Сияние твоего самоцвета

— Давай, аккуратнее, вот так, — Цукишима придерживал Циркона, который едва стоял на ногах, — а теперь иди. — Разве ходить — это так тяжело? — скептично выгнул бровь Кварц. — У Хинаты шаг был меньше, у Кагеямы — больше, — ответил Тендо, ловящий падающего самоцвета. — Шое-кун, делай шаг больше, а ты, Кагеяма-кун, меньше. Неловко переставляя ноги, они все же смогли пойти, хоть и неуверенно. На Сатори взглянула пара глаз: карий — с горящим энтузиазмом, синий — с благодарностью. — Если будешь продолжать в таком темпе, то вскоре сможешь патрулировать, — улыбнулся Тадаши, пробуя на вес только что изготовленный Обсидианом клинок. — Кагеяма, ты слышал? Мы пойдем на патруль! — самоцвет активно жестикулировал руками. — Я бы на твоем месте от счастья прыгал бы, а не руками размахивал, — вздохнул Суна. — Он не может, — усмехнулся Цукишима. — Большую часть ног составляет синий Циркон — камни Кагеямы. Оранжевый Циркон, то есть Хината, преобладает в верхней части, но нам все равно пришлось чередовать их между собой. — Зачем? — удивленно спросил Хината. — Потому что у вас слишком разная прочность, — ответил Нефрит. — Поэтому синий Циркон пошел в ноги: тебя ведь на обычный камень нельзя было поставить. — Вообще-то можно было! — возмутился Шое. — Вообще-то когда я тебя опустил на камень, то тебя по мелким осколкам пришлось собирать, — хохотнул только что вошедший Кенма, сжимающий отколотую кисть в другой. — Неправда! — Ты совершенно не умеешь врать, — выдохнул Кагеяма. — Да ну нафиг, это реально стремно выглядит, — отшатнулся Ринтаро. Циркон (а скорее всего Хината) только раскрыл рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но все почти что единогласно сказали: — Он прав. — Реально неловко наблюдать, как ты говоришь разными голосами, — вздрогнул желтый Алмаз. — Я не виноват, — вздохнул. — Никто и не винит тебя, мы лишь пытаемся сказать, что не привыкли видеть тебя таким, — доброжелательно улыбнулся Тадаши. — Но все-таки кое-кто здесь виноват. — Циркон вздрогнул. За ним пришла смерть собственной персоной. — Как минимум ты, Хината. — О-обсидиан? Давно не виделись… Дальше Акааши слушать не стал: резко притянув к себе самоцвет, он устремил суровый взгляд прямо в испуганный карий глаз: — Думаешь, если Учитель ничего не сказал, то и я молчать буду?! Ты ведь обещал, что аккуратно будешь, идиот! А в итоге что? Мало того, что больше половины утратил, так еще и полвека проспал! И тебе нечего сказать? — Кейджи, я… — руки начали сильно дрожать. Тогда брюнет несильно прижал Циркона к себе и тихо прошептал. — Прости, я перегнул палку. Но все же ты заставил нас всех сильно переживать. — Не всех, — почти неслышно сказал Кварц, за что ему прилетел подзатыльник от Ямагучи. — Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? — послышался на уровне груди Акааши голос Тобио. — Я тебе потом расскажу, — выдохнул Шое. — Это реально стремно выглядит, — поморщился Ринтаро. — Сам спросил — сам ответил, — хохотнул Цукишима.

***

— Вот и какого хрена ты вообще такой мелкий, — зло выдохнул Кагеяма. — Тебе правда это интересно знать? — Циркон остановился посреди цветочного поля. — Думаю, я сказал что-то не так? — голос Тобио звучал несколько напряженно. — Нет, что ты, — спокойно ответил Хината. — Просто сама история займет некоторое время. Готов ли ты его потратить? — Однозначно, если это что-то прояснит о тебе. Всё-таки, сколько живу, а о твоём прошлом не слыхал ни разу.

***

За двадцать восемь лет до появления Кагеямы.

— Ух ты, никогда не видел, как появляются самоцветы! — маленький Шое бегал и прыгал, не в силах ждать. — Мы тоже, Хината, — хохотнул Ацуму. — Мы увидим лишь обкалывание и шлифовку. — Но это же все равно интересно! Теперь это добавит мне опыта! — Тебе все равно двадцать восемь лет, оранжевый Циркон, — с привычным скептизмом отметил жёлтый Алмаз. — Не будь занудой, Цукишима! — Эй, — из-за угла показался Эвклаз. — Пора. Тихо окружив мастера, все наблюдали за процессом формирования одного из них. Осколок за осколком, и бесформенный кристалл приобретал тело. Изготовив глаза, Мастер аккуратно поместил их в заранее приготовленные глазницы. Одолжив у Нефрита пудру, он аккуратно начал покрывать ею коричневое тельце. Когда работа была окончена, новоявленного отнесли в медпункт — туда, где все начинают жить. Поначалу, когда самоцвет очнулся, он лишь звенел что-то на своем, и рыжий несколько расстроился: он надеялся понянчить маленького самоцвета, но его неумение говорить мешало. Тадаши отколол частицу самоцвета, и тот зазвенел громче, но на полную он начал звучать только при ударе молотком. Проверка твердости и прочности. — Надо же, а он крепче тебя, Хината, — хохотнул Ямагучи. — Может, даже патрульным станет. — Я тоже хочу быть патрульным, — вздохнул рыжий. — Прости, ничем не могу помочь, — ответил доктор, мудря над камушком: проверяет вид. — Он слишком похож на твои свойства, Шое. Думаю, это бурый Циркон. С этого момента Хината буквально жил с этим малышом: учил его ходить, держать клинок, мало-мальски читать и писать. Всё-таки, Цирконы, как-никак. Кенма говорил, что представители одного класса всегда должны помогать друг другу. — Он все время странно звенит, — жаловался Тадаши Хината. — Такой звук пронзительный, на «Ю» похож. — Тогда и зови его так, — улыбнулся врач. Бурый Циркон одобрительно прозвенел в ответ. — Видишь, ему нравится. Осталось только фамилию дать. — А кто фамилию даёт? — Каждый раз по-разному. — А кто мне дал фамилию? — Фамилию и имя тебе дал Киноварь, — невинно ответил Нефрит, а затем нервно дёрнулся. — А кто такой Киноварь? — Ты с ним познакомишься, обязательно, только чуть позже. Иди пока что погуляй с Ю. — Хорошо, Ямагучи!

***

— Он слишком быстро растет, — расслабленно выдохнул Шое. — Ты тоже, просто не замечаешь этого, — приподнял уголки губ Обсидиан. — Возможно. Но это не отменяет скоротечности времени. — Иногда ты начинаешь говорить чересчур серьёзно, и это пугает, — поежился Акааши. — Да и как ты так просто дал ему фамилию… — Я просто перечислял те, которые были в твоих архивах, и, похоже, вариант «Нишиноя» понравился ему больше всего. — А у меня все было сложнее, — хохотнул Кейджи. — Бокуто был такой врединой. Хотя, ничего не меняется. — Хината, ты идёшь? — помахал рукой Нишиноя. — Да, иду! — воскликнул Шое. — Удачи, Обсидиан. — И тебе, оранжевый Циркон. — До сих пор непривычно, лучше просто зови меня «Циркон». — Ну уж нет, привыкай, — одобряюще похлопал по плечу. — А теперь иди, долг не ждёт. — Но ведь я никому ничего не должен… — тихо прошептал себе под нос рыжий. Чем дальше шли они в луга, тем больше солнце посылало энергии. Тихо шелестела трава, едва слышно было диких зверей. — А какой это твой патруль по счету, Ю? — Уже сто двадцать седьмой, — с гордостью ответил бурый Циркон. — Классно! Хотел бы я тоже когда-нибудь попатрулировать! — Уверен, у тебя ещё будет шанс, Шое. Когда-нибудь. — Все так говорят, да толку никакого, — понурил голову кареглазый. — Ну-ну, не вешай нос! Веселье в самом разгаре! Он отбежал на довольно далёкое расстояние, обернулся и улыбнулся: искренне, по-настоящему. Хината невольно зажмурился: да он слепил сильнее, чем чёртово солнце. Как мечты разбиваются о серую реальность, так и Ноя разбился: на мельчайшие осколки. Голова была наполовину разбита, но рот сохранился. По полю разносилась проклятая музыка, на него хищно смотрели несколько сотен пар глаз. Но никто не решался стрелять: чем-то цепким они собирали осколки Ю, который успел на прощание сказать: — Не сдавайся, Шое. Иди вперёд. В следующую секунду слышится свист тетивы, Хината успевает только зажмуриться. Стрела бьёт о обсидиановый клинок и отлетает в сторону, слышится тихий голос Цукишимы: — Назад. Пока желтый Алмаз сражался, оранжевый Циркон растерянно озирался, в надежде увидеть хоть часть Нишинои. И ничего. Они все забрали, все, до малейшего камушка. Он и не заметил, как облако Лунян медленно рассеивалось, как Кей подошёл к нему, как положил руку на его голову. Невидящим взглядом он посмотрел в глаза Цукишимы напротив и неслышно прошептал: — Его больше нет, да? — Мне жаль. Но думаю, он не хотел бы, чтобы ты разбивался по нему. Вставай. Шое взял протянутую руку и поднялся с мягкой травы. — Нам надо доложить об этом Мастеру, — отчеканил Циркон. — Ты прав, — наверное, впервые за всё его существование произнес желтый Алмаз. — Ему было двадцать восемь, — едва пошевелил губами рыжик.

***

— Особо времени грустить у меня не было, — блаженно вздохнул Хината. — Это ещё почему? — удивлённо спросил Кагеяма. — Тогда появился ты. Ровно через месяц. Ох, ты такой капризный был! — А кто мне дал имя и фамилию? — Да ты сам выбрал, — усмехнулся Шое. — Каким образом? — Когда мы читали книгу, ты ткнул в надпись, и я решил, что оставить это будет лучшим решением. — Думаю, ты был прав, — едва заметно кивнул. — Знаешь, после твоего рассказа мне, почему-то, совсем не грустно. Думаешь, я совсем бесчувственный? — Нет, — слишком радостно ответил рыжик. — Тадаши говорил, что мы можем разделять чувства, наполняющие нас. — И что ты чувствуешь? — Умиротворение. Я хочу идти дальше. С тобой. — Я тоже, — улыбнулся Циркон. Вечернее небо рассек на несколько секунд ярко сгорающий метеор. — Акааши говорил, что когда звезда падает, надо загадывать желание, — быстро протараторил Хината. — Вот как. «Хочу провести с ним вечность.»