Арлекин

Дорога до Бруно заняла сорок минут, Харли большую часть пути мчалась на угнанной машине, а Джокер, одетый, как офицер полиции, сидел на пассажирском сиденье, обмякший, но в сознании. Они заключили молчаливое соглашение не разговаривать друг с другом, Харли всё ещё была в ярости из-за того, что её втянули в его любовную интригу с Бэтменом, Джокер, как всегда, нагл и уклончив. Гнев Харли был отчасти вызван искренней заботой о нём, воспоминанием о том, как он, согнувшись пополам мучительно придерживался её. Доказывая ей, что да, она была чуткой, просто казалось, что это действие направлено на ужасных людей. Было четыре утра, когда она по памяти нашла дом Бруно, когда подъехала к обочине, от универсала шёл дым. Свет горел, и на подъездной дорожке стояли четыре незнакомые машины, но никаких признаков «Ауди» Бруно. Она заглушила машину и подождала мгновение, облизывая языком распухшую губу, обдумывая свой следующий шаг. Джокер спас её от необходимости принимать решение, пинком распахнув скрипучую дверцу машины и вприпрыжку поднявшись по подъездной дорожке, ссутулив плечи, и после мгновения внутренней борьбы Харли последовала за ним. Она обхватила себя руками, чтобы защититься от холода, и тихо ждала наверху короткой бетонной лестницы, ведущей к входной двери, в то время как Джокер постучал четыре раза, что казалось секретным кодом. Ряд замков и задвижек защёлкал, дверь приоткрылась, и на них с подозрением уставилось морщинистое лицо. Джокер просунул руку в открытое пространство и широко распахнул дверь. — С дороги, — пробормотал он, протискиваясь мимо гораздо более крупного мужчины, сложенного как полузащитник. Харли закрыла за собой входную дверь, когда она переступила порог, её глаза расширились, когда она увидела совершенно иную сцену, развернувшуюся в гостиной Бруно. Цветочная мебель и обстановка среднего класса всё ещё были на месте, но теперь около пятнадцати человек сидели на диванах и на полу, их руки были заняты проводами, клейкой лентой и упаковками чего-то похожего на динамит, когда они собирали то, что, Харли могла только предположить, было бомбами. Она остановилась и оглядела комнату, не узнавая никого из головорезов, и стало ясно, что всё имело гораздо более серьёзный оборот, чем она даже предполагала. Запах табака тяжело ощущался в воздухе, когда Харли пробиралась через людей, тщательно избегая взрывчатых веществ, беспорядочно лежащих вокруг них. Это было похоже на какой-то больной швейный клуб, только вместо вязания спицами и сплетен они делали бомбы и курили сигареты. Джокер исчез по коридору в ванной, дверь за ним захлопнулась, в то время как Харли колебалась на краю гостиной, не зная, что с собой делать. Она заглянула на кухню и столкнулась с ещё одним странным зрелищем: огромный мужчина, известный как Бэмби, которого она в последний раз видела сражающимся с Бэтменом под дождём, сидел за кухонным столом, в то время как Лонни навис над ним со скальпелем в одной руке и пинцетом в другой, оба предмета были воткнуты в плечо Бэмби, как будто Лонни пытался вытащить что-то из более крупного мужчины. Она выскочила из кухни, прежде чем кто-либо из них смог её увидеть, отступив в комнату дочери Бруно, где могла побыть одна. Её мысли были беспорядочными, их почти невозможно было разобрать, когда она включила розовую лампу рядом с двуспальной кроватью в стиле «Мой маленький пони», а затем наклонилась, чтобы посмотреть на себя в детском зеркале. Её лицо выглядело не так плохо, как казалось. Её нижняя губа распухла там, где Бэтмен ударил наотмашь, и в уголке рта образовался добротный жёлто-зелёный синяк. На её скуле был небольшой порез в том месте, куда она получила удар, и кожа вокруг него была розовой и нежной, когда она дотронулась до неё. Она могла только надеяться, что она не распухнет слишком сильно. Харли вздохнула и снова села на кровать, ища, чем бы обернуть руку, которая перестала кровоточить, но чертовски болела каждый раз, когда она сгибала пальцы. Она нашла узорчатый шёлковый шарф среди вещей покойной жены Бруно в шкафу и начала обматывать им руку, когда услышала визг труб в ванной в соседней комнате. Она замерла, чтобы прислушаться, напрягая слух, и смогла разобрать звук бегущего крана и плеск воды о раковину. Она представила, как Джокер пытается смыть кровь и краску, запёкшуюся на его лице, и сжала губы, когда её захлестнуло желание пойти туда и встретиться с ним лицом к лицу. Она хотела потребовать, чтобы он рассказал ей, что, чёрт возьми, происходит. Почему его головорезы делали достаточно бомб, чтобы взорвать городской квартал? Где, чёрт возьми, был Бруно? Почему Лонни делал небольшую операцию Бэмби и как, чёрт возьми, он вообще сбежал из отдела по особо тяжким? Ничего хорошего из этого не выйдет, она прекрасно это знала, поэтому снова села на маленькую кровать и стянула свои длинные сапоги, пытаясь придумать менее конфронтационный ход, который привёл бы к ответам или, по крайней мере, отвлёк её от этого тяжёлого, ужасного чувства, поселившегося в её груди. Вода в ванной выключилась, когда Харли стащила джинсы, оставив их у изножья кровати. Она снова села, тыча языком в распухшую губу, взвешивая, что она хочет сделать, с тем, что она должна сделать, и последствия обоих вариантов. В конце концов, она встала и выскользнула в коридор, затем в ванную, захлопнув дверь и заперев её, прежде чем повернуться лицом к Джокеру. Он изучал своё лицо в зеркале над раковиной, раздевшись до окровавленной белой майки и тёмно-синих брюк полицейского костюма, ноги босые. Полицейская рубашка валялась на полу, покрытая красной и чёрной краской. Судя по тому, что Харли могла видеть в зеркале, его лицо выглядело не очень хорошо. Не совсем как при слоновой болезни, но под глазом быстро образовывался синяк, а на лбу и челюсти уже появились синяки. Его глаза встретились с её глазами в зеркале, и по телу Харли пробежала нервная дрожь, которая, казалось, наводила на мысль, что ей следует убираться оттуда к чёрту, но это только заставило её захотеть остаться. Она выдержала его взгляд, расстёгивая свою рубашку и позволяя ей упасть на пол, его тёмные глаза не отрывались от неё, даже когда она отвернулась, чтобы включить душ. Харли с болью осознавала, что он наблюдает, как она расстегнула застёжку лифчика и позволила ему упасть на пол, затем стянула нижнее белье вниз, прежде чем забраться в ванну и встать под тёплые струи. Странно, что он никогда не говорил в такие моменты, как этот, подумала она, приглаживая волосы, позволяя грязи и песку смыться. Обычно он был весьма пиздлявым, и только в эти очень напряжённые, тяжёлые моменты, когда они были одни и всё становилось личным, он был тихим и задумчивым и всегда внимательно наблюдал за ней. Даже на парковке он не сказал ни слова, когда они неуклюже забирались на заднее сиденье её машины, как пара отчаявшихся подростков. Занавеска в душе задребезжала, когда он отодвинул её в сторону, и Харли почувствовала, как вода плещется у её ног, когда он вошёл в ванну позади неё. Ей казалось, что на её спине нависает огромная, надвигающаяся тень. Она закрыла глаза, слушая, как он придвигается ближе, пока не оказался прямо у неё за спиной, предвкушение того, что он прикоснётся к ней, заставило её желудок напрячься. Харли ждала, ждала и ждала, когда он прикоснётся к ней. Наконец, когда она была на грани того, чтобы повернуться к нему лицом, он обнял её за талию и притянул к себе. Его разбитый подбородок опустился на её плечо, и Харли откинула голову ему на грудь, её пальцы скользнули по тыльной стороне его руки, ощущая редкие волосы там, когда на них полилась вода. Она почувствовала, как его грудь расширилась, как будто он собирался сказать что-нибудь, но в конце концов решил этого не делать. Это раздражало, это качество, подобное сфинксу, которое заставляло её постоянно сомневаться. Он должен был насмехаться над ней за то, что она хотела его, или быть бездумно жестоким в том, как он выражал своё желание к ней. Это было то, чего она ожидала от Джокера. Вместо этого его нос уткнулся в её скулу, когда он поднял руку к её горлу, его пальцы слегка коснулись её ярёмной вены. Харли закрыла глаза, зная, что ей следовало бы испугаться, но она не могла найти ничего, даже отдаленно похожего на страх. Было только предвкушение, настолько сильное, что у неё чуть не подкосились колени, когда его рука скользнула вниз по передней части её тела. Харли судорожно вздохнула, когда он провёл по ней кончиком пальца, касаясь её клитора и заставив её сердце бешено подпрыгнуть к горлу, где, как она знала, он мог это чувствовать. Он не торопился с ней, медленно подталкивая её к тому, что казалось украденным моментом больше, чем моментом, имеющим хоть какое-то значение. На этот раз они не торопились, но всё равно было удивительно обнаружить, что Джокер обладает способностью к терпению. Тело Харли мощно отреагировало на медленное нарастание удовольствия, тепло разлилось внизу живота, в то время как её пульс бился под его пальцами на её шее. Она наклонилась к его ладони, побуждая его руку обвиться вокруг её горла, когда он опустился ниже, скользнув кончиком пальца внутрь неё, снисходительно напевая ей на ухо, когда почувствовал, какая она влажная. Он резко отпустил её, схватив за руки и повернув лицом к стене. Харли прижалась к ней, холодная плитка принесла облегчение её ноющему лицу, когда он поднял её ногу и прижал колено к стене. Затем его рука оказалась на её бедре, удерживая её на месте, пока его член скользнул внутрь неё. Харли ахнула в свою руку, когда он погрузился в неё до предела, стимулируя гораздо более глубокое удовольствие, от которого у неё закружилась голова и заколотилось сердце. Они нашли общий ритм, который был грубым, но более контролируемым, чем их предыдущие совокупления, которые были быстрыми и отчаянными. Это было далеко не нежно, но более приятно, их тела были скользкими и прижатыми друг к другу под тёплыми струями душа. Его руки блуждали по её телу, дразня клитор и поглаживая груди, прежде чем его руки остановились на её бедрах, используя его хватку в качестве опоры, чтобы входить в неё сильнее, глубже. Всё тело Харли вибрировало, её пальцы сжались в кулаки на стене, когда её оргазм начал приближаться. Затем он снова просунул руку ей между ног, и голова Харли откинулась на его плечо, когда нити удовольствия пробежали по её животу и вниз по конечностям, и мощный оргазм захлестнул её, заставив слабо вскрикнуть. Она чувствовала, как собственное тело пульсирует вокруг него, когда волны ощущений продолжали обрушиваться на неё, а затем он прижал её к себе, его руки полностью обхватили её, когда он кончил внутрь и тяжело дышал в её волосы. Ноги Харли почти подкосились, когда он отпустил её, и ей пришлось повернуться и прислониться к стене, чтобы не упасть. Он хлопнул ладонью по плитке рядом с её головой, пристально глядя ей в глаза, как будто пытался прочитать её мысли. Харли не знала, что делать с этим взглядом, но она знала, что не сможет сказать ему то, что он пытался понять, даже если бы он спросил.

~***~

Альфред усиленно моргал, ведя лимузин по одному заснеженному переулку за другим, следуя за мигающей точкой на GPS-трекере, закрепленном на центральной консоли. Солнце почти взошло, помогая его старым глазам осматривать улицы складского района в поисках чёрной массы в тающем снегу. После ночи, когда Брюс наполовину сошёл с ума от токсина страха Джонатана Крейна, Люциус обновил свой костюм технологией, которая позволит предупредить и его, и Альфреда, если Брюс получит травматические телесные повреждения, требующие их помощи. Альфред ждал этого предупреждения с той самой ночи, когда спас бессвязного, перепуганного Брюса от безумия. Он мог только надеяться, что на этот раз добрался до Брюса так же быстро, как и тогда. Затем он увидел это: Бэтцикл на боку, а в нескольких футах от него Бэтмен лежал на спине в снегу, освещённый оранжевыми огнями и розовыми оттенки рассвета. Альфред ударил по тормозам, его руки тряслись, когда он вылез из машины и бросился к Брюсу. — О, черт возьми, — выругался он срывающимся голосом, а глаза защипало, когда он опустился на колени рядом с Брюсом. Видимый участок его рта и подбородка был в синяках и крови, его маска сидела криво и была повреждена, но всё ещё скрывала его личность. Снег вокруг его головы и плеч был залит кровью, а оружие было отброшено в сторону, кровь на его рукоятке сказала Альфреду всё, что ему нужно было знать. Брюса избили прикладом винтовки. Не застрелили и не убили, а забили. Это было свирепо и жестоко, но он всё ещё был жив. Альфред поднял его и направился к машине, плащ Брюса волочился по слякотному снегу. — Я слишком чертовски стар для этого, — грубо бросил Альфред своему бессознательному подопечному, его голос был полон эмоций, когда он с силой открыл заднюю дверь лимузина. Брюс однажды сказал Альфреду, что подозревает, что Джокер не убьёт его, по крайней мере, намеренно. Альфред тоже не собирался этого допускать.

~***~

Харли крепко спала в постели мёртвой дочери Бруно, заснув где-то на рассвете, одеяло, накинутое на окно, не пропускало большую часть света в комнату. Ей и Джокеру удалось выйти из ванной, не привлекая внимания головорезов, работавших над его бомбами в гостиной. Затем, как только они оказались запертыми в спальне, наступил неловкий момент, когда они стояли там, уставившись друг на друга в темноте, совершенно голые и сомневающиеся в том, что они должны были делать с кроватью, свободным временем и его очевидным вернувшимся возбуждением. Затем он сильно толкнул Харли, отчего у неё застучали зубы, когда она упала обратно на односпальную кровать, и через несколько секунд он был на ней сверху, трахая её с медленной равномерностью, которая предполагала, что у них было время насладиться друг другом. Было слишком темно, чтобы как следует разглядеть друг друга, поэтому Харли позволила своим рукам охватить каждый дюйм его тела, до которого могла дотянуться. То, как он прикасался к ней, скользя ладонями по задней части её ног, хватая её за задницу так сильно, что она подумала, что он мог оставить синяки, ощупывая её спину и сжимая талию, когда они меняли позы, Харли чувствовала, что он был так же взволнован, как и она, тем, что наконец-то имел возможность поваляться голым в постели вместе с ней после их двух полностью одетых встреч на сегодняшний день. Был поздний вечер, когда Харли проснулась от весточки от Пингвина. В его сообщении говорилось, что он разрывался между раздражением из-за того, что тело Бертинелли прибыло к нему, чтобы быть убранным, и радостью, что они были так близки к завершению его списка. Она не потрудилась ответить, свернувшись калачиком на боку, уткнувшись ноющим лицом в прохладный край подушки, её рот изогнулся в лёгкой улыбке. Когда она снова проснулась, на улице было темно. Харли перевернулась и обнаружила, что Джокер всё ещё лежит рядом с ней на узкой кровати, спит на спине, закинув руку за голову. Он был неподвижен, но не совсем спокоен во сне, между его бровями появилась слабая складка, как будто он хмурился. Она приподнялась на локте, чтобы проверить время на своём телефоне. Время приближалось к половине десятого вечера, а это означало, что ей скоро нужно будет уходить, чтобы поговорить с Джо. Она сбросила одеяло, намереваясь улизнуть, прежде чем передумала и опустилась обратно, положив ладонь на живот Джокера. Она скользнула рукой по его бедру и вверх, затем взглянула на его лицо, прежде чем скользнула вниз по кровати и обхватила губами его член. Это не заняло много времени, прежде чем он стал твёрдым, как камень, а Джокер пришёл в себя, его рука была в её волосах, чтобы направлять её движения. Харли скользнула вверх по его телу, упираясь руками ему в грудь, когда его ладони обвились вокруг её бедер, и она села сверху него, пытаясь игнорировать его глаза, сверкающие на неё в темноте. Он быстро кончил и перевернул её на спину, погрузив два пальца внутрь неё и массируя большим пальцем её клитор, одновременно лаская и облизывая её груди. Слишком скоро оргазм пронёсся по телу Харли, как товарный поезд, заставляя её дрожать и бессвязно говорить, пока он подталкивал её к этому, внимательно наблюдая за ней. Когда волны удовольствия начали спадать, Харли судорожно втянула воздух и попыталась взять себя в руки, безуспешно игнорируя, как он на пробу облизнул пальцы перед тем, как вытереть их о простыни рядом с её бедром. Затем он переместился, чтобы снова накрыть её тело своим, устроившись между её ног, когда просунул руку ей под спину и прижал рот к её ключице, месту, которое, казалось, привлекало его, и он продолжал возвращаться к нему. — Подожди, — задыхаясь, сказала Харли. Она чувствовала, как он снова возбуждается, и она знала, что, если они начнут снова, сеанс будет более продолжительным и медленным, и она пропустит свою встречу с Джо. — Я должна идти, — заставила она себя сказать, когда он начал гладить её грудь. Джокер поднял голову, скептически приподняв одну бровь. — Эм… куда тебе нужно пойти? — спросил он, и, когда он перенёс свой вес на локоть, головка его члена упёрлась во всё ещё чувствительный вход Харли, заставив её жалобно застонать и закрыть лицо руками. — Остановись, — взмолилась она, её самообладание висело на волоске. Он немедленно отстранился от неё, перевернулся с осуждающим тихим мычанием и откинулся назад, наблюдая, как она ищет свою одежду. Харли не могла смотреть на него, пока одевалась. Если бы она посмотрела, был бы слишком велик шанс, что она снова ляжет с ним в постель, и сила этого желания была невъебенно ужасающей. Как только она оделась и её волосы были заплетены в приличную, но беспорядочную косу через плечо, она снова повернулась к нему лицом. — Увидимся, — слабо попрощалась она, заработав весёлый смешок, когда развернулась, чтобы уйти.

~***~

Харли встретилась с Бруно в гостиной, когда выходила, прекрасно осознавая, как она, должно быть, выглядела и что он, должно быть, подумал. Его лицо сморщилось от беспокойства, когда он передал ей пальто, и она попросила одолжить машину, но вместо того, чтобы заставить её остаться и объясниться, Бруно просто дал ей ключи от «Джетта», припаркованной у входа. Харли поехала прямо в центр города, её охватило ужасное меланхоличное оцепенение, которое усугублялось распространяющимся головокружением, от которого она не могла избавиться. У неё всё болело после ночи глубоко удовлетворяющего грубого секса. Впервые за долгое время Харли не чувствовала необходимости сдерживаться в постели. Она рано поняла, что большинству мальчиков не нравится, когда их царапают, кусают или толкают, но Джокер явно был не из тех, кто заботится или сдерживается. После того, как первые неловкие моменты прошли и они упали на постель, вместе было так легко и так хорошо, что Харли не составило труда поддаться своим более основным порывам. Это всё ещё казалось сложным, особенно когда она смотрела ему в глаза, но эти опасения можно было отодвинуть на задний план, простота чрезвычайно приятного секса с неожиданно щедрым и предсказуемо мужественным партнёром гораздо предпочтительнее, чем задаваться вопросом, о чём он думает каждый раз, когда смотрит на неё. Так что это головокружительное чувство беспокоило Харли, и чем дольше оно оставалось с ней, тем, в свою очередь, больше оно делало её несчастной. Она подъехала к забегаловке, заметив машину Джо дальше по улице, и вошла внутрь, опустив голову, чтобы не привлекать внимания к своей ушибленной щеке и распухшей губе. Теперь это причиняло гораздо большую боль, чем вначале, раздражённое от поцелуев и отсоса, которые в то время были слишком приятными, чтобы отказаться от них. Внутри бар был наполовину заполнен обычными посетителями из рабочего класса, которые потягивали пиво, наблюдая за игрой, включая Джо, предсказуемо сгорбившегося над стойкой с пинтой пива перед собой. Харли скользнула на барный стул рядом с ним, решив, что лучше всего будет сымпровизировать и, возможно, выдумать какую-нибудь чушь, которая придёт ей в голову на месте. Она была слишком уставшей и взволнованной, чтобы подготовить что-то ещё, и заказала себе пиво. — Господи, Энн, — сказал Джо, когда мельком увидел её лицо. Он понизил свой обеспокоенный голос, когда спросил её, что случилось. — Эм. — Харли откинула со лба выбившуюся прядь волос, пытаясь придумать приемлемый ответ, который помог бы её конечной цели. — Я действительно не хочу говорить об этом, Джо, если ты не против. Казалось, он не знал, что на это сказать, его заботливая натура не позволяла ему вернуть своё внимание к игре после того, как он увидел её в явном страдании. Харли уставилась в своё пиво, позволяя проявиться своим настоящим чувствам меланхоличного самобичевания, когда Джо переводил взгляд с неё на игру и обратно, и, наконец, его рука легла на её. — Энн, — серьёзно обратился он. — У тебя какие-то неприятности? Харли сухо усмехнулась. — О, Джо, — несчастно выдохнула она. — Ты понятия не имеешь. — Ты можешь поговорить со мной, Энн, — настаивал Джо. Потому что Джо нужно было помогать людям, а человек в его жизни, действительно нуждающийся в помощи, отверг его. Но отказ не отпугнул Джо; это только усилило его отчаянное желание решить проблему. Харли могла что-нибудь с этим сделать. На самом деле, она могла бы многое сделать с неконтролируемой потребностью Джо помочь. — Мне нужно идти, — резко сказала она, оставив свою почти полную пинту на стойке бара, когда встала. — Увидимся завтра, — добавила она, зная, что нет ни одного чёртова пути, при котором Джо не был бы там теперь, когда он знает, что его будет ждать кто-то, кому нужна его помощь. По дороге обратно к «Grin and Bare It» Харли начала собирать по кусочкам дерьмовый план. Она всё ещё была жива благодаря нескольким дерьмовым планам, так что это казалось выигрышной стратегией. К тому времени, как она вернулась в бар, этот дерьмовый план превратился в амбициозную концепцию, частично основанную на том, что она узнала от Бертинелли прошлой ночью. Это была не просто стратегия того, как вести себя с Джо и Фредди — хотя они были неотъемлемой частью этого, — но такая, которая отделила бы её от сферы влияния Джокера. И тогда, наконец, она освободится от ограничений, от которых так отчаянно пыталась избавиться. И всё это свелось к одному человеку. Софи Фальконе. София Фальконе, дочь величайшего гангстера Готэма, занимающаяся отмыванием денег. Женщина, которую многие влиятельные люди считали главной. Женщина, которую не устраивала империя, которую она создала для себя, которая хотела чего-то большего — чего-то другого — точно так же, как Харли. Во-первых, Харли требовалось больше данных. Во-вторых, ей нужно было оказаться в одной комнате с Софией Фальконе. У неё была информация, которая поможет ей добраться туда, и, как только она прорвётся через остальную защиту Джо, у неё тоже появится возможность добраться туда. С той скоростью, с которой они двигались, это не займёт много времени. Проходя через бар, Харли попыталась укротить свои волосы, которые были непослушными и пышными после того, как пальцы Джокера часами путались в них, и запрыгнула на свой обычный барный стул, слабо улыбнувшись Марти. Она была не в настроении для светской беседы и надеялась, что он оценит серьёзность её положения. — Нихуя себе, Харли, — засмеялся Марти, глядя на её пышные волосы и разбитое лицо, когда он начал готовить ей напиток. — Что, блядь, с тобой случилось? Харли наклонилась вперёд, когда Марти поставил перед ней напиток. — Мне нужна услуга, Марти, — сказала она достаточно громко, чтобы он услышал её поверх музыки. Лоб Марти наморщился, и она могла видеть, что он беспокоится, что Джокер сделал это с её лицом, и теперь она ставит его в неловкое положение. — Дело не в нём, — быстро успокоила Харли. — И не в этом тоже, — она указала на свои синяки. — Но мне нужно знать, что это останется между нами. Марти задумчиво всосал одну щеку, обдумывая её просьбу, и в конце концов уступил, молча кивнув. — Мне нужно знать всё, что ты можешь рассказать мне о Софии Фальконе, — серьёзно сказала Харли, и брови Марти удивлённо подпрыгнули. — На кой хуй тебе нужно о ней знать? — потребовал он, выглядя шокированным. — Разве это имеет значение? — ответила Харли, заметив, каким противоречивым он выглядел. У неё не было на это времени. — Марти! — огрызнулась она, ударив кулаком по стойке, заставив его подпрыгнуть. — Хорошо, хорошо, успокойся, Эль Чапо, — проворчал он, массируя свою грудь, когда бросил на неё нервный взгляд. — Обуздай свой темперамент, хорошо? Что ты хочешь знать? Харли облизнула губы, обдумывая свой первый вопрос. — Ты её знаешь? — Встречался с ней несколько раз, — пожал плечами Марти. — Когда она была моложе, а не с тех пор, как вернулась. — Вся эта дизайнерская история. — Харли легкомысленно махнула рукой. — Ты веришь в это? Марти пожал плечами. — Насколько я знаю, в последнее время она довольно публичный человек, но кто, блядь, знает, что происходит в центре города. Они подтирают свои задницы деньгами, зачем им здесь заниматься бизнесом? Харли вспомнила его историю об иммигрантах, формирующих банды, в то время как богатые и могущественные жители Готэма правили ими. Марти закрывал глаза, когда дело касалось самых богатых граждан Готэма — он считал, что они не нуждаются в коррупции, потому что у них уже было всё, чего у него никогда не было. — Какой она была до того, как уехала? — спросила Харли. — Чем она занималась? Марти вздохнул, потирая затылок, вспоминая прошлое. — Она была принцессой мафии, избалованной своим отцом, как и её братья. Её отправили в модный колледж, а когда она вернулась, отец пытался удержать её подальше от бизнеса. — Он поджал губы. — Но она была недовольна этим. Все знали, что она, знаешь ли, мешалась. Это была проблема. Потом она уехала на несколько лет в Италию, я полагаю, создала свою империю моды. Вернулась в начале этого года с мужем и детьми. Харли откинулась на спинку стула, сопоставляя эту информацию с тем, что она уже знала. — Что случилось с её братьями? — спросила она. — О, Господи. — Марти закатил глаза. — Ну, Марио — идиот. Все это знали, поэтому неудивительно, что Дент посадил его за отмывание денег сразу после того, как Кармайн отправился в Аркхэм. Марони, вероятно, приложил к этому руку, чтобы не дать бросить ему вызов. — А другой? — подтолкнула Харли. — Альберто — чудак, — скорчил гримасу Марти. — Он был самым младшим. Этакий тощий чудак, всегда ошивающийся на заднем плане. Понятия не имею, что с ним случилось. — Хорошо, — кивнула Харли, обдумывая эти факты. Затем она благодарно улыбнулась Марти и коснулась его руки над стойкой. — Спасибо, Марти, — всерьёз поблагодарила она, и он смутился. — Спасибо тебе за доверие ко мне, — добавила она. — Я этого не забуду. Вернувшись в свою комнату, Харли приняла столь необходимый душ, смывая мускусный мужской запах Джокера, хотя она не могла смыть засос, который он оставил у неё на ключице. Засос. Серьёзно? Когда она забралась в постель, её меланхолия исчезла, и отвлекающее головокружение из-за Джокера тоже исчезло, и она быстро заснула, точно зная, что будет делать дальше.

~***~

На следующий день Харли тренировалась большую часть дня с Ральфи. Теперь, когда перед ней была разложена часть плана, она могла представить, как будет его выполнять. Можно утверждать, что этот план был продолжением её академической и трудовой жизни, восхождением по лестнице к успеху. Но на этот раз она не поднималась прямо вверх с конечной целью наверху. Это было больше похоже на попытку взобраться на вулкан. Трудно, опасно, запутано, и на вершине она либо спрыгнет туда, либо… кто, чёрт возьми, вообще знал, что может случиться. Руки Ральфи были в боксёрских лапах, когда он поощрял Харли бить и пинать его сильнее, быть быстрее, быстрее уворачиваться, быть более изобретательной в том, как она атаковала его. Она знала, что интенсивность её сосредоточенности частично заключалась в том, чтобы отвлечь себя от определённых неприятных мыслей, и оказалось, что выбивать дерьмо из боксёрских лап было даже лучше для этого, чем гимнастика. — Хорошо… хороший удар, Харли. Покажи мне правый хук, давай, выше! Сильнее! — восторгался Ральфи. Но затем его внимание привлекло что-то за плечом Харли, и его руки опустились по швам, как раз вовремя, чтобы кулак Харли врезался ему в лицо. — О, чёрт! — воскликнула Харли, пытаясь не рассмеяться, когда Ральфи выругался и потёр щеку в том месте, куда она его ударила. Но его глаза всё ещё были устремлены на другую сторону комнаты, нервничая так, как никогда не должен нервничать мужчина его габаритов. Харли оглянулась через плечо и пожалела, что не могла быть более удивлённой, увидев там Джокера, мерзко ухмыляющегося, когда он вприпрыжку пересекал комнату своей странной скользящей походкой. Он был одет в фиолетовый костюм, на его лице был свежий грим, а волосы ярко-зелёные, и это было так нелепо средь бела дня, что Харли не составило труда изобразить раздражение и равнодушие, когда он подошёл к ней. — Чего ты хочешь? — холодно спросила она. Он упёрся руками в канаты боксёрского ринга, его глаза скользили по ней, от её кроссовок до спортивной одежды и потного конского хвоста. Затем его внимание переключилось на Ральфи, и он мотнул головой в сторону выхода. — Проваливай, — рявкнул он. Харли закатила глаза и снова извинилась перед Ральфи, надеясь, что он понял, что она имела в виду то, что ударила его, и за то, что заставила его иметь дело с психопатом-клоуном. — Вау, — протянул Джокер, как только Ральфи ушёл. Он нырнул под канаты и присоединился к Харли на ринге, тыча языком в свои шрамы, когда сделал несколько осторожных шагов к ней. — Ты действительно обвела этих парней вокруг пальца. — Я не знаю, что ты имеешь в виду, — решительно заявила Харли, радуясь, что оставила между ними несколько футов, даже если что-то в его глазах было более… похотливым, чем обычно. — О, нет, — фыркнул он, драматически закатывая глаза. — Конечно, не понимаешь. — Чего ты хочешь? — снова спросила Харли, позволяя своим рукам опуститься из оборонительной позиции на груди, чтобы она могла ослабить ленту, обмотанную вокруг костяшек пальцев. Джокер вытащил из кармана айфон и провёл по экрану большим пальцем, его глаза задержались на лице Харли. «Вторник, первое ноября, — дребезжал голос Джима Гордона из жестяных динамиков телефона. — Это комиссар Джим Гордон, я допрашиваю Томаса «Бэмби» Сандерсона». — Что… — начала было Харли, но Джокер поднял палец в перчатке, призывая её замолчать. «Мистер Сандерсон… это ваш шанс сказать нам, где Джокер, — сказал Гордон спокойным, но напряжённым голосом. — Вы отказались от своего права на адвоката, но как только будет избран новый окружной прокурор, я могу гарантировать вам, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы убедиться, что вы получите справедливую сделку… если вы скажете нам, где он… сейчас». Наступила тишина, поскольку Бэмби отказался говорить. «Бэмби, ты знаешь, насколько он опасен, — сказал второй, более легкомысленный голос. Харли узнала в нём Харви Буллока, детектива, который приехал в Аркхэм, когда Уолш исчез. — Он хочет уничтожить Готэм. Ты живёшь здесь, это действительно то, чего ты хочешь?» Это был слабый аргумент, произнесённый неискренне, и Бэмби тихо рассмеялся в ответ. «Нам нужно поймать его сегодня вечером, — настаивал Гордон. — Мистер Сандерсон, я могу сделать это только с вашей помощью». Последовала тяжёлая пауза, запись зашипела, чтобы заполнить тишину, а затем Бэмби прочистил горло. «Я не знаю, где он, — чётко ответил он. — Он не из тех людей, которые делятся, если вы понимаете, о чём я». «Почему вы напали на тот клуб?» — вмешался Баллок. «Потому что Джокер велел нам это сделать, — медленно ответил Бэмби. — Мне не нужно знать больше». Буллок выругался. «Значит, ты не можешь думать сам? Так? Ты не можешь…» «Буллок! — рявкнул Гордон, обрывая его. — Мистер Сандерсон… вы знаете, где Харлин Квинзель?» По плечам Харли пробежала дрожь от услышанного собственного имени, и она снова скрестила руки на груди, потирая предплечья, как будто ей было холодно. Снова наступила потрескивающая тишина, а потом… «Нет, я её не знаю, — медленно произнёс Бэмби. — Но… он называет её Харли». Это заявление заставило Харли поднять глаза на Джокера с мрачным выражением лица. Он приподнял бровь, но удержался от ухмылки. «Почему Харлин Квинзель была в «Grin and Bare It»? — настаивал Буллок. — А? Что Джокеру от неё нужно?» «Я не знаю. Я видел её несколько раз, — сказал Бэмби, его низкий голос был размеренным и задумчивым. — Она иногда просто бывает рядом». «Бэмби, вы когда-нибудь видели, как Харлин Квинзель совершала преступление?» — быстро спросил Баллок. «Харви!» — огрызнулся Гордон. «Однажды она помогла Джокеру с работой в Отисбурге, — продолжил Бэмби в своем обычном медленном темпе. — А в другой раз она застрелила мужчину. Затем был её босс…» Харли не преминула заметить, что Бэмби очень тщательно подбирал детали её преступлений, и по мере продолжения записи они становились всё более точными. Что она убила бандита в ночь гала-концерта в Краун, но не подробности пирса. Что она причастна к смерти Уолша, но не более того. Что она участвовала в убийствах Кассаменто, не упоминая ни босса мафии, ни его жену по имени, ни какие-либо другие подробности их смерти. Она впилась взглядом в Джокера, как только запись закончилась тем, что Бэмби настаивал, что ничего не знает ни о Джокере, ни о том, где его можно найти, ни о том, что он планирует. — Интересно, какая избирательная память у Бэмби, — огрызнулась она. — О, ну же, — промурлыкал Джокер, придвигаясь на несколько шагов ближе, покачивая тонким телефоном между большим и указательный пальцами. — В конце концов всё это должно было выплыть наружу. Ты знала это. Прямо сейчас… это самое интересное. — Что это должно означать? — потребовала Харли, придвигаясь ещё ближе, достаточно близко, чтобы она могла прикоснуться к нему, если бы захотела. — Я не знаю, знаешь ли ты об этом, — он откинул волосы со лба и одарил её дерзкой ухмылкой, — но я в некотором роде… режиссёр-любитель. И ты станешь звездой моей следующей… большой… картины. — Он прищурился на неё одним глазом, подняв руки вверх, как будто собирался выстрелить возле головы Харли. — Ты хочешь снять со мной видео о том, как Гордон солгал о моём нахождении под следствием? — Харли удивлённо приподняла бровь. — И отправить это в «GCN»? Заставить их проиграть это, чтобы доказать твою точку зрения, что копам нельзя доверять? — Да. — Его глаза заблестели, когда они спустились к её шее, и Харли поняла, что он искал засос, который он там оставил. — В этом-то и суть. — Это глупо, — сообщила ему Харли, встревоженная тем, что её пульс участился под жаром его взгляда. Она заставила себя сосредоточиться. — Люди уже знают, что Гордон солгал, это во всех газетах. Если ты снимаешь какое-нибудь драматичное, тревожное видео, чтобы донести до них мысль, это просто выглядит так, будто ты навязываешь это им силой. Его глаза скользнули вверх, чтобы встретиться с её глазами, и она увидела, что он борется с ухмылкой, которая не могла означать ничего хорошего. Затем он театрально вздохнул и снова опустил глаза к её шее, его взгляд задержался там на мгновение, прежде чем он поднял руку, чтобы отодвинуть бретельку её майки в сторону, обнажив синяк на её ключице. Глаза Харли сузились, когда он прижал большой палец к всё ещё чувствительному месту, её пальцы ног сжались в кроссовках, когда пьянящие воспоминания, которые было нелегко игнорировать, всплыли перед её мысленным взором. Она знала, что должна отстраниться, или ударить его, или, по крайней мере, послать его нахуй, но было очевидно, что он тоже помнил эти моменты, и выражение его лица сменилось с самодовольства на нечто гораздо более… осторожное. — Я позабочусь об этом, — коротко сказала Харли, её голос был великолепно сильным, когда она выжидающе протянула руку. — Ты не очень хорошо разбираешься в тонкостях, — сухо добавила она. — Конечно разбираюсь, — настаивал он, лукаво глядя на неё, когда отпустил её плечо и протянул ей телефон. — Ты просто лучше в этом. Слова «Хорошо, что у тебя есть я» вертелись на кончике языка Харли, но она проглотила их. — В любом случае, как ты это получил? — спросила она, наблюдая, как он отступает и ныряет под канаты. Он колебался, задумчиво покусывая губу, и Харли прикинула, что шанс получить прямой ответ у неё, вероятно, очень мал. Но потом он удивил её. — Что ж. — Он причмокнул губами и закатил глаза к потолку. — Видишь ли, Бэмби всегда хотел оказаться в отделе по особо тяжким. Это был просто вопрос времени. Так что мы поместили в него маленькое… устройство, на всякий случай. — Верно, — кивнула Харли, вспомнив Лонни со скальпелем и пинцетом. — А потом ты вытащил его прошлой ночью. Отсюда и украденная полицейская машина, и полицейская форма. Он пожал плечами с ложной скромностью, очевидно, считая себя гением. Харли хотела спросить, как он вызволил Бэмби, но прежде чем она смогла это сделать, Джокер повернулся и вприпрыжку направился к выходу, не оглядываясь. Она смотрела ему вслед, затаив дыхание, пока он, наконец, не скрылся из виду, прежде чем она громко выдохнула сквозь зубы. — Блядь, — прошипела она про себя.