Неадекватно

      Сакура просыпается резко. Выхватывает кунай, что удобно и надежно ложится в руку, и шумно дышит, скинув с себя одеяло. Ежится от холода и поспешно прогоняет чакру по организму, согреваясь.       Костер практически прогорел, оставляя после себя лишь тлеющие угольки и остатки тепла с тусклым светом. Устроенный привал у иссеченной ветрами и песком скалы надежно укрыт со всех сторон барханами и легкой иллюзией от чужих глаз.       Зловеще сияет луна, навевая не самые приятные воспоминания. А звездное небо пустыни захватывает дух.       Красиво. Будь она в настроении, даже полюбовалась бы.       Харуно успокаивает дыхание, прислушивается, вскидывая голову вверх, где на скале темной статуей застывает ее напарник, и, на мгновение прикрыв глаза, трет ладонью лоб. А потом с удовольствием чешет зудящую, полную песка голову.       Она определенно не фанат пустыни. В отличие от некоторых товарищей.       Кошмары для Сакуры — не редкость. После войны они были частыми гостями, вот только с рождением Сарады она быстро отучилась завывать по ночам имена погибших товарищей.       Спала она молча, так как ребенку было ни к чему слышать, как мама истошно кричит ночью «Неджи!».       На руках у Сакуры умерло слишком много людей. На глазах — и того больше. Так по-ироничному горько и жизненно, что у самого лучшего медика, чье имя гремело на весь мир, имелось, скорее всего, самое большое кладбище.       Быть может, даже больше, чем у сенсея. Сакура не спрашивала у Цунаде о таком. И никогда бы не спросила.       Сегодня ей снилась Сарада. Впервые за шесть лет, что она провела в этом мире, ей приснилась дочь. Почему-то повзрослевшая и какая-то обозленная. На войне.       Сакура в вещие сны не верила, хотя в некую связь ребенка и матери поверить ей в свое время пришлось. Но все равно невольно насторожилась.       В такие моменты она отчаянно жалела, что ее дочь Учиха и у нее предрасположенность к всякого рода фетишам и идеям-фикс. Причем, судя по всему, со стороны обоих родителей, как бы не было стыдно самой себе в этом признаваться.       Пустыня тиха и в то же время полна жизнью. Сакура прислушивается к окружающей тишине, улавливая шорохи и звуки, ночные песни песков. Замирает, ощущая опасность, но отреагировать не успевает. Бесшумно появившийся Гаара быстро подхватывает песком притаившуюся змею, и Сакура невольно передергивается, когда беспокойно и агрессивно шипящий гад замирает под пальцами ее спутника. Пустынник проводит по голове змеи и спокойно опускает ее у своих ног, совершенно не заботясь о том, что это одна из самых ядовитых тварей, если Сакуре, конечно, не изменяет память, та самая печально известная эфа.       Сакура считает себя достаточно опытным шиноби, способным справиться с любой напастью, но пустыню она все равно предпочитает обходить стороной. А если б знала о нежных отношениях Пятого Казекаге с обитателями своей родины, то и его бы обходила десятой дорогой.       К несчастью, о том, что Гаара является магнитом для всяких опасных пустынных тварей, Сакура узнает слишком поздно. Поэтому приходится привыкать и даже не морщиться.       Благо хоть Собаку но уловил ее нежелание водить такие близкие знакомства и всегда предусмотрительно огораживал своим песком от них.       Еще в Академии, когда им преподавали основы выживания в разных местностях и климатических условиях, она, как старательная ученица, запомнила, что по пустыне лучше всего путешествовать в сумерках. Тогда было не так жарко и не так опасно. Днем же, не имея опыта, можно было легко перегреться, от чего не застрахован даже шиноби. А вот ночь, пусть и притягательно прохладна, была опаснее всего. Так как пустынная живность предпочитала выползать на прогулки именно по ночам.       Змеи, скорпионы… всякая ядовитая погань очень любила кидаться на быстрых шиноби. И пусть организм тех, кто пользуется чакрой, не так-то просто вывести из строя, радости от бытия жертвы не прибавлялось ни у кого.       Сакура до сих пор помнит ступор, когда флегматичный спутник мимоходом взял в руки скорпиона, пальцем огладив это мерзкое создание, после чего спокойно отпустил на волю. От воспоминаний ей становится не по себе. Но тогда она наивно думала, что это разовая акция. Оказалось, нет.       На привалах к джинчуурики Шукаку тянулись и змеи, и те же самые скорпионы, какие-то пауки, ящерицы, которых он спокойно брал на руки, а те и не прочь были у него на руках побыть. По какой причине они его не трогали, Сакура не знала, но все равно вздрагивала, даже зная, что в случае чего вреда они ему не принесут и песчаная броня своего хозяина защитит.       Не знай она, что он джинчуурики, сама бы подумала, что он демон. Ибо было в Гааре нечто действительно демоническое.       И в некоторые моменты просто пугающее. Так как парень мог спокойно позволить тому же членистоногому залезть себе на голову, давая волю заползать по шее и плечам на лицо с абсолютным равнодушием. Зрелище не для слабонервных, хотя слабонервной Сакура себя давно уже не считала.       — Это отвратительно, — передернула она тогда плечами.       — Кажется, у тебя появился еще один повод не любить представителей клана Акасуна но. Их призыв тебе определенно придется не по душе, — хмыкнул Гаара.       — Скорпионы, да?       Что ж, иного она от Красных Песков не ожидала. Как не ожидала, что Гаара милостиво позволит своей «старшей» сестре выйти за главу клана Акасуна но, того самого Сасори, аргументировав это сначала выгодой, а потом с мученическим видом добавив «у них все взаимно». Насчет взаимности Сакура искренне, хоть и с пониманием полного фиаско, все же надеялась, что там страстная и взаимная ненависть и никак иначе. Но зная Канкуро из того мира и его помешанность на марионетках, понимала, что все ее надежды обречены на провал.       Этот мир в ее глазах был неадекватен.       Канкуро — девушка. Траурная пауза вместо слов.       Ну, хоть Темари замужем за Шикамару, слава всем богам — что-то привычное в ее понимании мира.       Гаара пустыню знал. Безошибочно ориентировался среди постоянно меняющихся барханов, по песку ходил неслышно и легко, не чувствуя ни жары, ни усталости. Привечал пустынных жителей под своей рукой без страха и одним своим видом вписывался в окружающий пейзаж так, что невольно становилось жутко.       Собаку но Гаара действительно был человеком пустыни от кончиков красных волос, что на фоне закатного неба были кровавыми, до кончиков пальцев, которыми он, абсолютно не боясь, гладил самого ядовитого и откровенно мерзкого на вид скорпиона, какого только вообще можно было найти во всей Стране Ветра.       Сакура себя брезгливой не считала. Более того, была не прочь обзавестись ядом некоторых пустынных представителей, но все равно. Жуть — она и есть жуть. Вот уж точно — «демон пустыни».       Про то, как он чуял приближающиеся бури до того, как появлялись первые признаки, вообще говорить не стоило.       Смотря на то место, куда уползла змея, Сакура невольно расслабилась.       — Не спится? — мужчина в теле подростка говорил негромко. У него вообще голос был негромким и спокойным, что не мешало с одного раза доносить до окружающих сказанное, заставляя себя слушать, даже если сильно не хочется.       — Вроде того.       Гаара ворошит угли в костре, и те отбрасывают искры. Неровный тусклый свет красного оттенка, играющий на его коже, искривляется, путаясь с тенями, рисуя песчанику причудливые образы.       Вот уж точно — дитя пустыни.       Если бы его в такие моменты увидели земляки, то, думается ей, пожелали убить бы с еще большим энтузиазмом.       Но благоразумный Гаара как-то сказал, что таким странным приступам любви к окружающему миру отдается только в компании с доверенными людьми. Лестно, конечно, но Темари и Канкуро из того, другого мира, было откровенно жаль.       Стальные нервы у семейки Собаку но, ничего не скажешь.       — Не стоит так сильно переживать о Сараде, — внезапно говорит он. Сакура вздрагивает, недовольно поджимает сухие губы и решительно пытается свернуть ненужный ей разговор.       — Я не переживаю.       — Ты говоришь во сне ее имя.       Сакура кривится. Помимо нежных отношений с пустынными тварями Гаара в некоторых моментах невероятно прямолинеен и настойчив. Иногда до крайности упрям. Она бы спихнула это все на психологию, быть может, даже выстроила теорию, но, будучи объективной, понимала, что сама совсем недавно была психом-одиночкой с мыслями о суициде и фактически полным безразличием к жизни.       — Не все ли равно? — она кутается в одеяло сильнее, впрочем, не надеясь этой ночью снова уснуть. Рассвет был уже близок.       — Может и так, — Гаара молчит, задумчиво всматриваясь в тлеющие угли, после чего внезапно вздыхает. — Шикадай или Шинки?       — Что? — непонимающе хмурится Сакура.       — Мне интересно, кто стал следующим Казекаге после меня.       — Насколько я знаю, Шинки — это твой сын, верно? Учитывая ваши традиции, он следующий претендент на пост.       — Он мой приемный сын. Шикадай же наполовину Собаку но.       Сакура пожимает плечами. В тонкостях престолонаследования Сунагакуре она совсем не разбиралась. В том мире не разбиралась. Здесь пришлось, раз она в это все ввязалась, ну а в другом мире могли быть совсем иные заморочки. Правда, кое-что она слышала. Ходили слухи, что Пятого Казекаге буквально чуть ли не силком все пытались загнать к алтарю или уговорить на парочку незаконных детей. Лишь бы были. Так как Совету не слишком-то нравилась идея отдавать выходцу из Конохи целую деревню. Они бы от изжоги все померли.       — Может, Канкуро? — предположение, откровенно говоря, было смешным и бредовым, зная кукольника, что готов был бежать сверкая пятками от поста Казекаге.       Гаара тихо рассмеялся.       А после замолчал, вглядываясь куда-то в темноту, заставляя улыбающуюся Сакуру мгновенно напрячься.       — Пустынка, — со странной улыбкой произнес он и неожиданно тонко не то свистнул, не то тявкнул, жестом приказав не двигаться.       Кто такая «пустынка», Сакура не имела понятия, невольно напрягаясь, ожидая какую-нибудь очередную тварь. И с удивлением замерла, когда из темноты показался силуэт какого-то маленького существа с огромными ушами. Маленькая узкая мордочка настороженно морщилась, а уши-локаторы активно улавливали звуки.       Удивил. Она уже думала — очередная какая-нибудь злобная пустынная хреновина.       Гаара неспешно протянул руку, и маленькая пустынная лисица без особого страха ткнулась ему в ладонь, требуя ласки.       — Милая, — не признать милоту фенека было невозможно.       — Да, — тепло улыбаясь зверю, проговорил он, осторожно лаская за ушками лису. — Когда я был ребенком, пустынки были моими любимыми друзьями.       О да, ностальгия с привкусом горечи стала их постоянным спутником жизни.       Хотя, честно говоря, Сакура была не против. Гаара тем более. Так как оказалось, нормально поговорить, поспать, да и просто доверять спустя три года с их встречи в этом мире они могли только друг другу.       По-другому просто как-то не получалось. У Гаары там, в Суне, был свой хитрый план, в котором она участия не принимала, благополучно отодвинутая в сторону со словами: «Это мое дело, тебе сюда не стоит лезть». А у Сакуры все сводилось к работе Серого Кардинала, что давалась ей не слишком легко. Нужно было, наверное, хотя бы годик в АНБУ отслужить. Не всегда специалист узкого профиля, которым она была, есть хорошо.       За три года их, насколько это было возможно, активного сотрудничества, было проделано немало работы. Сакура тысячу раз возблагодарила свои навыки организатора и управленца, без которых в госпитале было никуда, наконец организовав собственную какую-никакую сеть с информаторами. Без накладок, конечно, не обошлось, но благодарные за лечение люди довольно хорошо шли на контакт и не считали зазорным поделиться сплетнями и слухами. Среди которых нет-нет да и информация нужная была.       К сожалению, быть на контакте с Гаарой на постоянной основе у нее не выходило. Этому было достаточно много причин. Поэтому встречались они на его одиночных миссиях, на которых Сакура частенько задерживалась вместе с ним, рассказывая об обстановке в мире, будучи невольным сокомандником.       Эти «миссии» давали ей чувство расслабленности и спокойствия. Помимо Конохи, в книгу Бинго награду за ее голову с пометкой «только живой» решило внести Узушио, не иначе прознав от своего союзника о ней.       Жить стало сложнее, жить стало опаснее. Особенно когда к Узушио и Конохе бодро присоединилась Киригакуре.       Ну а что? Молодая девушка, не состоящая ни в одной из деревень. Обладающая медицинскими техниками, которыми даже не каждые, известные в этом мире Сенджу обладают — лакомый кусочек.       И Сакура, пусть и прекрасно осознавала свою силу и возможности, последние полгода была вынуждена жить, ожидая всего что угодно.       Увы, Узумаки этого мира со своими печатями не были такими же альтруистами, как их солнечный Наруто.       А при должном желании любого можно сделать рабом.       Поэтому на уже «ритуальные» слова Гаары о том, чтобы она была осторожнее, только махнула рукой, все так же игнорируя его едва заметный недовольный прищур на ее сигареты.       С первыми лучами солнца их маленькую команду заговорщиков снова разделяли километры песка обманчиво безжизненной пустыни.       Гааре бы самому поосторожничать. Уж больно предчувствие у Сакуры было нехорошее.       А интуиция ее редко когда подводила.