали: — Открывай. Карие глаза медленно распахнулись. Берег и море были в какой-то серебряной жидкости, причем в воде она утонула, одиноко блестя на дне. — Я не хотел, чтобы ты это видел, — вздохнул Киноварь. — Что это? — недоумевая, спросил Хината. — Ртуть. Металл, «живущий» во мне. Эти перчатки, — Сатори поднял элементы одежды с песка, — не пропускают его, так что я могу к тебе прикоснуться, — самоцвет натянул материю на ее законное место. — Ух ты, оно так блестит, — рыжий потянулся к серебряным капелькам, но его руку тут же перехватили. — Что-то не так? — Если ты прикоснешься к этому, то та часть, которой ты потрогал ртуть, не сможет пропускать свет, и ее придется отколоть. Видишь, от меня одни неприятности. — Неправда! Киноварь неверяще уставился на рыжего, который искренне ему улыбался, и улыбнулся в ответ. На небе появилась одна из Лун и первые звезды. — Смотри, как красиво, Хината!.. Хината?.. Рыжий лежал рядом и тихо посапывал, свернувшись в калачик. — Видимо, ты сегодня израсходовал слишком много энергии, — хохотнул красноволосый.***
— Тендо? — Нефрит удивленно обернулся. — Ты чего тут делаешь? — Да вот, занес одного соню домой, и заодно себя подлатать, — Сатори кивнул на блестящие ноги без пудры в туфельках. — А еще вот. — Он достал пару пальцев из кармана. — Во время битвы откололись. — Так, а Шое куда деть? — Давайте я отнесу? — из-за угла показался синий Циркон. — Ты уверен, Кагеяма? — обеспокоенно вскинул брови Тадаши. — Ты ведь только с патруля! — У меня еще остались силы! — возразил Тобио. — Не видишь, ребенку хватит силы донести Хинату-куна до комнаты. Не уронишь? — Нет, эм… — Киноварь, — Тендо улыбнулся. — Держи. Аккуратно передав оранжевого Циркона синему, Сатори плюхнулся на лавочку и позвал Ямагучи: — Ну давай, чудо-доктор, исцеляй меня!***
Дорога к комнате казалась как никогда длинной. Рыжий мирно посапывал, инстинктивно цепляясь за брюнета. Как хорошо, что их комнаты напротив друг друга. Далеко идти не придется. Аккуратно положив самоцвет на кровать, брюнет уже собирался идти к себе, но тут его схватил за руку Шое и тихо прошептал: — Тобио… Не уходи… Кагеяма знал, что Хината говорит во сне, но все равно смиренно сел рядом и шепотом ответил: — Хорошо.