~***~
Гордон поднялся по лестнице на крышу, чувствуя, как сильно бьётся его сердце в шее. Они только что вернулись после аварии в Чайнатауне, где был замечен Бэтмен, убегающий с места происшествия. В перевёрнутом фургоне были найдены четыре трупа — двое от ранения в голову, двое от травм — рядом с обломками был найден разбитый телефон, принадлежащий Харлин Квинзель, и один мужчина находился под стражей, отказываясь говорить. До этого Гордон был в стрип-клубе в Коулдрон. Орава перепуганных полуголых танцовщиц, которые, как подозревал Гордон, также работали проститутками в комнатах над баром, сделала выяснение того, что произошло, почти невозможным. Несколько выстрелов, взрыв, разрушивший стену на верхнем этаже, одна женщина мертва. Джокер не был замечен, но Харлин Квинзель видели за несколько минут до начала стрельбы. Почему Харлин — или Джокер — устроили стрельбу в стрип-клубе, можно было только догадываться. До этого странным местом преступления была квартира Харлин Квинзель. Они нашли разлагающееся тело в ванне, пулевые отверстия в стене и окровавленное платье в её мусорном ведре. Трудно было сказать, что там произошло, за исключением того, что она определённо была не так невинна, как казалась, и каким-то образом была связана с Джокером. Сейчас они каталогизировали её отпечатки пальцев и ДНК, и Гордон не сомневался, что они смогут официально привлечь её к убийствам Уолша и Кассаменто. Он ворвался через дверь на крышу, осматривая окрестности и, как обычно, не замечая Бэтмена в тени, пока тот не появился по собственной воле. — Что, чёрт возьми, случилось! — рявкнул Гордон, зная, что эмоции в его голосе выдают его. — Она была в том фургоне, не так ли? Они оба были? — Я её не видел, — прорычал Бэтмен, стиснув челюсть. — Но он был там… возможно. — Возможно? — Гордон провёл рукой по волосам, его нервы были на пределе. — Значит, она сейчас где-то там. С ним. — Он извратил её разум, точно так же, как Харви, — нерешительно сказал Бэтмен. — Они часами проводили вместе наедине. Он мог бы манипулировать ею всё это время, построить с ней отношения. Убедил её в том, чего она обычно не делала. — Харви скорбел о смерти своей невесты, когда Джокер манипулировал им! — огрызнулся Гордон, думая, что Бэтмен ведёт себя необычайно наивно. — Вы знакомы с Харлин Квинзель? Она не из тех людей, которыми легко манипулировать. Она манипулировала мной! Бэтмен поколебался, прежде чем заговорить снова. — Харви никогда бы не сделал того, что он сделал, без Джокера. — Это не имеет значения. — Гордон покачал головой. — Она несёт ответственность за свои действия, как и Харви. Между ними воцарилось молчание, фундаментальное разногласие, которое они ещё не обсуждали, затянулось между ними. — Вы встречались с ней, — настаивал Гордон, нарушая тишину. — Что скажете? — Это не может попасть в СМИ, — хрипло сказал Бэтмен, не отвечая на вопрос Гордона. — Если люди узнают, что Джокер превратил своего психолога в убийцу… это дает ему власть. — Единственная официальная информация в её досье — это то, что она пропала без вести, и описание её квартиры, — медленно сказал Гордон, решив не оспаривать утверждение о том, что Харлин «превратилась» во что-то. Независимо от правдивости этого утверждения, её преступления дали Джокеру власть, которую они не могли позволить себе дать ему. — Пока мы не сможем проверить её отпечатки пальцев, она просто пропавшая без вести. — Продолжайте в том же духе так долго, как сможете, — взмолился Бэтмен, и Гордон пожалел, что он всё ещё курил. Игры в секретность и угадывание были едва ли не хуже, чем Джокер, откровенно терроризирующий город. — Что вы о ней думаете? — спросил он более спокойно, и рот Бэтмена сжался, когда он обдумывал вопрос. — Что она была бесстрашной, — хрипло признал он. — Бесстрашной, как он.~***~
Окна квартиры были закрыты картоном, поэтому, когда Харли пришла в сознание, в комнате всё ещё было темно, если не считать тусклой лампочки, свисающей с потолка. Она завалилась набок, пока спала, прижавшись щекой к груди Джокера, его подбородок покоился на её макушке. В какой-то момент он обнял её за плечи, прижимая к себе. Всё её тело болело, а лицо болело там, где она ударилась о потолок фургона, но ничто не болело так сильно, как её грудь и рёбра. Каждый вдох вызывал острую, колющую боль в боку, и даже движение, чтобы устроиться поудобнее, заставляло её стискивать зубы. Она чувствовала, как Джокер шевелится под ней, и, зная, что это будет так больно, что пиздец, она повернулась, чтобы взглянуть на него. Его глаза были открыты и смотрели прямо перед собой, как будто он был в трансе, но теперь она знала, что именно так он выглядел, когда был погружён в свои мысли. Он обладал сильнейшей способностью к глубокому размышлению, чем кто-либо, кого она вообще знала, и казалось естественным, что он блокировал всё вокруг в пользу прокручивания своих собственных мыслей, которые он любом случае предпочитал всему остальному. Харли спокойно наблюдала за ним, и её внимание, казалось, отвлекало его от всего, над чем он работал в своей голове. Его глаза метнулись вниз, чтобы встретиться с её, скрывающийся намёк на раздражение присутствовал на его лице. Его нижняя губа была разбита и распухла там, где он получил удар прошлой ночью, и Харли обнаружила, что стала нехарактерно косноязычной, изучая трещину на его губе. Затем, сама того не желая, она протянула руку, чтобы коснуться его, кончики её пальцев легко скользнули по рассечённой коже. Он сильно вздрогнул, и она почувствовала, как это распространилось по его телу, заставляя её поднять на него глаза, пытаясь прочитать пустоту на его лице. Но он был похож на сфинкса, холодно глядя на неё сверху вниз, изучая её, и Харли поймала себя на мысли, что задаётся вопросом, может ли он поцеловать её снова. Вместо этого он оттолкнул её и поднялся с дивана, игнорируя болезненный вскрик Харли, когда она опустилась на бок. Она сжала губы, чтобы остановить дальнейшие восклицания агонии, наблюдая, как он направился в ванную и захлопнул за собой дверь. — Блядь, — пробормотала она, держась за рёбра, когда медленно опустилась, чтобы вытянуться как можно лучше. Пульсация в правом боку была ритмичной и постоянной, и она зажмурилась, надеясь, что бессознательное состояние спасёт её от этого. Пока Харли дремала на диване, пытаясь воспользоваться возможностью лежать горизонтально, пока могла, она слышала, как он грохочет везде, выходит из ванной, бродит по квартире, снова хлопает дверью, затем включает душ, который привёл в действие бойлер. Было легко не думать слишком много о чём-то важном, кроме её ноющего тела и желания спать. Практически не было никаких шансов, что он: а) оставит её там отдыхать и восстанавливать силы, или б) отвезёт её куда-нибудь ещё, где она могла бы поспать и прийти в себя. Он либо вывихнул, либо сильно подвернул лодыжку, сражаясь с Бэтменом, и, судя по синяку на лбу, у него тоже могло быть сотрясение мозга. Но он не собирался позволять ничему из этого тормозить его. Он был машиной, всегда двигающейся вперёд. Харли никогда раньше не считала себя слабой. Годы тренировок её тела в гимнастике сделали её сильной, быстрой и гибкой, и, самое главное, способной физически выжимать себя до предела. Ушибленные рёбра и сотрясение мозга — вещи, которые нужно было преодолеть. Как очень тяжёлая тренировка в спортзале. Вот как она должна была смотреть на это. Она села и провела руками по волосам. Они высохли и превратились в волнистое месиво, поэтому она попыталась распутать узлы кончиками пальцев пока осматривала свою одежду. Её брюки были в плохом состоянии, колени порваны от ползания по битому стеклу, а блузка была почти разорвана, воротник частично оторван. Всё было в пятнах засохшей крови, грязи и жира. Она всё ещё не чувствовала себя на сто процентов сухой, но, по крайней мере, её одежда казалась таковой. Рядом с ней на диване лежала её верхняя одежда, которая была в приличном состоянии, если не считать того факта, что левый рукав висел на нескольких нитках. Дверь ванной распахнулась, и Джокер вышел, прижимая к уху одноразовый телефон. Он снова переоделся в чёрную футболку и джинсы, хотя Харли отметила, что у них не было дыры на колене. Означало ли это, что у него там была припрятана одежда? Был ли это какой-то безопасный дом? Он провёл рукой по мокрым волосам, недовольно бормоча кому-то, с кем разговаривал по телефону, подойдя к одному из окон, заклеенных картоном. Когда он начал отрывать часть картона, тонкая струя солнечного света пересекла комнату, и Харли воспользовалась возможностью проскользнуть в ванную, зажав одежду под мышкой. Это была узкая пустая ванная комната с пластиковой душевой кабиной и туалетом без сиденья. Над раковиной была аптечка, которую Харли проверила на наличие болеутоляющих, но она оказалась пустой. Закрыв шкаф, она съёжилась, увидев своё лицо в зеркале. Над её бровью был порез, покрытый коркой, область вокруг него была слегка жёлтого цвета, но хуже всего был тёмно-красный синяк под глазом, где кровь из капилляров глаза лопнула и стекала вниз, собираясь в лужицу. Не совсем синяк под глазом, но намного уродливее. Она включила душ, используя только холодную воду. Онемение её тела казалось лучшим выходом, поэтому она сняла свой изодранный костюм и ступила под холодные брызги. Поначалу это причиняло боль, буквально причиняло боль её костям и заставляло сердце сильно биться во лбу, но она заставляла себя держаться плана, и в конце концов её тело приветствовало с объятиями ледяную воду. Её мысли вернулись к пробуждению, когда Джокер обнимал её, и как она ожидала, что он поцелует её просто потому, что их лица были близко, и он уже делал это однажды раньше. Он усовершенствовал искусство скрытия и демонстрации своего выражения лица, когда ему это было нужно. Часы наблюдения за его лицом в поисках подсказок в Аркхэме дали ей некоторое представление этого, но всё это было частью того, что он позволил ей увидеть, а не какая-то великая интуиция, которая была доступна только Харли. Тем не менее, она ещё не знала, чего он хотел от неё, или почему он помог ей сбежать от Бэтмена. Накануне вечером он сказал, что держит её при себе, потому что она слишком много знает, но это было похоже в лучшем случае на половину правды. Если бы это было всё, он мог бы легко убить её и покончить с этим. Должна была быть другая причина, и Харли была относительно уверена, что дело не только в том, что он был поклонником её очаровательной компании. Она вылезла из душа и обтерлась потрёпанным полотенцем, прежде чем снова натянуть грязную одежду. Когда она открыла дверь, Джокер ждал её с другой стороны. Он надел поверх чёрную толстовку с капюшоном, застегнутую до горла, и прямую чёрную куртку до середины бёдер. Он также нацепил тёмную пару очков «Ray Bans», предоставляющую ему некоторую степень анонимности, которую Харли считала невозможной. И, самое поразительное, он завязал волосы назад, что, Харли была почти уверена, считалось мужским пучком. Всего лишь сменив одежду и повязав волосы, он превратился из Джокера в хипстера с похмелья, на которого люди могли бы не взглянуть дважды, если бы не шрамы, портящие его лицо. Это заставило Харли задуматься, существует ли двуличие за каждым предметом одежды, который он когда-либо носил. Бесконечная смена костюмов. Он перекинул спортивную сумку, которую таскал через плечо, его голова покачивалась вверх и вниз, когда он оглядывал её. — Утончённо, — сухо прокомментировал он, заставив Харли закатить глаза. Он зажал оранжевую баночку с рецептурными таблетками между большим и указательным пальцами и потряс ею перед её лицом, внутри позвякивала единственная таблетка. — Нашёл тебе кое-что. Харли подозрительно взяла у него баночку, осмотрев этикетку, чтобы обнаружить, что это Викодин, и посмотрела на него с благодарным удивлением. Его губы растянулись в полуулыбке, как будто он знал, что она думала, как нехарактерно для него делать такой жест. Харли откупорила бутылочку и проглотила таблетку всухую. По крайней мере, она почувствует некоторое облегчение, как только пройдёт последствия холодного душа. — У нас есть дела, которые нужно выполнить, — резко сообщил он ей и сунул ей в руки туфли на каблуках, которые она носила накануне. Харли возилась со своими туфлями, один каблук упал с глухим стуком на ковёр. Она остановилась, чтобы собраться с мыслями, затем бросила другую туфлю рядом с ней, поморщившись, когда сунула в неё пальцы ног. Ходить на каблуках после крупной автомобильной аварии было не совсем приятным занятием, но Харли выстояла, последовала за Джокером из квартиры и спустилась по лестнице, остановившись рядом с ним, когда он запер обе двери. Снаружи, на улице, послеполуденное солнце было таким ярким, что почти ослепляло после тёмной квартиры. Как только Джокер закончил запирать дверь, он взял её за руку — не за запястье, а за руку — и повёл её через улицу так небрежно, что Харли почувствовала, будто её бьёт кнутом, от того, как быстро он менял образы в соответствии со своими потребностями. На полпути к тротуару напротив китайского ресторана была припаркована пыльная серебристая «Тойота», и, когда они подошли к ней, Джокер достал из кармана ключи от машины. Как только она услышала щелчок, Харли подошла к пассажирской стороне и скользнула внутрь, радуясь, что больше не находится на открытом пространстве. Она пристегнула ремень безопасности и начала рыться в козырьке, а затем в бардачке, и в конце концов нашла дешёвую пару зеркальных авиаторов. Они были нелепыми, но она всё равно надела их, больше заботясь о том, чтобы прикрыть свой ушибленный глаз, который привлёк бы гораздо больше внимания, чем пара дурацких солнцезащитных очков. Она повернулась, чтобы посмотреть, почему Джокер так долго заводит машину, и была слегка поражена, увидев, что он использует маленький нож, чтобы открыть рулевую колонку. — Я думала, у тебя есть ключ, — нахмурилась Харли, наблюдая, как он копается в пучке проводов после того, как ему удалось снять колонку. Он тихо хихикнул, но не ответил, его внимание было сосредоточено на поиске правильных проводов, разрезание их и соединение друг с другом, пока двигатель не загрохотал, оживая. Казалось маловероятным, что она получит ответ, поэтому Харли решила откинуться на спинку сиденья и уставиться в окно, когда он выехал на улицу. Обезболивающая таблетка подействовала, и избавиться от постоянной агонии было облегчением. Они сидели в тишине, пока Джокер вёл машину по извилистым узким улочкам Чайнатауна, мимо ярких ресторанов и чайных, украшенных бумажными фонариками. Он казался немного менее параноидальным, чем в прошлый раз, когда Харли была с ним в машине, но всё равно вёл машину осторожно, чтобы не привлекать внимание. Анонимность солнцезащитных очков почти заставила его казаться беззаботным, но, опять же, он не позволял мелочам, как, например, пребывание самым разыскиваемым человеком в Готэме, влиять на него. Когда они свернули на бульвар, где разбился фургон, Харли включила радио, интересуясь, что думает мир о происходящем. «Сегодня мы говорим об Акте Дента, который будет обсуждаться в городском собрании через несколько часов. Звонящий, расскажите нам о своих мыслях». «Да, здравствуйте. — Раздался вежливый, но раздражённый голос из стереосистемы. — Послушайте, то, что Харви Дент пытался сделать перед смертью, было невероятно благородно, но превращение Готэма в полицейское государство не улучшит ситуацию. Мэру сейчас нужно беспокоиться не о мафии, а о Джокере». «Большинство людей обеспокоены тем, что Акт Дента заходит слишком далеко, но вы говорите, что он лишний, когда Джокер на свободе, — пассивно сказал ведущий. — Но, конечно же, все правила Акта Дента, применимые к организованной преступности, применимы и к нему?» «Ха! Как будто вы можете отнести его к той же категории, — усмехнулся звонивший. — Послушайте, мафия — это кучка старых толстых отмывателей денег. Джокер — террорист, который хочет уничтожить Готэм. Закон и порядок никоим образом не смогут его уничтожить. Ему даже не предъявили обвинения до того, как он сбежал из Аркхэма, потому что до сих пор не назначен окружной прокурор!» «Так что, по-вашему, должен сделать мэр?» «Позвать чёртового Бэтмена, заставить его избавиться от Джокера. Он пытался сделать это раньше — если бы полиция использовала его в качестве наёмника вместо того, чтобы охотиться за ним, возможно, он смог бы выполнить свою работу!» Харли увидела, как губы Джокера дёрнулись, когда он свернул на автостраду. «Спасибо за звонок. Теперь у нас на связи Бет, у которой тоже есть кое-какие мысли о Джокере, — объявил ведущий. — Бет, вы в эфире». «Здравствуйте, послушайте, я действительно беспокоюсь, что Джокер планирует что-то грандиозное, хорошо? Мои дети напуганы, и я не понимаю, что мэр или копы делают по этому поводу». «А как насчёт Акта Дента?» «Примите чёртов Акт Дента. Мне всё равно! Но они должны что-то сделать с Джокером, — настаивала женщина. — В наши дни даже копам нельзя доверять. Они говорят, что он похитил своего психиатра, но в сегодняшней газете Вики Вейл говорит, что он превратил её в зло». «Прежде всего, сообщения Вики Вейл не получили независимого подтверждения, — оживленно сказал ведущий. — Во-вторых, если полиция лжёт о Харлин Квинзель, вы действительно хотели бы, чтобы у них было столько власти, сколько дает им Акт Дента?» Наступила пауза, во время которой Бет, должно быть, собирала кусочки воедино, прежде чем выпалила: «Чёрт возьми, нет!» «Спасибо за звонок. Теперь на связи Стив из Готэмского университета. Стив, вы в эфире». «Здравствуйте, я тоже хочу поговорить о Вики Вейл. — Сказал гораздо более молодой голос. — Её информация практически никогда не подтверждается независимыми источниками, но она всегда права. Все эти нападения Джокера в Аркхэме? Она так хорошо защищает свои источники, что люди, которые не хотят разговаривать с «Globe», будут разговаривать с ней». «Так вы думаете, что Харлин Квинзель не просто пропала? Но что с ней? Присоединилась к банде Джокера?» «Я понятия не имею, почему женщина с такой карьерой, как у неё, присоединилась к Джокеру, но я доверяю информации Вики Вейл, — заявил Стив. — И если мэр и отдел по особо тяжким лгут о том, что она пропала без вести, когда она действительно подозревается в расследовании дела Джокера, ну, чёрт возьми, они определённо не должны принимать Акта Дента. Это просто коррупция!» Харли выключила радио, услышав достаточно из внешнего мира, чтобы удовлетворить своё любопытство. Она случайно взглянула на Джокера. Он вёл себя невозмутимо, пока они стояли на красном свете светофора, лениво барабаня пальцами по рулю без намёка на самодовольство, которого она ожидала. Получение такого уровня внимания и удовлетворения от разговорного радио наверняка заставит его прыгать от радости. — Вау, — решительно сказала она. — Гордон просто делает твою работу за тебя. Он повернул к ней голову, его солнцезащитные очки сползли на нос, чтобы он мог взглянуть на неё поверх очков. — Что ты под этим имеешь в виду? Харли приподняла бровь. — Что они доказывают, что учреждениям, на которые опирается общество, нельзя доверять. — Хорошо, — скромно сказал он, возвращая своё внимание к дороге, когда свет сменился. — Это правда. — Ты знал? — спросила она. — Ты знал, что они скроют тот факт, что я подозреваемая? — Эм… Я верю, они обвиняли тебя в том, что ты присоединилась к моей банде, или… ох, превратилась в злодейку, — поправил он её с кривой ухмылкой. — Но я не могу сказать, что я удивлён. Они думают, что знают лучше, но они просто доказывают всем то, что мы уже знаем. Это напрасно… Харли снова повернулась к окну, чувствуя себя немного подавленной и, возможно, немного ослабленной благодаря викодину. Когда они свернули на съезд в Университетский район, она воздержалась от того, чтобы задать множество вопросов, вертевшихся у неё в голове. Всё, что она делала, это задавала вопросы, и плохо завуалированные ответы, которые она получала, не давали ей покоя. Самый главный вопрос из всех состоял в том, что, блядь, будет дальше. После жизни, полной планирования и осуществления всего до конца, восхождения по карьерной лестнице через университет, аспирантуру, хорошую стажировку, Аркхэм, теперь перед Харли не было ничего, о чём можно было бы сказать: «Это следующее». Но опять же, она столкнулась бы с той же проблемой даже без всего этого поворота сюжета «превращения в злодейку». Она подумала о том, что он сказал. Они думают, что им виднее, но они просто доказывают всем то, что мы уже знаем. Мы? Они ехали по краю Университетского парка, акру зелёного оазиса в тенистой части города. Сам университет находился в относительно хорошем состоянии, а жить в студенческом общежитии было безопаснее, чем в других частях города. Но северная часть кампуса граничила с центром Готэма, который ещё не был облагорожен или очищен от коррупции и преступности, которые принесла с собой мафия. Джокер внезапно резко дёрнул руль вправо, въезжая на парковочное место на краю парка. — Я умираю с голоду, — объявил он, распутывая два кабеля под рулевой колонкой, чтобы выключить двигатель. Харли наблюдала, как он выскочил из машины и вытянул руки над головой, чувствуя, что с его стороны было бесконечно неправильно появляться на публике, когда светит солнце, и выходить сухим из воды. Но вот он стоял лицом к большому зелёному парку, полному студентов, идущих на занятия, только в солнцезащитных очках, чтобы сохранить свою личность в секрете, оставляя эти молодые лица в блаженном неведении относительно того факта, что среди них был террорист. Харли вылезла из машины, решив, что она слишком голодна, чтобы прятаться, пока он красовался на публике, даже если она была менее уверена, что сможет спрятаться на виду так же хорошо, как и он. Выглядя самой странной парой всех времён, они рискнули пересечь парк к фургону с кофе, воздух был свежим под зимним солнцем. Харли держала руки в карманах, а голову — опущенной, в то время как Джокер размахивал руками и щёлкал пальцами, явно находясь в хорошем настроении, которое Харли приписывала его извращённому мировоззрению, подтверждённому по радио. Невозможно было отрицать, что Готэм реагировал именно так, как он предсказывал, даже без необходимости нажимать на рычаги или подстраивать игру. Когда дело дошло до заказа, он оставил это на усмотрение Харли, его шрамы и чрезвычайно узнаваемый голос — единственное, что удерживало его от начала философской беседы с хипстером, управляющим кофейным фургоном. Харли заказала пару стаканчиков кофе и вишнёвую слойку, затем, осознав, как мало она съела за прошедший день, застенчиво попросила ещё две. — Грандиозная вечеринка? — бариста ухмыльнулся, когда обратился к ней, и Харли смогла только слабо улыбнуться, когда протянула ему стодолларовую купюру, чтобы заплатить за еду менее чем на пятнадцать долларов. Они нашли скамейку поближе к машине, откуда им была видна большая часть парка, и сидели в дружеской тишине, пока ели. Харли чувствовала, что она только сейчас поняла ситуацию, и это было то, что они по какой-то причине убивали время. Она не знала, почему они оказались в Университетском районе, или почему он хотел сидеть в парке и пить кофе, или почему Гордон не огласил всему миру, что она оказалась кровожадной сукой. Было ещё кое-что, чего она не знала, но сейчас она могла только заставить себя признать эти факты. — Итак, каково это? — резко спросил Джокер, положив руку на спинку скамейки, вытянув перед собой длинные, долговязые ноги и устраиваясь поудобнее. — Ты знаешь, обращаться во зло и всё такое. — Зла не существует, — напомнила Харли деревянным голосом, наблюдая, как мимо проходит пара студентов, смеющихся и держащихся за руки. — Мы подробно обсудили это. — Ты имеешь в виду во время наших… сеансов. — Он снова посмотрел на неё поверх своих солнцезащитных очков, ухмыляясь. У его глаза под глазной костью образовался неприятный фиолетовый полукруг, и Харли захотелось ткнуть его туда. — Ты так хорошо меня знаешь, — проворковал он, снимая крышку со своего кофейного стаканчика, чтобы осушить остатки напитка. Харли поняла, что это был самый долгий период времени, когда она когда-либо была с ним наедине, и что это был первый раз, когда он упомянул их совместные сеансы в Аркхэме с тех пор, как он сбежал. Они часами проводили время наедине в Аркхэме, но те разы, когда она видела его после, казались гораздо более значимыми и реальными, даже если там всегда присутствовали приспешники и подручные. Может быть, именно поэтому он хотел убить время, попивая с ней кофе в парке. Чтобы побеседовать один на один. — Ты не ответила на мой вопрос, — пропел он нараспев, сосредоточив внимание на группе детей, закутанных в шарфы и играющих в футбол неподалеку. — Быть разыскиваемой законом. Каково это для кого-то столь… порядочной… — Странно, — честно ответила Харли. — Как будто я прыгнула со скалы и понятия не имею, где я приземлюсь или как долго я буду падать, — она вздохнула. — Я просто надеюсь, что я снова не приземлюсь на рёбра. Это заставило его рассмеяться, короткий, резкий звук, похожий на щелчок резиновой ленты. — Это, эм… метафора? Харли допила остаток своего кофе, решив, что сейчас самое время заявить о своей позиции. Она повернулась к нему лицом, ожидая, пока его внимание переключится на неё, а не на футбольный матч. — Это может быть метафорой к «не наёбывай меня», — мрачно предположила она. — Если хочешь. Он снова рассмеялся и ловко вскочил на ноги, протягивая ей руку. — У тебя проблемы с доверием, Харли, — сообщил он ей, держа руку протянутой, когда она её не взяла. — Тебе просто нужно немного пожить; вот и все. — Это метафора? — осторожно спросила Харли, беря его за руку, когда поднялась на ноги. — Ну же, — лукаво сказал он, потянув её в направлении машины. — Ты выглядишь дерьмово. Харли невольно усмехнулась, позволяя ему вести её обратно через парк. Они остановились у машины, чтобы взять спортивную сумку, которую он бросил на заднее сиденье, а затем направились к более заброшенным зданиям на краю того, что считалось центром Готэма. Первый квартал зданий за парком был солнечным и ухоженным, но через несколько кварталов стало очевидно, что центр города был районом, где проводили время самые опасные люди Готэма. Они остановились перед магазином портного, зажатым между закрытым благотворительным центром и хозяйственным магазином, который тоже выглядел навсегда закрытым. Две оконные ниши портного были закрыты решётками и тяжёлыми шторами, но прямо поверх штор виднелись головы нескольких манекенов. Безусловно жутко. Джокер надел солнцезащитные очки на макушку и толкнул дверь магазина, весело звякнув колокольчиком, когда они вошли внутрь. Это был не магазин, а просто комната, завешанная пыльными бархатными портьерами, с по меньшей мере пятьюдесятью манекенами, некоторые из них были одеты в изъеденные молью костюмы другой эпохи, остальные были голыми и смотрели в пространство, как будто ждали, когда их украсят. Харли мрачно сжала губы, оглядев море смутно человеческих нарисованных лиц, и нашла всё это невероятно тревожным. — Какого чёрта… — пробормотала Харли, когда Джокер снова взял её за руку и потащил дальше в магазин. Она сжала его руку. — Это страшное место, — прошипела она. — О, это страшное? — Он обернулся, чтобы ухмыльнуться ей. — Твои стандарты завораживают. Шторы вдоль задней стены внезапно раздвинулись, и появилась пухлая пожилая женщина с румяными щеками. Она посмотрела на каждого из них по очереди, её глаза подозрительно сузились, когда остановились на Харли. — Бонджорно, — мрачно поздоровалась она, затем жестом пригласила их следовать за ней через шторы, которые вели в комнату, которая определенно больше походила на ателье портного. Стены были увешаны рулонами тёмной ткани, а пара манекенов портнихи, одетых в наполовину законченные пиджаки, стояли по стойке смирно. Там была подсвечена деревянная витрина, на которой были выставлены рубашки, галстуки и нагрудные платки, а также трехстороннее зеркало с платформой, на которой мог стоять покупатель. Сперва Харли подумала, что это какой-то тайный портной из мафии, прежде чем заметила женские манекены в левой части комнаты. Их руки были высоко подняты, и они были одеты в серию мантий, костюмов и платьев, которые выглядели скорее винтажными, чем сшитыми на заказ. Её взгляд был прикован к паре кожаных ботинок на плоской подошве, прислонённых к стене, и внезапно ей стало всё равно, где они, чёрт возьми, были, лишь бы уйти в этих ботинках вместо сломанных каблуков, в которых она сейчас стояла. Старик с моноклем, свисающим с воротника, вышел из задней комнаты, тонко улыбнувшись Харли, прежде чем он склонил голову перед Джокером, который снова повернулся лицом к Харли. — Оставайся здесь, — приказал он, но, прежде чем у неё появилась возможность выразить своё недовольство ситуацией, он повернулся к старику и двинулся за ним в заднюю комнату вприпрыжку. Харли провела рукой по волосам, не зная, что с собой делать. Пожилая женщина суетилась вокруг, убирала и игнорировала её, что Харли вполне устраивало. Но когда она наклонилась, чтобы взглянуть на ботинки, женщина внезапно набросилась на неё, ругаясь по-итальянски и дико жестикулируя. — Я не понимаю, — настаивала Харли, когда женщина дёрнула её за куртку там, где отходил рукав, и с отвращением покачала головой. Она отошла, чтобы встать рядом с манекеном, одетым в платье из серебристой ткани с рюшами и огромными наплечниками, и с энтузиазмом помахала морщинистой рукой на платье, а затем на Харли. — Это? — недоверчиво спросила Харли, понимая, что ей стыдно покупать что-то новое. — У вас нет ничего более… утончённого? Всё, что она получила в ответ, была длинная цепочка итальянских слов, которые, казалось, сводились к тому, что Харли была слишком трудной, прежде чем женщина перешла к другому манекену, на этот раз одетому в кричащее жёлто-пурпурное мини-платье, которое выглядело как пережиток шестидесятых годов двадцатого века. — Это вряд ли, — неловко сказала Харли, жестикулируя, показывая, что хотела прикрыться, что заставило женщину усмехнуться. После долгих разговоров и беспомощного взгляда Харли на заднюю комнату, в которой исчез Джокер, они нашли чёрное платье с высоким воротом, которое пахло нафталином, но было роскошно мягким и тёплым против кожи Харли. В конце концов женщина позволила ей надеть кожаные сапоги на плоской подошве, хотя и подняла большой шум, когда Харли застегнула их до середины бедра, чуть ниже того места, где заканчивалось платье. Джокер появился как раз вовремя, чтобы застать Харли, надевающую пальто винного цвета, в то время как пожилая женщина причитала над ней. Он сменил спортивную сумку на сумку для одежды, перекинутую через плечо, и выглядел мрачным. — Мы можем уйти отсюда? — взмолилась Харли, поспешно распихивая содержимое своей почти уничтоженной сумочки по многочисленным карманам своего нового пальто. Но он прошёл прямо мимо неё, уже нырнув за занавеску, так что ей пришлось поспешить за ним, чтобы не отстать. Они пробыли в магазине всего около тридцати минут, но зимнее солнце уже садилось к тому времени, как они вернулись на улицу. Действие обезболивающей таблетки заканчивалась, и попытка переодеться заставила Харли снова осознать, что её тело не в лучшем состоянии, когда они возвращались в парк, и она могла видеть, что настроение Джокера сменилось с лёгкого послеобеденного хорошего настроения на деловое молчание, которое, как она знала, означало, что он что-то обдумывал. — Я только что познакомилась с твоими родителями? — слабо пошутила Харли. — Ха, — произнёс он гнусаво, натягивая солнцезащитные очки, как только они вернулись на открытое место вдоль края парка. — Мой портной. — Твой портной. Конечно, — пассивно сказала Харли. У неё были вопросы — о чём ты с ним говорил, куда мы идём, что мы делаем, что со мной будет, — но по его сжатым челюстям она видела, что часть дня, посвящённая дружескому сговору, закончилась, и он больше не был в настроении потакать ей. Поэтому она попробовала другой подход. — Я могу чем-нибудь помочь? Он либо не услышал её, либо полностью проигнорировал, пробегая мимо «Тойоты», которую они угнали ранее, в то время как Харли изо всех сил старалась не отставать от него. Он остановился несколько машин спустя перед изящным серым «Ягуаром», который выглядел совершенно неуместно в Университетском районе. Харли наблюдала, как он присел на корточки рядом с передним колесом со стороны водителя и достал связку ключей из верхней части шины. Ещё до того, как он встал, он отпёр машину и бросил сумку с одеждой на заднее сиденье. Когда он понял, что Харли не садится, он покосился на неё поверх солнцезащитных очков, как будто забыл, зачем она здесь, затем нырнул в машину, не сказав больше ни слова. Харли несколько секунд колебалась, прислушиваясь к урчанию ожившего двигателя, и, рассмотрев свои варианты, села в машину.~***~
Оказалось, что им нужен был «Ягуар», чтобы быть незаметными в центре города. Поездка туда была безмолвной, если не считать одного звонка, который Джокер сделал по мобильному телефону сразу после того, как они выехали из парка. Харли провела всю поездку в глубоких раздумьях о своей ситуации. Ей не нравилось, когда её тащили из одного конца города в другой без объяснения причин, но она также знала, что требовать ответов — первоначально обречено на провал. К тому времени действие викодина начало ослабевать, рёбра ныли, но голова была ясной, и это было важнее, чем её комфорт. Как только они подъехали к одному из небоскребов в тени башни Уэйна, в кармане Харли запищал телефон Пингвина. Она обратила своё внимание на то, чтобы найти телефон в своём новом пальто, когда они въехали в гараж на нижнем уровне, и когда она увидела сообщение от Пингвина, то не смогла сдержать небольшой смешок, догадавшись, что он получил тело Марко Панессо. «Пожалуйста, скажите своему другу, чтобы он перестал оставлять тела в клубе! Мы не являемся службой утилизации! :(» Гараж был полон автомобилей, которые были такими же, если не более показными, чем «Ягуар». Харли насчитала не менее пяти спортивных автомобилей самых разных радиоактивных цветов. Они припарковались в более уединенном, отдалённом уголке, вне поля зрения других машин, и, когда Харли вышла, она обнаружила, что они припарковались рядом с единственным лифтом, его рама из тёмного красного дерева была инкрустирована золотым листом. Но требовалось всё больше и больше, чтобы удивить её, поэтому, когда Джокер вытащил карточку-ключ и использовал её, чтобы отпереть лифт, она вошла внутрь вслед за ним, не моргнув глазом. — Мы не могли прийти сюда прошлой ночью? — спросила Харли, в основном саму себя, поскольку казалось, что он прекратил говорить с ней. Она оглядела внутреннюю часть лифта, когда он устремился вверх. — Частный лифт в… Я предполагаю, пентхаус? — Люкс для медового месяца, — грубо поправил он, не глядя на неё. Лифт зазвенел, когда он достиг верхнего этажа, и после ещё одного нажатия на карточку-ключ и четырёхзначного кода на кнопках открылись двери в маленькое мраморное фойе, которое было пустым, если не считать сломанной греческой скульптуры на боку и стопки коробок из-под пиццы в жирных пятнах. Джокер выскочил из лифта, сгорбив плечи до ушей, и Харли последовала за ним, пытаясь понять, где, чёрт возьми, они были. Фойе превратилось в роскошную гостиную с окнами от пола до потолка, выходящими на город. Она была беспорядочно обставлена парой мягких белых кожаных диванов и большим письменным столом у одной стены, над которым висел огромный телевизор с плоским экраном. Каждая доступная поверхность была завалена оборудованием — материнскими платами, ноутбуками, камерами, отсоединёнными проводами, грудами оружия и боеприпасов — и за столом перед тремя мониторами сидел Лонни, его внимание было сосредоточено на металлической сфере, похожей на ту, которую Харли видела в отделе по особо тяжким в день, когда её отравили газом. — Привет, — мрачно поприветствовал Лонни, взглянув на них, и, когда его глаза остановились на Харли, она не пропустила, как он недовольно скривил губы. Он снова перевел взгляд на Джокера. — Джей, я нашёл Инцерилло, но Бертинелли исчез за последние двенадцать часов. Инцерилло, с другой стороны… — Разберись с этим, — рявкнул Джокер, проходя мимо гостиной и распахивая дверь, ведущую в ванную. Как раз перед тем, как она захлопнулась, Харли заметила несколько пухлых херувимов, нарисованных на потолке. — Итак, — промурлыкала она, снимая пальто и прислоняясь к спинке дивана, чтобы повернуться лицом к Лонни. — Это похоже на ваше логово, да? Лонни натянул толстовку поверх светлых волос и сосредоточил внимание на стальном шаре в своих татуированных руках. — Это просто место, — коротко сказал он. — Не задавай так много вопросов. — Какой сварливый, — насмехалась Харли, её рот изогнулся в улыбке, когда она оглядела апартаменты. Они не были огромными, но под всем беспорядком это было роскошное пространство, предпочитаемое богатыми и влиятельными людьми Готэма. Высокие потолки, лепнина, мраморные колонны, мягкий ковёр и окна от пола до потолка с видом на город. Она подозревала, что частный лифт был главной достопримечательностью для Джокера и его приспешников. Может быть, он назывался «Люкс для новобрачных», потому что был построен как «Pied a Terre» для мужчин, заводящих романы. Это было похоже на снисходительный аргумент в пользу продажи, о котором мог бы подумать застройщик элитной недвижимости. Также казалось, что Лонни был назначен там на должность технической поддержки. Она вспомнила, что именно Лонни спрашивал о канистрах с токсином страха, Лонни, который блокировал звонки «911» во время убийств в Кассаменто, Лонни, который проявлял лишь мимолётный интерес к компьютерам и машиностроению. — Ты тот, кто транслировал его на «GCN» в августе? — спросила Харли, гадая, сколько она сможет вытянуть из Лонни. — Ты взломал их систему звонков? Лонни сердито посмотрел на неё через всю комнату, жест, который она восприняла за положительный ответ. — Так вот, кто ты. — Харли взяла материнскую плату, повертев её в руках. — Его версия «дамы»? — Я не спрашиваю тебя, почему ты торчишь здесь, не так ли? — огрызнулся Лонни, схватив пачку сигарет со стола. — Я слишком много знаю, чтобы меня отпустили, — беззаботно ответила Харли. Она заложила руки за спинку дивана и вытянула ноги, любуясь своими новыми ботинками. Плоские, доходящие до бёдер, из мягкой, как масло, кожи. Она была влюблена, и её почти никогда не волновала одежда. — Вот именно, — с горечью ответил Лонни. — Почему он позволяет тебе оставаться рядом, когда есть более простые способы разобраться с тобой. Харли слегка коснулась своих рёбер, обдумывая предположение Лонни о том, что она была жива только потому, что Джокер позволял ей. Это было именно то, что она прокручивала в голове весь день. Во многих отношениях она была в дикой пустыне, и только Джокер показал ей, как выжить. Он не просто не убивал её, но и активно поддерживал её в живых и спасал от тюрьмы. Сейчас она нуждалась в его помощи, но будь Харли проклята, если она позволит этому продолжаться. Она просто ещё не знала, как это сделать. Но что касается причины его помощи, узнав, что Гордон решил солгать о её статусе потенциальной убийцы, она была совершенно уверена, что Джокер не убьет её, пока не увидит, чем это закончится. Что касается того, почему он помог ей прошлой ночью… — Почему ты называешь его «Джей»? — резко спросила она, и Лонни посмотрел на неё, как на сумасшедшую. — Джокер, очевидно, — сказал он язвительно. — Красивые глаза, между прочим. Образ избитой домохозяйки тебе идёт. Дверь ванной распахнулась, и снова появился Джокер с совершенно белым лицом и винно-черными глазами, в новом костюме, который он забрал у портного, почти ослепительно фиолетового цвета. Когда он поправил манжеты, Харли увидела, что на нём не было обычных перчаток, и что его пальцы были измазаны краской, запачкав ею рукава пиджака. Ей пришлось задаться вопросом, сколько костюмов он перебрал, и был ли он единственным, кто поддерживал бизнес этого портного и его раздражающей жены на плаву. Он излучал нетерпение, когда проверял время на золотых карманных часах, висящих на его жилете, затем его взгляд метнулся к Харли. — Пошли, — рявкнул он ей. Харли кисло поджала губы, ненавидя, что от неё ожидали подчинения и следования за ним, без лишних вопросов. Это в корне противоречило тому, кем она была как человеческое существо. Держаться рядом с ним было её лучшим шансом — на данный момент, — но пассивно позволять возить себя по городу не поможет ей изменить ситуацию. Он не убьёт её, хотя бы потому, что она была доказательством того, что Гордон был лжецом, но ей нужно было отстаивать свою позицию. Если она позволит себе быть только его заложницей, она будет именно ей. Пришло время всё смешать. Подлить масла в огонь, как он любил говорить. Затем Харли пришла в голову идея. — Дай мне минутку, — попросила она, её глаза сузились, когда она прошла мимо него в ванную. — Я просто поправлю прическу. Когда дверь за ней захлопнулась, она услышала, как Лонни пожаловался: — Какого хуя, Джей, почему ты… Ванная была больше похожа на дамскую комнату, только с раковиной и туалетом. Как и остальная часть номера для новобрачных, она была одновременно непристойно роскошной и полностью разгромленной. Стены были из бледно-розового мрамора, а на потолке были нарисованы золотые херувимы, у одного из которых, похоже, было пулевое отверстие в животе. На стене висело треснувшее позолоченное зеркало, а под ним — раковина из слоновой кости, испачканная чёрным и красным цветами средств для грима. Три серебряные баночки стояли открытыми на краю раковины, их крышки были в раковине или на полу. Харли осмотрела своё лицо в треснутом зеркале. Её глаз теперь был фиолетовым и в пятнах, но она выглядела более живой, чем в это утро. Харли была стратегом по натуре, будучи ребёнком в приёмной семье, решившим выйти из системы, будучи аспиранткой докторантуры, решившей достичь вершины в своей области, а теперь будучи убийцей, скрывающаяся от Бэтмена. Долгосрочное планирование в данный момент было невозможно; для этого ей нужно было собрать больше данных о мире, в котором она сейчас оказалась. Но первым шагом к этой цели было найти для себя место, позицию силы, с которой можно было бы собирать эти данные. Ей нужно было сделать смелое заявление. Харли осторожно окунула кончик пальца в баночку с белой краской на краю раковины. Она растёрла липкую субстанцию между большим и указательным пальцами, представляя, каково это будет ощущаться на её коже, и попыталась представить, как это изменит её лицо во что-то… новое. Она двумя пальцами зачерпнула каплю белого грима, распределила её по лбу и вниз по переносице, широко открыв глаза и рот, как будто наносила маску для лица. Она вытерла оставшуюся белую краску о баночку, прежде чем погрузить пальцы в чёрную, широко раскрыв глаза, как будто наносила тушь, добавляя грим на брови и скулы, заполняя пробелы, оставленные белым. В этот момент она заколебалась, эффект уже был резким, когда она повернула голову из стороны в сторону, изучая новые углы своего лица, прежде чем двинуться дальше. Безымянным пальцем она нанесла красную краску на рот, закрасив губы и нарисовав вокруг них неаккуратный круг. Она не потрудилась размазать краску по щекам, не желая доставлять Джокеру удовольствие походить на его близнеца. Харли уставилась на себя в зеркало, не зная, как относится к тому, что смотрит на неё в ответ. Слово, которое пришло на ум — призрачный. Это был сценический образ, но всё равно это была она. Она сжала губы, задумчиво пробуя известковую краску на вкус. «Это сработает», — сказала она себе. Затем раздался нетерпеливый стук в дверь, и Харли собралась с духом, прежде чем приоткрыть её достаточно широко, чтобы схватить Джокера за запястье и втащить его в ванную. Она сделала шаг назад, расправив плечи и подняв подбородок, внимательно наблюдая за его лицом в ожидании реакции, даже если это было трудно, когда его боевая раскраска была такой свежей. Но теперь и её тоже. Его глаза почти комично расширились, и Харли поняла, что это был первый раз, когда она увидела настоящее удивление на его лице. Затем он, казалось, пришёл в себя, выражение его лица расслабилось, когда его язык высунулся, чтобы задумчиво провести по нижней губе, оценивая то, что он видел и что это значило. — Интересный выбор, — отметил он наконец. — Нам нужно поговорить, — холодно возразила Харли. Но он явно был больше озабочен тем, чтобы смотреть на неё, чем слушать то, что она хотела сказать. Ей следовало бы догадаться, что он самовлюбленный. Может быть, было странно видеть женскую версию самого себя, или, может быть, он чувствовал то, что чувствовали люди, когда сталкивались с ним лицом к лицу, или, может быть, она напомнила ему о том, каким было впервые увидеть себя в зеркале в роли Джокера. Это была интригующая мысль, но сейчас было не время. — Мне нужно больше знать о том, что происходит, — строго сообщила она ему. — Мне не нужно знать все подробности, но ты не можешь тащить меня с одного конца города в другой и не говорить, что происходит. Он поджал губы и склонил голову набок, как будто она была головоломкой, которую он не мог решить, или произведением искусства, которое он не понимал, и она знала, что он не слушал её. Она резко вдохнула, готовясь потребовать его внимания, когда он грубо схватил её за предплечье и с силой толкнул спиной к стене, заставив её ушибленные рёбра гореть. В его руке был нож, но он держал его в стороне, ещё не угрожая ей. Он прищурил глаза и наклонился ближе, крепче сжимая её руку, наблюдая, как она стиснула зубы и попыталась преодолеть жжение в груди. — Что ты задумала, док, — прорычал он, его глаза скользили по её лицу, следуя за свежими линиями краски. — Я задумала остаться в живых, не полагаясь на тебя, — огрызнулась Харли, не отрицая его упрёка. Она попыталась вырвать руку, но его хватка снова усилилась, заставив её фыркнуть сквозь зубы, когда его пальцы резко впились в её кожу. — Я вижу, — промурлыкал он, его рот изогнулся в мерзкой усмешке, когда он спрятал нож под пальто. — Ты думаешь, что потеряла контроль, и это съедает… тебя… Харли впилась в него взглядом. — Наслаждайся поездкой, — посоветовал он, неприятно скривив губы. — Кто знает, куда это тебя приведёт. — Я думаю, что до сих пор довольно хорошо справлялась с поездкой, — нахмурилась Харли, пытаясь стряхнуть его руку. — Может быть, ты не очень хорошо меня знаешь, но на самом деле я не ведомая. Его глаза снова расширились, прежде чем превратиться в стальной взгляд, и Харли могла видеть, что он делал какие-то быстрые мысленные расчёты, решая, что с ней делать. Затем его хватка на её руке ослабла, и Харли выдохнула, напряжение в комнате упало до уровня, при котором она могла хотя бы дышать, даже если её сердце всё ещё колотилось в груди. Она продолжала выдерживать его взгляд, отказываясь отступить, когда почувствовала, как его большой палец скользнул по её руке, где он причинял ей боль мгновением ранее. Он хмуро смотрел на неё сверху вниз, пытаясь понять её точку зрения, рассеянно поглаживая её руку через рукав платья. Это пробудило в Харли воспоминание о том, как медленно, лениво он целовал её на кухне Бруно, положив руку ей на затылок, поглаживая кожу, и как соблазнительно нежным был его язык против её. Щёки Харли вспыхнули под сценическим гримом, и она поджала губы, когда её горло сжалось. Должно быть, она не очень хорошо это скрывала, потому что его лоб перестал хмуриться, а глаза с любопытством осматривали её накрашенное лицо. Затем напряжение вернулось, нарастая вокруг них, более сильное, чем когда они ссорились. Но это было напряжение другого рода. Это было пьянящее потрескивание физического влечения. Это было искушение. В один шаг Харли оказалась прижатой к нему, хватая за лацканы его пальто и притягивая его рот к своим губам, когда его рука обвилась вокруг её талии, а вторая скользнула в волосы. Его рука крепче обняла её, прижимая ближе, пока её рот не открылся в болезненном вздохе, но затем его рука сжалась в кулак в её волосах, потянув их достаточно сильно, чтобы стало хорошо, и её боль и страдания были быстро заглушены отчаянным желанием сблизиться. Она заставила его развернуться и толкнула обратно в стену, к которой её прижали секундами ранее. Тихое ворчание эхом прокатилось между ними, когда его голова ударилась о розовый мрамор, но Харли не остановилась. Она намотала его галстук на свою руку, чтобы удержать его там, где она хотела, грубо поцеловала его, просунув руку ему под пиджак, чтобы нащупать его спину и плечи через жилет, но этого было недостаточно. Она вытащила его рубашку из задней части его брюк и просунула под неё руку, её ногти скользнули по обнажённой коже его нижней части спины и вверх по позвоночнику, и она почувствовала, как рычание вибрирует через его грудь в её. Возбуждение прокатилось по ней, как приливная волна, заставляя её живот напрячься, когда она отчаянно целовала его. Затем её развернули, её спина ударилась о мрамор, когда он прильнул к ней, его губы безжалостно прижались к её, и Харли невольно подняла ногу, чтобы обвиться вокруг его бёдер, притягивая его ближе. Его рука сомкнулась на её колене там, где она была обвита вокруг его талии, затем скользнула вверх по её ляжке к бедру, его пальцы впились в её кожу. Харли только тогда поняла, что её платье задралось до талии, но прежде чем она смогла решить, что она чувствует по этому поводу, он сдвинулся в сторону, его плечо откинулось назад, когда его рука скользнула между ними, и он схватил её через нижнее белье. Харли издала тихий удивлённый звук, когда её голова откинулась к стене, её руки сжались в кулаки под его рубашкой, когда он медленно, почти нерешительно провёл большим пальцем по влажной ткани, прикрывающей её. Она встретилась с ним взглядом, разрываясь между желанием и шоком от того, что это происходило на самом деле. Он мрачно уставился на неё, его челюсть напряглась, когда он зацепил пальцем её нижнее белье и потянул его в сторону. Зазвонил телефон. Громкий, глупый, дрянной звонок, который так резко прорезал комнату, Харли почувствовала, как всё её тело напряглось, в то время как его рука мгновенно замерла у неё между ног. Её рука всё ещё была под его рубашкой, и она чувствовала вибрацию телефона у её локтя. Он убрал от неё руку, чтобы достать телефон, даже когда они оставались прижатыми друг к другу, а его глаза всё так же пристально смотрели ей в глаза. Когда он поднёс телефон к уху, Харли чуть не закричала. — Что? — рявкнул он, и Харли сильно толкнула его в грудь обеими руками, заставляя отступить, чтобы она могла пройти мимо него. Его глаза всё ещё были прикованы к ней, когда она вышла из ванной на дрожащих ногах.