Арлекин

Следующий день был четверг, и, к великому облегчению Харли, репортеров за пределами Аркхэма не было. Она приехала задолго до своей смены, чтобы начать вносить вклад в работу, которая постоянно накапливалась на её столе, и пыталась убедить себя, что всё в порядке. Как будто её начальник не оклеветал её в прессе, чтобы помочь ему заинтересовать книгой о Джокере. Когда она подумала об этом, то так разозлилась, что ей пришлось остановиться и сделать глубокий вдох, пообещав себе, что Уолш в конце концов получит по заслугам. Будь то плохие продажи книг, нож в живот из-за неудачного ограбления (столь типичного для Готэма) или медленная и мучительная смерть от какой-то медленной и мучительной формы рака. Это были мрачные мысли, но они успокоили её достаточно, чтобы она могла вернуться к своей работе. В обед она села в метро и поехала в Университетский район к югу от центра. У неё была встреча за обедом со своим наставником доктором Джоан Лиланд, главой криминологии в университете Готэма. Они встретились в кафе на территории кампуса возле здания психиатрии, где заказали чай и панини, вспоминая обеды, которые они делили, когда Харли ещё работала над своей докторской степенью. Джоан было за шестьдесят, и она старела изящно, как делала и всё остальное. Её светлая, эбонитового оттенка кожа всё ещё была гладкой, а чёрные волосы уложены в короткий практичный пучок. Всё в Джоан было практичным, от её аккуратных пастельных брючных костюмов до её подхода к клинической психологии. Когда она была моложе, Харли старалась подражать этой практичной грации всеми возможными способами. Она всегда думала, что если бы она могла быть такой, как Джоан Лиланд, то наконец-то добилась бы успеха. Они говорили о новых профессорах, которым было предоставлено место в течение лета, и о том, как последняя группа аспирантов справлялась с их первым курсом, и, как всегда, Джоан попыталась убедить Харли вернуться в университет Готэма, чтобы преподавать. Сейчас Харли больше, чем когда-либо сопротивлялась этой идее, но она сказала, что подумает об этом, как и всегда. Наконец Джоан добралась до истинной причины, по которой она пригласила Харли на обед. — Как ты держишься, Харлин? — спросила она за чашкой чая. — Было отвратительно со стороны «Gotham Gazette» публиковать эту ложь о тебе. Харли вздохнула, не зная, как ей следует говорить обо всё этом, не будучи на взводе — то, что она никогда не могла позволить Джоан увидеть. — Не очень хорошо, — призналась она, вспоминая вчерашний день, когда чуть не упала в обморок. — Я пытаюсь сосредоточиться на работе. — Я думаю, что будет лучше. — Джоан кивнула. — Это пройдёт, как и всё остальное. Ты всегда такая спокойная и собранная, Харлин. Это очень впечатляет. Харли отхлебнула чаю, чтобы скрыть лицо — спокойствие и собранность были чем-то очень далёким от истины. — Как Невилл? — продолжила Джоан, полностью пропустив очевидную тему Джокера. Харли знала, что Джоан считает, что он не стоит их умственной энергии, точно так же, как она сама верила до того, как увидела его лично в тот первый день. Потом всё изменилось. — Он в порядке, — ответила Харли, думая теперь о Джокере. — Напряжен из-за всего, что произошло в последнее время. Надеюсь, он скоро уйдёт на пенсию. Джоан понимающе кивнула. — А как у тебя с личной жизнью? Харли подняла брови, потому что Джоан никогда не спрашивала её о личной жизни. Жизнь Джоан, как и жизнь Харли, была посвящена её работе. Хотя в последнее время Харли думала, что ей не хватает «личной жизни». — Отлично, — уклончиво ответила Харли. — Никакого молодого мужчины в твоей жизни? — подталкивала Джоан. — Нет, — осторожно ответила Харли, удивляясь, откуда у неё такой интерес. — У тебя было несколько парней, когда ты была здесь, — задумчиво произнесла Джоан. «Ложь», — подумала Харли. У нее было несколько интрижек, когда она была в настроении для них, но никогда не было парней. Сексом было легко наслаждаться, над отношениями надо было много работать. — Я знаю, тебе было трудно… — продолжила Джоан, встречаясь глазами с Харли. — После того, что произошло, когда ты была на последнем курсе. — Я считаю, — хладнокровно сказала Харли, стараясь скрыть своё раздражение из-за того, что Джоан подняла этот вопрос. Это было травмирующим. Это было тогда, когда ей перестали звать «Харли». Это было, когда она переориентировалась и нашла своё призвание. Единственная причина, по которой Джоан знала об этом, заключалась в том, что она была психотерапевтом, назначенным университетом Харли после того, как это произошло, и они никогда не говорили об этом с тех пор. — Это было очень давно, — спокойно сказала Харли. — Я работаю по восемьдесят часов в неделю. Это не оставляет много времени для личной жизни. — И ты уверена, что такая работа приносит тебе удовольствие? — Джоан нахмурилась. — Мы проводим здесь одни и те же часы, но, по крайней мере, мы… делаем что-то важное. Харли должна была быть раздражена тем, что Джоан предположила, что работа, которую она делала в Аркхэме, не была важной, но после прошлой недели она была склонна согласиться. Коррупция и некомпетентность бушевали как в лечебнице, так и среди их благодетелей в «Кейн», но это не делало академическую жизнь Джоан более привлекательной. Академическое сообщество было таким… скучным. — Расскажи мне, над чем ты работаешь в данный момент. — Харли сменила тему, прежде чем Джоан смогла случайно убедить её, что она не хочет жить той жизнью, на которую она годами училась и готовилась.

~***~

В тот вечер, возвращаясь домой в метро, Харли подумывала купить бутылку (или две) вина, чтобы помочь себе расслабиться. Она снова вернулась к мысли, что ей, вероятно, следует записаться на приём к врачу, чтобы ей назначили антидепрессант. Или, может быть, мышечные релаксанты, учитывая, что каждый раз, когда она видела или думала об Уолше, её руки сжимались в кулаки. Она отказалась от вина и заказала тайскую еду, которой хватило бы, чтобы накормить целую деревню, так что ей не придётся думать о пропитании в течение нескольких дней. Затем она переоделась в пижаму и приготовила чашку чая, прежде чем плюхнуться на диван, чтобы посмотреть эпизод «Сделано в Алмазном районе». Харли зевнула, включив телевизор, её веки уже отяжелели, когда она переключала каналы, резко остановившись, когда внезапно столкнулась с изображением Уолша. Уолш в телевизоре. Уолш сидит напротив Майка Энгеля в вечерних новостях. «Ну нихуя себе», — пробормотала она, немного выпрямившись, её сонливость исчезла. — Расскажите нам, если можете, — говорил Энгель, на его лице застыло выражение профессионального интереса. — Почему люди говорят, что Аркхэм коррумпирован и плохо организован? — Это в корне неверно. — Уолш покосился на Энгеля своими маленькими поросячьими глазками. — Помните, никто не хочет эту работу. Крейн оставил мне огромный беспорядок, но, в конце концов, мы достигли цели. Теперь Аркхэм — это высоко функциональное учреждение, отвечающее всем кодексам поведения, установленным как городом, так и штатом. — И как вы связываете это с недавним нападением Джокера на сотрудника? — Энгель выглядел встревоженным. — Мы называем его заключенным 0801 — нам не стоит поощрять его, эм, клоунские фантазии. — Уолш изобразил сочувственную улыбку. — Очень пагубно — позволить пациенту продолжать жить своими иллюзиями. Харли усмехнулась этому искажённому представлению о Джокере, и Энгель тоже не выглядел убежденным психоанализом. Уолш продолжил, не замечая этого: — Заключённый 0801 — психопат, нигилист и садист. У него нет способности к эмпатии, у него нет совести, и он не видит разницы между добром и злом. «Ложь», — подумала Харли, задумавшись над последним пунктом. — Вы говорите, что с тех пор, как вы присоединись к Аркхэму, произошла реформация, — сказал Энгел с таким видом, словно с него хватит разговоров о Джокере на всю жизнь. — Но Невилл Блейкли проработал под началом Крейна пять лет, а его приставали к Джокеру. Вас это не беспокоит? — Невилл Блейкли — человек с прекрасным характером, проработавший в Аркхэме более тридцати лет, — улыбнулся Уолш. — Он очень, очень квалифицирован, чтобы разговаривать и лечить заключенного 0801. Однако, как я уже упоминал, 0801 — садист-психопат, и, как Готэм узнал из первых рук, ему нравится играть в игры с людьми. Доктор Блейкли, ну, он же дедушка. Я, конечно, могу понять, как 0801 мог проникнуть ему под кожу до такой степени, что Невилл не смог выполнять свою работу. Харли съёжилась, надеясь, что Блейкли не смотрит это. — Когда доктор Блейкли был отстранён от дела Джокера, вы могли бы вызвать специалиста или лечить его сами, но вы назначили Харлин Квинзель. Некоторые предполагают, что ей дали эту работу только потому, что она женщина. — О Боже. — Харли закрыла лицо руками, зная, что возненавидит то, что будет дальше. — Ну, это совершенно неправда! — Уолш грубо фыркнул. — Харлин Квинзель — выдающийся психолог, особенно в области исследований. Вот почему мы взяли её в Аркхэм, за её выдающуюся клиническую работу, которую она продолжает делать для нас. Теперь я знаю, что некоторые люди говорят, что она слишком неопытна, слишком наивна, слишком идеалистична. Но реальность такова, что она молода и жаждет проявить себя. Я, со своей стороны, приветствую такой образ мышления, и, как её наставник, конечно, хочу поощрять такое поведение. Харли подняла голову и уставилась в телевизор. Кружка, которую она держала в руке, выпала из её руки и с глухим стуком приземлилась на ковёр, чай разлился по полу. — И вы сожалеете, что посадили такого неопытного человека, как доктор Квинзель, в одну комнату с Джокером? Харли быстро встала, стиснув зубы, её глаза щипало от пристального взгляда на экран. — Вы знаете, нет. Возможно, это правда, что её неопытность в работе с опасными заключенными, вероятно, придала смелости заключенному 0801 и привело к увечьям Дэвида Берроуза. Это возможно, но мы никогда не узнаем наверняка. Что я действительно знаю, так это то, что доктор Квинзель смогла заставить 0801 ответить на вопросы о его прошлом, что очень, очень впечатляет. Но разве эта информация компенсирует тот факт, что человек потерял зрение? Мне трудно оправдать это заявление, но я поддерживаю каждого из моих сотрудников, хотя… Не в силах больше слушать о своей предполагаемой некомпетентности, Харли налетела на телевизор, схватила экран и швырнула его на пол, где он отскочил и треснул. Она взвизгнула от отчаяния и дико оглядела комнату, её глаза остановились на лампе рядом с диваном. Она схватила лампу и упала на колени рядом с телевизором, ударив ей по экрану. Он разбился, и длинный осколок стекла порезал её ладонь. «Блядь», — выдохнула она, вскакивая на пятки и прижимая руку к груди. Она сидела там некоторое время, глубоко дыша, пытаясь обуздать свои эмоции. Ненависть, гнев и обида бешено бушевали в ней. Ни одно из этих чувств не было полезным. Ни одно из них не было нормальным чувствовать. Она не могла действовать под их влиянием. Она бы не стала действовать под их влиянием. Харли заставила себя подняться на ноги и, спотыкаясь, направилась в ванную. Ручейки крови стекали по её предплечью, падая большими каплями на ковёр, но она почти не замечала боли. Она осмотрела свою руку под светом ванной и прикинула, что швы ей не понадобятся, затем обмотала её медицинской лентой, стараясь, чтобы это выглядело как травма от гимнастики. Когда она закончила, то опустилась на опущенное сиденье унитаза и закрыла лицо неповреждённой рукой, чувствуя себя потерянной. Затем она взяла две таблетки снотворного с истёкшим сроком годности и легла спать.

~***~

Снова наступило утро. Пятница. Харли проснулась от сладкого пения птиц. Её глаза открылись, и она резко вдохнула, вспомнив прошлую ночь. Она не была сердита, и она не была подавлена, но она была напугана так, как не была уже много лет. С тех пор, как произошло это. Но ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше и записаться на приём к врачу, чтобы изучить варианты лекарств. Она всё ещё собиралась это сделать. Харли оцепенело занялась своими утренними делами, прежде чем убрала всё, что смогла от сломанного телевизора и лампы. Она спустилась на лифте в вестибюль вместе со своими похожими на трутней соседями и попрощалась с ними, чтобы сесть на поезд до Нэрроуз. Она шла по улице к Аркхэму, убеждая себя, что всё будет хорошо, если она продержится ещё один день. А потом ещё день после этого. И послепослезавтра. И так дальше. Через несколько часов после начала рабочего дня секретарь Уолша, Линнет, спустилась в кабинет Харли. Она выглядела взволнованной, вероятно, потому, что видела интервью своего руководителя на «GCN» накануне вечером. — Доктор Квинзель? — Она просунула голову в приоткрытую дверь. — Мари Кейн хочет пригласить вас на обед сегодня. Это не будет проблемой? Харли захотелось застонать и стукнуть кулаками по столу. Обед с Мари Кейн был последним, чего она хотела. Но она покорно кивнула и попросила Линетт прислать ей подробности. Мари, похоже, считала уместным пригласить Харли в «Ритц Готэм» в обеденный перерыв. Харли оглядела ресторан, оформленный в стиле дворца Нептуна, пока ждала с метрдотелем, чувствуя себя ужасно не в своей тарелке. — Мне так жаль, что я опоздала! — разразилась Мари, когда прибыла, на её шее был шёлковый шарф «Гермес», а с запястья свисала дизайнерская сумка. Как только они сели за любимый столик Мари (под бронзовой скульптурой Нептуна) и им выдали меню, Мари заговорщически наклонилась, и Харли тоже наклонилась в ответ, заинтригованная. — Доктор Квинзель, я хочу, чтобы вы знали, какое впечатление на меня произвело то, как вы справились с советом, — сказала она, стараясь быть искренней, хотя из-за парализованных бровей ей было трудно что-либо передать. — Спасибо, — осторожно поблагодарила Харли, сбитая с толку, потому что она, безусловно, не очень хорошо справилась с этим. — Я не знаю, почему Мёрфи настоял на том, чтобы бросить вас на растерзание, но вы же знаете, Магда и Элиас, они просто… старомодны, а остальные соглашаются с ними. — Она вздохнула, пытаясь придать своему лицу сочувственное выражение. — Вы знаете, мы считаем, что вы отлично справляетесь с работой в Аркхэме, и я не могу себе представить, на что, должно быть, было похоже… разговаривать с этим монстром. — Благодарю вас, миссис Кейн, — вежливо сказала Харли, не зная, куда она ведёт. — Я просто хотела убедиться. — Мари ободряюще ей улыбнулась. — Что мы всё ещё на одной стороне по поводу новых препаратов Эллиота. Я бы не хотела, чтобы это… давление со стороны СМИ заставило вас отказаться работать с нами. Харли даже не думала о том, чтобы не продолжать свою работу для них, и Мари предположила, что она может вызвать у Харли ещё больше подозрений, что в «Эллиот Фармасьютикал» происходит что-то гнусное. — Я никуда не уйду, миссис Кейн, — Харли улыбнулась своей самой искренней улыбкой, и заметила, что Мари физически расслабилась. О, да. Что бы это ни было, это было действительно ужасно. Глаза Мари загорелись, когда она заметила что-то позади Харли, и она радостно засмеялась, отодвигая стул и поднимаясь на ноги. Харли оглянулась через плечо и с удивлением увидела компанию из двух мужчин и высокой женщины. Одного из мужчин она знала по брошюре, которую ей дали, когда она покупала квартиру. Это был Бертрам Краун, генеральный директор «Краун Групп», со слабо выраженным подбородком и густой седой шевелюрой. Второй мужчина, которого она узнала по документам, которые дал ей Гордон. Там была его фотография. Сальваторе Марони. — Берти, какой чудесный сюрприз! — проворковала Мари, когда трио направилось к их столику, все улыбались и счастливо целовали Мари в обе щеки. — И Сал! Ты никогда не приходил сюда в такое время. — Берти убедил меня, что в «Ритце» готовят хороший стейк. Как я мог отказать? — Марони ухмыльнулся, позволив Мари поцеловать себя. — София, я так рада тебя видеть, — продолжила Мари, обнимая статную худую женщину. — Мы так скучали по тебе в Готэме. Я рада, что ты вернулась. Хотя я не могу себе представить, чтобы Италия надоела! — Пять лет — большой срок, — промурлыкала София, и её глаза с тяжелыми веками устремились на Харли, когда Мари отпустила её. Харли не могла не подумать, что в этой женщине было что-то намеренно гротескное. От её когтистых ногтей и худых щёк до обручального кольца размером с рождественское украшение и болезненно высоких каблуков. Она оглядела Харли, её красные губы иронически скривились. — А кто твоя подруга, Мари? — спросила она тем же низким мурлыканьем. — Как грубо с моей стороны! — хихикнула Мари. — Это доктор Харлин Квинзель, из лечебницы Аркхэм. Харли встала и протянула руку каждому из них, её внимание задержалось на Марони. — Приятно познакомиться, доктор Квинзель. — Ухмылка Марони, казалось, стала ещё шире, как будто было что-то забавное в том, как она выглядела. Харли встретилась с ним взглядом, и она попыталась вспомнить всё, что могла из расследования Дента. Опасный. Продажный. Скользкий. Так почему же он обедает в «Ритце» с состоятельными людьми из трастовых фондов? И откуда Мари так хорошо его знает? — Приятно познакомиться со всеми вами, — вежливо сказала Харли. — О, Берти, ты должен пригласить доктора Квинзель на гала-концерт в следующем месяце! — прощебетала Мари. — Лулу была бы в восторге от неё! — Абсолютно! — Краун лучезарно улыбнулся Харли, но она могла сказать, что это было ради Мари. — Мы отправим ваше приглашение по почте. — Вы должны нас извинить, — промурлыкала София. — У нас заказан столик в сигарном салоне в центре города. — Ах, София, — выдохнула Мари. — Ты такая смелая, ходишь в эти мальчиковые клубы! Верхняя губа Софии скривилась в нечто среднее между ухмылкой и гримасой, когда она согласилась, что да, она очень смелая. Когда Харли и Мари снова остались одни, разговор стал фривольным. Мари рассказала Харли о свадебных планах своей дочери Фаффи и о том, как её кузен Джейкоб втоптал издательское подразделение Крейна в землю. «Он похож на Брюса Уэйна в миниатюре, я не могу передать, насколько напряжённо это было для его жены» и другие сплетни из высшего общества, которые не интересовали Харли. На пути обратно в Аркхэм мысли Харли задержались на Сале Марони, который, согласно расследованию Дента, был главой мафии, но, казалось, чувствовал себя комфортно, действуя у всех на виду. Разве мафиози не должны скрываться в тени, а не расхаживать в общественных местах? Её мозг отказывался работать, когда она вернулась в свой кабинет, так что Харли решила пойти в крыло «B» и поговорить с Крейном, надеясь, что, возможно, он мог бы пролить больше света на весь этот мафиозный бизнес. Крейн стоял рядом с небольшим окном своей камере, глядя на быстро заходящее солнце, когда появилась Харли. Она села на стул, привинченный к полу, ожидая, что он признает её, что он, наконец, и сделал, когда опустился на койку лицом к ней. — Харлин, — кисло произнёс он. — Это становится очень частым явлением. — Мне было интересно, — тут же перешла к делу Харли, решив, что ей нечего терять. — Что ты знаешь о Сальваторе Марони? — Марони. — Светлые глаза Крейна сузились. — Почему ты интересуешься Марони? «Хорошо», — подумала Харли, возможно, ей следовало не так прямо спрашивать об этом. — Ты знаешь, что я провожу испытания лекарств для «Эллиот Фармасьютикал», — запинаясь, сказала она, надеясь, что сможет обмануть Крейна. — Они замешаны в каком-то коррупционном скандале. Сегодня я встретилась с Мари Кейн, и там появился Марони… Они казались довольно дружелюбными. Крейн откинул со лба прядь тёмных волос и кивнул. — Итак, ты хочешь знать, не причастна ли ты к какой-либо форме коррупции от лица мафии. — Когда Харли кивнула, он продолжил своим самым сухим голосом: — Я почти наверняка могу сказать тебе, что да, вероятно, так и есть. — Правда? — Глаза Харли расширились. — Конечно, — с горечью сказал Крейн. — Это Готэм. Все коррумпированы. Харли немного сдулась, посчитав это довольно слабым аргументом или, по крайней мере, не очень убедительным. Она оказалась в редком положении, когда у неё не было уточняющего вопроса, к тому же она была в неведении относительно предмета разговора, чтобы прощупать почву, а потом с этим получить ответы. Но затем Крейн заполнил её пробелы. — По крайней мере Марони — это шаг в более цивилизованном направлении, — он усмехнулся. — Кармайн Фальконе считал себя королем. Марони более… эгалитарный… с ним легче работать. — Ты работал с Марони? — Харли постаралась не выдать своего удивления. Она подумала, что если Крейн работал с одним бандитом, то почему бы не поработать ещё с одним или двумя? — После того, как я… выздоровел… — Он бросил на Харли взгляд, предлагающий ей прокомментировать его «выздоровление» на свой страх и риск. — Я узнал, что Бэтмен перекрыл большинство традиционных маршрутов, по которым мафия доставляла наркотики в город. Они отчаянно нуждались в продукте. Поэтому я предоставил им один. — Ты продавал токсин страха мафии? — Харли чуть не открыла рот от такого откровения, которое только показало ей, как действительно низко пал Крейн. — Марони собрал все банды и семьи вместе. Он организовал их финансирование и прекратил мелкие войны с наркотиками. Поэтому, когда он предложил мне цифру в долларах, я согласился, и они привлекли меня к участию. — Его губы скривились в мерзкой усмешке. — Конечно, моё присоединение было не совсем тем, что они имели в виду. Но прежде чем Марони успел что-то предпринять, Бэтмен запер меня здесь. — Итак, ты ограбил мафию, — подытожила Харли. — Что ты имеешь в виду, говоря, что он привлёк тебя к участию? — Административно, — пояснил Крейн, уклончиво пожав плечи. — У них проблемы с отмыванием денег, поэтому они свели меня с чрезвычайно мешающим человеком, который управляет клубом в верхней части города под названием «Айсберг Лаунж». — Значит, Марони — наркодилер? — спросила Харли, и Крейн горько рассмеялся. — Мафия контролирует всё незаконное, что может принести им деньги, а потом отмывает их, — усмехнулся он. — Марони сделал это особенно эффективно при его… модернизированной версии преступной семьи Фальконе. Я никогда не имел с ним дела напрямую, только с его отчаянными русскими лакеями. — Ух ты. — Харли откинулась на спинку стула. — Ты был занят до того, как тебя заперли. Крейн нахмурился. — Были ли новые сообщения о Бэтмене? — Нет. — Харли поджала губы, пытаясь придумать, что она могла бы дать Крейну в обмен на его информацию. Это помогло нарисовать более широкое представление о Готэме, о котором она была осведомлена, но не знала. — Я позвоню Гордону, — предложила она. — Чтобы узнать, что они собираются с ним делать. Может быть… может быть, я смогу убедить его отдать его нам для тестирования. — Ты сделаешь это? — тихо спросил Крейн. — Конечно. — Харли кивнула. Вероятность того, что отдел по особо тяжким преступлениям передаст его Аркхэму, была нулевой, но она всё ещё могла позвонить Гордону и спросить. — Ты можешь доверять мне, Джонатан, — добавила она, вставая. — И если ты подумаешь, как могут быть связаны Эллиот и Марони… ну, дай мне знать.

~***~

Харли купила себе приличную бутылку вина и провела остаток ночи на диване, читая расследование Харви Дента о преступной семье Фальконе и Сальваторе Марони. Она не разбиралась во всех юридических тонкостях, но в результате получился длинный список преступлений Марони и его «Лейтенантов». Убийства, наркотики, рэкет, взяточничество, насилие, отмывание денег, хищение, кража личных данных, мошенничество, незаконные азартные игры, контрабанда, фальшивомонетничество, скупка краденого, проституция, похищение людей, торговля оружием, убийства. Но в расследовании было достаточно дыр — и документы Дента откровенно указывали на то, что это было связано с коррупцией в полицейском управлении и самой мэрии — это затрудняло судебное преследование любого, кто фигурировал в расследовании без принятия нового законодательства. Отсюда и Акт Дента. Юридический жаргон рисовал картину безжалостной итальянской мафии, но не заходил так далеко, чтобы объяснить, как она вписывается в общество Готэма. Для этого Харли обратилась к предвыборным речам Дента. Он был страстным, захватывающим, и, наблюдая, как он говорит об очистке Готэма, Харли верила в Харви Дента. Неудивительно, что люди были так напуганы тем, что Бэтмен убил его. Но это… это тоже не имело особого смысла. Все имеющиеся доказательства предполагали, что Бэтмен был доброжелательным мстителем, просто пытающимся помочь. И он помог. Для протокола Дент заявил, что он доверил Бэтмену спасти его задницу, а Бэтмен спас Харви Дента от Джокера. Так почему, чёрт возьми, Бэтмен убил Дента? Харли легла спать, обдумывая это, и продолжала думать об этом, когда проснулась на следующее утро от глупых птиц. К тому времени, как она вышла из душа, она выдвинула несколько диких теорий, все эти фантастические предположения, но, по крайней мере, это отвлекло Харли от злости, депрессии и страха. Харли остановилась, чтобы посмотреть на себя в зеркало по пути к двери, нахмурившись, рассматривая своё бледное отражение. Повинуясь внезапному порыву, она достала тюбик рубиновой помады Даны, который оказался в её сумке после их ночной прогулки, и нанесла тонкий слой. Она сжала губы, размазывая цвет, затем улыбнулась самой себе. Когда она приехала в Аркхэм, её не ждали никакие журналисты — и историй о ней или Аркхэме в сегодняшней газете, — но когда она села за свой стол, концепция работы показалась ей… пугающей. Она вздохнула, понимая, что другого выхода нет, и начала просматривать сотни электронных писем, накопившихся за последние несколько дней. Затем, где-то в середине утра Уолш постучал в её дверь и шагнул внутрь, прежде чем она могла предложить ему. — Квинзель. — Уолш кивнул ей, выглядя очень довольным собой. — У меня есть новости. Харли откинулась на спинку стула, глядя на Уолша с выражением презрения на лице. — Что бы это могло быть? — Ты хорошо выглядишь сегодня, — сухо сказал Уолш, возможно, пытаясь успокоить её. — Новая помада? — Чего ты хочешь, Мёрфи? — Харли закатила глаза. — О, перестань дуться, — усмехнулся Уолш. — Я тоже имел дело с Советом. В любом случае, я всё для нас устроил. — Что? — Харли нахмурилась и выпрямилась. — Джейкоб Кейн руководит издательским отделом «Кейн Компани», и они смертельно жаждут бестселлера, — объяснил Уолш, вцепившись в лацканы своего лабораторного халата, не сумев подавить усмешку. — Я показал ему, как сильно Готэм хочет узнать больше о Джокере, и, конечно, они пошли на это. Первая книга о Джокере? Это будет бестселлер! Никаких сомнений! Так что теперь, когда он вышел из одиночной камеры, ты можешь начать допрашивать его снова. Харли могла только смотреть на Уолша, ошеломленная тем, насколько наглым он был способен быть. Не только это, но она уже смирилась с тем, что у неё не будет шанса снова увидеть Джокера — что, как она говорила себе, её волне устраивало — и теперь он снова дразнил её, как запретный плод. Почему, чёрт возьми, он кажется запретным плодом? — Почему бы тебе не опросить его для твоей книги, — огрызнулась она, больше защищаясь, чем из-за необходимости. — Не притворяйся, что ты не понимаешь. — Уолш пошевелил пальцами в её сторону и сморщил нос. — Установила с ним какую-то связь. Ты понимаешь его, Квинзель! Ты единственная, кто может вытянуть из него информацию, я в этом уверен. В книге будут наши имена. Только подумай об этом! Она пыталась подумать об этом, но её воображение в корне отталкивало идею написать популярную психологическую книгу о Джокере. Порно про психопатов для масс, для тех, кто хотел услышать, каким злым и сумасшедшим он был. — О, пожалуйста, Квинзель, — Уолш усмехнулся. — Перестань так на меня смотреть. Ты весь день тестируешь лекарства для депрессивных домохозяек на душевнобольных преступниках. Ты точно не оплот морали. — Ты обвинил меня в том, что он искалечил Берроуза. — Харли кипела, стараясь говорить тихо, чтобы не орать на Уолша. — Перед советом и всем Готэмом. Они думают, что я слишком некомпетентна, чтобы находиться с ним в одной комнате! Уолш отмахнулся от неё, как будто она слишком остро отреагировала. — Они забудут, как только мы покажем им, что он всего лишь психопат, и что они в безопасности, — он ухмыльнулся и изобразил, как потрепал её за подбородок. — Ну же, Квинзель! Я знаю, что ты любишь эту игру! Полная противоречий и немного ошеломлённая, Харли могла только покачать головой и сесть обратно на своё стул. Она знала, что должна сказать «нет» или, по крайней мере, «я подумаю об этом», но… — Когда мы начнём? — спросила она. — Сегодня. Он вернётся в крыло «D» сегодня днём. — Уолш направился к двери, но перед уходом остановился, подняв вверх палец. — Посмотрим, что ты сможешь узнать о Бэтмене. Теперь, когда он вернулся, вот где настоящие деньги! Харли смотрела, как Уолш уходит, не зная, как себя чувствовать. Эта неделя превратилась в настоящие американские горки, и она только начинала чувствовать, что благополучно сходит с них. Но теперь она будет говорить с Джокером. И у неё было так много вопросов к нему.

~***~

Позже в тот же день Харли была в комнате сессии крыла «D» в ожидании Джокера. Было ощущение срочности, потому что в любой день городской совет мог принять Акт Дента, и это могло стать концом пребывания Джокера в Аркхэме. Харли не испытывала ничего, кроме презрения к Уолшу и его книге, но сказать «нет» было невозможно. Отчасти потому, что она знала, что Уолш в конечном итоге заставит её это сделать, но ещё и потому, что она не хотела говорить «нет». То, как Джокер двигался, как он говорил, как думал, как смотрел на неё… он был просто таким обворожительным. Харли провела рукой по пустой странице в блокноте. Она написала сверху дату, но в остальном не сделала ни единой заметки, чтобы направить свою линию опроса. Её плечи были напряжены весь день, касаясь ушей, чтобы противостоять нервам, бегущим вверх и вниз по позвоночнику. Это было не из-за страха, или нежелания, или беспокойства, или чего-то ещё, что указывало бы на то, что она не хотела быть в этой комнате сессии, ожидая его. Это было предвкушение, которое ставило её в затруднительное положение. Но предвкушение не всегда плохо; оно может быть и соблазнительным. Это было пугающе похоже на последнее. Дверь комнаты сессии загудела, когда стальные опоры захлопнулись, и дверь распахнулась. Харли выпрямилась и попыталась сохранить пассивное выражение лица, когда трое сотрудников втащили Джокера в комнату, по одному на каждую руку и один позади него, направляющий винтовку ему в спину. Признаки возмездия, которые она ожидала, оказались не такими плохими, как ожидалось. Синяк под глазом стал жёлто-зелёным, а на скуле виднелся почти заживший порез. Его нижняя губа была недавно разбита и кровоточила; напоминание о том, что нужно вести себя прилично, догадалась она. Его волосы были чистыми и убраны за уши, как будто он недавно принял душ, но самой заметной была щетина, которая выросла за неделю, проведенную в одиночке. Из-за этого его скулы выделялись, а челюсть казалась острее, и, несмотря на оранжевый комбинезон и шрамы, Харли подумала, что он мог бы сойти за любого нормального человека, страдающего от сильного похмелья после драки в баре. Он одарил её очаровательной улыбкой, от которой у неё скрутило живот, и она натянуто ответила тем же в ответ, когда санитары затолкали его на стул и приковали цепью его руки к столу, а затем ноги к полу. Очевидно, они решили, что смирительные рубашки — пустая трата времени. Он подождал, пока сотрудники выйдут из комнаты, прежде чем полностью перевести взгляд на Харли, высунув язык, чтобы коснуться разбитой губы, когда он оглядел её. Она чувствовала, что он каталогизирует её, и предвкушение, которое она чувствовала весь день, превратилось в напряжение, которое невозможно игнорировать, которое почти вибрировало между ними. — Разве ты не услада для глаз, — протянул он, поиграв бровями. — Я не думал, что увижу тебя снова. — Почему нет? — Харли поставила диктофон на стол между ними, но не включила его. — О, ты знаешь. — Его руки взметнулись вперёд, запястья были скованы наручниками. — Вся эта… — Вся эта ослепляющая и кусающая упорядоченность? — вставила Харли, заработав улыбку. — Зачем вы это сделали? Он посмотрел на диктофон, который она ещё не включила, а потом снова на неё. Харли пожала плечами с выражением невинности на лице, и он снова усмехнулся. — О, я действительно скучал по тебе, — сказал он с энтузиазмом, и Харли почувствовала опасную лёгкую дрожь удовольствия от его слов. — Почему вы напали на него? — продолжила она. Он провёл языком по внутренней стороне щеки, прощупывая рубцы, пока обдумывал её вопрос. — Ты поверишь мне, если я скажу, что это был, эм… порыв? — наконец сказал он. — Нет, — резко ответила Харли. — Тогда мне придётся вернуться к тебе, как причине, — он ухмыльнулся, его подбородок опустился вниз так, что он смотрел на неё снизу вверх. Его взгляд скользнул по её перевязанной руке. — Ох… что случилось… — Может быть, я расскажу вам об этом. — Она включила диктофон и криво улыбнулась ему. — Как-нибудь в другой раз. Он облизнул губы, когда его внимание переключилось на её рот. — Эта помада прекрасна, — заявил он, понизив голос. Харли притворилась, что не слышит его, хотя её сердце внезапно начало бешено колотиться в груди. — Судья Сурилло, комиссар Лоуб и Харви Дент, — сказала она, скрестив руки на груди и стараясь, чтобы её голос звучал ровно. — Все государственные служащие. Все настроены на искоренение коррупции и судебное преследование Сальваторе Марони. Совпадение? Он что-то промычал, приподнявшись на локтях, с заинтригованным блеском в тёмных глазах. — Кто-то делал уроки. — Интересно, что вы нацелились на тех же людей, которых мафия, возможно, хочет убить, — заметила она, чувствуя себя ободрённой. — Ну, конечно, — горячо согласился он. — Если кто-то заплатил вам более полумиллиарда долларов за убийство Бэтмена, вы, вероятно, использовали бы их врагов, чтобы выполнить свою работу. — Более полумиллиарда долларов? — Глаза Харли расширились, пытаясь осознать цифру. — Гордон и Дент зажали их яйца в тисках благодаря небольшой помощи Бэтмена, — чётко объяснил Джокер. — У них не было выбора… кроме как обратиться ко мне. — Понятно. — Харли медленно кивнула, впервые поняв, как мафия и Марони вписываются в уравнение Джокера. Но её интерес к Марони был вчерашней новостью. Теперь её гораздо больше интересовало другое. — Как вы думаете, почему Бэтмен убил Харви Дента? Его самодовольная ухмылка превратилась в широкую ухмылку, от которой в уголках глаз появились морщинки. Затем так же быстро она исчезла. Мимолетный проблеск искренней улыбки. — Знаешь что, док, я правда не знаю, зачем ему это… А ты? Разве это не кажется немного… не в его стиле? — Да. — Харли кивнула в знак согласия. — В этом нет никакого смысла. Бэтмен спасает людей, это его работа. Он помог копам остановить мафию. — А, та, та. Нет… Почти остановил мафию, — поправил он. — Марони всё ещё где-то там, загребает бабки, даже если сейчас для него всё немного… рискованно. В таком коррумпированном городе всегда найдётся место для мафии. Они будут там прямо сейчас, сражаясь друг с другом, как крысы… борющиеся за выживание. Борясь за то, чтобы стать королём. Харли теребила воротник своей блузки, обдумывая это. Она подняла глаза на него, и не была удивлена, обнаружив, что он пристально смотрит на неё. — Такой была ваша… конечная цель, — медленно произнесла она, думая о Ра’с Аль Гуле. — Что вы хотите, чтобы случилось с Готэмом? Вы хотели видеть его уничтоженным? — Послушай, я здесь, чтобы просто эм… оживить обстановку, — сказал он, театрально жестикулируя с его ограниченной подвижностью. — Подлить масло в огонь, понимаешь? Я не знаю, что такое «конечная цель». Но неужели ты не думаешь, что Готэм слишком… м-м-м-м… смирился со статусом-кво? Позволяя этим людям бесчинствовать над ними и их семьями? Харли поджала губы, думая, что эта цитата была бы идеально оформлена в книге Уолша путём анализа того, что мировоззрение Джокера было предлогом для оправдания его стремления к насилию. Проблема была в том, что он тоже был прав. О Готэме. О людях.  — Тогда зачем вам понадобилось убивать Харви Дента, — попыталась она сформулировать ещё один книжный вопрос, даже если это было не то, что она хотела спросить. — Он… подливал масло в огонь; он просто делал это законно, не причиняя никому вреда. — Потому что мир — не особо приятное место, где люди не получают вреда, — Джокер объяснил, скривив зубы. — Этот своего рода счастливое состояние не длится долго. Харли выключила диктофон и спокойно встретилась с ним взглядом, её губы мрачно сжались. — Вы подливали масло в огонь, когда напали на Берроуза? — тихо спросила она, понимая, что всё, что произошло за последнюю неделю, может быть связано с этим странным событием. — Подливали масло в огонь из-за меня? Он уставился на неё через стол без заметной улыбки на лице, а затем облизнул губы. — Одно маленькое действие может иметь самые разные последствия, Харл, — уклончиво ответил он. — Вы пытаетесь манипулировать мной, чтобы я сделала что-то для вас? — спросила Харли. Он снова замолчал, выглядя почти нерешительно, как будто он воздерживался от того, чтобы сказать что-то, что казалось невероятно для него нехарактерно. Но его характер становился всё более и более сложным. — Я собираюсь просветить тебя кое в чём, Харли. — Он прищурился, глядя на неё. — Видишь ли… Бэтмен не убивал Харви Дента. Это откровенная ложь. Харли смотрела на него, не понимая, были ли риторическими его слова. — Перед смертью Харви немного… сошёл с ума. — Тут его брови многозначительно изогнулись. — Он убил нескольких людей, которые, возможно, заслуживали это. В конце концов, он не был тем Белым Рыцарем, как все думали. И Бэтмен в своей ошибочной… героической манере взял на себя вину, чтобы Готэм поверил этой лжи о том, что Харви хороший и благородный, хотя правда в том, что даже лучшие из нас могут быть брошены в канаву. Вот кем мы являемся. Харли сидела молча, внимательно слушая, пока он говорил, пытаясь усвоить то, о чём он рассказывал. Она начала чувствовать себя немного обескураженной тем, что теперь была вовлечена во что-то гораздо, гораздо большее, чем она сама. — Откуда вы могли это знать? — тихо спросила она. — Хм, ну. — Джокер скромно пожал плечами. — Дент был безжалостен в его собственном справедливом методе. Он верил в справедливость и честность… поэтому я просто указал на то, что хаос справедлив в мире, где справедливости не существует. Он уже был там, на краю пропасти; его просто нужно было немного… подтолкнуть, чтобы увидеть правду. Подтолкнуть.