Арлекин

Солнечный свет проникал сквозь щель в картоне, закрывавшем окна маленькой квартирки, ровно настолько, чтобы осветить комнату и разбудить Харли. Она открыла один глаз и огляделась, пытаясь сориентироваться. Вскоре стало очевидно, что она была одна, свернувшись калачиком на диване, укрывшись пальто, её мозг был затуманен, как будто она выпила, лёгкая боль между ног напоминала ей о том, что произошло прошлой ночью. Она заставила себя сесть и провела рукой по лбу, пытаясь очистить разум давлением ладони. Она подозревала, что туман был больше связан со стрессом и адреналином, а не с несколькими глотками бурбона, которые она сделала, чтобы успокоиться. Это не сработало — не так хорошо, как последовавший за этим секс. Она спала как младенец после этого неожиданного, интенсивного и глубоко удовлетворяющего акта совокупления. Господи. Харли проверила один из своих одноразовых телефонов и увидела, что уже почти полдень. Итак, она была одна в Чайнатауне в середине дня, без Джокера или кого-либо из странных персонажей, которыми он окружил себя, чтобы помочь ей. В этом было что-то одновременно чудесно освобождающее и пугающее, и впервые за долгое время Харли поверила, что сможет постоять за себя, даже если она будет разыскиваемой женщиной. Она встала и вытянула ноющие конечности, затем вяло пошаркала в тесную, практичную ванную, чтобы пописать. Её отражение в зеркале над раковиной было мрачным, верхняя половина лица почернела от размазанных теней для век, нижняя половина была в красных пятнах от губной помады. Но на этот раз она не застонала от ужаса и не съёжилась от пугающего беспорядка, который из себя представляла, она просто выудила кусок мыла из душевой кабины, включила раковину и начала смывать засохший макияж. Когда её кожа очистилась от жёсткого мыла, она позаботилась о липком месте между ног, стараясь не думать о фактическом действии, которое привело к этому. Её нижнее бельё было испорчено, и она знала, что ей нужно что-то с этим делать, если она не хочет иметь дело с ИМП или ещё хуже. Это только заставило её снова задуматься о незащищённом сексе, но клинически, а не эмоционально. Во время последнего визита в акушеру-гинекологу Харли вставили противозачаточный имплантат в верхнюю часть руки. Это означало, что у неё больше не было месячных, и ей не нужно было беспокоиться о том, что она залетит, если появится возможность заняться случайным сексом, как это было прошлой ночью. Что касается её сексуального здоровья, что ж, теперь было слишком поздно беспокоиться об этом, и, если она правильно помнила, всё выглядело… здоровым. Очень здоровым. Харли зажмурилась. — Бесполезно, — пробормотала она себе под нос. На этом было всё. Харли вышла из ванной, распутывая колтуны в своих волосах, чтобы снова заплести их в прежнюю причёску. Она рассудила, что у большинства людей, разыскиваемых за многочисленные убийства, не было коротких причёсок, и, если она собиралась выйти на публику, лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Она надела тёмные солнцезащитные очки, которые украла у Джокера, размышляя о том, чтобы просто пройтись по улице, как будто её лицо не было напечатано на первой странице нескольких газет за последнюю неделю. Но изображение, которое они печатали, было сделано годом ранее, её волосы были собраны сзади в тугой пучок, губы сжаты, а глаза серьёзны, когда она смотрела в объектив для своей фотографии в Аркхэме. С тех пор она похудела, её скулы стали более рельефными, волосы длиннее и светлее, одежда менее бесформенная и чопорная. Если Джокер мог выйти в солнцезащитных очках, то и она могла. Она резко остановилась на пути к двери, удивлённая, увидев ключ, лежащий на полу. Харли опустилась на колени, чтобы поднять его, чувствуя странное оцепенение, зная, что он оставил его там для неё. Неужели он оставил его, чтобы она могла запереть дверь? Или чтобы она могла вернуться, если ей понадобится? Харли покачала головой, не желая больше тратить силы на мотивы Джокера. Он уже давно доказал, что является самой сложной личностью, с которой она когда-либо сталкивалась. Самой опасной, неотразимой и, как оказалось, самой соблазнительной. Нечуткой. Не способной к раскаянию и не склонной к доброте. Но, казалось, способной на привязанность и даже щедрость, в разумных пределах. Заперев дверь, она положила ключ в карман и повернулась лицом к улице, от холодного воздуха солнце казалось ещё ярче. Она держала руки в карманах, но не потрудилась опустить голову, пока шла через Чайнатаун в Коулдрон. Люди в Готэме обычно не улыбались друг другу и даже не смотрели в глаза, но, когда кто-то отходил в сторону, чтобы пропустить её по узкой улочке, Харли одаривала их благодарной улыбкой, на которой отвечали тем же без каких-либо подозрений. Потребовалось около тридцати минут, чтобы дойти до «Grin and Bare It», плюс ещё десять, если учесть улицу, на которой она столкнулась с Бэтменом. Когда Харли прибыла, в клубе было тихо, но она могла видеть, как Ральфи складывает коробки возле продуктового магазина дальше по улице, его челюсть распухла после драки прошлой ночью. С хрустящим гравием под ногами Харли прошла через гравийную парковку к своему старому светло-синему Мерседесу и пошарилась в кармане пальто в поисках ключей. Она не думала о пункте назначения, когда выехала со стоянки, бесцельно проехав несколько кварталов, прежде чем свернуть на автостраду, и, мчась по шоссе, она позволила своим мыслям вернуться к первой лекции по криминологии, которую она прослушала в Готэмском университете. Профессор говорил о редкости настоящих психопатов, о том, что не просто отсутствие эмпатии или готовность лишить жизни классифицирует человека как такового, а специфическое присутствие некоторой комбинации интеллекта, обаяния, садизма и манипуляции, которые делали их гораздо более опасными, чем обычный убийца. Что из этого было у Харли? Она не была неспособна к сопереживанию, и она свободно выражала сожаление, но она также была способна убивать по своему желанию и наслаждаться этим насилием. Воспоминание о том, как она ударила мужчину разбитым пивным стаканом, промелькнуло перед её мысленным взором. Она смогла почувствовать боль в его крике, но она сильнее вонзила стекло. Наслаждалась ли он его болью? Или её способностью контролировать это? Или она была просто адреналиновой наркоманкой, охваченной моментом… Она даже не сожалела из-за этого, и, чем дольше она размышляла об этом, тем больше понимала, что этот человек ничего для неё не значил. Он просто был плотью без личности или цели. Так что, похоже, способность Харли к эмпатии была более ограниченной, чем она предполагала. Это могло распространяться на детей в Африке, но не на какого-нибудь бедолагу, который пил не в том месте и не в то время не с той бандой ирландских головорезов. Она ехала долго, ни разу не выезжая за пределы Готэма, хотя могла бы добраться до Метрополиса меньше чем за час. У неё всё ещё было более девятнадцати тысяч долларов в кармане пальто, но каким будет конечный результат? В конце концов, в Мерседесе стало заканчиваться топливо, и ей пришлось съехать с автострады в поисках заправки. Она оказалась в Университетском районе и, заправившись, лениво поехала по своим излюбленным местам. Вероятно, для неё было опасно ездить по кампусу, но она всё равно это сделала, проехав мимо студенческих общежитий, в которых она развлекалась, будучи старшекурсницей, а затем — мимо здания психиатрии, где она провела большую часть своей академической карьеры. Если ездить по кампусу было опасно, то выходить и идти пешком определенно было опаснее, но Харли уже надоело сидеть в машине. Она припарковалась возле здания психиатрии и побрела по краю кампуса, размышляя о том, как много всего было бы по-другому, если бы она вообще не приехала в Готэм. Было бы всё лучше или хуже, спорный вопрос. Она дошла пешком до Университетского парка и решила зайти в кафе на углу, чтобы купить себе сэндвич и кофе. Заведение было битком набито студентами, пытающимися укрыться от холода, но никто из них не обращал на Харли никакого внимания, пока она стояла в очереди за кофе. Она поняла, что люди ничего не замечают, если не смотрят. Пара студентов встала из-за стола рядом с ней, застёгивая многослойные куртки и заворачиваясь в толстые шарфы, и, когда они убрались, Харли заметила мятый номер «Gotham Gazette» у них на столе. На первой странице, прямо там, чёрно-белыми чернилами было изображено её лицо, зернистое фото, как увеличенный кадр с камеры видеонаблюдения. Её глаза были дикими и обведены чёрным, рот искривился в усмешке, и она точно знала момент, когда был сделан этот снимок, всего за несколько секунд до того, как она освободила своего заложника и прыгнула в поезд. Это мгновенно напомнило ей изображения Джокера, которые использовали средства массовой информации: как своей плохой композицией, так и тревожным, бесчеловечным качеством, которое демонстрировал предмет. Харли предположила, что это, должно быть, было основанием «Gazette» для их заголовка: «ДОКТОР ХАРЛИН КВИНЗЕЛЬ ИЛИ ХАРЛИ КВИНН? ДОКТОР АРКХЭМА ВЫХОДИТ ИЗ СЕБЯ». Харли оторвала взгляд от газеты, чтобы оглядеть кафе, уверенная, что кто-то должен был заметить, что она была человеком на первой странице «Gotham Gazette». Бариста назвала имя, которое она им дала: «Энн?» — и с улыбкой встретилась взглядом с Харли, протягивая ей кофе. — Хорошего вечера, Энн, — прощебетала она. — Спасибо, — еле слышно поблагодарила Харли. Сбитая с толку, она медленно вышла из кафе и направилась в парк. Трава была хрустящей и замёрзшей под её ботинками, и, когда она нашла скамейку, чтобы рухнуть на неё, она попыталась решить, как она относится к имени «Харли Квинн». Это, без сомнения, было творением Вики Вейл, навсегда связавшим её с Джокером, если оно приживётся. Харли не собиралась больше появляться на публике с накрашенным лицом, даже если это окажется полезным. Она отчётливо помнила реакцию, которую это вызвало у мужчин в «Краплёных картах», напугав их и замедлив. Если бы этого потребовала другая ситуация, она бы нанесла грим снова, но ей нужно было быть более осторожной, чтобы её не сфотографировали, а также чтобы не столкнуться лицом к лицу с Бэтменом. Джокеру, возможно, и нравилось привлекать его, но Харли — нет. Зимнее солнце начало садиться, и мысли Харли вернулись к Джокеру и концепции, которую представила Вики Вейл, назвав её «Харли Квинн». Арлекин, может быть. Это заставляло их звучать как какой-то динамичный дуэт, что было крайне далеко от истины. Сообщник, может быть. Жертва, возможно. И после прошлой ночи… ну, нечто непростое пришло на ум. Это было похоже на зуд, который, как Харли говорила себе, ей не нужно чесать. Она позволила себе на короткое время попытаться понять, как это произошло, что она чувствовала и почему поцеловала его, но продолжала вспоминать, каково это было, когда он прикасался к ней, наблюдая за её реакцией тёмными голодными глазами. Её мысли вернулись к напряжению, которое она почувствовала в его руках, когда они сжались на её талии, сильнее притягивая к нему, и к тому, каково это было, когда он… Она зажмурила глаза, когда пальцы её ног начали сжиматься в туфлях, и она попыталась отогнать эти мысли прочь. Харли не была ханжой, и она успешно избавлялась от привычки делать только логичный выбор вместо того, чтобы делать то, что она хотела или что считала правильным, но у неё не было шансов, что начало сексуальных отношений с Джокером закончится хорошо. Даже если это было заманчиво. Она поднялась на ноги, нуждаясь в том, чтобы пройтись и отвлечься от того факта, что её возбуждала одна мысль о нём. Вместо этого она направилась к супермаркету «Mega Mart» на другой стороне кампуса, придя к выводу, что нужно что-то делать с отсутствием у неё материальных ценностей. Солнце уже село, и Харли пришлось снять солнцезащитные очки, чтобы не привлекать внимания, но, тем не менее, никто из проходивших мимо людей не обратил на неё никакого внимания. Она почувствовала себя увереннее, когда добралась до ярко освещённого магазина «Mega Mart», схватила тележку и толкнула её к отделу женской одежды. Сначала она жадно схватила несколько упаковок чёрных трусов, чтобы решить свои проблемы с нижним бельём, затем пару чёрных узких джинсов и мягкий зелёный свитер. Она улыбнулась про себя, перебирая блузку с воротником-бантом. Это была та вещь, которую она никогда бы не смогла надеть в Аркхэме, но то время, безусловно, прошло. Она бросила чёрную блузку в свою тележку, а затем такую же фиолетовую, игнорируя тот факт, что она была того же цвета, что и костюм Джокера. Она добавила в корзину несколько простых футболок и маек, а также легинсы и кроссовки для занятий спортом, затем направилась к отделу косметики, чтобы взять основные туалетные принадлежности, которых ей не хватало почти неделю. В отделе электроники она взяла Айфон и сим-карту, рассудив, что, если оплачивать придётся по мере использования, и она не назовёт своё настоящее имя, его будет невозможно отследить, и, проходя мимо товаров для дома, она импульсивно взяла комплект простыней и наволочек. Когда она толкала свою тележку к кассе, то вытащила спортивную сумку из корзины с распродажными товарами, а затем наткнулась на остатки товаров для Хэллоуина, включая последний набор чёрных, красных и белых красок для лица. Харли улыбнулась, добавляя паллету с краской в свою тележку. Со всеми своими мирскими пожитками, теперь спрятанными в спортивную сумку со скидкой, Харли направилась обратно к своей машине, подпрыгивая на ходу. Случай с Харли Квинн был довольно неожиданным. Даже если то, что это подразумевало, было неправильным, это давало Харли власть без необходимости делать то, что делал Джокер, чтобы заставить людей бояться его. Харли автоматически получила этот страх из-за ассоциации. И, как обычно, СМИ Готэма, как и его полиция, доносили до жителей точку зрения Джокера. Ей нужно было убить несколько часов до окончания смены водителя — она не забыла о нём, — поэтому Харли припарковалась возле забегаловки, в которой он часто бывал в центре города, чтобы зарядить свой новый телефон и наверстать упущенное, заснятое камерами наблюдения, когда она убегала от Бэтмена. Очевидно, «Харли Квинн» был в тренде с тех пор, как Вики Вейл придумала это имя тем утром, и у каждого из ведущих изданий Готэма было что об этом сказать. Даже ребёнок, которого она взяла в заложники, дал интервью в вечерних новостях, рассказав миру, что Харли была ещё более пугающей, чем Джокер. Спорно. Незадолго до десяти Харли переоделась в джинсы и свитер в её машине и направилась в забегаловку. Это был полупустой спортивный бар, населённый морщинистыми мужчинами из рабочего класса, потягивающими пинты пенистого пива, поэтому она заказала его и себе, чтобы не выделяться на фоне, и продолжила читать о себе, пока ждала водителя. Он появился спустя минут тридцать, выглядя уставшим, как собака, в мятом костюме, как будто у него был тяжёлый день. Он сел за барную стойку через несколько стульев от Харли, и она наблюдала за ним краем глаза, пока он заказывал пиво и стягивал галстук. Неужели он всегда выглядел таким усталым и подавленным, а она просто была слишком далеко, чтобы увидеть это раньше? Водитель провёл полтора часа, наблюдая за футбольным матчем на плоском экране за стойкой бара, потягивая то же пиво, прежде чем вздохнуть, расплатиться с барменом и уехать в полночь. Харли уже знала, что он проедет три квартала до своего таунхауса, где переночует, прежде чем вернуться к задаче поддержания жизни Фредди Марони с девяти утра следующего дня. Это была на данный момент рабочая теория Харли о его отношениях с бастардом Марони, но у неё были только косвенные доказательства, подтверждающие это. Чтобы понять его, ей нужно было поговорить с ним, но он должен был быть тем, кто заинтересуется в ней. Это займёт время, но, чёрт возьми, не похоже, что у неё его было мало. После того, как она допила своё пиво, Харли направилась обратно в «Grin and Bare It», где она нашла Марти за стойкой, щеголяющего с синяком под глазом и сильно забинтованной рукой из-за ножевого ранения прошлой ночью. Харли усмехнулась и покачала головой, позволяя Марти пересказывать свои истории о мужчинах, которых он убил или покалечил в «Краплёных картах». Она могла сказать, что ему доставляло неподдельное удовольствие убивать людей, которые, по его мнению, заслуживали смерти, и Харли задавалась вопросом, насколько это связано с тем, что его вырастили убийцей, и насколько это просто недостаток серого вещества в его префронтальной коре. Но, как бы сильно Харли ни нравился Марти, она была здесь не для того, чтобы общаться, поэтому, как только он перестал хвастаться, она искусно перевела разговор на русскую мафию, тихо признав, что, по-видимому, она случайно убила сестру главы русской мафии. — А, Катерина? — Марти скорчил гримасу, открывая третью банку пива. — Ты не захочешь брать на себя ответственность за это. Что касается Юрия, то это был Джокер, и ты должна продолжать в том же духе. Он мерзкий сукин сын. — Юрий — глава русской мафии? — уточнила Харли. — Юрий Димитров. Но только с тех пор, как прошлым летом Джокер убил его брата. — Марти равнодушно пожал плечами и отхлебнул пива. — Чеченец тоже был отвратительным человеком. Ты не хочешь связываться с этими парнями, Харли. — Не похоже на то, — задумчиво произнесла Харли, вспомнив, что имя «Чеченец» неоднократно упоминалось в расследовании Харви Дента. — Почему Джокер убил его? Марти рассмеялся. — Кто, чёрт возьми, знает, почему Джей что-то делает? — Итак, Юрий думает, что Джокер убил его брата и сестру, — размышляла Харли, пытаясь вспомнить, как расследование Дента связало «Чеченца» с Марони. — Он, должно быть, ненавидит Джокера. — Говорят, что «Чеченец» трахал жену Юрия, — пожал плечами Марти, отхлёбывая пиво. — Кто знает о Катерине. Но русские сделают всё за ёбаный пенни. — Понятно, — хитро ухмыльнулась Харли. — Итак, русские продают вам кокс независимо от того, какую сделку они заключили с Марони. — Умная девочка. — Марти поднял свой стакан. — Будь осторожна, чтобы не навлечь на себя неприятности, Харли Квинн. Харли рассмеялась и подняла свой бокал, чтобы чокнуться с его. Она оставалась в баре, пока он не закрылся в четыре утра, осторожно выпытывая у Марти информацию и беззаботно болтая с Рокси во время перерывов. Вернувшись в свою комнату, она застелила кровать свежими простынями из магазина «Mega Mart» и крепко проспала до позднего утра следующего дня, чувствуя больше контроля над своей жизнью, чем когда-либо за очень долгое время.

~***~

На следующий день, как только она нашла что-нибудь перекусить, Харли переоделась в кроссовки и легинсы и разыскала Ральфи в продуктовом магазине, убедив его дать ей урок бокса. — Господи, ты пиздецки быстрая, — пожаловался он, когда она увернулась от его «лёгких» правых хуков, как он ей показал. — Ты всё ещё делаешь это неправильно, но ты двигаешься как ёбаный ветер. — Гимнастика каждый день в течение почти двадцати лет, — уныло объяснила Харли, затем показала ему переворот боком с поворотом на девяносто градусов, фляк, колесо, после чего она приземлилась даже без пружинящего пола, торжествующе ухмыляясь, когда Ральфи захлопал в ладоши. Позже тем же вечером Харли отправилась в забегаловку в центре города, чтобы дождаться водителя. В половине одиннадцатого он появился с измученным видом и занял то же место в баре, что и накануне вечером. Он сорвал с себя галстук, заказал пиво и пил его полтора часа, наблюдая за игрой, затем ушёл. В течение следующих шести дней Харли усердно повторяла этот новый распорядок. Днём она тренировалась с Ральфи, ночью наблюдала, как водитель пьёт в одиночестве, затем возвращалась к «Grin and Bare It», где деликатно выведывала у Марти информацию до закрытия бара. Марти был богат знаниями и склонен говорить больше, чем следовало, около трёх часов ночи, когда он выпивал несколько кружек пива, и поток клиентов начинал уменьшаться. Через Марти Харли узнала, что именно русские продали Джокеру оружие, которое она видела на пирсе в ночь гала-концерта в Краун. Бруно организовал это, когда Джокер всё ещё находился в Аркхэме, и русские были слишком рады согласиться за низкую цену на бриллианты, сапфиры и рубины. У Бруно тоже была интригующая история. Марти проболтался, что Бруно был головорезом среднего звена у Кармайна Фальконе, пока Фальконе не узнал, что жена Бруно — адвокат мафии — начала стучать. Фальконе приказал жестоко убить жену и дочь Бруно неприятному на слух человеку по имени Виктор Зсасз, и обезумевший и мстительный Бруно присоединился к Джокеру, который к тому времени начал «заниматься своими делами», о чём Марти отказался вдаваться в подробности. Временная шкала этого была менее ясна. Было очевидно, что Марти знал Джокера, или «Джея», как он его называл, в течение многих лет, так же, как и Бруно. Харли подозревала, что Марти также знал, как Джокер получил свои шрамы после того, как он разгласил особенно соблазнительную информацию. По-видимому, Джокер всегда был известен как «Джокер», за исключением «старых времён», когда некоторые люди называли его «Красавчиком», но это никогда не прижилось, как Джокер. Красавчик. Харли определенно отложила это на будущее. Но как бы она ни тыкала и ни подталкивала, она не смогла вытянуть из Марти ничего существенного о прошлом Джокера, что заставило её задуматься, страх или преданность заставляли его молчать. Затем, на седьмую ночь, наконец-то что-то произошло. Харли сидела в забегаловке, медленно потягивая пиво и читая статью Бертрама Крауна в «Gotham Globe» о том, что Акт Дента не может быть принят, когда отдел по особо тяжким уличили во лжи о продолжающихся расследованиях. Вот уже несколько ночей Харли сидела рядом с местом, которое всегда занимал водитель. Когда он появился в половине одиннадцатого, он снял галстук, заказал пиво и сел рядом с ней, несмотря на избыток пустых стульев в помещении. Харли попеременно читала свой телефон и притворялась, что смотрит игру, которую она всё ещё не понимала после семи ночей наблюдения за тем, как мужчины с избыточным весом противоборствуют друг с другом. — Господи! — Водитель вскинул руки после спорного подката, затем повернулся к Харли. — Они не смогут отыграться после этого, — сказал он ей. Харли улыбнулась, радуясь, что наконец-то установила контакт. — Я мало что знаю о регби, — призналась она. — Но это создает хороший фоновый шум. — Я из Висконсина, — сообщил он, снова уставившись в телевизор, пока комментаторы обсуждали подкат. — В принципе, не следить за регби там незаконно. «Добровольная информация, — подумала Харли. — Дружелюбный, может быть, скучающий». — Вау, а я думала, что здесь становится прохладно, — усмехнулась Харли. — В Висконсине, должно быть, холодно. — Пока нет, — непринужденно сказал водитель, снова переключая своё внимание на Харли. — Обычно сразу после Рождества становится по-настоящему плохо. «Одинокий, — подумала Харли. — Ищет человеческого общения». — Ты возвращаешься на каникулы? — осторожно спросила она, не желая давить слишком сильно. — Ах, с моей работы довольно трудно вырваться, даже на каникулах, — сказал он с кислым видом и, без сомнения, думал о героиновом наркомане, ожидающем его в центре города. — Я знаю, что ты имеешь в виду. — Харли развернулась, надеясь отвлечь его. — В Дании у них выходные весь декабрь, можешь в это поверить? Здесь этого никогда не будет. — Это безумие, — ответил он, и на его лице появилась мальчишеская улыбка. «Определенно одинок». — Держу пари, в Дании сейчас холодно, — добавил он. Они немного поговорили о погоде, Висконсине и демократическом социализме, и Харли узнала, что у него есть отец и сестра в Висконсине, и он возил «богатых детей из Центра города» с тех пор, как почти десять лет назад переехал в Готэм с устремлениями на Уолл-стрит. Он был добрым и кротким в типично среднезападной манере и немного наивным, несмотря на то, на кого он работал. Харли не могла понять, почему такой хороший человек, как он, просто не покинет Готэм и не начнёт где-нибудь всё сначала, и единственная причина, которую она могла придумать, заключалась в том, что он искренне думал, что он был единственным, кто поддерживал Фредди Марони в живых, как она и подозревала. Незадолго до того, как он ушёл в своё обычное время, он протянул ей руку. — Кстати, меня зовут Джо. Джо Хедберг. Харли улыбнулась ему и пожала руку. — Энн Смайли, — ответила она. — Очень приятно познакомиться с тобой, Джо.

~***~

Когда Харли вернулась в «Grin and Bare It», она была особенно довольна собой и искренне предвкушала возможность выпить с Марти и Рокси. Рокси работала над астрологической картой Харли, и Харли находила иногда глупую, но всегда благонамеренную компанию Рокси восхитительной. Она могла бы даже сказать, что нашла друга в Рокси, что было редкостью для Харли. Харли выключила двигатель и была на полпути к тому, чтобы выйти из машины, когда увидела Джокера, освещённого тусклым светом, исходящим от одинокого фонарного столба на парковке. Она раздражённо фыркнула, вышла на стоянку и захлопнула за собой дверцу машины. Прошла неделя с тех пор, как она видела его в последний раз, и, хотя она знала, что рано или поздно ей придётся встретиться с ним лицом к лицу, она надеялась, что это произойдёт позже, дав ей время избежать той разрушительной сложности, которую он представлял для неё. — Что ты здесь делаешь? — огрызнулась она, скрестив руки на груди, защищаясь. Он придвинулся немного ближе, и она увидела, что он снова был в гражданской одежде: чёрные джинсы с дыркой на колене и светло-серая рубашка на пуговицах под тёмным пальто. У него также был свежий порез на лбу, и она могла видеть чёрную краску на его ресницах, как будто он поспешно стёр её относительно недавно. Он был занят. — О, просто… проверяю, — уклончиво протянул он, тыча языком во внутреннюю сторону щеки, покачиваясь на каблуках. Харли неохотно подошла ближе, прислонившись бедром к капоту машины и настороженно приподняв бровь. — Как мило с твоей стороны, — сказала она ровным голосом, заработав ухмылку. — Ну, я в порядке. Спасибо, что спросил. — Не навлекай на себя больше… неприятностей, — промурлыкал он, делая целенаправленный шаг ближе. Харли попыталась сохранить выражение подозрительного безразличия, даже когда приятная дрожь пробежала по её коже. Она поджала губы, пытаясь игнорировать свою физическую реакцию на него, когда он придвинулся ближе, что стало только сложнее, когда он протянул руку, чтобы перекинуть её волосы через плечо, его большой палец задел её шею, посылая мурашки по её рукам. Она крепче скрестила руки на груди и пристально посмотрела на него, когда его пальцы скользнули вниз по её шее, ненадолго задержавшись на пульсе. Она знала, что он мог чувствовать пульсацию под большим пальцем, но его ухмылка исчезла, сменившись чем-то мрачным, задумчивым и… любопытным. «Нахуй это», — подумала Харли и схватила его за воротник пальто, притягивая его голову к своей. Он обнял её одной рукой за талию, прижимая ближе, в то время как его рука скользнула в её волосы, чтобы удерживать за затылок. Он поцеловал её глубоко и без безумной настойчивости, как при их предыдущей встрече, и Харли позволила себе прислониться к нему, когда он прижал её к машине всем своим телом. Руки Харли скользнули с его лацканов вниз по груди к животу, желание почувствовать его кожу на своей, чтобы она могла овладеть им должным образом, было настолько сильным, что она почти предложила им подняться в её комнату. Но этому не суждено было случиться. Вместо этого она сосредоточилась на том, чего она могла достичь там, на парковке, где не было ни приглашения, ни кровати, чтобы совершить то, к чему всё шло. Затем он отпустил её талию, чтобы сжать её задницу и прижаться своими бёдрами к её, чтобы Харли могла почувствовать его растущее возбуждение. Это заставило её слабо замурлыкать ему в рот, и он сделал это снова, его язык лениво скользил по её языку. Харли резко отстранилась, зная, что нужно сделать, и выскользнула из-под него. Его низкое рычание разочарования почти рассмешило её, когда она отошла на несколько футов, чтобы распахнуть заднюю дверь «Мерседеса», и, когда она выжидающе оглянулась на него, он сердито смотрел на неё в темноте. — Ну же, — подтолкнула она, затаив дыхание, и нырнула в машину. Харли скользнула по потрескавшимся кожаным сиденьям, пока её плечи не упёрлись в противоположную дверь. Она начала расстёгивать джинсы, её пальцы жалко дрожали, когда она слушала, как хрустит гравий под его подошвами, прежде чем он появился в открытой двери с мрачным выражением лица. Он забрался на заднее сиденье и захлопнул за собой дверь, затем приподнял бёдра и расстегнул ремень, в то время как Харли стянула джинсы и нижнее белье вниз, насколько позволяли её высокие сапоги до бёдер. Секунду спустя он уже был на ней, положив одну руку на сиденье рядом с ней, пока они пытались прижаться друг к другу в тесном пространстве. Сердце Харли колотилось о грудину, когда она вглядывалась в него в темноте, находя его взгляд, но чувствуя себя совершенно в неведении относительно того, что происходило в его голове, когда он мрачно смотрел на неё сверху вниз. Затем он засунул два пальца в рот, чтобы смочить их, и потянулся между её ног, чтобы быстро огладить её. Харли уткнулась лицом в сиденье, отчасти для того, чтобы скрыть от него тихий звук удовольствия, отчасти для того, чтобы ей не пришлось смотреть на него, когда он почувствует, насколько она уже мокрая. Прошло несколько секунд неловких движений и возни, прежде чем Харли смогла чувствовать, как он прижимается к её входу, и когда он, наконец, вошёл в неё, она сделала всё возможное, чтобы проглотить нуждающийся стон, который пытался вырваться из её горла. Сначала он двигался медленно, его рука на бедре Харли притягивала её тело навстречу его, когда она нетерпеливо гладила его спину, но вскоре он нашёл более приятный ритм, в котором её затылок неоднократно ударялся о дверь, когда их бёдра соприкасались. Звуки их тяжёлого дыхания, смешивающиеся со скрипом сидений, пока машина раскачивалась взад и вперёд, должны были быть комичными, но Харли не обращала на всё это внимания, и слишком скоро она почувствовала напряжение в его спине и поняла, что он близок. Она протянула руку между ними, чтобы помочь себе, и со следующим движением его бёдер она выгнулась дугой на сиденье, издав приглушённый крик в его плечо, когда кончила. Мгновение спустя он грубо выдохнул ей в волосы, и его бёдра замерли. Последовало несколько мгновений тишины, пока они приходили в себя, и Харли обнаружила, что протягивает руку, чтобы коснуться его горла, чувствуя, как под её большим пальцем учащается пульс, как он делал с ней раньше. Он прочистил горло и сел на пятки, заправляя штаны и снова застёгивая их. Харли чувствовала себя ошеломлённой и резиновой, наблюдая, как он застёгивает ремень, и всё, о чём она могла думать, было: «Ха, так он никогда не носит боксеров. Он, вероятно, думает, что это пустая трата времени». Он взглянул на неё и облизнул губы, выглядя так, как будто хотел что-то сказать, когда потянулся назад, чтобы открыть дверь. Но, по-видимому, он передумал и вылез из машины. Она услышала хруст гравия, когда он вприпрыжку скрылся в ночи, оставив её там приводить себя в порядок. Харли вздохнула, натягивая джинсы и застёгивая их. — Чёрт, — пробормотала она.