~***~
На следующее утро Харли проснулась от сладкого пения птиц, как всегда, но её веки отказывались открываться, а голова была набита ватой из-за того, что она плохо спала. Она задержалась в лечебнице даже позже, чем обычно, одержимо прокручивая запись своего сеанса с Джокером. Она не была довольна тем, как всё прошло, и она боялась прослушивать её с Уолшем и Блейкли, прежде всего потому, что Уолш придёт в пиздецкий восторг, когда ей утирают нос. То, что Джокер правильно догадался о многочисленных аспектах её прошлого, нервировало. Он никак не мог знать, что она потеряла родителей, когда была совсем маленькой, но каким-то образом ему удалось преподнести это как факт. Эмоциональные проблемы… речь не совсем о деньгах, но определенно достаточно близко. И она, безусловно, упорно боролась за всё, чего достигла в своей молодой жизни. Вы не росли в приёмных семьях и не получали докторскую степень без крови, пота и слёз по пути. Готовясь ко сну накануне вечером, следуя своей неизменной ночной рутине, она уставилась на своё отражение в зеркале ванной, задаваясь вопросом, была ли она такой прозрачной. Видел ли её так ясно только Джокер или она была очевидной для всех? Он мог бы строить такие же дикие предположения, какие она делала о нём, но было в его выводах что-то устрашающее, что заставляло Харли нервничать. Он играл с ней так же, как играл с Уолшем и Блейкли. Но в отличие от них, Харли не позволяла себе испугаться. Она могла справиться с ним. Птичье пение на будильнике продолжало радостно щебетать, заставив Харли стиснуть зубы. Она бросилась к прикроватному столику, схватив телефон и швырнув его через всю комнату. Он ударился об стену с глухим стуком, но птицы продолжали петь, так что Харли всё равно пришлось вылезти из кровати. И когда она подняла телефон с пола, то застонала — экран треснул и его нужно будет заменить. Она что-то несчастно пробормотала себе под нос, забираясь в душ и готовясь к работе.~***~
Её первым пунктом назначения в то утро был офис Уолша, и всё прошло так, как она и ожидала. — Проклятье, Квинзель! Что, чёрт возьми, я только что слушал! — взорвался Уолш после того, как запись закончилась. — Харлин, ты заманила его в ловушку. — Блейкли с тревогой убирал назад несколько волос, всё ещё прилипших к его голове. — Что именно ты пытаешься достичь? — Я пыталась разговорить его, — запротестовала Харли. — Ты уверена? — Блейкли отступил назад, выглядя напряжённым. — Потому что было похоже, что как только он назвал тебя «Харли» ты… ты словно очаровалась им. — Квинзель, ты сказала, что готова к этому, — бушевал Уолш, не прислушиваясь ни к одному из них. — Ты позволила ему обращаться с тобой, как с собакой на чёртовом поводке! Горячая невысокая блондинка? Ты даже не сделала ему замечание! И ты даже близко не подошла к тому, чтобы ответить на оставшиеся вопросы при поступлении в лечебницу! — Ты не можешь ожидать, что я закончу весь опрос за один раз, — огрызнулась Харли, её щеки запылали. — Невиллу потребовалось три дня, чтобы понять, что он ничего не добьётся! Блейкли поморщился, но не стал возражать. — У меня есть стратегия, — сказала она более откровенно, стремясь успокоить их обоих. — Всё это прекрасно, Квинзель, но нам нужно, чтобы ты получила ответы! — Уолш плюхнулся за стол. — Жители Готэма хотят знать, кто их мучил! Харли открыла рот, чтобы защититься, но остановилась, обдумав слова Уолша. С каких это пор граждане Готэма имеют хоть какое-то отношение к опросу в Аркхэме? — Что это значит? — Она подозрительно посмотрела на Уолша, инстинктивно понимая, что он что-то замышляет. — Я говорю, делай свою работу и то, что тебе говорят, — рявкнул Уолш, его челюсти дрожали. — Закончи опрос после ещё двух сессий, или мы привлечём постороннюю помощь. Харли вышла из кабинета Уолша, чувствуя, как кровь закипает в жилах. И Блейкли, и Уолш относились к ней как к ребёнку, а не как к равной. Они вели себя так, словно один её неудачный старт с Джокером был более вопиющим, чем любая из их неудач с ним. И почему? Потому что она женщина? Молодая? Лучше справляется со своей работой, чем они все вместе взятые? Её пиздецки злило то, что к ней не относились с уважением, которого, как она знала, заслуживала; придерживалась иных стандартов, чем её старшие толстопузые коллеги-мужчины. Всё ещё кипя от злости, Харли погрузилась в работу. Она встретилась с Энни, чтобы обсудить анализ крови для испытаний лекарственных препаратов, которые они проводили на пациентах в крыле «С», блоке, полном преступников, которые не были достаточно опасны для крыла «D», но чья патология делала их слишком нестабильными для крыла «A» или «B». У Харли был список пациентов длиной с её руку, которых она должна была увидеть, самым раздражающим из которых был Джоуи Нэш, который, как она убедилась, был последним. После трёх часов сессии с пациентами, принимавшими различные дозы нового препарата Эллиота, Харли чувствовала себя взвинченной, её ненависть к Уолшу брала верх над внутренней блокадой, которую она создала. Трое санитаров втащили Нэша внутрь, ругаясь и применяя силу, когда они бросали его на стул и пристегивали ремнями. Харли вяло за всем наблюдала, пока санитары не ушли, и глаза Нэша покосились на неё. Этот мужчина был огромным, толстым, но мускулистым и склонным пускать слюни. Кроме того, у него была склонность кусаться, поэтому его не брили уже несколько месяцев. В бороде у него была слюна, и когда он узнал Харли, то растянул губы в оскале, обнажив зубы. — Снова ты, — зарычал он. — Ебучая сука. Харли едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Нэш был распространённой разновидностью психопата. Отсутствие контроля над своими эмоциями или действиями, слишком когнитивно неполноценный, чтобы повышать исследовательский потенциал, движимый только вознаграждением центра удовольствия в его мозгу через сексуальное насилие и садистские порывы. — Здравствуйте, мистер Нэш. Как вы себя чувствуете на этой неделе? — Я выебу тебя! — зарычал он, бросившись вперёд, несмотря на свои путы. — И я… я… я выебу тебя, шлюха! ШЛЮХА! — Мистер Нэш, — рявкнула Харли. — Пожалуйста, держите себя в руках. Вы заметили какую-нибудь разницу в своём мышлении на этой неделе? Что, например, вы думаете о себе или о других. — ШЛЮХА! — Мистер Нэш, пожалуйста, постарайтесь сконцентрироваться, — она вздохнула, делая пометку в блокноте. Нэш громко хмыкнул, наваливаясь на ограничения, удерживающие его на стуле. Харли несколько секунд смотрела на картину перед собой, наблюдая за его манией, отсутствием контроля. Она видела, что он действительно измучен и психически нездоров, и всё же не испытывала к нему ничего, кроме презрения. — Блядская сука! Я выебу тебя, шлюха! Терпение Харли лопнуло, и она почувствовала, как в её груди поднимается непривычная волна ярости. Она поднялась на ноги, с отвращением глядя на Нэша, который продолжал оскорблять её. — Я предупреждала вас, — сказала она. Её рука сжималась и разжималась весь день, и теперь ей не терпелось сорваться на нём. Она хотела причинить ему боль. Харли махнула рукой в сторону камеры видеонаблюдения, и вошли двое сбитых с толку санитаров. — Скажите Энни, что мне нужен образец спинномозговой пункции от мистера Нэша, — холодно проинструктировал Харли, глядя Нэшу в глаза. — А когда закончите, я хочу, чтобы вам сделали три подхода ЭКТ. Сегодня. — Нет! — проворчал Нэш, его ворчание превратилось в крики, а затем в вопли протеста. — НЕТ! НЕТ! — Но, доктор Квинзель, — заговорил один из санитаров поверх криков Нэша. — Разве это не повлияет на исследование? Харли пожала плечами, наблюдая, как Нэш ломается. — Мистер Нэш нездоров. Проследите, чтобы он получил лечение, которое я ему прописала. Когда его уволокли, Харли вышла в коридор и прислонилась к стене. Ей стало жарко, и она прислонилась спиной к прохладной каменной плите, вздыхая от разочарования по поводу уходящего дня. Она не совсем понимала, что только что сделала. Определенно поручила выполнить ненужную спинномозговую пункцию. ЭКТ был обычным делом для курса лечения; она уже прописывала его Нэшу раньше, и это его успокаивало. Но она знала, как сильно он это ненавидел, и именно поэтому сделала это сегодня. Харли распустила волосы, натянула резинку на запястье и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться и отвлечься от ярости, потрескивающей в кончиках пальцев. И как только ей перестало казаться, что она с криком побежит по коридору, она снова завязала волосы, точно зная, что будет делать с Джокером. Она быстро направилась в крыло «D», чтобы найти Келли и Фогерти на дежурстве. Они стояли рядом и разговаривали вместо патрулирования — громко перекрикивая нечеловеческий рёв заключённого по имени Лихтенштейн, который часто хрипло кричал, по крайней мере, раз в неделю. — Вы рано, доктор Квинзель, — удивился Фогерти. — Его сессия ещё не скоро. — О, я знаю, — сказала Харли, улыбаясь всем, чтобы дать им почувствовать, что они в одной команде. — Послушайте, он ведь знает, что у нас сеанс, не так ли? Келли и Фогерти обменялись настороженными взглядами, возможно, думая, что она проверяет их на правило «никакого-контакта-с-Джокером». Наконец Келли, который проработал в Аркхэме дольше и лучше знал Харли, смягчился. — Берроуз сказал, что он спрашивал о вас вчера вечером, — признался он, чувствуя себя неловко. — Хотел знать, будет ли ещё одна сессия с вами так что, э-м, Берроуз… — Насмехался над ним, но подтвердил, что будет? — Харли кивнула, заполняя пробелы и подтвердив догадку, что Берроуз был мерзким сексистом по отношению ней. — Всё в порядке, спасибо, Келли. — Нет проблем, — смущенно ответил он. — Сегодня мне нужна ваша помощь в одном деле, — усмехнулась Харли, радуясь своему плану. — Скажи ему, что наша сессия начнётся через час, а по истечению времени, когда он спросит, в чём дело, просто сообщи ему, что я передумала. — Вы передумали? — Фогерти нахмурился. — Но разве вы не должны закончить опрос? — Закончу. — Харли улыбнулась, глядя на них обоих. — Мы внесём что-нибудь в расписание в другой раз. Просто помните: я передумала. Охранники осторожно согласились, и Харли устроила целое шоу, поблагодарив их и обращаясь с ними так, как будто они были все в чём-то замешаны, прежде чем оставить их. Теперь, когда она отложила допрос Джокера, весь день был в её распоряжении. Поэтому она направилась в крыло «B» и камеру Джонатана Крейна. Пациенты крыла «А» и «B» считались относительно неопасными — поскольку были либо овощами, либо из-за их послужного списка — так что Харли могла войти и выйти из камеры Крейна, хотя сначала она стучала из вежливости к своему старому знакомому. Стальные засовы, запиравшие дверь, с ЛЯЗГОМ отодвинулась, и дверь распахнулась, демонстрируя Крейна. Он сидел на своей койке, читая потрепанный экземпляр «Исследования истерии» Фрейда и выглядел скучающим, когда Харли захлопнула за собой стальную дверь, её шумный запорный механизм тотчас сработал. — Харлин. — Крейн кивнул, когда она села на стул рядом с его койкой. — Я не ожидал тебя. — Мне жаль, что я не приходила навестить тебя на этой неделе, — сказала она, поправляя медицинский халат и скрещивая ноги. — Джокер захватил всю лечебницу. Это не прекращалось всю неделю. Крейн недовольно поджал губы. — Уолш потакает ему, чтобы закончить опрос? Не могу поверить, что он вообще занят опросом с этим клоуном изначально. — Вообще-то я занимаюсь опросом, потому что Уолш и Блейкли слишком его боятся. — Харли закатила глаза, и Крейн кивнул, как будто слишком хорошо понимал её дилемму — быть окруженной непрофессионализмом. — Я собираюсь использовать систему вознаграждения, чтобы заставить его говорить. Думаю, я сделаю это очевидным, не сказав ему. — Нет ничего лучше, чем спровоцировать центр удовольствия психопата, чтобы заставить его заговорить, — слабо ухмыльнулся Крейн. — Хотя я удивлён, что Джокера так трудно разговорить. Какой будет награда? — Обсуждение Бэтмена, в конечном итоге, — легко ответила Харли. — Во-первых, это буду я, как видишь, я убедилась, что готова говорить о Бэтмене. С минуты на минуту он должен узнать, что не будет говорить со мной сегодня, но, может быть, завтра. Нам нужно просто подождать, — она усмехнулась Крейну, брови многозначительно задвигались вверх-вниз. — Ты считаешь, что это этично, Харлин? — шутливо спросил Крейн, прекрасно понимая, что он последний человек на земле, которому стоит обсуждать этику. — Какая разница. — Харли пожала плечами. — Безжалостная. — Крейн с удивлением покачал головой. — В любом случае. — Харли нетерпеливо наклонилась вперёд, положив локти на колени. — Где мы остановились на прошлой неделе? Ты рассказывал мне о… Ра’с аль Гуле? Крейн отложил книгу в сторону и снял очки, положив их поверх обложки книги, прежде чем повернуться лицом к Харли. — Я не собираюсь просто сидеть здесь и рассказывать тебе о Ра’с аль Гуле просто так, Харлин, — холодно сказал Крейн. — Я хочу получить доступ к своим старым файлам. — Офис окружного прокурора конфисковал всю твою работу, Джонатан, — напомнила ему Харли. — Но если ты скажешь мне всё, что знаешь, тогда, возможно мы вместе могли бы что-нибудь придумать. Крейн обдумал это, с тревогой сжимая и разжимая руки — черта, которую Харли заметила в нём с тех пор, как он был отравлен токсином страха год назад. — Ра’с аль Гул — лишняя деталь в этой истории, — наконец сказал Крейн, не встречаясь глазами с Харли. — И я почти уверен, что Бэтмен убил его. Харли нахмурилась, не понимая его логики. — Потому что он знал, что вы работаете вместе? Это как-то… слишком для Бэтмена. Крейн поджал губы, по-прежнему не встречаясь взглядом с Харли, борясь с чем-то внутри. — У меня сложилось впечатление, что Ра’с хотел использовать мой токсин страха, чтобы держать город в заложниках, — признался он, его лицо омрачилось. — Но… его целью было полностью уничтожить Готэм. — Уничтожить Готэм? — Харли выпрямила спину, пытаясь осмыслить то, что сказал Крейн. — Почему? — Он был лидером группы убийц под названием «Лига Теней», — неохотно пояснил Крейн, очевидно понимая, что это звучит совершенно безумно. — У них были свои догматические причины полагать, что Готэм обречён. Прямо как у Джокера. Харли была настолько ошеломлена этим открытием, что не могла придумать, что сказать. Но две вещи всё же выделялись. Что у Бэтмена была привычка вставать на пути людей, желающих уничтожить город. Но также и то, что Джокер был намного ближе к тому, чтобы уничтожить Готэм, чем Ра’с аль Гул, и он не был вооружен ядовитым токсином. Единственное оружие, которое у него было, как выразился Гордон — это красноречие.~***~
На следующий день Харли приехала в Аркхэм пораньше, чтобы внести коррективы в её быстро выстраивающуюся работу перед сеансом с Джокером. У неё было ещё два шанса вытянуть из него что-нибудь полезное, прежде чем они привлекут кого-то со стороны. Это было бы признанием поражения, чего-то, в чём Харли не преуспела. Но к восьми утра в Аркхэме разразился хаос, и Харли оказалась вовлечённой во что-то гораздо большее, чем она сама. Этим утром в «Gotham Globe» появилось разоблачение «Эллиот Фармасьютикал», в основном посвященное коррупции, которая привела к тому, что прибыль компании превышала стоимость её лекарств. Но в статье также говорилось, что эти препараты не так эффективны, как они утверждали, а их побочные эффекты куда опаснее. Харли провела остаток утра и большую часть дня на встречах с антикризисной пиар-фирмой в центре города. Они хотели, чтобы она пошла на «GCN», чтобы оспорить утверждения «Gotham Globe» о лекарствах, которые она исследовала, но Харли отказалась. Она предоставила публицистам свои исходные данные и анализ, а также список клинических психологов, которые подтвердят её работу в управлении по санитарному надзору. Она настаивала, что не сделала ничего плохого. Они сказали, что потребуется слишком много времени, чтобы всё это доказать, общественный имидж Эллиота находится в неминуемой опасности. И это продолжалось до второй половины дня, когда были привлечены юристы, и Харли поняла, что речь идёт о гораздо более крупном юридическом скандале для Эллиота, а не о её работе. Аркхэм ни при каких обстоятельствах не должен был быть втянут в эту историю. Тем вечером, вернувшись в Аркхэм, она встретилась с советом директоров, который приказал ей игнорировать совет пиар-фирмы. Ни при каких обстоятельствах нельзя было втягивать Аркхэм в этот бардак. Половина членов совета Аркхэма также входила в совет директоров «Кейн Компани», материнской компании Эллиота, и фамилии этих членов совета директоров также оказалась «Кейн». Вот тогда Харли поняла, что за кулисами Кейн и Эллиот творится что-то действительно плохое. Правление заявило, что они позаботятся об этом. Просто нужно держать рот на замке и продолжать работу. По дороге домой Харли взяла бутылку вина и выпила большую часть, пока лежала, растянувшись на диване и смотря «Сделано в Алмазном районе», пытаясь расслабиться после безумного дня. Джокер был последним, о ком она могла думать к этому моменту, тот факт, что она встречается с ним на следующий день, лишь смутно осознавался по сравнению с её карьерой, висящей на волоске. Снова, кто он такой? Какой-нибудь очаровательный нарцисс, который странно смотрит на неё и необычно говорит? Она может справиться с ним. Следующее утро она провела со второй пиар-фирмой, которую пригласил совет директоров, чтобы посоветовать Аркхэму, как реагировать на потенциальную критику. Ответ? Ничего не говорить и ждать, пока всё уляжется. Харли и Блейкли это вполне устраивало. Уолшу это не нравилось. К полудню, когда до встречи с Джокером оставался всего час, Харли изо всех сил пыталась сосредоточиться. Она просмотрела свои записи и информацию, которую дал ей Гордон, и, к тому времени, когда она стояла перед комнатой сессии в крыле «D», она нацепила маску бесстрастного равнодушия с рядом вопросов, от которых она поклялась себе, что не отступит. Довести опрос до конца — была её мантра. Она провела ключом по панели и вошла в комнату сессии, спокойная и собранная, пока Джокер не поднял на неё глаза. Потом все мысли о Кейне, Эллиоте и пиар-компаниях вылетели у неё из головы. Она видела только его застенчивую ухмылку и блестящие тёмные глаза, словно он знал, что происходило за пределами его камеры. Нет, она проецировала. Он не мог знать. И даже если бы он знал, на неё это никак не повлияет. Профессиональность. — Здравствуйте, как ваши дела? — спокойно спросила его Харли. Она заняла своё место за столом, напоминая себе, что само её присутствие было наградой, чтобы заставить его сотрудничать. — О-о-о-о, отлично, — промурлыкал он, проведя её взглядом до самого стула. — Я уже начал думать, что больше не увижу тебя, док. Харли заставила себя встретиться с ним взглядом, кладя диктофон между ними и включая его, заметив, как его тёмные глаза метнулись к устройству, а затем снова к ней. — Сегодня я хотела бы поговорить о паромах в гавани Готэма, — объявила она. Его лицо помрачнело. — Я думал, ты хочешь поговорить о Бэтмене. — Мы поговорим, — пообещала Харли, сохраняя спокойствие и профессионализм, который она совершенствовала годами. — Он остановил вас там, не так ли? Оставил вас висеть на стене здания за лодыжку после того, как вы упали? Джокер откинулся на спинку стула, облизывая губы. — Откуда ты знаешь, что я не прыгнул, хм-м? — Вы самоубийца? — ровным тоном спросила Харли. — Вы сказали полиции, что дрались, он помешал вам взорвать устройства на паромах, вы упали, он поймал вас. — О, он бы никогда не позволил мне умереть, — протянул он, беспокойно ёрзая на стуле. — У него такие правила. Особенно для меня. — Давайте вернёмся к паромам, — предложила Харли, думая, что довольно плохо, что у Бэтмена не было таких же правил для Харви Дента. — Люди на паромах говорили, что вы предоставили им выбор. Либо они убивают друг друга, либо погибают сами. — Она посмотрела на него и увидела, что он пристально наблюдает за ней. — Убей или будешь убит. Выживает сильнейший. В этом всё дело? — Хм-м. — Он прикусил внутреннюю сторону щеки и задумчиво закатил глаза. — Под всем этим… может быть. — «Под всем этим»? — Харли нахмурилась. — Люди… они не любят признавать, что они всего лишь животные. — Он утрировано пожал плечами несколько раз. — Но дело не в этом. — Тогда в чём? — Харли опёрлась локтём о стол и подпёрла подбородок костяшками пальцев, пытаясь отследить логику. — Дело… — протяжно произнёс он, — в том, что эти… цивилизованные люди. Живут этим мифом о морали. Они все живут во лжи. — Потому что они на самом деле животные, которые просто пытаются выжить, — добавила Харли, прищурившись, когда она подумала о смысле того, что он сказал. — Ох… ох, нет. Они не просто пытаются выжить. — Он хихикнул — низкий, ленивый звук. — Цивилизация… проделала с нами, людьми, забавную вещь. Она сделала нас безжалостными. Более безжалостными, чем любое животное. И мы все-е-е-е хотим притвориться, что это не так. Моя задача — показать людям, кто они на самом деле. Чтобы заставить их смотреть сквозь эту чушь. Принять себя. Глаза Харли расширились. Она заставляла пациентов рассказывать ей всякие безумные вещи, чтобы объяснить, как они смотрят на мир, всегда с целью оправдать свои жестокие порывы. Но аргумент Джокера был… другим. Более тонкий и пугающе резонансный. Харли могла сказать, что он верил в то, что говорил, но она не могла решить, насколько он осознавал, что эта философия была просто оправданием его поведения. Даже если он был прав. Он наклонился вперёд, по-совиному покосившись на неё. — Неужели ты думаешь, что мафия не убила бы всех людей в Нэрроуз, если бы это означало, что они получат от этого пару лишних долларов сверху? Хм? — Вы верите, что только вы можете показать людям правду? — мягко возразила Харли. Его голова склонилась набок, губы дерзко скривились. — Ты снова назовёшь меня нарциссом, если я скажу да. Он поиграл бровями, глядя на неё, и Харли невольно рассмеялась, заставив его ухмылку расти. — Итак, люди по своей сути — зло. Не только сильные, но и слабые. — Она замолчала, проводя языком по нижней губе, и заметила, как он на мгновение перевел взгляд на её рот. — И ваша работа состоит в том, чтобы показать людям, что они все живут во лжи, проявляя к ним такую же безжалостность, на какую, как вы знаете, они способны быть друг с другом? — Заставляешь людей выбирать, — прорычал он. — М-м-м, и они показывают своё истинное лицо, док. — Но это, очевидно, не работает. — Харли храбро наклонилась вперёд. — Вы дали этим людям на пароме выбор, но просчитались. Они не хотели убивать друг друга. Они выбрали миф о морали, даже если это означало, что их самих, возможно, убьют. Он прищурился, недовольный напоминанию о своём просчёте. — Потому что вы пытались навязать это силой, — продолжила Харли, вращая рукой, обдумывая недостатки его логики. — Вы были слишком безжалостны с ними и укрепили их приверженность мифу о морали, не представив им реального выбора. Вместо того, чтобы увидеть правду, они сильнее уверили в то, что, по их мнению, они знают. Все заметные выражения внезапно исчезли с лица Джокера, как вытертый начисто холст. Он просто уставился на неё, без каких-либо эмоций. Харли не имела ни малейшего представления о том, что означает эта реакция, но сейчас она была в ударе. — Вы не можете заставить людей видеть то, что они не хотят видеть. — Она развела руками, словно предлагая ему что-то. — Вы должны показать им и направить их… незаметно, чтобы они осознали это сами. Иначе весь процесс ни к чему не приведёт. Он ничего не сказал, но продолжал пристально смотреть на неё. Харли чувствовала, как его глаза бегают по её лицу, словно он пытался что-то найти там. Секунды молчания тянулись, и тянулись, и тянулись, и она начала чувствовать себя немного подавленной силой его взгляда и тем, как странно он был сосредоточен на ней. — Но это потому, что вы психопат, — она сменила направление, пытаясь уловить нить своей цели: опрос при поступлении в лечебницу. Харли наблюдала, как он упирается языком в шрам, рассекающий нижнюю губу, как будто глубоко задумался. Затем, как загоревшаяся лампочка, его брови взлетели на лоб, а рот изогнулся в мерзкой ухмылке, и он наклонился к ней, внезапно снова придя в движение. — Хорошо, Харли, я подыграю, — прошипел он, агрессивно шевеля плечами. — Почему я психопат? — Это совокупность различных факторов, — объяснила Харли, странно потрясенная звучанием её уменьшительного имени на его губах. — Антисоциальное поведение, нарциссизм, садизм. Но проще всего свести это к отсутствию эмпатии. Возможно, умственно вы осознаёте, что причинять людям боль неправильно, но эмоционально это не находит отклик. Вы просто не чувствуете этого. Таким образом, вы не можете остановиться, когда дело доходит до вашего поведения, что может быть причиной того, что вы склонны действовать по определенным насильственным порывам. Взрывать больницы, например. — Порывы, хм. — Он причмокнул губами. — Видишь ли, я думаю, что это здорово, э-э… время от времени поддаваться своим порывам. Это помогает сохранить интерес. — Он опустил подбородок, глядя на Харли из-под ресниц. — Отказывая себе в том, чего ты хочешь… ох… это сведёт тебя… с ума. Он многозначно приподнял бровь, глядя на неё, и Харли остро ощутила, что это заявление явно сделано для её личной выгоды. Хотя она понятия не имела, в чём должна была себе отказывать. — Но ваши преступления не были импульсивным действиями, не так ли? — продолжила Харли, пытаясь сохранить сессию в нужном русле. — То, что вы сделали на пароме, должно было быть спланировано задолго до той ночи. То же самое касается больницы и всего остального. Что меня в вас завораживает, так это то, что вы действуете в соответствии со своими жестокими, антисоциальными порывами, но вы не действуете импульсивно. Вы можете подождать удовлетворения… Но в то же время вы не игнорируете свои порывы. — Я, хм… завораживаю тебя, да? — Он провёл языком по нижней губе, улыбаясь ей, и Харли почувствовала, как восторженная дрожь пробежала по её спине. — Вы одеваетесь как клоун и психологически терроризируете людей, — невозмутимо произнесла она. — Что в этом не завораживающего? Джокер откинул голову назад, издавая хриплый лающий смех, который не был похож на тот ужасный, пронзительный смех, который она слышала раньше. — Ты, — он ухмыльнулся, выставив вперёд одно плечо, как будто он указал бы на неё, если бы не был связан, — очень забавная. Харли едва не сказала «спасибо», но затем вспомнила про диктофон. — Я не залезала в ваш мозг, — вместо этого сказала она, заработав недоверчивый взгляд в свою сторону. — Но если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что в вашей префронтальной коре значительно меньше серого вещества, чем у большинства людей. Это означает, что ваша способность к эмоциональному интеллекту снижена. Вопрос в том, как вы сдерживаете ваши порывы достаточно долго, чтобы наблюдать, как они окупаются. — Господи, — с усмешкой сказал он, облизывая губы и выглядя невероятно забавляющимся ею. — Это дерьмо действительно заводит тебя, не так ли. Харли откинулась назад и скрестила руки на груди, добродушно улыбаясь ему. Пришло время ему получить свою награду. — Почему бы вам не рассказать мне о Бэтмене.~***~
Вернувшись в свой кабинет, Харли боролась с тем, что написать в своём заключении. Она дважды проиграла запись их сеанса, зная, что у неё достаточно информации, чтобы заполнить бланк опроса, что и было целью всего этого мероприятия в первую очередь. Чтобы сделать это и доказать, что она более компетентна, чем Уолш и Блейкли вместе взятые. Но после этого второго сеанса она чувствовала себя… возбуждённой… и, может быть, немного взвинченной, как будто ей нужно было выпустить немного пара. За год, проведенный в Аркхэме, и за все годы работы клиническим исследователем до этого, Харли никогда не встречала никого, похожего на Джокера. Он бросил ей вызов, и она ещё не была готова отказаться от него. Ей нужно было больше времени с ним, хотя бы для того, чтобы удовлетворить своё любопытство о том, как человек, который ведёт себя как чудовище, может одновременно так контролировать свои способности. Аркхэм был полон антисоциальных личностей, многие из которых не могли поддерживать разговор, не говоря уже о том, чтобы выразить изощрённое мировоззрение. Настоящие психопаты встречаются редко, и они превосходно имитируют «нормальное» поведение. Но под поверхностью этой притворной человечности скрывались самые жестокие порывы, какие только можно вообразить. Порывы, которые они не могли контролировать, и которые они часто не хотели контролировать. Харли знала, что она не будет удовлетворена, пока не выяснит, что движет Джокером.