~***~
Гордон часами наблюдал, как его жена плачет. Сначала дома, теперь в полицейском участке. Часами. Часы с тех пор, как детский сад Робинсон-парка позволил блондинке, назвавшейся няней семьи Гордон, забрать их дочь Барби. — Только не снова, — всхлипнула Барбара в рубашку мужа после того, как он оставил их сына у соседки. — Я не могу пройти через это снова. Когда Гордон показал сотрудникам детского сада фотографию Харлин Квинзель с бейджика Аркхэма, они несколько минут рассматривали её, прищурившись. — Это может быть она? — Одна из женщин нахмурилась. — Она выглядела моложе и улыбалась намного шире. Она улыбалась намного шире. Харлин Квинзель — или Харли Квинн, или кем бы она ни была — забрала дочь Гордона, и это означало, что Джокер тоже был замешан. С тех пор, как отдел по особо тяжким был вынужден признать, что её разыскивают за убийство, Харли Квинн залегла на дно. Почти неделю назад её видели один раз в Нэрроуз, но это было в лучшем случае сомнительно. Гордон мог только предполагать, что Джокер где-то её спрятал. Он также не знал, с какой целью, но она не могла превратиться из добропорядочного члена общества в криминального гения в один момент. Что касается отношений между ними двумя, Гордон был совершенно в неведении. Газеты выдвигали свою романтическую теорию о том, что она влюбилась в Джокера в Аркхэме, но Гордону было трудно принять это объяснение. Харлин Квинзель написала, что Джокер не мог формировать эмоциональные привязанности и полностью лишён сочувствия. Она не была той, кто помог ему сбежать. С какой целью он мог манипулировать ею, чтобы заставить её влюбиться в него? Последует ли какая-то большая, драматическая расплата за её развращение, которую Готэм никогда не увидит? Это породило ещё одну проблему. Бэтмена не видели почти десять дней. С тех пор, как он появился снова, его присутствие было для Гордона успокаивающим гулом, и по крайней мере каждую ночь в новостях появлялись сообщения о наблюдениях. Но вот уже десять ночей было тихо, и Бэтмен больше не предпринимал попыток связаться с Гордоном. Если бы Джокер планировал что-то грандиозное, Готэму понадобился бы Бэтмен. И теперь, когда дочь Гордона была похищена, Гордон нуждался в нём больше, чем когда-либо. Затем Стивенс ворвался в кабинет Гордона. — Джим! Только что звонили с «GCN». Джокер прислал им кассету, и они собираются её воспроизвести. Она у него. Барбара выскочила за дверь и побежала по коридору ещё до того, как Гордон поднялся на ноги. Там, в КПЗ, патрульные и детективы стояли с разинутыми ртами, наблюдая, как Майк Энгель объясняет, что кадры, которые будут показаны, вызывают беспокойство, но «GCN» опасается, что не делиться ими будет против интересов общественности. Майка Энгеля, похоже, нисколько не убедили слова, слетевшие с его губ. На экране появился дрожащий кадр деревянного пола, пока оператор боролся с функцией зума, а на заднем плане раздался детский смех, от которого жена Гордона упала в обморок. Это был счастливый смех их дочери. Камера повернулась вверх, остановившись на Харли Квинн, сидящей со скрещенными ногами на полу в квартире без мебели. Солнечный свет струился из соседнего окна, заставляя её светлые волосы ангельски сиять вокруг плеч, контрастируя с кругами чёрного грима вокруг глаз. Перед ней сидела дочь Гордона, Барби, затылком кудрявой белокурой головы к камере. Они хихикали и разговаривали вместе, а потом Барби протянула руку и двумя пухлыми пальчиками нарисовала на губах Харли Квинн широкую красную улыбку, растянувшуюся от одной белой щеки до другой. «Ты выглядишь сумасшедшей», — хихикнула Барби, и Харли сделала смешное лицо, которое заставило маленькую девочку визжать от смеха. Оператор придвинулся ближе, прямо к плечу Барби, и Харли Квинн посмотрела в объектив. «Ну-ну, Барби, нехорошо называть людей сумасшедшими», — ухмыльнулась она. «Но это правда!» — Барби продолжала беспомощно хихикать. «Может быть. — Харли понимающе изогнула брови в камеру. — В каждом есть немного безумия. Даже в людях, от которых ты не ожидаешь». «Например, кто?» — Барби продолжала хихикать. «А как насчёт твоего отца? — Харли снова обратила своё внимание на Барби, мило улыбаясь и взъерошивая волосы маленькой девочки. — Он когда-нибудь делает что-нибудь сумасшедшее?» «Не совсем, — задумчиво сказала Барби. — Он довольно скучный». «О, никто не любит скучных! — Харли лукаво усмехнулась, её взгляд вернулся к камере. — Держу пари, твой папа говорит, что ты всегда должна говорить правду». Гордон почувствовал, что дрожит, видя эту женщину так близко к своей дочери, но теперь новый вид страха начал подниматься внутри него, когда он понял цель этого видео. Это было из-за Харви. «Да! Всегда говори правду», — настаивала Барби, и когда камера, наконец, переместилась так, чтобы её лицо оказалось в кадре, отдел по особо тяжким взорвался вздохами. Лицо Барби было раскрашено, как у Джокера, и эффект был пугающим. Немного грима было достаточно, чтобы превратить её милое личико в нечто демоническое. «Всегда говори правду, даже если это может навлечь на тебя неприятности, — гордо просияла она. — Так говорит мой папа». Гордон прижал руку ко рту, чувствуя тошноту, наблюдая, как его дочь одарила Харли Квинн своей самой широкой, самой зубастой улыбкой, и он не мог решить, было ли это страшнее любого из других ужасов, которые они пережили от рук Джокера до сих пор. Это было по-другому. Это было тонко. Джокер не действовал тонко. На самом деле, Гордон бы заявил, что он не был способен на это. Но это… Дразня Гордона, побуждая его к действию, а не прямо принуждая к этому. Гордон понял, что это — дело рук Харли Квинн. Камера задребезжала, разворачиваясь, изрезанное лицо Джокера внезапно заняло весь кадр, когда он облизнул губы и посмотрел в объектив. «Из уст младенцев, — промурлыкал он, его рот жестоко скривился с одной стороны. Его глаза поднялись, поймав что-то в другом конце комнаты, и жестокая ухмылка увеличилась, а затем, когда он снова посмотрел в камеру, он прошипел: — Я человек своего слова». Затем на экране появились помехи.~***~
Брюс мог слышать непрерывное: «бип… бип… бип…», — прежде чем к нему вернулось зрение. Было светло и туманно, как будто он попал в пушистое белое облако, но, когда дымка начала рассеиваться, белизна осталась, постепенно превращаясь в потолочные плитки с серыми крапинками. Он облизнул губы и осмотрел своё тело, которое казалось тяжёлым и онемевшим, и он знал, что его накачали обезболивающими, когда он посмотрел направо и налево в поисках признаков опасности. Это была больничная палата, знакомые лица Альфреда и Люциуса маячили рядом. — Он проснулся, — прохрипел Альфред, поднимаясь со стула. Брюс хотел сказать ему, чтобы он не вставал, но в горле пересохло и першило, и всё, что он смог выдавить, это хриплую просьбу принести воды, которую Альфред немедленно выполнил. — Вы заставили нас поволноваться, мистер Уэйн, — сказал Люциус, его обычно твёрдый голос звучал напряжённо. — И вы выбрали подходящее время. — Мистер Фокс, — огрызнулся Альфред, помогая Брюсу пить воду из стакана. — Не будете ли вы так добры позвать доктора Эллиота. — Что случилось? — спросил Брюс, когда Люциус бесшумно выскользнул из комнаты. — Джокер. — Рот Альфреда скривился, когда он изо всех сил пытался справиться со своими чувствами. — Я не знаю, что именно произошло, но я нашёл вас снаружи в снегу с проломленным черепом, вывихнутой челюстью и сломанной коленной чашечкой. Вы были без сознания десять дней. Брюс резко вдохнул, кислород, проходящий через трубку в его носу, был резким, но желанным. — Это был не Джокер, — прохрипел он. — Это была Харлин Квинзель. — Харли Квинн сделала это с вами? — Альфред ощетинился, его гнев был вполне приемлемым. — Она сделала это, не так ли? — Да. — Брюс закрыл глаза, снова глубоко дыша. — Где мы? — Отдельная палата в Готэм-Сити, — натянуто сказал Альфред, как раз в тот момент, когда дверь в палату снова открылась, и Люциус вернулся вместе с доктором. — Как ты себя чувствуешь, Брюс? — Доктор появился в поле зрения Брюса. Он был высоким и коренастым, его рыжие волосы были зачёсаны назад, под зелёными глазами залегли тёмные круги, на безымянном пальце левой руки, где больше не было обручального кольца, виднелась полоска от загара. — Томми, — прошептал Брюс, и по его телу пробежала волна удивления при виде своего друга детства. — Что ты здесь делаешь? — Незаметно лечит вас, — вмешался Альфред, встретившись взглядом с Брюсом, но не отвечая на его безмолвный вопрос о том, знал ли Томас Эллиот их секрет. — Мистер Уэйн, — осторожно сказал Люциус, глядя на Альфреда. — Есть кое-что, что вы должны увидеть. — Сейчас не время, Люциус, — с горечью отрезал Альфред, и Томми незаметно извинился и вышел из комнаты. — В чём дело? — Брюс прочистил горло, зная, что, если Люциус Фокс настаивает, это не может быть чем-то хорошим. — Джокер похитил дочь комиссара Гордона, — сообщил Люциус, несмотря на беспокойство Альфреда. — Есть видео. Я прослушивал полицейские сканеры, и они понятия не имеют, что с этим делать. Может быть, вы могли бы взглянуть и посмотреть, есть ли что-нибудь, что выделяется… Брюс немедленно кивнул. — Дайте мне взглянуть. Люциус протиснулся мимо Альфреда, игнорируя смертоносный взгляд, который бросил на него пожилой мужчина, когда он поставил iPad перед Брюсом и нажал на экран. Брюс просмотрел видео три раза, прежде чем заметил что-то, что он узнал. — «Апартаменты Рэндольфа», — прохрипел он, когда камера переместилась на кирпичную стену, в которой отсутствовал участок, который сам Брюс уничтожил всего три месяца назад в своей охоте за Джокером. — Недалеко от Робинсон-парка. Скажи Гордону, что это то место, где мы нашли кадетов.~***~
После того, как их трансляция прошла в десятичасовых новостях, Джокер ждал у окна, переминаясь с ноги на ногу, излучая нетерпение. Харли знала, что он ждёт Бэтмена. Она постепенно начала понимать, что эта игра, чтобы заставить Гордона говорить, была, по крайней мере, частично направлена на то, чтобы выманить Бэтмена, когда он молчал больше недели. Прошло больше недели с той ночи, когда Харли чуть не забила его до смерти штурмовой винтовкой. Чем больше проходило времени, тем больше Харли осознавала, что могут потребоваться дни, чтобы заставить Гордона проболтаться. Им нужно было держать Барби Гордон при себе, возможно, снять ещё несколько домашних фильмов и сделать Бог знает что ещё, прежде чем Гордон сдастся. У Харли не было дней. Она должна была быть в пентхаусе Софии Фальконе менее чем через сутки. Но потом вдалеке завыли полицейские сирены, становясь всё громче, и Лонни позвонил, чтобы сообщить им, что полицейский сканер говорит, что копы знают, где они находятся. Джокер ухмыльнулся, выглядя довольным собой, и сказал Харли, что, даже если бы он не появился, Бэтмен был единственным, кто мог бы выяснить, где они находятся. Этого, казалось, было достаточно для него, чтобы считать ночь успешной. Они стёрли с лица грим, оставили Барби, завёрнутую в пальто Харли и спящую на полу, и сбежали по пожарной лестнице, когда команда спецназа наводнила здание с улицы внизу. Харли не знала, значит ли это, что Джокер отказался от своей уловки, чтобы донести правду о Денте до широких масс. Неужели он вводил её в заблуждение с самого начала, и это всегда было связано с Бэтменом? Или ему наскучила перспектива длительного общения с Барби, и он передумал? Или это был шаг в более крупном плане, полной картины которого Харли ещё не видела? Она не спрашивала, потому что была уверена, что не получит ответа, а тот факт, что он всё ещё предоставлял ей информацию, был слишком удручающим, чтобы признать это прямо. И, кроме того, Харли не могла найти в себе сил переживать, потому что провести целый день в сговоре и сотрудничестве с ним было так весело, что не имело особого значения, какова была их настоящая цель. Они угнали лаймовый «Фольксваген Гольф» — клоунскую машину, по сути, — и после автомобильной погони, в ходе которой Харли обнаружила себя высунувшейся из люка на крыше, стрелявшей по полицейским патрулям, они скрылись в Робинсон-парке, бросив машину возле карусели. Оттуда Джокер привёл её к небольшому мосту через ручей. Они спрыгнули вниз и пошли вброд, пока не оказались под мостом, затем он опустился на колени, чтобы отодрать железную решетку, закрывающую нижнюю часть. Как только решетка отвалилась, Джокер проскользнул через узкое пространство, исчезнув в темноте внизу, а Харли последовала следом за ним. Она приземлилась со всплеском, от которого пахло дерьмом и разложением, и вскинула руку, чтобы прикрыть нос и рот, чувствуя, что может очистить желудок, когда Джокер взял её за руку и потащил за собой, казалось, не реагируя на то, что они пробираются через человеческие отходы и кто знает, что ещё. Звук сирен начал затихать, и в конце концов Харли убрала руку от лица, запах становился тем менее невыносимым, чем дольше она была погружена в него. Они мчались вперёд сквозь темноту, сокрушительная хватка Джокера была единственным, что направляло её, время от времени лунный свет рассеивал тьму. После получаса блуждания через дерьмо и звуки снующих вокруг них всевозможных паразитов они, наконец, вышли на открытое пространство, освещённое тёмно-оранжевыми прожекторами, и поднялись на бетонную платформу, которая, по-видимому, была частью технического туннеля. — Где мы? — спросила Харли, выбираясь из канализационной трубы, чтобы встать рядом с Джокером. — Центр города, — хрипло объявил он, наблюдая, как она отряхивается. Они двинулись по туннелю технического обслуживания, и по мере того, как адреналин начал покидать её тело, Харли начала чувствовать усталость, пьянящее возбуждение дня покидало её. Вместо этого она начала беспокоиться обо всём, что ей нужно было сделать, чтобы подготовиться к вечеринке Софии Фальконе, и это, в свою очередь, заставило её чувствовать себя виноватой. Она строила заговор за спиной Джокера, пока он шёл рядом с ней, держа за руку. Ей не должно было быть всё равно. Она не сомневалась, что он не будет чувствовать себя виноватым, если запланирует для неё что-то дерьмовое, держа за руку. Но осознание этого ничуть не уменьшило её вины. После ещё одного часа ходьбы в тишине, оба погружённые в свои мысли, они подошли к взорванному участку туннеля, ведущего в заброшенную первоначальную систему метро Готэма. Вскоре они прибыли на старую станцию, деревянная вывеска, вделанная в крошащуюся зелёную плитку, гласила, что это «Бернли Армз». — Господи, как ты узнал, что это здесь? — пробормотала Харли, оказавшись на старой железнодорожной платформе. — Раньше у меня был приятель, который жил здесь, — протянул Джокер, оглядывая заброшенную станцию и задумчиво покусывая нижнюю губу. — Жуткий парень. Харли снова посмотрела на знак станции и поджала губы. Бернли находился на северо-востоке, но не так далеко на востоке, как Коулдрон. Она проверила свой телефон, и, когда увидела, что уже поздно, снова начала беспокоиться, пытаясь придумать, как ей уйти, не вызвав подозрений. Джокер отодвинул локтем часть гниющей фанеры, загораживающей вход на станцию, позволив им выйти на улицу, где они, наконец, смогли подышать свежим воздухом. Бернли, как и большая часть Ист-Сайда, был выгребной ямой для нищеты и наркоманов, где им не нужно было беспокоиться о том, что их поймают на улице. Любой, кто бродил по улицам в три часа ночи, знал бы, что нужно повернуть в противоположном направлении, если бы узнал Джокера, не то чтобы его было легко узнать без его костюма и боевой раскраски. Он вёл Харли по переулкам, не желая добровольно говорить ей, куда они идут, и чем дольше они шли, тем больше Харли беспокоилась о возвращении в бар. Она знала, что он не обрадуется тому, что у неё был план, и она не собиралась позволять ему узнать об этом в ближайшее время. Чёрт, события могут развиваться тысячью разными способами, но некоторые из них ставят её на противоположные стороны конфликта с ним. Она не позволила бы этому остановить её, но тот факт, что она потенциально планировала предать его, заставил её захотеть уйти от него, так сильно захотеть, что она сделала худшее, что, возможно, могла сделать. Харли резко остановилась, крепко обхватив себя руками, чтобы защититься от позднего ноябрьского холода, поскольку она оставила своё пальто у Барби Гордон. Джокер тоже остановился, медленно поворачивая голову, чтобы посмотреть на неё через плечо. — Эм… — Это всё, что он произнёс. — Эм, куда, чёрт возьми, мы направляемся? — огрызнулась Харли. Его глаза расширились, выглядя очень удивлённым, когда он развернулся, чтобы полностью встретиться с ней лицом к лицу, скрестив руки на груди, чтобы подражать ей. — Кто-то делает из мухи слона, — радостно заметил он, сдерживая ухмылку. — В чём дело… ты мне не доверяешь? Слова Джокера имели плачевный эффект, заставив Харли почувствовать себя глубоко, глубоко виноватой. Она прикусила губу, изо всех сил стараясь сохранить непроницаемое выражение лица. Его руки упали по бокам, когда он двинулся вперёд, сокращая расстояние между ними и с любопытством глядя на неё. — Я у меня тут неподалёку, эм… временное пристанище, — уклончиво протянул он, приподняв одну бровь. — Тебе интересно? — Временное пристанище? — Харли неохотно улыбнулась, находя его очаровательным, несмотря на свои лучшие инстинкты, и осторожно приняла его руку, когда он предложил её. Примерно пятнадцать минут спустя они стояли перед большим многоквартирным жилым зданием, которое выглядело готовым к сносу, если не считать развешанного на стене белья, свисающего из окон, и мусора, скопившегося в мусорном баке перед входом. Они пробрались через серию разрисованных граффити кирпичных проходов на первом этаже, умудрившись не столкнуться ни с кем из других жильцов, когда проскользнули в небольшое помещение, вход в которое всё ещё был закрыт полицейской лентой. Джокер отодвинул расшатанный кирпич рядом с входной дверью, забрав маленький золотой ключ, который впустил их внутрь. В квартире было почти так же холодно, как и снаружи, но ещё больше настораживал запах. Харли теперь была хорошо знакома с тошнотворным, приторным запахом разлагающихся тел с тех пор, как обнаружила один из них в своей ванной, хотя вонь в этой квартире была намного слабее и покрыта хлоркой, как будто всё место было тщательно вычищено. Она посмотрела на Джокера, задаваясь вопросом, было ли это его работой. Он снимал куртку в узком проходе, оглядываясь в поисках места, куда бы её бросить, пока снимал ботинки, которые выглядели так, как будто они были на последнем издыхании после их путешествия через в канализацию. Харли отвернулась от него и побрела в кухню рядом с главным коридором в поисках полотенца или мыла, чтобы привести себя в порядок. Но кухня была совершенно пуста, даже бутылка выпивки не ждала их в шкафу, как в квартире в Чайнатауне. — Это мрачное место, — пробормотала Харли, оглядывая маленькую гостиную, отделённую от кухни стойкой с облупившимся линолеумом. В ней полностью отсутствовала мебель, так же, как на кухне отсутствовала вся бытовая техника, и Харли задалась вопросом, была ли квартира разграблена до или после того, как там оставили разлагаться тело. Она последовала за Джокером в маленькую спальню через холл от кухни. В ней стоял диван-кровать, уже собранная кровать, смятая простыня и стеганое одеяло, завязанное узлом с одной стороны запятнанного матраса. Джокер опустился на край кровати и снял свои промокшие носки, отбросив их в сторону, пока Харли застенчиво наблюдала за ним из дверного проёма, заметив, что он выглядит так, будто устраивается поудобнее, хотя ни один из них не пострадал, и на хвосте у них не было ни Бэтмена, ни Гордона. — Не мог бы ты угнать мне машину? — нерешительно спросила Харли, её взгляд был прикован к шее Джокера, когда он расстёгивал первые несколько пуговиц на своей синей рубашке. — Мне нужно вернуться в бар… Он поджал губы, откинулся назад и завёл руки за затылок, подозрительно глядя на неё. — И что заставило тебя так торопиться, хм? Если бы только это подозрение не было обоснованным, Харли бы отступила. Вместо этого она пожала плечами, как будто это было не так уж важно, и прислонилась к стене, чтобы снять свои испачканные канализацией ботинки. — Тебе разве не надо быть там, где ты должен быть? — указала она, выпрямляясь. — Или ты играешь в игру ожидания… Джокер прищурился, глядя на неё, теперь скорее с любопытством, чем с подозрением. Харли чувствовала, что они зашли в странный тупик, оба что-то скрывали друг от друга, оба знали, что другой делает то же самое. Она скрестила руки на груди, не зная, что делать дальше. — У меня есть несколько часов, — наконец сказал он, медленно поднимаясь на ноги, прежде чем сделать несколько покачивающихся шагов к ней. Харли ничего не сказала, когда он навис над ней. Она скрестила руки на груди и посмотрела на него, остро ощущая, как её сердцебиение в ушах становится всё громче. — У тебя есть что-то, что ты хочешь сказать? — пропел он, покровительственно приподняв одну бровь. — Ты хочешь что-то сказать? — возразила Харли, её руки сжались на груди, когда она прижалась спиной к стене. Джокер пригнулся, чтобы быть на одном уровне с ней, одна из его рук поднялась, чтобы опереться на стену рядом с её головой, когда он наклонился ближе, его лицо было всего в нескольких дюймах от её. Он склонил голову набок, его взгляд задержался на её губах, прежде чем переместиться к глазам. Он задумчиво напевал, его глаза сузились, изучая её лицо. — Что происходит в этом большом, странном мозгу… — промурлыкал он. Харли моргнула, сбитая с толку тем, что он имел в виду, но чувствуя, что это как-то связано с тем, что он находил её решения такими интересными. Затем он коротко выдохнул через нос, его глаза закрылись, когда он наклонился, чтобы поцеловать её. Глаза Харли тоже закрылись, его тёплые губы на её холодных губах согревали её во многих смыслах. Когда его рука переместилась со стены на её шею, она позволила своим рукам покинуть оборонительную позицию на груди, а когда его язык скользнул по её языку, её пальцы вплелись в его волосы, притягивая его ближе. Они оттолкнулись от стены, его руки обвили её талию и скользнули вверх по позвоночнику, когда тыльная сторона его коленей коснулась края дивана-кровати. Харли настойчиво подтолкнула его назад, и они вместе упали на кровать, их ноги переплелись, когда она растянулась на нём. Она слегка потянула его за волосы, когда они обменялись долгими, ленивыми поцелуями, и Джокер просунул одну руку под её рубашку сзади, скользнув по её коже, заставив её выдохнуть. Затем он резко перевернул их, и Харли испуганно втянула воздух, он оказался сверху неё, тонкий матрас неохотно скрипнул под ними. Он приподнялся на локте и выдернул её рубашку из джинсов, затем положил руку ей на живот, его глаза скользили по ней, выражение его лица было непроницаемым. Харли нахмурилась, глядя на него, когда его рука переместилась, чтобы обвиться вокруг её неё чуть ниже рёбер, где её талия перетекала в бёдра. Она не понимала, что происходит, выражение его лица было таким закрытым, что она осталась в полном неведении, когда он экспериментально сжимал её талию. Затем он что-то тихо промычал, звуча несчастным или разочарованным, наблюдая, как его рука сжимается и разжимается на её боку, как будто он был загипнотизирован движением её тела под его ладонью. Джокер втянул воздух через нос, выражение его лица помрачнело, когда он поднял на неё глаза. — Ты… заставляешь меня чувствовать себя ёбаным пещерным человеком, — наконец сказал он низким и хриплым голосом. Он приподнял одну бровь, глядя на неё так, словно обвинял в чём-то ужасном. — Ты знала об этом? Хм? Глаза Харли расширились от этого… признания, которое было таким неожиданно искренним и произнесенным с такой горечью. Как будто она заставляла его делать что-то, чего он не хотел делать или, может быть, чувствовать. Она прекрасно это понимала. Харли поднесла руку к его лбу и откинула назад сальную прядь волос, наблюдая, как дёргается его челюсть, когда он продолжает дуться, затем она толкнула его в плечо, заставляя лечь на спину. Она перекинула ногу через его бедро и села на него сверху, выпрямляясь, так что она сидела у него на животе и смотрела на него сверху вниз, пытаясь понять его. Он провёл языком по зубам, всё ещё выглядя раздражённым, когда Харли взяла его руки и положила их себе на талию, где он касался её мгновением ранее. Его голова откинулась назад, когда он несчастно замычал и снова сжал её, так сильно, что на этот раз было почти больно. Харли наклонилась вперёд расстегнув ещё несколько пуговиц на его рубашке, чтобы она могла просунуть обе руки под неё и коснуться его груди. Она прижалась лицом к его шее, уткнувшись носом в его подбородок, и почувствовала, как он сглотнул, когда его руки сжались на её боках. Тогда она поняла. Она понимала, что его беспокоит. Харли удалось залезть под кожу Джокеру, и ему это не нравилось. Она должна была использовать это против него. Использовала его влечение в своих интересах, и идея контролировать его таким образом была почти опьяняющей, даже если Харли искренне не верила, что это возможно. Он был выше таких вещей. Это влечение, возможно, и раздражало его, но этого было недостаточно, чтобы его сломить. Но ей не нравилось видеть его таким несчастным. Её это искренне расстроило, даже если бы он никогда не оказал ей такой же любезности. Харли провела ногтями по его груди, когда приблизила рот к его уху, воспользовавшись моментом, чтобы насладиться тем, как он дёрнулся под её руками. — Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя так хорошо, — сказала она ему низким голосом, когда её губы коснулись мочки его уха. — Но прямо сейчас… от тебя пахнет дерьмом, Джей. Она почувствовала, как его грудь вибрирует от тихого смеха против её груди, и Харли отстранилась, чтобы ухмыльнуться ему. Его лицо полностью изменилось, угрюмый взгляд сменился кривой ухмылкой, когда он усмехнулся ей, его тёмные глаза блестели чем-то средним между любовью и озорством. — Угу. — Он удивленно приподнял бровь. — Ты и сама не такая уж и чистая. Харли пожала плечами, по-девичьи закатывая глаза, прежде чем снова наклониться вперёд. — Держу пари, я довольно вкусная, — ухмыльнулась она, когда одна из его рук скользнула в её волосы, притягивая голову вниз, чтобы он мог поцеловать её снова. Они перекатывались, целуясь на диване-кровати, оба уставшие и пахнущие нечистотами, и не спешили делать что-то ещё. Харли даже не знала, как долго он не спал, но она знала, что ни один из них не выспался прошлой ночью в её комнате. Когда её губы почти болезненно распухли от поцелуев с ним, она положила голову ему на грудь и закрыла глаза, желая понять, как получить то, что она хочет, не теряя себя. Потому что в эти моменты, когда его рука скользила по её волосам, а его чёрное сердце билось под её щекой, Харли подумала, что, возможно, у неё есть идея, чего она действительно хотела. Но в конце концов настанет новый день, и она снова выйдет в мир, не в силах понять, как ей реально удержать его.~***~
Когда взошло солнце, они украли ржавую развалюху, которая не выглядела так, будто у неё был владелец, который бы по ней скучал, и Джокер высадил Харли у бара, сказав, что у него «дела», что было достаточно хорошо для неё. Он припарковался на гравийной стоянке рядом с баром и смотрел, как она расстёгивает ремень безопасности, а Харли попыталась представить мир, в котором она наклонилась бы и поцеловала его на прощание в губы, но эта мысль только заставила её улыбнуться и покачать головой, когда она открыла дверь машины. Когда она снова посмотрела на него, он хитро подмигнул ей, ухмылка тронула уголок его рта, и улыбка Харли стала ярче, когда она захлопнула дверцу машины. Она поднялась по пожарной лестнице в свою комнату и привела себя в порядок, запах канализации всё ещё оставался на её коже. После душа она собрала свои простыни и бельё, сваленное в кучу на полу, и засунула всё это в спортивную сумку. Стирка казалась трагически банальной после событий предыдущих двадцати четырёх часов, но это было необходимо, поэтому Харли провела остаток утра в захудалой прачечной за углом, ожидая, пока её простыни и одежда высушатся в сушилке, пока она читала статью в «Gothamite» о коррупции в украинском правительстве в финансовом секторе. Рокси прибыла перед открытием клуба с набором косметики размером с ящик для инструментов, чтобы помочь Харли подготовиться к вечеринке Софии Фальконе. Они сидели, скрестив ноги, друг напротив друга на кровати Харли, из телефона Рокси звучала весёлая поп-песня о том, как избавиться от хейтеров, пока она делала маникюр Харли и кормила её сплетнями о том, что происходило в клубе с тех пор, как она перестала танцевать и стала барменом. Харли сидела очень тихо, лишь вполуха слушая, когда Рокси красила ей ногти в тёмно-бордовый, почти чёрный цвет. Её мысли были заняты предстоящей ночью. — Господи, Харли, ты выглядишь так, будто идёшь на похороны, а не на вечеринку! — Рокси засмеялась, подув на ногти Харли, прежде чем вернуться к косметичке. — Может, нам стоит угостить тебя небольшим коктейлем, а? — Нет, я в порядке, — запротестовала Харли. — Мне нужна ясная голова. — Это действительно напрягает тебя, не так ли? — Рокси сделала сочувственное лицо. — Ну же… ты должна выглядеть так, как будто хорошо проводишь время, или тебя раскусят! Харли прищурилась, глядя на Рокси, пытаясь понять, что, по её мнению, происходит на самом деле. Казалось, что ей было всё равно, и она была просто счастлива быть вовлечённой. Может быть, рада, что ей доверяют, потому что ей нравилась Харли, и она считала её своей подругой. Возможно, Рокси могла бы стать ответкой Харли Бруно — кем-то, кто безоговорочно доверял ей и не задавал вопросов. Харли наблюдала, как Рокси роется в коробке с косметикой и подпевает песне, играющей с её телефона, и задавалась вопросом, как далеко Рокси зайдёт, чтобы защитить её, если Харли попросит. — У меня такое чувство, что я помогаю тебе подготовиться к выпускному, — хихикнула Рокси, орудуя пушистой кистью, на которую она нанесла немного радужной пудры. — Я никогда не была на выпускном, — призналась Харли, пытаясь расслабиться, когда Рокси начала водить кисточкой по лицу отработанными движениями. — Я тоже, — вздохнула Рокси. — Но, во-первых, я так и не поступила в среднюю школу. Почему ты не пошла, Харли? Харли вздохнула и закрыла глаза, когда второй, а затем и третий слой пудры был нанесён на её щёки и лоб. — Мне было больше интересно учиться. — Ты настоящий книжный червь, да? — Рокси усмехнулась. — Знание — сила, — ухмыльнулась Харли, думая о том, что она читала в последнее время. — Ты должна быть на шаг впереди всех остальных. Когда Рокси закончила, Харли посмотрела на себя в зеркало и чуть не опешила. Её брови были подведены тёмным карандашом, а глаза — тёмно-розовыми тенями, губы окрашены в тёмно-бордовый цвет, который гармонировал с её ногтями. Это было почти так же эффективно, как скрывать свою личность за боевой раскраской, на противоположном конце цветового спектра. — Спасибо, — она благодарно улыбнулась Рокси. — Нет проблем, Харли! — просияла в ответ она. Харли надела платье от Софии Фальконе и туфли на шпильках, которые Рокси раздобыла для неё, затем спрятала волосы под париком брюнетки с густой чёлкой, и к тому времени, когда она облачилась в длинное чёрное пальто, она была совсем не похожа на доктора Квинзель или Харли Квинн. Рокси отвезла её в центр города на светло-синем «Мерседесе», по радио звучали поп-песни, когда Рокси рассказывала ей о том, как росла в бедности в Ист-Сайде. Харли могла посочувствовать большей части того, что она ей рассказала, зная, что ей в нескольких существенных отношениях повезло значительно больше, чем Рокси. Когда они остановились перед особняком Фредди Марони, Харли повернулась к Рокси, нахмурившись. — Ты хочешь большего, чем то, что у тебя есть прямо сейчас? — спросила она её серьезно. — Больше, чем в баре. Больше, чем у людей, контролирующих этот город? — О чём ты говоришь? — Рокси рассмеялась. — У меня хорошая работа с Марти, и он хорошо ко мне относится. — Но разве ты не хочешь большего? — продолжила Харли. — Ты могла бы быть главной. Ты же знаешь это, верно? — Я не из тех, кто может быть мозгом операции, — усмехнулась Рокси. — Вперёд, Харли, хорошей тебе ночи! За тобой обратно заехать? Харли вздохнула через нос и покачала головой, а затем сделала что-то очень не похожее на неё. Она наклонилась над коробкой передач и обернула руки вокруг Рокси в неловком объятии, которое было с энтузиазмом возвращено. — Ах, посмотри на себя! Становишься такой эмоциональной, — засмеялась Рокси, поглаживая Харли по спине. — Иди повеселись и расскажи мне всё об этом завтра, хорошо? — Хорошо, — согласилась Харли, чувствуя себя неловко, когда отстранилась и вылезла из машины, убедившись, что слабо помахала Рокси, прежде чем повернуться лицом к особняку Фредди Марони. Она глубоко вздохнула и начала подниматься по ступенькам.