Сияние твоего самоцвета

— Эвклаз? Синий Циркон зашёл в комнату, наполовину заваленную документами и прочей писаниной. — Да? — из-за кучи бумаг выглянул самоцвет, выглядевший ещё более маленьким по сравнению с кипами макулатуры. — О, Кагеяма. Что-то нужно? — Ну, я хотел… Посоветоваться, что ли. — Хорошо, — Эвклаз отложил перо в сторону. — Я тебя слушаю. — Ну, тут такое дело… Я наломал дров и теперь не знаю, как мне это исправить. — И ты пришел, чтобы спросить совета у меня, — надо признать, самоцвету льстило, что именно у него просят помощи, поэтому он едва заметно улыбнулся. — Давай в деталях. — Хорошо, Эвклаз. Я- — Кита. Кита Шинске. — Кита протянул руку для рукопожатия. — Верно, ты меня мало видел, так что не знаешь моего имени, так? — брюнет кивнул. — Я всё же предпочту, чтобы ты обращался ко мне по имени, Тобио. — Хорошо… Кита. В общем, я сказал Хинате, что он бесполезен, а потом он раскололся. — Он раскололся сразу же? — Нет, спустя пару часов, — почесал затылок Кагеяма. — Видишь, — Шинске важно поднял палец вверх, — он разбился спустя время. А значит, может, ты вовсе и не виноват. Так ведь? — И все же, мне кажется, что это моя вина, — синеглазый понурил голову. — Тогда почему бы тебе не поговорить с Хинатой? — Он прямым текстом сказал, что ненавидит меня, — нахмурился синий Циркон. — Так вот оно что, — задумался Эвклаз. — С этого надо было начинать, Кагеяма. Тогда естественно, что он обиделся на тебя. — Думаю, ты прав. Но и поговорить с ним не удается. Он все время избегает и игнорирует меня, так что я не имею понятия о том, что у него в голове. — Хмм… Вы ведь родственные камни, да и тем более, у тебя все же сохранилась часть Хинаты, поэтому мыслить вы должны если не одинаково, то хотя бы похоже. Понимаешь? — Да, но пока что на ум ничего не приходит. — Вот оно как. Тогда, может, поможешь мне? А там и мысли появятся. — Хорошо, — вздохнул Кагеяма. Рассортировка документов — всегда зрелище скучное и унылое. Клубы пыли летали по комнате, пока Эвклаз и синий Циркон разгребали старые архивы, которые никто не тревожил столетиями. Пожелтевшая от времени бумага приятно лежала между каменными пальцами, слегка щекоча их подушечки. Хотя, вряд ли можно называть эту часть пальцев «подушечками» то, что сделано из разноцветных камней. — О, это записи Нефрита? — Тобио ткнул на кипу бумаг, одиноко лежавшую на краю стола. — Да, и правда, — улыбнулся Эвклаз. — «Записи о разбитом сердце», — прочитал заглавие Тобио. — Что это? — Думаю, ничего интересного, — Кита нервно убрал эти бумаги к остальным. — Как скажешь, — Тобио недоразумевал: почему от них с Хинатой вечно что-то скрывают? — Почему вы все время что-то недоговариваете, Эвклаз? — Я не знаю, как остальные, но я не хочу, чтобы все беды, которые постигли нас, не постигли вас. Даже у Хинаты есть что-то, что ещё можно спасти. — А что с ним не так? — Я видел, как Нефрит склеивает его. Просто проходил мимо. И, на самом деле, разбитое сердце — далеко не мелочь. Понимаешь, когда разбивается самая крепкая часть твоего тела, сформированная ещё задолго до твоего «рождения», ты теряешь часть себя. Шое тоже что-то потерял. Но когда ты теряешь, ты освобождаешь место для чего-то нового. Самое главное — правильно заполнить появившуюся пустоту. — И ему нельзя как-то помочь? — Просто дай ему время, Кагеяма, не торопись, — улыбнулся Шинске. — Не могу я столько ждать, — рвано выдохнул Циркон. — Эх, все вы, молодые, нетерпеливые, — хохотнул Кита. — У нас слишком много времени, чтобы спешить. Просто наслаждайся процессом. — Но разве не важен результат? — Жизнь — это процесс. Конечные результаты — не более, чем побочный продукт. Пока что ты сможешь понять, что ты сделал не так, и что тебе необходимо, чтобы исправить ситуацию. Не спеши, Тобио. — … Я попытаюсь.