~***~
Брюс потягивал один из протеиновых коктейлей из зелени, хранящихся в холодильнике в бутылке, ожидая получения отпечатка пальца, который он снял с Уолша, чтобы сверить с базой данных полицейского департамента Готэма. Альфред настаивал, что он не следит за собой, поэтому протеиновые коктейли были уступкой Брюса в вопросе ухода за собой. На вкус они были похожи на то, каким, по его мнению, могло бы быть облизывание жабы. Было начало дня, и Брюс уже дважды проверил отпечаток пальца, который снял с Уолша, по базе данных полиции департамента Готэма, ни разу не найдя совпадения. Гордон сказал, что в лаборатории накопилась невыполненная работа, и Брюс не мог избавиться от чувства негодования из-за того, что ему приходилось бороться с вопиющей некомпетентностью полиции города. Он как раз писал Люциусу с просьбой о помощи, когда пришло текстовое сообщение от Гордона. Это было изображение отпечатка пальца, а под ним Гордон написал: «EA3F — женский, неизвестный отпечаток, снятый с ножа, которым убили Катерину Кассаменто». Лоб Брюса нахмурился, когда он отправил изображение себе по электронной почте и загрузил его в систему. Пять секунд спустя программное обеспечение сопоставило отпечаток со скотобойни с отпечатком с места преступления в Отисбурге, и Брюс быстро сообщил Гордону, что они совпадают. Хотя они не пришли к соглашению сразу же, Брюс знал, что Гордон будет ожидать его в отделе по особо тяжким позже той ночью, чтобы обсудить представленные им доказательства и теории. Для них было опасно продолжать встречаться и общаться теперь, когда Бэтмена разыскивали за убийство, но это было необходимо. Электронный бумажный след был более опасным для Гордона, чем Бэтмен, которого заметили на крыше отдела по особо тяжким. Женщина принимала участие — или, по крайней мере, присутствовала — в пытках и убийстве Мёрфи Уолша. Следующей ночью та же самая женщина убила Катерину Кассаменто, и её присутствие там означало, что Джокер тоже стоял за этими убийствами. Трудно было не погрузиться в вопрос, почему Джокер убил босса мафии, но это в другой раз. Прямо сейчас Брюсу нужно было следить за доказательствами, и их первая и единственная улика указывала на эту таинственную сообщницу. Брюс никогда раньше не видел женщину рядом с Джокером, только молодых или среднего возраста мужчин. В преступном мире Готэма было очень мало влиятельных женщин, и ещё меньше их занимало второстепенные роли в качестве головорезов или дилеров. Большинство женщин, связанных с мафией, были проститутками или любовницами, и, хотя Джокеру было трудно отдать должное за что-либо, нанять женщину для него было совершенно неприемлемым. Я просто опережаю события. Единственной женщиной, о которой Брюс точно знал, что она находилась в одной комнате с Джокером, была Харлин Квинзель, сначала в Аркхэме, а затем в гала «Краун», когда Джокер использовал её в качестве заложницы, чтобы помочь ему сбежать. Брюс слишком хорошо помнил, как выглядела Харлин в ту ночь. Тёмно-красные губы, когда она ухмылялась и глумилась над ним, её кожа была почти белой на фоне шёлка цвета шампанского её платья, её светлые волосы были распущены через одно плечо, как будто она меньше всего заботилась о том, чтобы быть там. Она была болезненно красивой на вид и совершенно не обращала на это внимания, в отличие от других красивых женщин в комнате, которые цеплялись за свою красоту и влияние на мужчин. Рэйчел тоже была такой, не обращала внимания на свою собственную красоту, что могло бы объяснить, почему Брюс находил это таким привлекательным у Харлин. В ту ночь головорезы Джокера похитили ещё двух человек, но Харлин была единственной, у кого на вечеринке не было семьи. Единственный посторонний, которого не хватятся. В то время это не казалось странным, потому что она так хорошо выглядела, а Джокер знал её по Аркхэму. Имело смысл, что он выбрал Харлин в качестве своего живого щита. Но Харлин также провела бесчисленные часы наедине с Джокером в Аркхэме. Ничего не делая, кроме разговоров, только они вдвоем. Брюс почувствовал комок в горле, когда он представил Харви на стройплощадке в ночь своей смерти, утверждающего, что жизнь несправедлива, доведенного до грани безумия из-за идеи, подкинутой Джокером, и усиленной его горем по поводу смерти Рэйчел. Джокер погрузил хорошего человека, которого знал Брюс, во тьму. Он манипулировал им, превращая в человека, готового убивать детей ради мести там, где раньше были только свет и надежда. И Брюс внезапно увидел это с убийственной ясностью, историю, в которой Джокер, возможно, посеял идею в голову Харлин Квинзель. Идея, которая могла бы пустить корни, как это было с Харви. Он поднялся на ноги, больше не в силах сидеть на месте. Это была слабая связь, все косвенные улики без веских доказательств, но можно было бы получить отпечаток пальца Харлин, чтобы подтвердить или опровергнуть это. Затем Брюсу пришло в голову, что у него может быть что-то, что было бы, по крайней мере, отправной точкой, если не доказательством, в котором он нуждался. Сумка, в которой он прятал смокинг и туфли в ночь гала-концерта, всё ещё была прислонена к стене, и Брюс почти неохотно достал из сумки свой помятый пиджак, чтобы просканировать его на наличие отпечатков пальцев. Мысль о том, что Харлин Квинзель могла бы быть… испорчена Джокером, заставила его почувствовать тошноту. Не только из-за неё, но и потому, что это десятикратно вернуло боль, которую он видел в глазах Харви. Это напомнило ему о Рэйчел. Если бы он посмотрел в глаза Харлин и увидел там ту же боль, он не был уверен, что смог бы удержаться от убийства Джокера. Компьютер издал звуковой сигнал, сигнализируя, что закончил сравнивать отпечатки. На пиджаке было более двадцати отпечатков. Один из этих отпечатков соответствовал их таинственной женщине.~***~
Харли чувствовала оцепенение, когда ехала на метро домой. Это был напряжённый и изнурительный день, и осознание того, с чем ей пришлось столкнуться в своей квартире, заставило её чувствовать себя более подавленной, чем она могла вспомнить за долгое время. Джоан прибыла в Аркхэм незадолго до обеда, как всегда вовремя, и, конечно же, она рассмеялась, когда обнаружила небольшую процессию, ожидающую её у стойки регистрации. По настоянию Розы Харли выстроили в ряд рядом с Блейкли, Энни и Хасаном, новым начальником службы безопасности, все они натянуто улыбались, когда Джоан вошла через главный вход. Она приветствовала их с той же грацией и добротой, которыми Харли всегда восхищалась и которым пыталась подражать вплоть до недавнего времени. Когда Джоан увидела Харли, она просияла и обняла её, как будто не видела много лет. Прошло около полутора месяцев, сразу после прибытия Джокера, но Харли действительно казалось, что прошли годы. Джоан ожидала сейчас такой версии Харли, поэтому она заставила себя улыбнуться самой терпеливой улыбкой, которой научилась у Джоан, и обняла её в ответ. Джоан была почти ровесницей Блейкли, но выглядела по меньшей мере на десять лет моложе, и только несколько гусиных лапок в уголках глаз говорили о том, что она изящно стареет. У неё по-прежнему было каре — то же самое каре, которое она носила годами, — и она всё ещё носила те же элегантные костюмы пастельных тонов и очки в проволочной оправе, которые носила с тех пор, как Харли встретила её на третьем курсе. Блейкли представил их друг другу, прежде чем неловко проводить Джоан в её кабинет. Харли знала Джоан лучше, но Блейкли знал её дольше, поэтому он взял на себя обязанности проводящего, в то время как Харли удалилась в свой кабинет, чтобы посмотреть на электронную таблицу с информацией, которую её мозг отказывался понимать. Джоан разыскала её некоторое время спустя, принеся чашки чая — всегда чай вместо кофе — и её нежную улыбку, когда она села за стол Харли. — Я не могу поверить, что я ещё не навещала тебя в Аркхэме, Харлин, — улыбнулась она, потягивая чай. — Как ты? У меня такое чувство, что я не видела тебя целую вечность. — С сентября, — поправила Харли, снова нацепив терпеливую улыбку, которую Джоан вернула в ответ. Это была терпеливая улыбка Джоан, и она была для неё естественной. Харли всегда приходилось заставлять себя её делать, и она снова почувствовала, как в ней нарастает негодование. — Ты выглядишь усталой, — подметила Джоан без всякой злобы. — Расскажи мне о том, над чем ты работаешь. Итак, Харли целый час пыталась притвориться, что всё в порядке, и её работа в Аркхэме была отличной, и «Эллиот Фармасьютикал» совершает некоторые прорывы. Конечно, Джоан не спросила её о Джокере, точно так же, как она избегала спрашивать о нём, когда Харли видела её в последний раз. Это было бы безвкусно, и, в отличие от большинства людей, Джоан всё равно не интересовалась бы им. Джоан считала, что Джокер не стоит их ценной интеллектуальной энергии. В этом был весь его смысл, не так ли? Отвлекать людей от важных, значимых вещей своей нигилистической анархией. Когда Джоан наконец оставила её в покое, Харли долго сидела, обхватив голову руками, потеряв счёт времени, размышляя над вопросом, что ей с собой делать. Плевать на тело в её квартире — как насчёт Харли? Что она собиралась делать? На улице стемнело, и Харли позвонил комиссар Гордон, её живот скрутило от беспокойства во время разговора с ним. — Доктор Квинзель, мне жаль, что я должен сказать вам это по телефону, но… Доктор Уолш, мы нашли его. Гордон говорил с искренностью, которая, должно быть, стала естественной после многих лет сообщений людям, что их друзья или члены семьи были убиты. Может быть, это было искренне, а может быть, он каждый раз произносил одну и ту же фразу. Возможно ли было так искренне сожалеть так много раз и так долго? Или он бы в какой-то момент стал к этому равнодушен? — А его жена знает? — тихо спросила Харли, ссутулившись в кресле и поворачиваясь из стороны в сторону в попытке успокоить себя. — Да, но пока мы пытаемся скрыть это от средств массовой информации, поэтому мы думаем, что будет лучше, если ваши коллеги пока не будут в курсе. Я надеюсь, вы можете понять, у Аркхэма проблема с… — Утечками, — с горечью закончила Харли. Больше нет, не было. — Да, — вздохнул Гордон. — Произошла серия нападений, которые не имеют смысла. Мы считаем, что они связаны с Джокером. Как вы думаете, вы могли бы завтра приехать в участок, чтобы взглянуть на то, что у нас есть? Харли отвлечённо согласилась, и Гордон сказал что-то о плате за консультацию отдела по особо тяжким и о том, как она может выставить им счёт позже в этом месяце. — Конечно, — согласилась она. — Спасибо, комиссар. Её смена ещё не закончилась, но Харли устала от своего кабинета, и ей нужно было разобраться со всей ситуацией с телом в ванне, поэтому она ушла рано, взяв бутылку вина из бакалейной лавки, прежде чем сесть в поезд. Как, чёрт возьми, она должна была проконсультировать по поводу нападений, при которых присутствовала самолично? Это было минное поле, в десять раз сложнее, чем пытаться пережить час с Джоан, притворяясь, что всё «в порядке». Она стояла одной ногой в двух совершенно разных мирах, и пытаться найти золотую середину между ними было невозможно. Вместо этого её разрывали пополам, и это было изнурительно. Харли сошла с поезда, когда он прибыл на её станцию, даже близко не решив свои текущие или будущие проблемы. Она могла только надеяться, что мир предложит ей решение, от которого она не сможет отказаться, и очень скоро.~***~
Больница Готэма была маленькой, но в ней легко было заблудиться. Гордон бродил по коридорам, не обращая внимание на то, куда он идёт, пока разговаривал по телефону с доктором Квинзель. Было не очень приятно рассказывать ей о её боссе, а затем просить её не сообщать об этом людям, с которыми она работала, но, если подробности убийства Уолша попадут в СМИ, реакция, без сомнения, вызовет что-то другое, возможно, что-то похуже. Джокер процветал за счёт внимания, так что они не собирались ему его уделять. Это был не очень хороший план, но на данный момент это было лучшее, что Гордон мог придумать. Медсестра указала ему на палату для выздоравливающих, где он должен был найти недавно пришедшего в сознание детектива Стивенса. Почти три недели в коме, но звучал, как обычно, сварливо, когда Гордон говорил с ним по телефону ранее в тот же день. Это была та самая непреклонная преданность работе, в которой Гордон нуждался в такие времена. Украдкой фотографируя отпечатки пальцев и тайно общаясь с Бэтменом, Гордон чувствовал себя потерянным. Даже когда он знал, что поступает правильно — прикрывая Харви и прося Бэтмена о помощи, когда он просто не мог идти дальше с имеющимися в его распоряжении ресурсами, — его понимание того, что значит быть комиссаром полиции Готэма, угасало. Он был за дверью в палату Стивенса, когда получил ещё одно сообщение от Бэтмена. EA3F совпадает с отпечатком на Уолше. Харлин Квинзель. Догадка. Гордон нахмурился, не зная, что делать с этим сообщением. Общаться с ним таким образом было опасно. Если бы телефон Гордона попал не в те руки, он наверняка потерял бы работу, если не хуже. Бэтмен убил Харви Дента для всего мира, и, если бы это означало отказ от должности, чтобы защитить эту ложь, Гордон проглотил бы свою гордость и сделал это. Но ему нужно было не просто защитить Готэм от призрака Харви Дента. Он тоже должен был защитить город от Джокера, и эти совпадающие женские отпечатки были их первой зацепкой. Но какое, чёрт возьми, отношение ко всему этому имела Харлин Квинзель? Она была женщиной, и она была психологом Джокера, но это была слабая связь. У Бэтмена, должно быть, было больше поводов для волнения, если он предполагал, что она каким-то образом причастна к смерти Уолша, и внезапно Гордон пожалел, что не рассказал ей об Уолше лично, чтобы оценить её реакцию. И всё же трудно было представить, что Харлин Квинзель замешана в чём-то столь отвратительном. Она была такой… спокойной и профессиональной. С другой стороны, Гордон никогда бы не мог представить, что Харви Дент приставит пистолет к голове его сына. — О, вот и он, — проворчал Стивенс со своей кровати, когда Гордон вошёл в его больничную палату. — Наконец-то нашёл время для своего павшего товарища, а, Джим? — Привет, Билл, — приветствовал его Гордон со слабой улыбкой. Они пожали друг другу руки, и Гордон пододвинул стул к кровати Стивенса. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо отдохнул, — угрюмо пошутил Стивенс, и они оба усмехнулись. — Что последнее ты помнишь? — допытывался Гордон. — Ты видел устройство, которое они использовали, чтобы включить газ? Стивенс выдохнул сквозь зубы. — Нет, я его не видел, — покачал он головой. — Последнее, что я помню, это то, как я привёл Харлин Квинзель в твой кабинет, чтобы допросить её. Потом мы оба заметили, что что-то не так, и… — Подожди, — остановил его Гордон, и по его спине пробежала одна из тех редких, но желанных мурашек понимания. — Харлин Квинзель была в тот день в участке? — Да, — осторожно сказал Стивенс. — Почему ей не быть… — Харлин Квинзель из Аркхэма была в участке? Ты уверен? — Джим, какого хуя тут творится? — потребовал Стивенс. — Я уже сказал это. Она была там. Гордон откинулся на спинку стула, проведя рукой по лицу. Она решила умолчать о том, что была там в тот день. Она солгала ему. О чём ещё она солгала? Игнорируя недоуменные требования Стивенса, Гордон отправил Бэтмену последнее сообщение.~***~
Харли стояла над телом в своей ванне с бокалом вина в одной руке и одноразовым телефоном Пингвина в другой. Она смотрела на слои ткани и жира, обнаженные там, где было перерезано горло мертвеца, и для этого было только одно слово. Резня. Когда она открыла входную дверь, у неё перехватило дыхание, и она, спотыкаясь, вышла в коридор, захлопнув дверь, чтобы убежать от всепоглощающего зловония смерти. Ей потребовалось десять минут, чтобы набраться смелости и снова открыть дверь, задержав дыхание, она быстро обежала квартиру, открывая все окна. Запах гниющего мусора — который на самом деле был запахом разлагающегося трупа — был в десять раз сильнее, чем когда она уходила тем утром, слаще и сильнее. Но она заставила себя вдохнуть его и преодолеть тошноту. Другого выбора не было. Харли хотела получить ответы почти так же сильно, как хотела убрать тело из своей квартиры, но она смирилась с тем, что не получит ни того, ни другого от Джокера. Это оставляло ей только один вариант: просить одолжения у Пингвина. Он мог бы сказать ей, что делать, или, желательно, послать людей позаботиться о теле, пока Харли будет стоять в стороне. Нужно ли ей давать чаевые людям, которых он пришлёт? Беспокоиться об этом было абсурдно, но абсурд в последнее время стал нормой для Харли. Она написала скромное сообщение Пингвину с просьбой об одолжении, готовясь отправить его, когда в коридоре раздался пронзительный звонок. Харли положила телефон Пингвина в карман и вышла в коридор, нахмурившись, когда поняла, что звонок доносится из её сумки, а не из пальто. О, он хорошо выбрал время. Она должна была отдать ему должное. Она вытащила телефон Джокера со дна своей сумки, уставившись на светящийся синий экран, когда он настойчиво завибрировал в её руке. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, затем поднесла телефон к уху. — О, привет, — огрызнулась она, не удивившись мягкому смешку на другом конце линии. — Приве-е-е-ет, — протянул он, и даже по телефону Харли могла представить его лицо. Его глаза невинно закатываются к потолку, рот злобно кривится. Мудак. — Слушай, у меня, эм, есть кое-какие новости. — У тебя есть какие-то новости? — Харли усмехнулась. — У меня в ванне мёртвый человек! Он снова усмехнулся, и Харли знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что этот хриплый, тихий смех был прибережён для искреннего веселья. Она готовилась к напыщенной речи, над которой работала весь день, расстояние между ними позволяло не только легче обвинять его в мёртвом теле, но и в возложении каждого беспокойства и страха, которые у неё были, на него, и она не собиралась сдерживаться. — О… это. Ну, эм… отложи это пока в сторону, — быстро сказал Джокер. — Ты в затруднительном положении, Харл. — В затруднительном положении? — недоверчиво переспросила Харли. — Что, блядь, это значит? — Как я уже сказал, — мелодраматично вздохнул он, как будто она была неразумной. — У меня есть кое-какие новости. Маленькая птичка напела мне, что у тебя эм… проблема с отпечатками пальцев. Харли почувствовала, как кровь отхлынула от её лица. Раньше она никогда точно не знала, что именно означала эта фраза, но теперь почувствовала это. — Что? — прохрипела она, инстинктивно понимая, что проблема с отпечатками пальцев — это проблема полиции. Она не задумывалась о таких вещах, как отпечатки пальцев или ДНК — с чего бы ей это делать? Другим людям, присутствовавшим при убийстве Уолша, было наплевать на то, что их отпечатки пальцев будут найдены. Но они были преступниками, которых уже разыскивала полиция. Харли была полицейским консультантом, врачом в Аркхэме. У неё была своя жизнь, а это означало, что её отпечатки пальцев нельзя было найти на ноже на месте преступления — особенно на ноже, торчащем из груди мёртвой женщины. И она даже не потрудилась попытаться замести следы. — Да, эта проблема, — сказал Джокер, его голос был ниже и намного серьёзнее. Он больше не шутил. — Итак, у тебя, вероятно, есть около… ах, десять минут до того, как он вышибет твою входную дверь. Харли проглотила комок, образовавшийся у неё в горле, её взгляд вернулся к мёртвому телу. — Кто? — слабо спросила она. Повисла тишина, прежде чем он прорычал: — Ты знаешь. Харли знала. — Куда, чёрт возьми, я должна идти? — потребовала она, её голос дрожал, когда паника начала охватывать её. — Куда захочешь, — мечтательно ответил он. — Харли, всё в твоих руках. — Клянусь Богом, — прошипела Харли, и что-то щёлкнуло внутри неё. Её губы двигались без её разрешения, угрожая ему невыразимой жестокостью. — Хорошо, хорошо, хорошо, — перебил он скучающим голосом. — Там есть бар под названием «Grin and Bare It» в Коулдрон. Иди туда. Затем он повесил трубку, и Харли продолжала прижимать телефон к уху, и ей не на кого было кричать. Она прислонилась спиной к двери ванной, чувствуя слабость в ногах, когда пыталась осмыслить то, что только что узнала. Впервые с тех пор, как всё началось, Харли была в ужасе, страх оказаться в тюрьме был для неё гораздо сильнее, чем угроза неминуемой смерти. Всё, что потребовалось, — один взгляд на это тело в её ванне и её отпечатки пальцев на двух местах преступления, и её жизнь была бы закончена. Если Джокер был прав, то это было именно то, что должно было произойти. Сначала она сопротивлялась, думая, что, может быть, если она останется там, где была, и подождёт прибытия полиции, она сможет выбраться из этого положения. «Он манипулировал мной, как Харви Дентом». Бэтмен и Гордон могли бы в это поверить. Они могли бы пожалеть её и судить за непредумышленное убийство вместо убийства. Или она могла бы заявить о Стокгольмском синдроме — это могло бы убедить присяжных. Телефон завибрировал в её руке, когда пришло сообщение. Это был адрес в районе Коулдрон в Ист-Сайде. Джокер давал ей выход, именно то, чего она ждала весь день и о чём мечтала гораздо дольше. Она схватила свою сумку с пола и сунула ноги в пару туфель на низком каблуке, затем выбежала из своей квартиры и по коридору к лестничной клетке. Звук её каблуков по бетону эхом отдавался вокруг неё, когда она мчалась вниз по шести лестничным пролётам, не обращая внимание на жжение в ногах, пока не оказалась в вестибюле. Она остановилась, нервно оглядываясь по сторонам, заставляя себя медленно пройти через вестибюль и спуститься по ступенькам. Оказавшись снаружи, она побежала через площадь и выбежала на главную дорогу. Два такси проигнорировали её, проезжая мимо, но третье остановилось, и, когда Харли назвала водителю адрес, он застонал. — Ну же, дамочка. Я не пойду в Коулдрон после наступления темноты. Харли порылась в своей сумке и вытащила три купюры из конверта Кассаменто с наличными. Она подняла их, встретившись взглядом с водителем в зеркале заднего вида. — Отвези меня туда, — рявкнула она, проталкивая деньги через перегородку и принимая жадный взгляд таксиста за согласие. — И сдачу оставь себе.~***~
Дорога до квартиры Харлин заняла слишком много времени, но он всё равно доберётся туда раньше людей Гордона, и это было то, что сейчас имело значение. Брюс хотел заглянуть ей в глаза и понять, что произошло, прежде чем судить её. Она не избежит последствий того, что сделала, но, если бы он мог понять, как её убедили солгать и убить, тогда, возможно, он смог бы узнать что-нибудь о Джокере. У неё могла быть информация, которая привела бы его к Джокеру этой ночью — всё это могло закончиться до утра, если бы они работали достаточно быстро. Брюс вёл Бэтцикл по ухоженной лужайке, окружающей многоквартирный дом Харлин Квинзель, колёса поднимали грязь и траву позади него. Он резко остановился рядом со зданием и запрокинул голову, чтобы посмотреть на окно, которое, как он знал, было её. Он был здесь раньше и видел, как она выглядела расстроенной, когда шла домой, и теперь он чувствовал себя глупо, что не решил разобраться в этом подробнее. Окна Харлин были широко открыты, и свет горел, указывая на то, что она была дома. Это могло бы быть легко, если бы она позволила этому случиться. Они могли бы поговорить и подождать, пока появится Гордон. Брюс отстегнул крюк со своего пояса и прицелился в её окно. Трос взметнулся вверх, как змея в ночи, зацепившись за подоконник, и секунду спустя Брюс поднимался по стене здания, кабель натягивался, когда он приближался к окну. Он проверил квартиру, прежде чем войти, беглым взглядом, чтобы убедиться, что она одна, и именно тогда Брюс впервые понял, что Харлин Квинзель была совсем не такой, какой казалась. Диван в её гостиной был разрезан, его набивка вывалилась из мешка для мусора, лежащего рядом с остатками разбитого телевизора. По всей гостиной были разбросаны мешки для мусора, полные одежды и обломков. Квартира была усеяна признаками хаоса, беспокойства женщины, но самым распространённым из всех был запах. Что-то гнило в квартире Харлин. Брюс медленно прошёл через беспорядок в гостиной и дальше по коридору, всё было освещено, как будто она была дома, хотя тишина говорила ему об обратном. Должно быть, она быстро сбежала, но это могло произойти несколько часов или минут назад. Он заглянул в ванную и резко вдохнул через нос от того, что там увидел. В ванне лежал мёртвый мужчина с перерезанным горлом. Человек, работавший на «Коза Ностру», если судить по покрою его костюма и золотым часам на запястье. Затем раздался отчаянный стук в её входную дверь, за которым последовал крик Гордона. — Доктор Квинзель! Это комиссар Гордон. Пожалуйста, откройте дверь… Брюсу нужно было уйти, пока они не выломали дверь. Она ушла, и не было смысла оставаться на месте преступления, где ему не были бы рады. Он быстро проверил её зубную щетку на наличие отпечатков пальцев, прежде чем уйти тем же путем, каким вошёл, и, когда он двинулся вниз по стене здания, он услышал, как треснуло дерево, когда полиция взломала входную дверь Харлин Квинзель.~***~
Первое, что Харли поняла о Коулдрон, — это то, что он находился в той же части города, что и странный ирландский паб, в который её отвезли после газовой атаки в отделе по особо тяжким. Высокие здания были втиснуты между зданиями ниже и торговыми центрами, результат строительства в разные десятилетия, и всё это рушилось. Большинство витрин магазинов были заброшены, стёкла разбиты или закрыты стальными решётками, чтобы не пускать грабителей и бродяг. Таксист явно нервничал, когда съехал с главного бульвара и свернул на боковую улицу, и Харли выглянула в окно, чтобы осмотреть магазины, мимо которых они проезжали. Было мрачно и мерзко, почти на каждом углу позировали худые женщины, продавая свои тела. Харли почувствовала, как трепет пробежал по её спине. Почему её отправили сюда? Она подумывала о том, чтобы отказаться от этого непродуманного плана, который, по глупости, включал в себя то, чтобы положиться на Джокера в том, как избежать ареста. Она могла бы просто снять мотель или окончательно убраться к чёрту из Готэма. У неё было двадцать тысяч долларов наличными и пистолет, и этого было достаточно, чтобы продержаться по крайней мере несколько месяцев. Но что потом? Она была поведенческим психологом, не совсем хорошо подготовленным к жизни в бегах. И помимо всего этого, она хотела иметь возможность закричать Джокеру в лицо, чтобы он точно знал, как она себя чувствовала в последние несколько изнурительных дней. Это не было рациональным или даже разумным выбором — в последний раз, когда она сказала «нет», он приставил пистолет к её голове, — но это был тот выбор, который сделала она, и она отказалась быть слишком напуганной, чтобы злиться. Наконец, такси остановилось перед идеально квадратным зданием из красного кирпича на углу узкой улицы, неоновая вывеска гласила «Grin and Bare It» мигающим розовым шрифтом, а рядом с ним неоновым светом вспыхнуло изображение женщины, крутящейся вокруг столба. — Дерьмо, — прошипела Харли себе под нос, чувствуя себя совершенно неподготовленной к тому, во что она собиралась ввязываться. Действительно ли это был её лучший вариант? По-видимому, да. Она всё равно заставила себя вылезти из такси, не удивившись, когда таксист уехал, как только её ноги коснулись тротуара. Харли плотнее запахнула пальто вокруг туловища, её жалобы на то, что она не может принять душ или переодеться, теперь были на последнем месте в мыслях, когда она осторожно приблизилась ко входу в клуб, у которого стоял коренастый вышибала в дешёвой спортивной куртке. — Всё в порядке, милая? — приветствовал он её похотливой ухмылкой. Харли упорно игнорировала его, торопливо проходя через вход, она подняла плечи к ушам, когда нервная энергия прокатилась по её животу. Внутри клуба воняло потом и сигаретами, пропитанными той мерзостью, которую Харли обычно активно избегала. По залу змеилась длинная сцена, вдоль которой стояли барные стулья, на которые пьяно опускались мужчины, наблюдая, как полуобнажённые девушки апатично танцуют под «Roxanne», которая звучала через дешёвые дребезжащие динамики. Харли насмешливо фыркнула, подозревая, что ирония песни, скорее всего, ускользнула от всех, кроме неё. Она всё больше осознавала, что некоторые мужчины отвернулись от танцовщиц, чтобы посмотреть на неё, их налитые кровью глаза скользили по странной фигуре, которую она представляла в костюме и на каблуках миссис Бруно. Зная, что она не может просто стоять и пялиться на посетителей, Харли направилась к бару, тянущемуся вдоль задней стены клуба. За стойкой бара стоял мужчина средних лет с ярко-рыжими волосами и плоской кепкой, протирая стакан и разговаривая с огромным мужчиной спиной к ней. Когда Харли была в нескольких футах от них, она поняла, что узнала этого крупного мужчину, и странный коктейль надежды, смешанный с яростью, вспыхнул в ней, когда она прорвалась к бару и схватила его за плечо. Бруно развернулся на удивление быстро для человека его размера, его рука уже вытащила пистолет из куртки, когда он понял, что это Харли. Он заметно расслабился и устремил на неё взгляд, который можно было бы квалифицировать, как раздражённый. — Харли, какого чёрта ты здесь делаешь, а? — нахмурился он, убирая пистолет обратно в кобуру и одёргивая куртку, чтобы прикрыть его. — Где он? — фыркнула Харли, придвигаясь ближе. Она чувствовала, что бармен наблюдает за ней, и перевела взгляд на него, пока он не переключил своё внимание обратно на стакан, который мыл. — Он занят, — уклончиво ответил Бруно. — Что ты здесь делаешь? Харли уловила нотку «что такая милая девушка, как ты, делает в таком месте, как это» и обиделась на Бруно. Это означало, что она была лучше, чем полуголые девушки, когда на самом деле Харли была убийцей, которая всего полтора дня назад целовалась с Джокером на кухне бандита. Это делало её худшей из всех людей. — Он сказал мне прийти сюда, — пожаловалась она, вынужденная перекрикивать припев «Roxanne». — Он сказал, что Бэтмен собирается вышибить мою входную дверь. Мне нужно увидеть его сейчас, Бруно. Брови Бруно взлетели на лоб, его тяжёлое лицо вытянулось от удивления, и Харли пришлось задуматься, реагирует ли он на ту часть, где Джокер говорит ей прийти, или о Бэтмене, вышибающем её дверь. — Я же сказал тебе, он занят, — осторожно сказал Бруно. — Почему бы тебе не выпить, а? Ты вся взвинчена. — Да что ты говоришь, я взвинчена! — зарычала Харли, когда Бруно заказал ей пиво. Вместо ответа Бруно указал на бармена. — Харли, это Марти. Марти, Харли. Харли проигнорировала Марти и пиво, которое он поставил на стойку рядом с ней. Она схватила Бруно за лацканы его пиджака, пытаясь заставить его спуститься до её уровня и в процессе привлекая к себе всё больше внимания от посетителей клуба. — Где… он… — Её руки начали дрожать, и она поняла, что, вероятно, перестаралась, что на данный момент достаточно оставаться с Бруно, и ей действительно не нужно разговаривать с Джокером. Но она, казалось, не могла остановиться. Она хотела Джокера. — И если ты снова скажешь, что он занят, я клянусь Богом, Бруно, я, блядь… — Хорошо, Харли, успокойся, — сухо сказал Бруно, беря её за плечи и мягко отталкивая. Он посмотрел на часы, вздохнул, затем поднял глаза к потолку, как будто возносил молитву. — Он в разгаре работы, ясно? — наконец ответил он: — Я отведу тебя к нему после того, как всё будет сделано. — Работа? — Глаза Харли расширились. — Так его здесь нет? — Господи, — пробормотал Бруно, взглянув на Марти, который беспомощно пожал плечами, а затем снова на Харли. — Для протокола, я говорю тебе, что это плохая идея, но ты угрожала мне. Хорошо? — Да, хорошо, — пробормотала Харли, когда Бруно развернул её и подтолкнул обратно ко входу. Бруно, идущего рядом с ней, было достаточно, чтобы заставить мужчин, которые пялились, отвернуться, и, когда они прошли через двери на улицу, вышибала в спортивной куртке торжественно кивнул Бруно. Все боялись его. Бруно направил Харли вверх по улице, мимо узкой гравийной парковки, зажатой между клубом и другим полуразрушенным зданием, которое оказалось продуктовым магазином под названием «Овощной магазин О’Райли». — Он там? — Харли нахмурилась, глядя на витрину магазина. — Послушай. — Бруно скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Харли. — Мне нужно, чтобы ты успокоилась, Харли. Я обещаю, что отведу тебя к нему, хорошо? Но ты не можешь войти туда, ведя себя, как сумасшедшая. Харли начала протестовать, что она не сумасшедшая, но он поднял руку, чтобы она замолчала. — Я знаю, что ты не сумасшедшая, Харли, — успокоил он. — Я сказал, что ты ведешь себя как сумасшедшая. Ты не можешь пойти туда и накричать на него перед парнями. Я вообще не рекомендую кричать на него, знаешь ли, для твоей же безопасности, но я вижу, что ты собираешься сделать то, что хочешь. Просто держи себя в руках перед парнями, хорошо? Харли угрюмо кивнула и последовала за Бруно в магазин. Мускулистый веснушчатый мужчина за прилавком приветствовал Бруно жёстким кивком, когда они проходили мимо, и Харли сосредоточилась на том, чтобы её каблуки не приклеились к липкому линолеуму, вместо того, чтобы думать о том, что будет дальше. Думать о том, что будет дальше, было для неё немного чересчур на данном этапе, когда она едва могла справиться с тем, что происходило сейчас. В задней части продуктового магазина была дверь с вывеской «Только для сотрудников», свисавшей с петель. Бруно толкнул её и жестом велел Харли идти первой. Она нырнула под его руку в складское помещение, уставленное упаковочными ящиками с едой и чистящими средствами, не говоря уже о дюжине мужчин, которые заряжали оружие и проверяли боеприпасы, очевидно, готовясь к бою. Харли узнала нескольких из них; Слай, Догбой и Бэмби были там, как и Фогерти, санитар, который помог Джокеру сбежать, и Лихтенштейн, который сбежал вместе с Джокером. И вот он был там, в середине группы, свежая белая боевая раскраска резко контрастировала с его чёрными глазницами, его волосы были окрашены в радиоактивный зелёный цвет. На нём не было жилета, перчаток и галстука, а его фиолетовый пиджак выглядел помятым и поношенным, как будто он носил его несколько дней подряд. Харли подозревала, что ничего ему не мешало спать в одежде так, как это мешало ей. Он был невосприимчив к мирским вещам, таким, как чистота и комфорт. Когда Джокер увидел Харли, его глаза загорелись, а рот расширился в лукавой улыбке, которая заставила её почувствовать, что её вот-вот съедят. — Ох… ты рано, — пропел он, делая несколько медленных шагов к ней, в то время как Бруно закрыл за ними дверь, фактически поймав Харли в ловушку, даже если он этого не осознавал. — Тебе понравилось бежать всю дорогу сюда или что-то в этом роде? — Джокер ухмыльнулся ей, приподняв удивленно бровь. Глаза Харли нервно забегали по комнате, пытаясь выбрать наилучший курс действий. Она всё ещё дрожала от гнева, но теперь, когда она была здесь, перед ним, она чувствовала себя нерешительной, недостаточно смелой, чтобы сразиться с Джокером, когда он был окружён своими «парнями» и находился в своей стихии. — Я поймала такси, — враждебно сообщила она ему. — Нам нужно поговорить. — О-о-о, верно, — промурлыкал он, подходя ближе и заставляя её чувствовать, что она спрятана в его тени. — Ну, послушай, Харл, я просто… эм… кое-что здесь делаю… — Как насчёт этого, босс, — усмехнулся бледный мужчина с сильным восточноевропейским акцентом. — Твоя новая подруга оденется, как девушка, работающая здесь, и проберётся в комнату Панессо для нас. Заметно упростит работу, не так ли? Джокер взглянул на Бруно, между ними промелькнуло что-то безмолвное, затем Бруно повернулся, схватил бледного мужчину за шею и впечатал его в ближайшую стену. Он отвёл назад один огромный кулак и сильно ударил мужчину в лицо, в то время как остальная часть комнаты молча наблюдала или смотрела в другую сторону. Бруно ударил его три раза, выражение его лица было устрашающе спокойным, как будто он ни в малейшей степени не напрягался. Когда он отпустил мужчину и позволил ему сползти по стене, он просто вернулся на своё место рядом с Харли, поправляя манжеты. — Итак, — продолжил Джокер, как ни в чём не бывало. — Ты жди здесь с Бруно. Я буду примерно, о-о-о, через пятнадцать-двадцать минут. — Он рассеянно перебросил её волосы через плечо, его костяшки пальцев задели её шею, заставив Харли вздрогнуть. — Тогда мы поговорим, — пообещал он, понизив голос, когда встретился с ней взглядом. Харли поверила ему, даже если ей было неприятно признавать это. Она не доверяла ему настолько, насколько могла, и, что бы он ни планировал для этого их разговора, это только заставляло её еще больше опасаться его, но она верила ему. У неё были вопросы, и она сомневалась, что получит ответы на все, но его голос звучал искренне, что странно успокаивало в окружающем её хаосе. Двумя месяцами ранее она определила бы это как манипуляцию. Теперь у неё не было выбора, кроме как принять это, поскольку она пыталась держать голову над водой. — Хорошо, — сказала она, её голос звучал сдавленно. Она отмахнулась от него. — Иди. Он тихо усмехнулся и задержал на ней пристальный взгляд ещё на мгновение, прежде чем повернуться и с важным видом направиться обратно к группе приспешников, ожидающих его. Он грубым голосом объявил, что они уходят, и пинком открыл заднюю дверь, выскочив в ночь с разношёрстной армией позади него. Как только дверь снова закрылась, Харли опустилась на ящик с пивом и провела руками по волосам, пытаясь взять себя в руки, когда Бруно потянулся к высокой полке над её головой, чтобы достать бутылку ржаного виски. — Выпей, — посоветовал он, протягивая ей виски, когда сел на деревянный ящик напротив неё. — Успокаивает нервы лучше, чем сигареты. — Угу, — неохотно согласилась Харли, открывая бутылку и делая глоток ликера. Она съежилась от едкого привкуса на языке, но это помогло ей сосредоточиться, и она сделала еще один глоток, прежде чем снова завинтить крышку и поставить бутылку на пол. — Ты в порядке? — осторожно спросил её Бруно, и Харли уклончиво кивнула. Она определенно не была в порядке, но ей придётся притвориться, что она была в порядке, ради неё самой. Разваливание на части не принесет ей никакой пользы. — Значит, они охотятся за Марко Панессо? — спросила она наконец, желая заполнить тишину. — Я думаю, он следующий в списке Пингвина, и… — Стоп. Не говори мне. — Бруно поднял руку, чтобы заставить её замолчать, и, когда нос Харли сморщился в замешательстве, он мрачно уточнил: — Ты и Джей были единственными, кто был в той комнате с Пингвином. Никто, кроме вас троих, не знает, что было сказано или какие сделки были заключены. Так что не говори мне или кому-либо ещё о том, что их не касается. У Харли мгновенно появилось больше вопросов. Она предполагала, что Бруно был кем-то вроде доверенной правой руки, но он не знал о сделке с Пингвином. Если Джокер не сказал ему, это означало, что Бруно и все остальные головорезы, работающие на него, были в неведении о том, почему они убивали боссов мафии. Могли ли они действительно доверять ему настолько, чтобы поверить, что была достаточно веская причина, не спрашивая? Или они просто слепо следовали за ним, не заботясь о том, что у них вообще не было цели? Странно было думать, что Харли была единственной, кто знал. Харли, которая была практически беспомощна и совершенно не погружена в это. Может быть, то, что у неё были связи с Пингвином, заставило её подумать, что, возможно, согласие убить людей из списка имело больше общего с тем, чего хотел Джокер от Пингвина, чем она изначально думала. Выражение лица Бруно сказало ей, что он неохотно пришёл к аналогичному выводу. — Сделай себе одолжение, — посоветовал он. — Не задавай слишком много вопросов. Ты знаешь то, что тебе нужно знать. Называй это делегированием, разделением или правдоподобным отрицанием, если хочешь. — Конечно, лучше, если все будут знать, что происходит, — утверждала Харли. — Или, по крайней мере, если ты знаешь, что происходит. Бруно покачал головой. — Послушай, Харли. Я знаю его очень давно, и есть причина, по которой он ещё не умер. По той же причине, по которой я ещё не умер. Ты следуешь правилам и не задаёшь слишком много вопросов — ты тоже останешься в живых. «Следуй правилам», — с горечью подумала Харли. Конечно, существовали правила, наивно было думать, что их не будет, но это не означало, что она была готова им следовать. Харли не была овечкой, и она не собиралась подчиняться тому, что ей говорят делать, а что нет. Худшей частью последних нескольких дней было осознание того, что она сама сделала этот ужасный выбор. Само существование Джокера предоставило ей такую возможность, но именно она решила не рассказывать Гордону о пирсе. Именно она отвела Джокера к Пингвину. Она была той, кто предложил пытать Уолша. Она была той, кто убил Катерину. Харли провела рукой по глазам и подавила желание сделать ещё глоток виски. Это только сделало бы её расслабленной, а ей нужно было быть начеку. Затем над ними разразилась стрельба, постоянный грохот автоматической винтовки, прерываемой громкими выстрелами из нескольких дробовиков. Харли посмотрела на потолок, пытаясь понять, что происходит, и поняла, что звук доносится с верхнего этажа соседнего здания — стрип-клуба, — и она посмотрела на Бруно в поисках ответов, её глаза расширились. — Марко Панессо питает склонность к ночным бабочкам, — мрачно объяснил Бруно, когда в стрельбе наступил перерыв. — Казалось умным поймать его со спущенными штанами. — Это место — бордель? — Губы Харли скривились в самодовольном отвращении. — Ты выглядел довольно дружелюбным с тем барменом. Он оценит, что вы, ребята, расстреливаете его заведение, пока выслеживаете его клиентов? — Марти честный парень, — заверил её Бруно, делая паузу, чтобы послушать несколько более тихих выстрелов, прежде чем вся какофония стрельбы началась снова. — Так вы заплатили ему, чтобы расстрелять его клуб? — Харли осуждающе приподняла бровь, и, когда Бруно предположил, что она задаёт слишком много вопросов, она насмешливо усмехнулась. — Если человек по имени Бэмби знает, я не думаю, что это секрет, который Джокер хочет скрыть от меня. — Ей пришлось повысить голос из-за звука выстрелов из дробовиков совсем недалеко. Последовало долгое молчание, во время которого Харли и Бруно сидели, напрягая слух. Харли почувствовала, как напряжение в маленькой кладовке усилилось, как будто Бруно мысленно готовился к чему-то, но прежде чем она успела спросить, над ними раздался взрыв. Здание содрогнулось, и Харли вскочила на ноги с недостойным визгом, когда кирпич, строительный раствор и металл обрушились на внешнюю стену продуктового магазина. Затем задняя дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Джокер, а за ним маячил Лихтенштейн. Он был весь в саже, его боевая раскраска была испачкана потом, а рубашка спереди была испачкана кровью. Его глаза были стальными, а челюсть стиснута, когда он схватил Харли за запястье, и она была слишком потрясена, чтобы что-то сделать, кроме как поспешить за ним через заднюю дверь, смутно осознавая, что Бруно позади них. Они побежали вниз вдоль стены здания на узкую гравийную парковку, где среди горстки других машин были припаркованы синий микроавтобус и такси. Все двери мини-фургона были открыты, двигатель ревел, когда Бэмби забрался на пассажирское сиденье, в то время как Лихтенштейн и Харли присоединились к паре головорезов сзади. Через окно она могла видеть, как Джокер и Бруно обменялись быстрыми словами, прежде чем Бруно прыгнул в такси и плавно выехал со стоянки задним ходом. — Эй! Закрой эту ёбаную дверь! — крикнул Киллер с водительского сиденья микроавтобуса. Он уже сдавал назад, когда Джокер запрыгнул внутрь и захлопнул дверь. Затем фургон выехал со стоянки и помчался в направлении, противоположном такси Бруно. Задние сиденья были вырваны из фургона, не осталось ничего, за что можно было бы держаться, поэтому Харли присела в углу, пытаясь удержаться в вертикальном положении, когда фургон катился и покачивался на крутом повороте. Остальные, казалось, чувствовали себя лучше — возможно, они привыкли к такому беспорядочному вождению, — но сердце Харли бешено колотилось в груди, не зная, от чего или от кого они пытались убежать, что ещё больше играло ей на нервы. Джокер тоже присел, выглядывая из заднего окна на тёмную улицу, перезаряжая магазин на смертоносном огнестрельном оружии, которое, как ожидала Харли, способствовало постоянному грохоту пуль над клубом. Она попыталась поймать его взгляд, но он был поглощён проверкой окон и выкрикиванием приказов Киллеру, когда они мчались по узким боковым улочкам, время от времени подрезая припаркованные машины. Примерно через десять минут, когда она держалась изо всех сил, с бьющимся в горле сердцем, фургон наконец свернул на более широкий бульвар и замедлился. Харли встала на колени и попыталась выглянуть в окно, и, когда она увидела, что они выезжают из Коулдрон в Чайнатаун, она медленно выдохнула, пытаясь успокоить своё бешено колотящееся сердце, в то время как остальные устроились на полу, ухмыляясь друг другу, говоря о хорошо проделанной работе. Джокер, с другой стороны, продолжал подпрыгивать, осматривая мелькающие улицы, как будто искал что-то конкретное. Или ждал чего-то. И когда низкий, жужжащий звук позади них стал становиться всё громче и громче, он, наконец, рассмеялся этим ужасным, визгливым смехом и вскочил на ноги. Чувствуя тошноту от предвкушения и уже зная, что она увидит, Харли встала на колени, чтобы выглянуть в заднее окно. Вдалеке, но быстро приближаясь, виднелась фигура на мотоцикле или чем-то, похожем на мотоцикл. Его колёса были толстыми, как у грузовика, а над передним колесом выглядывало лицо в маске с двумя отчетливыми пятнами, напоминающими летучую мышь. — Дерьмо, — хрипло прошипела она, её голос заглушил воющий смех Джокера. Жужжание стало громче, когда Бэтмен подъехал к ним сзади, достаточно близко, чтобы Харли могла ясно видеть его очертания. Затем раздалось резкое жужжание, похожее на заряд гигантского магнита, за которым последовала искра света, и глаза Харли расширились до блюдец, когда она поняла, что Бэтмен собирается стрелять в них. Киллер резко дёрнул руль влево, сворачивая с дороги как раз вовремя, чтобы пропустить маленькую ракету, которая взорвалась при столкновении с бетоном, раскачав фургон. Харли потеряла равновесие и упала набок, растянувшись на полу. Она попыталась найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться, когда фургон беспорядочно вилял и подпрыгивал, но, как только ей удалось выпрямиться, Джокер толкнул раздвижную дверь фургона, показав их. Здания проносились мимо как в тумане, когда Бэтмен остановился рядом с фургоном, и Джокер позволил ему на секунду заглянуть внутрь, прежде чем он начал стрелять. Он держался за крышу одной рукой, покачиваясь в такт движению фургона, когда беспорядочно стрелял в ночь. Пытался ли он застрелить Бэтмена или нет, было неясно, пули рикошетом отскакивали от чёрных доспехов и разрывали его плащ вместо того, чтобы поразить его каким-либо существенным образом. Затем Бэтмен резко замедлил ход, позволив фургону опередить его, и Джокер опасно высунулся из сворачивающего фургона, рыча и вытягивая шею, чтобы посмотреть, что происходит. Позади них раздался ещё один короткий гудящий звук, такой же, как и перед последним взрывом, и на этот раз он ударил по заднему колесу фургона под таким углом, отчего тот взлетел в воздух и вбок. Харли казалось, что она движется в замедленной съёмке, и на долю секунды она даже почувствовала, что плывет вместе с вращающимся вокруг неё фургоном. Она поймала взгляд Джокера за несколько мгновений до того, как его выбросило из открытой двери, и он исчез из поля её зрения. После этого всё произошло очень быстро. Харли ударилась о потолок, её зубы застучали, когда боль пронзила правую сторону её лица и спустилась вниз по телу. Фургон приземлился вверх дном с ТРЕСКОМ, и она отскакивала, как тряпичная кукла, с потолка на пол и снова на потолок. От удара у неё закружилась голова, а в ушах зазвенело, когда по ней прокатился прилив адреналина, заставив её почувствовать, что она парит над своим телом, а не внутри него. Затем она потеряла сознание на несколько секунд, или, может быть, на несколько минут, и, когда ей удалось прийти в сознание, это был звук дождя, барабанящего по нижней части фургона. Щелчок ремня безопасности привлёк ее внимание к переднему сиденью, и она оцепенело наблюдала, как Бэмби открыл пассажирскую дверь и вылез на мокрый бетон. Вдалеке она услышала смех Джокера, кряхтение от напряжения, выстрелы и рёв разочарования. Он боролся с Бэтменом, поняла она, пытаясь подняться на четвереньки. Под ней было разбитое стекло, врезавшееся в ладони, когда она дважды не смогла подняться, её конечности были слишком ватными, чтобы выдержать её вес, а свирепая боль пронзила грудь и рёбра так сильно, что почти ослепила её. Рядом с ней раздался стон, и когда она повернула голову в сторону, то увидела, как один из головорезов пытается проползти по потолку фургона к открытой двери. Он был единственным, кто двигался; Лихтенштейн лежал лицом вниз в луже крови, а другой бандит рухнул в углу, его голова была наклонена в сторону под неестественным углом, глаза открытые, но ничего не видевшие. — Ах, блядь. — Услышала она с переднего сиденья. Киллер тоже был жив, пытаясь отстегнуть ремень безопасности. Дождь перерос в обильный ливень, барабаня по тротуару вокруг них и отдаваясь эхом в раздавленных останках фургона. Харли упала вперёд на локти, слабо застонав, когда они врезались в стекло под её весом. Она знала, что ей нужно выбраться оттуда. Что сейчас ей крайне важно напрячься больше, чем когда-либо, и, слегка вскрикнув от напряжения, она сумела подняться на четвереньки, чтобы начать медленно ползти к открытой двери. Пара ног в фиолетовых брюках появилась в окне её пункта назначения, заставив её резко остановиться от удивления. Джокер опустился на одно колено и присел, чтобы заглянуть внутрь разбитого фургона, его взгляд сначала остановился на Харли, задержавшись на ней, когда она заставила себя проползти ещё несколько дюймов к нему. Грим стекал по его шее, волосы прилипли к лицу, зелёная краска окрасила рубашку. Глаза Харли начали закрываться в продолжительном моргании, и она начала неуверенно покачиваться, потеря сознания угрожала снова унести её прочь. Звук выстрела слишком близко заставил её широко распахнуть глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джокер повернулся влево, чтобы выстрелить в бандита, который ползал по земле. За его телом она могла видеть, что первая пуля предназначалась Киллеру, который всё ещё был пристегнут и перевернут, брызги крови стекали по треснувшему лобовому стеклу перед ним. Джокер убрал пистолет в кобуру и снова встретился взглядом с Харли, выражение его лица было мрачным, когда он сунул руку в фургон, предлагая ей свою ладонь. Когда она не смогла её взять, он вместо этого схватил её за конечность и дёрнул вперёд. Харли почувствовала, как рыдание сдавило ей грудь, когда её вытащили из фургона под проливной дождь, её ребра ужасно болели, а голова пульсировала. На долю секунды она подумала, что Джокер может поднять её и унести, когда он поставил её на колени, но это было явно слишком много, чтобы просить. Вместо этого он грубо снял её сумку с плеча и позволил ей рухнуть обратно на улицу, где она лежала, тяжело дыша под дождём. Это помогло ей прояснить голову, смыв звон в ушах и сонливость из-за вероятного сотрясения мозга, но это также вывело жгучую боль в груди на передний план её сознания. Она изо всех сил моргала, чтобы дождь не попал ей в глаза, когда попыталась нащупать свои рёбра с правой стороны, вскрикнув, когда её пальцы коснулись их. Джокер пошарил в её сумке, пока не нашел её «айфон», бросив его на бетон и потоптавшись по нему каблуком, пока он не разбился вдребезги. Как только он убедился, что телефон уничтожен, он снова потянулся к ней, просунул руки под мышки и заставил её подняться на ноги. Он обхватил её одной рукой за талию, чтобы поддержать, и провёл ладонью по её лицу, откидывая назад мокрые волосы и пытаясь привлечь её внимание, выкрикивая её имя. Ресницы Харли затрепетали против её щеки, дождь обжёг ей глаза, когда она попыталась увидеть его. — Иди, — приказал он, приобнимая её за спину. Харли прижалась к нему, судорожно втянув воздух, от которого у неё заболели рёбра. Она чувствовала, как Джокер опирается на неё, и что-то в осознании того, что она нужна ему, придало ей сил сделать неуверенный шаг вперёд. Позади них Харли слышала, как Бэтмен сражается с Бэмби под безжалостным проливным дождём, но она не оглядывалась. Джокер толкал её вперёд, призывая убраться с дороги, поэтому Харли изо всех сил старалась избавиться от боли, заставляя себя двигаться вместе с ним, когда они, пошатываясь, отошли от обломков фургона и вместе пошли по тёмной боковой улице.Конец первой части.