~***~
Поднимаясь по ступенькам к своему дому, Харли чувствовала себя измученной. Её горло першило и болело — то, что она игнорировала всю ночь, и в голове мутилось, как будто её мозг заменил белый шум. Она согласилась, чтобы её подвезли до дома от заведения Пингвина, несмотря на свои оговорки — теперь он знал, где она живёт, — и провела последние сорок минут в элегантном чёрном седане, пахнущем сильным освежителем воздуха, запах не давал ей уснуть во время поездки на восток, даже когда её конечности расслабились. Это был… долгий день. Харли чувствовала, что у неё переизбыток информации, и её мозг просто не мог её обработать. Крейн умолял её. Джокер напал на неё. Уолш подталкивает её пойти на телевидение. Бэтмен предупредил её. Пингвин делает ей предложение. Теперь в её сумке был пистолет, и завтра, без сомнения, случится что-то ещё. Она не была уверена, на что согласилась с Пингвином, но она не собиралась позволять этому странному, бледному мужчине использовать её, как Уолш. По дороге домой она проанализировала слабые места, которые он проявил во время их короткого разговора. Он был тщеславным, самовлюблённым, властолюбивым. Было очевидно, почему он выбрал её в качестве своего контактного лица с Джокером — он верил, что способен убедить любого выполнить его приказ, даже выдающегося доктора клинической психологии. Возможно, даже Джокера. Ей нужно было держать ухо востро рядом с ним. Харли не сомневалась, что снова встретится с ним, и хотела быть готовой. Она вошла в свою квартиру и прошла через осколки зеркала в прихожей и разбитую вазу, чтобы добраться до ванной. Пингвин создал для неё интересную головоломку — ту, которая заинтриговала её, не дав ей никаких ответов, — и он умело рассеял её внимание. Теперь, наконец, она была одна, её разум всё ещё гудел от усталости, умоляя сосредоточиться на том, что мучило весь вечер. Кран в ванной завизжал, когда Харли открыла его, и она позволила воде течь, пока не стала достаточно горячей, чтобы обжечь кончики пальцев. Она сбросила сумку, пальто и остальную одежду в кучу рядом с ванной, затем забралась в неё и вытянулась, позволив своим мыслям снова вернуться в комнату для сеансов. Его покрытое шрамами лицо прижалось к её лицу, его рот возле её уха. Теперь она была уверена, что это был фарс; что она была приманкой, или отвлекающим манёвром, или чем-то ещё, а не просто его жертвой. Но это ощущение его шрамов на её щеке и то, как они двигались вместе, пока он душил её, то, о чём она не могла перестать думать. В этом было что-то чувственное, не сексуальное или возбуждающее, но утончённое. Как знакомый запах, пробуждающий чувства. Пробуждает любопытство и даже немного будоражит. Харли снова пережила это, откинув голову на керамику, думая о нём. Что-то внутри неё подталкивало её, хотело, чтобы она исследовала это чувство, которое она испытала благодаря Джокеру, точно также, как это побудило её посетить Пингвина. Это были те импульсы, которые она должна была игнорировать ради нормальной жизни, но она становилась всё менее и менее склонной к этому. Это было… освобождением. Но уж точно недостаточным. Вода достигла края ванны, и Харли выключила кран, прежде чем скользнуть под воду, выпустив воздух из лёгких, чтобы опуститься на дно. С закрытыми глазами она сосчитала до десяти, затем до двадцати, затем попыталась досчитать до тридцати, прежде чем ей пришлось вынырнуть на поверхность, хватая ртом воздух с такой силой, что у неё заболело горло. Она сидела, уткнувшись лицом в согнутые колени, вспоминая ощущение его груди, вибрирующей через её спину и вверх по позвоночнику, когда он говорил с ней. Предложение Пингвина, изъявленное желание вытащить Джокера из Аркхэма, впервые заставило её задуматься о том, каково было бы знать Джокера за пределами Аркхэма. И у неё была идея, что то, что она испытала в комнате для сеансов, и то, что она чувствовала сейчас, было только ощущением того, что могло произойти. Очень соблазнительное ощущение. И невероятно эгоистичное. И очень, очень опасное. Если бы Харли изучала себя, она бы точно знала, какой диагноз поставила. Классический кризис идентичности. Неспособность развить стержневую идентичность в подростковом возрасте? Неудивительно, учитывая, какое у неё было детство. Острая травма в критические годы формирования личности, когда ей было чуть за двадцать… та ночь, когда произошел инцидент с её парнем из колледжа, идеально под это подходил. Сделать больше, чтобы заполнить пустоту? О, да, именно так. Харли не была в центре кризиса идентичности; она была в кризисе в течение десятилетий. Но помимо загнанного в рамки человека, в которого она превратилась, человека, которого она предложила обществу увидеть и принять, были две вещи, которые Харли всегда знала о себе. У неё была железная воля, и она не нуждалась ни в чьей помощи, чтобы выжить. Если бы эти две вещи были правдой, а остальное фантазией… кем она должна была быть? Нет, кем она хотела быть. Она перегнулась через край ванны и подтянула сумочку ближе за ремешок, доставая подарок Пингвина. Шарф больше походил на большой носовой платок, алый и шелковистый, дорогой. Сам шарф был посланием, но Харли не знала, каким именно. Она недостаточно хорошо понимала мир Пингвина, чтобы распознать невысказанные слова. Хотя пистолет был очевиден. Пистолет означал, что ты по уши в дерьме. Она развернула слои шёлка, расшитые уголки погрузились в воду, когда она уставилась на пистолет, балансирующий на её ладони. Это был блестящий, отполированный металл, возможно, никель. Его марка и модель были выгравированы на стволе — Беретта 92 SF. Там был предохранитель, но не курок, как она ожидала — ещё одна кинематографическая идея о том, как должно выглядеть оружие. Некоторое время она играла с обоймой, пытаясь понять, как её вытащить и понять, что это смертельные механизмы. Неужели она действительно собиралась им воспользоваться? И если да, то против кого? На одной из многочисленных личностей, появившихся в её жизни в последнее время? На себе? Эта последняя мысль заставила её глубоко вздохнуть и снова погрузиться в воду, держа пистолет за ствол над краем ванны. «Что я делаю», — подумала она, её веки отяжелели, когда вода в ванне остыла. Не почему я или как такое может происходить со мной. Вполне логично, что она будет психологом Джокера, а не менее компетентные и менее мотивированные сотрудники. Вполне логично, что мужчины захотят использовать её. Вполне логично, что её импульсивное любопытство втянет её во что-то опасное, если она это позволит. И было эмпирически очевидно, что присутствие Джокера в её жизни помогло запустить серию событий, которые привели её к тому, что она сидела в ванне с пистолетом в руке, отданным бандитом, когда она подвергала сомнению жизнь, которую она построила для себя. Так что главный вопрос заключался в том, что она будет делать дальше? Она пальцами ног вытащила пробку из слива, закрыв глаза, когда ванна осушилась.~***~
Было около четырёх часов утра, прежде чем Вики была относительно довольна статьёй, которую она написала о нападении Джокера на Харлин Квинзель. Она мучилась над тем, как описала доктора Квинзель — сначала как несчастную жертву, которая не заслуживала того, что с ней случилось, затем более сенсационный портрет некомпетентной женщины, которую нельзя пускать в одну комнату с Джокером, затем как жаждущую славы роковую женщину, которая рискнёт своей жизнью, если это будет означать попадание в газеты. Вики никогда не встречалась с Харлин Квинзель, только видела фотографии женщины, чьи волосы были туго зачёсаны назад, и имела послужной список, свидетельствующий о том, что она более чем компетентна. Это заставило Вики почувствовать себя немного не по себе, но, в конце концов, она охарактеризовала доктора Квинзель как всех троих: слабую, некомпетентную, жаждущую славы. Это было грубо, но это заставит газеты продаваться, а учёных мужей говорить, и сделает Уолша счастливым, чтобы он продолжал снабжать её информацией о Джокере. Очевидно, Вики пришло в голову, что чем больше историй о Джокере она напишет, тем больше шансов, что она сможет получить контракт на книгу о нём… и, может быть, ещё одну о самом Аркхэме… Она, сражаясь с противоречиями, закурила сигарету, но уже знала, что будет делать. Затем раздался слабый стук в её входную дверь, вырвав ее из задумчивости. Она бросила сигарету в пепельницу рядом с компьютером и прокралась к входной двери, неуверенная и немного настороженная тем, что кто-то стучит в её дверь в четыре часа утра. Должно быть, они зашли вместе с соседом через главный вход. Но когда она посмотрела в глазок, то увидела на пороге двух незнакомцев. Девушка в чулках в сеточку и укороченной розовой джинсовой куртке и высокий угрюмый мужчина в длинном тёмном пальто. Через глазок она увидела, как они обменялись взглядами, а затем мужчина постучал снова. — Мисс Вейл, мы просто хотим поговорить с вами, — окликнула девушка, дружелюбная и улыбающаяся, по сравнению со своим коллегой. Вики отступила от двери. Она ни за что не откроет дверь двум незнакомцам посреди ночи. Она потянулась к щеколде, когда входная дверь прогнулась и распахнулась под тяжестью плеча угрюмого мужчины. Вики отшатнулась, слишком потрясённая, чтобы сделать что-либо, кроме как использовать стул, на котором сидела, в качестве барьера между ней и угрюмым мужчиной, движущимся к ней, в то время как девушка спокойно закрыла дверь и использовала щеколду, чтобы держать её закрытой. Мужчина оттолкнул кухонный стул в сторону и схватил Вики за волосы, прежде чем она успела отреагировать. Крик застрял у неё в горле, когда он толкнул её лицом вниз на кухонный стол рядом с ноутбуком, статья всё ещё была гордо открыта на экране. Она сделала глубокий вдох, готовясь истошно завопить, когда мужчина взял её сигарету и поднес горящий конец к её глазу, эффективно превратив её крик в испуганное хныканье. Девушка поставила стул вертикально и села так, чтобы её лицо было близко к лицу Вики. У неё была легкая россыпь веснушек на носу и щеках, что делало её моложе и гораздо более невинной, чем она была на самом деле. — Здрасьте, — поздоровалась она с улыбкой. — Как я уже сказала, мы просто хотим поговорить. Вики снова захныкала, пытаясь обрести голос. — О чем? — хрипло прошептала она, чувствуя жар сигареты на своём веке. Девушка переместилась, чтобы посмотреть на экран ноутбука, прочитав первые несколько строк статьи, прежде чем снова повернуться к Вики. — Разве я не говорила тебе, Луис? — обратилась она угрюмому мужчине. — У мисс Вейл лучшие источники в городе. Луис утвердительно хмыкнул. — Мы не хотим наступать вам на пятки, мисс Вейл. Мы понимаем, что это довольно тяжко, но вы должны делать то, что должны, — девушка помедлила, снова глядя на экран. — Но вам не кажется, что это довольно подло — лгать о докторе Квинзель? — Чт-что? — Вики запнулась, пытаясь поднять глаза на девушку. Луис снова дернул её голову вниз, заставляя её кожу головы гореть там, где он дергал её за волосы. — Вы знаете, доктор Квинзель. Милая дама, блондинка, вчера на работе на неё напал Джокер, — недовольно вздохнула девушка. — Насилие в отношении женщин — реальная проблема в этом городе. Мне хотелось бы думать, что вы захотите написать об этом, вместо того чтобы называть доктор Квинзель… — Она снова посмотрела на экран. — Некомпетентным сотрудником, который не заслуживает второго или даже третьего предоставленного ей шанса… Разум Вики гудел, пытаясь разобраться в происходящем. Головорезы пришли к ней домой и угрожали ей из-за её характеристики Харлин Квинзель. — Кто вы? — воскликнула она, не в силах поверить, что сварливый доктор Квинзель могла их нанять. — Вы… вы работаете на неё? — О, нет, нет, — засмеялась девушка. — Такая милая леди? Не-а, мы… друзья друга, можно сказать. А я, я просто не люблю лжи, понимаете? Дезинформация — это действительно большая проблема сейчас. Во всяком случае, это то, что я читала. — Она пожала плечами. — Вы не… как вы это называете… тролль, мисс Вейл? Луис затушил сигарету на кухонном столе и позволил Вики встать, хотя он оставался рядом, нависая над ней. Её ноги дрожали так сильно, что ей пришлось схватиться за стол, чтобы удержаться на них. Девушка просматривала статью, издавая разочарованные звуки. — Ничего хорошего, Луис, — вздохнула она. — Совершенно ничего хорошего. Я думаю, нам нужно, чтобы вы переписали это, мисс Вейл. — Вы серьёзно? — заикнулась Вики. Затем она широко раскрытыми глазами наблюдала, как Луи преувеличенно зевнул, обнажив обрубок отрезанного языка в задней части горла. Девушка встала, жестом пригласив Вики занять место перед ноутбуком. Она дружелюбно улыбнулась ей, и Вики рухнула на стул, не в силах больше стоять. Она подняла трясущиеся руки к клавиатуре, затем нервно повернулась, чтобы посмотреть на девушку в поисках указаний. — О, не волнуйтесь, — весело произнесла девушка. — Мы подождём.~***~
Когда Харли открыла глаза на следующее утро, она медленно огляделась, осматривая окружение. Она всё ещё была в пустой ванне, обнажённая и продрогшая, с «Береттой», зажатой между стенкой ванны и бедром. Вздохнув, она поднялась на ноги и осторожно прошла через стекло на полу ванной, чтобы добраться до своей спальни. Сначала она достала гладильную доску из шкафа в прихожей, затем нашла пару брюк и рубашку из водоворота одежды на полу своей спальни. Водолазка была бы уместна, учитывая синяки на её шее, которые стали выглядеть хуже за ночь, но она не могла заставить себя вообще этим обременять, и часть её хотела, чтобы люди видели их. Одевшись, она сунула голову в шкаф, перебирая беспорядок, пока не нашла пару туфель на каблуках, которые она в последний раз носила в тот день, когда получила докторскую степень. Она нанесла красную помаду, что в последнее время стало частью её обычной жизни, и пошла на работу. Солнце ещё не взошло, когда Харли прибыла в Аркхэм, ночной персонал по-прежнему дежурил. Чавес стоял у ворот, выглядя угрюмо, когда отпирал входные двери, и в коридорах было тихо, если не считать редких воплей заключенного. В своём кабинете Харли открыла электронную таблицу Эллиота с чашкой жидкого кофе в руке и приступила к работе, планируя сеансы с соответствующими пациентами, просматривая анализ крови и изменяя данные, чтобы дать более желательные результаты Кейну. Было похоже на то, что они хотели вывести свой продукт на рынок до конца года, и Харли чувствовала, что пользоваться их благосклонностью было бы полезным преимуществом. Была ли это коррупция? Да. Было ли это именно тем, в чём их обвинили репортеры «Globe»? Да. Но если её обвиняют, она может извлечь из этого максимум пользы. Хороший доктор Квинзель с её терпеливой улыбкой и методичным, если не противоречивым подходом к психологии. Не более этична, чем Джонатан Крейн в конечном итоге. Уолш ворвался через некоторое время после восхода солнца, его кожа выглядела немного серой, а глаза покраснели. Он всё ещё был одет в пальто, что указывало на то, что он не заходил к себе, когда пришёл на работу. — Квинзель! — взорвался он, его свиные ноздри раздулись, когда он подошёл к её столу. — Почему ты не отвечаешь на звонки? Харли посмотрела на телефон на своём столе и пожала плечами. — Разрядился. В чём дело, Мёрфи? — Она сложила руки на груди и бесстрастно посмотрела на него. Он вытащил телефон из кармана пальто и сунул ей в руки. На экране была статья из «Gotham Gazette». Снимок Джокера под заголовком «ДЖОКЕР НАПАДАЕТ НА ДОКТОРА АРКХЭМА». — В чём проблема? — вслух удивилась Харли, глядя на Уолша, приподняв одну бровь. Когда он продолжал молча закипать, она прочитала первые несколько строк статьи. Ей пришлось подавить смешок. «"Gazette" узнала, что уважаемый психолог Аркхэма, доктор Харлин Квинзель, вчера подверглась нападению террориста, известного как Джокер, в лечебнице Аркхэм. Источники сообщают, что доктор Квинзель, которая окончила Университет Готэма и была опубликована в более чем ста периодических изданиях, была подвергнута удушению после того, как Джокер освободился из своих оков. Предварительные сообщения указывают на то, что ещё один заключённый строгого режима — Герберт «Бритва» Лихтенштейн — сбежал из своей камеры, отвлекая настолько, что Джокер не был должным образом сдержан. Сообщается, что сотрудники Аркхэма испытывают облегчение от того, что доктор Квинзель быстро оправилась от инцидента, что свидетельствует о её храбрости и профессионализме». Харли снова посмотрела на Уолша, пытаясь скрыть ухмылку, но безуспешно. — Не то, что ты ожидал? — беспечно спросила она. Уолш усмехнулся. — Это катастрофа! Совет директоров уже созвал заседание, чтобы обсудить меры наказания! Стараясь не закатить глаза, Харли решила держать свои мысли при себе по этому поводу. Приятельница Уолша, «журналистка» из «Gazette», решила в кои-то веки сказать правду — хотя с «уважаемый психолог» переборщила — и он не мог понять, насколько абсурдно было то, что правда так сильно его поимела. — Я не знаю, что тебе сказать, — сказала Харли, возвращая ему телефон. — Тебе нужно поговорить с Вики Вейл. Только не мне. А теперь прошу меня извинить. Мне нужно проверить пациентов. Она поднялась на ноги и натянула лабораторный халат, игнорируя Уолша, пока он, наконец, не вышел. Харли продолжала свой день, как будто всё было совершенно нормально. Она видела группу пациентов крыла «С», принимавших препарат Эллиота, включая Джоуи Нэша, который, как обычно, угрожал изнасиловать её. Она прервала сессию и отправила его в одиночную камеру. В своих заметках она предположила, что пациенты демонстрировали заметные признаки улучшения темперамента на новом препарате, включая Нэша. Она обедала с Розой и Блейкли в комнате для персонала, болтая об их внуках и делясь кусочком морковного пирога, приготовленного дочерью Розы. По расписанию должен был сеанс с Крейном, но после некоторых просьб и мольбы она убедила Блейкли взять на себя его лечение. — Я принимаю это слишком близко к сердцу, — сказала она Блейкли. Он от всей души был рад согласиться, испытывая облегчение и гордость за то, что она пришла к такому выводу самостоятельно.~***~
Сорок восемь часов спустя Харли обнаружила, что она теперь почти постоянно сидит за своим столом, неустанно работая над отчётом Эллиота. Прошлой ночью она спала в своём кабинете, слишком уставшая, чтобы продолжать или возвращаться домой, когда около двух часов ночи рухнула на кушетку терапевта. На следующий день было заседание совета директоров, и Харли была полна решимости предоставить своё… отредактированное исследование для рецензирования, прежде чем встретиться с членами семьи Кейн на собрании. После нападения Джокера, Харли снова стала предметом спекуляций в средствах массовой информации. Её электронная почта в Аркхэме была завалена запросами прокомментировать происходящее, предложениями выступить на телевидении и занять место в группе экспертов GCN. Она массово удалила почти все из них, испытывая облегчение от того, что сменила свой старый номер, так что, по крайней мере, толпа СМИ не могла беспокоить её по телефону, даже если они снова собирались у главных ворот. Была ещё одна поздняя ночь, и Харли работала над исследованием, заключение её работы близилось к концу. Она сделала перерыв, чтобы массово поудалять электронные письма, когда наткнулась на одно, которое выделялось. Это было от «Общества Краун», благотворительного отделения «Краун Групп». Она медлила, открыв его, вспомнив, как Бертрам «Берти» Краун грубо смеялся, когда Мари Кейн предложила ему пригласить Харли на их благотворительное мероприятие. Дорогая доктор Квинзель, Бертрам и Луиза Краун хотели бы лично отправить приглашение на благотворительный гала-концерт «Общества Краун» для «Stop Blood Diamonds» в Музее естественной истории Готэма в эту субботу в семь часов. Пожалуйста, ответьте на письмо до четверга, если вы сможете принять участие, и приглашение будет отправлено вам по почте. Дресс-код: официальный. С наилучшими пожеланиями, Даниэль Смит, координатор мероприятий «Общества Краун». Харли откинулась на спинку стула и посмотрела в потолок, не зная, что делать с приглашением. В её словарном запасе не было слова «Гала», не говоря уже о реальном событии в её реальности. Её пригласили, потому что семья Кейн беспокоилась о том, как пройдут её исследования? Или она была просто развлечением для трастового фонда, чтобы они могли услышать о том, насколько злым и страшным был Джокер? Любопытство, чтобы потчевать их страшными историями. В нерешительности Харли отметила приглашение и вернулась к своей газете. Было уже около полуночи, когда она закончила и представила Эллиоту свои докторские исследования. Она пошла домой, приняла душ и проспала пять часов, прежде чем вернуться в Аркхэм на день, который, как она с горечью поняла, станет началом новой, скучной главы… по крайней мере, до тех пор, пока Джокер не вернётся в крыло «D» и её сеансы с ним не начнутся снова. Во второй половине дня было заседание совета директоров, которое должно было прервать день поступления пациентов и оформление новых заключенных. Харли чувствовала, как сжимается внутри, скучает, отстраняется и всё больше становиться подавленной после насыщенной предыдущей недели. Затем, незадолго до обеда, она получила посылку. Это был всего лишь мягкий конверт из манильской бумаги, без подписей, с печатью, и внутри Харли обнаружила старый телефон Нокиа с зарядным устройством к нему. Она осмотрела телефон, её глаза сузились в растерянности, пока она не повертела его в руках. На обороте была наклейка с Пингвином, симпатичная праздничная наклейка с Пингвином, но тем не менее Пингвин. Он прислал ей телефон. Это означало, что он хотел поговорить. У Харли не было времени на разговоры, но она была уверена, что найдёт время. Она засунула телефон и зарядное устройство обратно в конверт, а затем в ящик стола, прежде чем броситься в зал заседаний, подпрыгивая на ходу. Дальше стало только лучше. Правление было в ярости на Уолша. Он взял с собой Чавеса, вероятно, надеясь переложить вину за нападение Джокера на службу охраны. Но правление не интересовалось тем, что случилось с Харли. Дело было в утечках, которые они сочли неприемлемыми. — Все, кто здесь работает, подписали соглашение о неразглашении, — утверждал Уолш. — Тогда как средства массовой информации получают эту информацию! — родственник Аркхэма возразил в ответ. — У Джонатана Крейна не было никаких утечек, а он пытал пациентов! — пожаловалась Магда. — Неприемлемо! — Мёрфи, действительно, это должно прекратиться. — Лечебница перестанет финансироваться, если мы не сможем контролировать заключённых — не говоря уже о персонале! Харли опустила голову, чтобы скрыть улыбку. Уолш не планировал, что Вейл выставит его в плохом свете, что бы ни заставило её передумать, это было восхитительно. Но затем совет обратился к ней. — Доктор Квинзель, мы считаем, что вы должны принять предложение GCN об интервью. Вы можете минимизировать последствия. — Я бы предпочла этого не делать, — твёрдо заявила она, представляя себе мир, в котором она будет ещё больше в центре внимания, чем уже была. — Но доктор Квинзель… — Нет, Элиас, она сказала «нет», — заговорила Мари Кейн, буквально вцепившись в свой жемчуг. — Мёрфи, возможно, это должен быть ты. Я так понимаю, вы разговаривали с пиар-сотрудником, которую мы послали? Было решено, что Уолш будет представлять лечебницу, даже если он будет далеко не идеальным кандидатом. Это было видно по глазам каждого члена правления: Мёрфи Уолш был не у дел, Харлин Квинзель получала все лавры. — Доктор Квинзель, могу я поговорить с вами? — Мари Кейн остановила Харли, когда совет директоров вышел из комнаты. — Конечно, — согласилась Харли с вежливой улыбкой, подобающей матриарху семьи, финансирующей её исследования. — Как вы держитесь, доктор Квинзель? — спросила Мари, как только они остались одни в коридоре, подальше от любопытных ушей. Она потянулась к руке Харли и одарила её доброй, если не жеманной улыбкой. — С вами случилась ужасная вещь, — продолжала она, отпуская руку Харли. — Знаете, вчера вечером я ужинала с Лулу и Берти Краун — они сказали, что пригласили вас на гала-концерт в эти выходные! Как здорово! — Эм, — запнулась Харли, вспомнив неожиданное приглашение впервые с тех пор, как она открыла его прошлой ночью. — Я не уверена, пойду ли… — Разве вы не собираетесь ответить на приглашение? — наседала Мари, и у Харли создалось впечатление, что она удивленно подняла бы брови, если бы мышцы её лба не были парализованы. — Лулу и Берти устраивают лучшие вечеринки. Они передают в дар сапфир его прапрабабушки музею естественной истории, как известно. Она привезла его из Венгрии! Но вы должны прийти! О, это будет так здорово, доктор Квинзель. — У меня нет ничего официального из одежды, — неловко призналась Харли, не уверенная, хочет ли она вообще идти. Наряжаться и общаться с людьми, которые считали себя лучше её, не было её представлением о вечеринках, но ей было любопытно, и это было бы чем-то, что нарушило монотонность… — О, это не проблема, — отмахнулась от Мари с ещё одной жеманной улыбкой. — София Фальконе — моя дорогая подруга. Помните, мы встречались с ней в «Ритц» в прошлом месяце? Я просто позвоню в её бутик, и нам что-нибудь пришлют. Разве это не звучит здорово! Доктор Квинзель, если вы не возражаете, я скажу, что вам, вероятно, не помешало бы немного повеселиться в своей жизни! Я предполагаю, что работа здесь может быть… трудоёмкой… — Хорошо, — согласилась Харли, пожав плечами, а затем ухмыльнулась. — Это действительно звучит здорово.~***~
Когда Харли приехала в Аркхэм на следующее утро — в четверг — на стойке регистрации её ждала посылка. Большая розовая коробка, перевязанная толстым атласным бантом. Она отнесла её обратно в свой кабинет, задаваясь вопросом, что Пингвин мог послать ей сейчас, и по какой-то причине образ отрубленной головы Уолша, лежащей на подушке, в первую очередь всплыл в её сознании. Она встряхнула коробку, подходя к своему офису, но внутри, похоже, не было ничего похожего на голову. Харли решила, что её интуиция, когда дело доходило до неожиданных посылок, была ужасна. Она открыла коробку и обнаружила внутри лужицу шелка цвета шампанского, пару серебряных босоножек на высоком каблуке и открытку из бутика Софии Фальконе, в которой говорилось, что, судя по её фотографиям, они предположили, у неё второй размер. Харли подняла платье за бретельки, её глаза расширились от того, что было выбрано для неё. Это было больше похоже на комбинацию, чем платье, облегающее, с тонкими бретельками, но несомненно красивое. Она попыталась представить, как будет выглядеть в нём, и почувствовала, как по её плечам пробежала странная лёгкая дрожь волнения. Гламур был для неё таким же чуждым словом, как и «гала». Она ответила на электронное письмо «Общества Краун» и продолжила свой день. Они и Блейкли принимали трёх новых заключенных, которых судили вместе и признали невменяемыми. Двое мужчин и женщина, которых будет лечить Харли. Она задавалась вопросом, могут ли эти трое быть её новым проектом: коллективное помешательство. Они нашли друг друга или их заставили быть вместе? Появление женщины напомнило Харли, насколько мужским было население Аркхэма. До сих пор не было ни одной пациентки из крыла «D» или «С». Харли подозревала, что их отправили в тюрьмы особого режима независимо от их психического здоровья. Это напомнило ей об Эйлин Уорнос, женщине со столь плохим психическим здоровьем, что её, несомненно, следовало поместить в психиатрическую больницу, но вместо этого казнили за убийство мужчин в целях самообороны. Харли сидела напротив худой женщины, которую она принимала, задавая предписанные вопросы и пытаясь подавить чувство сочувствия, которое она испытывала к человеку, участвовавшему в убийстве четырёх человек. «Участвовала» — ключевое слово, следовательно, почему её поместили в Аркхэм, а не в федеральную тюрьму. Харли выключила диктофон и попыталась встретиться взглядом с женщиной по другую сторону стола, но она избегала взгляда Харли и спряталась за длинными, жирными прядями волос, падающими на её лицо. — Вы из Нэрроуз? — мягко спросила Харли. Женщина на мгновение подняла глаза и кивнула, затем снова погрузилась в себя. Харли прикусила губу, точно зная, с чем имеет дело — потерянная в системе без лечения проблем психического здоровья, бездомная и подвергшаяся насилию, забытая миром. — Мисс Нуньес, я позабочусь о том, чтобы вы получили лечение здесь, в Аркхэме, — попыталась успокоить её Харли. — Я сама вас вылечу, и мы посмотрим, сможем ли мы добиться отмены вашего дела. Женщина либо не слышала её, либо не думала, что обещания Харли заслуживают ответа. Она молчала, уставившись в угол безжизненными глазами. Эмпатия иногда может быть болезненной. Вернувшись в свой кабинет, Харли написала вступительный опрос мисс Нуньес и передала его Уолшу. Она принесла из комнаты для персонала лапшу быстрого приготовления на ужин с ещё одной чашкой жидкого чёрного кофе. Она собиралась уйти с работы в положенное время, чтобы немного потренироваться в тренажерном зале, но потом адвокаты «Эллиот Фармасьютикал» прислали своё предложение о новом испытании препарата, и она оказалась поглощена подробностями их исследования. Блейкли зашёл проведать её, когда собирался уходить, надев пальто и хмурясь из-за того, что она так поздно оставалась в лечебнице. — Поздно даже для тебя, — сказал он, но она отмахнулась от него и углубилась в свою работу. Ей нужно было быть поглощенной, потому что, если она позволит своему разуму блуждать, он неизбежно окажется в хорошо известном месте, где она просто бесцельно размышляла о том, что делать со своей жизнью, и единственным решением, которое она могла придумать — ждать возможности заявить о себе. Время шло, а Харли продолжала жадно читать. Чавес просунул голову в дверь, чтобы сказать, что он запирает двери, и она найдёт его в своем кабинете, если ей нужно будет выйти из здания. Неполный состав ночного персонала теперь заступил на смену, небольшая команда санитаров и вооруженных охранников, чтобы поддерживать мир в случае необходимости. Каждые сорок пять минут пара охранников проходила мимо её двери, примерно столько времени требовалось, чтобы обойти всю лечебницу. Она начала новую главу краткого отчёта Эллиота, подперев подбородок ладонью, и её лицо было всего в нескольких дюймах от экрана компьютера, когда громкое гудение пробежало через потолок. Свет замигал, компьютер выключился, и через несколько секунд весь офис погрузился в темноту. Огни снаружи последовали следом, тусклый жёлтый свет, который обычно заливал её окно по ночам, погас, погрузив Харли в полную темноту. Она откинулась на спинку стула, выжидая целую минуту, которая должна была потребоваться, чтобы сработал генератор лечебницы, но этого так и не произошло. Темнота сгущалась, и Харли продолжала ждать, убеждая себя, что электронные запорные механизмы камер заключённых не откроются автоматически из-за отсутствия питания. Было бы невозможно открыть или закрыть камеры без питания. Стальные засовы останутся на месте, и заключенные останутся в своих камерах, а не будут бегать на свободе. И, успокоила она себя, если в Нэрроуз произошло обесточивание, не было никаких сомнений, что полиция будет на пути в Аркхэм в течение нескольких минут после получения сообщения об отключении питания. Она просто подождёт в своём кабинете, пока они не приедут. Она поднесла руку к лицу, щурясь, чтобы разглядеть её в темноте, но в её кабинете было настолько темно, что это было невозможно. Она вспомнила, что в ящике её стола есть фонарик, и потянулась за ним, когда в дальнем конце лечебницы раздался громкий ХЛОПОК. Этот ХЛОПОК, она нутром поняла, что это был выстрел из оружия, и у неё перехватило дыхание, когда в голове начали разыгрываться различные сценарии. Открылись ли камеры? Неужели кто-то проник в Аркхэм? Стреляли охранники или это был… кто-то другой? Она поняла, что задержала дыхание, и отрывисто выдохнула, затем втянула воздух снова. Она проделала это дважды, стараясь сохранять спокойствие, потому что столкнулась с гораздо худшим, чем проникновение. Она столкнулась с Джокером, у неё было… РА-ТА-ТА-ТА. Три выстрела, достаточно близко, чтобы стрелок, должно быть, находился на первом этаже, может быть, всего в нескольких коридорах. Харли резко встала, её стул закружился, когда она попыталась решить, должна ли она выяснить, что происходит, или спрятаться. Исследование причины привлекало её гораздо больше, чем прятаться, но у неё не было оружия, и она не знала, что происходило. Что бы или кто бы это ни был, оно приближалось, и незнание чего или кого заставило её заветное спокойствие быстро угаснуть. Теперь она могла слышать охранников, достаточно близко, чтобы их голоса эхом разносились по коридору за пределами её кабинета. Харли закрыла глаза и напрягла слух, пытаясь разобрать слова из шума голосов, становящихся всё громче и громче, а затем… ХЛОПОК — он донёсся из дальней части коридора, не столько ХЛОПОК, сколько ГРОМКИЙ ГРОХОТ, от которого у неё задрожали руки. Она распахнула ящик стола и пошарила в поисках электрошокера, который дал ей Чавес, но не смогла найти его. Её руки коснулись фонарика, маленький и бесполезный для самообороны, но она всё равно взяла его. Повинуясь порыву, она схватила конверт с телефоном Пингвина, а затем бросилась под стол. Прислонившись спиной к нижней части стола, она сумела включить фонарик дрожащими руками. Его ничтожно тусклый луч танцевал по дереву над её головой, пока она пыталась сохранять спокойствие. Теперь за дверью раздавались тихие голоса — не охранников, а кого-то ещё. Харли удерживала кнопку питания телефона, молясь, чтобы он был хоть немного заряжён. Он включился с громким ЗВУКОВЫМ СИГНАЛОМ, от которого она чуть не застонала, затем раздался второй звуковой сигнал и третий, когда пришло два текстовых сообщения. Доктор Квинзел (Харли), я подумал, что нам было бы полезно иметь способ связаться :) Не стесняйтесь выходить на связь, если вам что-нибудь понадобится :) Харли уставилась на два смайлика, в ужасе от того, что такие глупые сообщения могут привлечь внимание того, кто был за её дверью. Она закрыла глаза и прижала телефон к груди, чтобы скрыть синий свет от экрана, молясь, чтобы её не заметили. Но в ту ночь судьба, похоже, была не на её стороне. Раздался зловещий скрип, когда кто-то толкнул дверь её кабинета, и луч гораздо более мощного фонарика запрыгал по стенам и потолку. Свет резко погас, и пара ног зашаркала по потёртому ковру, покрывавшему пол перед её столом. Харли снова зажмурилась, говоря себе, кто бы это ни был, он нуждался в каждой секунде, которая была в их распоряжении, чтобы сбежать, и, конечно же, они не будут тратить время на обыск офисов… И потом. — О, милая… Тебе не нужно было ждать меня. Мягкий голос Джокера эхом разнёсся по офису, заставляя глаза Харли в тревоге распахнуться. Он любил широкие жесты, подумала она, начиная паниковать. Её убийство станет знаменательным концом его пребывания в Аркхэме. Харли почувствовала движение рядом с ней, но она не отреагировала достаточно быстро, и через долю секунды она визжала и боролась, когда Джокер схватил её за волосы и грубо вытащил из-под стола. Боль пробежала по коже её головы, заставляя её вскрикнуть и вцепиться в кулак, сжимавший её волосы, когда он заставил её встать на ноги. Он прижал её бедрами к столу, не обращая внимания на её бесплодное пыхтение и вздохи, когда они соприкоснулись грудными клетками. — Чего ты хочешь? — прошептала Харли, когда он ничего не сказал. Он поднял свободную руку к её горлу и прижал большой и указательный пальцы к её трахее. Воспоминание о том, как её душили, нахлынуло на неё, свежее и болезненное, и Харли почувствовала, как её пульс бьётся под его большим пальцем, давая ему понять, что она напугана. Он вздохнул, как будто его принуждали, и он был так близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке. Затем его рука переместилась с шеи на затылок, крепко удерживая её на месте, когда его хватка на её волосах ослабла. Не в состоянии видеть, другие чувства Харли были обострены, все они были сосредоточены исключительно на нём. От него пахло табаком, как будто он выкурил сигарету перед побегом, и под этим был запах, который она не совсем узнала, похожий на пиротехнику — может быть, порох. Но прежде всего это был резкий, металлический запах, который, как она знала, был кровью на тонких пальцах, в настоящее время впивающихся в кожу на затылке. — О, я просто хотел попрощаться, — наконец ответил он низким рычанием. — Но, эм, я должен сказать… это немного разочаровывает. Он действительно звучал разочарованным, как будто извивание и хныканье Харли было трагическим разочарованием. Когда его хватка на её волосах ослабла, боль в голове начала отступать, помогая прояснить голову, и она использовала эту ясность, чтобы сопротивляться. Она просунула колено между ними, намереваясь ударить его по яйцам, но он был быстрее. Его рука схватила её колено, дёрнув в сторону, когда он протиснул свою ногу между её ног. Затем он сильно потянул её за волосы, заставляя беспомощно скулить, когда она извивалась против него. Раздался слабый «клик» выкидного ножа, а затем лезвие, острое и холодное, было прижато к уголку её рта. Перед её мысленным взором промелькнуло видение того, как её лицо будет порезано, как у него, заставляя её дрожать, сила страха делает её слабой. — Хм, не такая самоуверенная, как обычно, — тихо размышлял он, повернув нож так, чтобы острие оказалось у неё во рту. — Вот что мне в тебе так нравится, Харл. Ты чертовски бойкая. Я не мог дождаться, чтобы посмотреть, что ты сделаешь с тем сотрудником. Я подумал, что ты можешь даже попытаться, ах… наказать меня. Но тебе было наплевать на него, не так ли? Нет, всё дело… в тебе. Харли резко вдохнула, пытаясь понять, что он говорит. Что, в конце концов, Берроуз был атакован из-за неё. Не для того, чтобы изменить ход последовавших событий, а просто чтобы получить от неё реакцию для собственного развлечения. — Ты была настоящим персиком, Харл, составляя мне компанию. Потакая мне. Вот почему я думаю… — Он прижал острый край ножа к уголку её рта, двигая его в сторону. — Возможно, тебе захочется что-нибудь оставить на память, чтобы помнить меня… — Подожди, подожди, — задыхалась Харли, пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы его остановиться. — Подожди, я… должна тебе кое-что сказать. Он остановился, с любопытством напевая под нос, и Харли продолжила, чтобы потянуть время. — Кто-то по имени «Пингвин», — выдохнула она. — Он хочет… Я думаю, он чего-то хочет от тебя… Я не знаю что, но он хотел, чтобы я сказала тебе… — Джокер! — прошипел грубый голос из коридора. — Поторопись нахуй! Джокер резко вдохнул, раздражённый тем, что его прервали, и Харли ждала того, что, как она была уверена, станет её последним вздохом. Но затем он отпустил её и отступил. Харли рухнула на колени, тяжело дыша и потирая голову. Несколько прядей волос остались между её пальцами, и она попыталась посмотреть на них, но по-прежнему не могла ничего видеть. — Пока-пока, Харли, — бросил Джокер через плечо, отходя от неё и выходя из комнаты. — Было приятно провести время вместе. Она слышала, как они уходили по коридору, когда она забралась обратно под свой стол, всё её тело дрожало, когда она держала руку у рта, ощущение его ножа по-прежнему было реально на коже.