~***~
Харли проспала до следующего полудня. После отдыха её голове стало лучше, и тошнота прошла, но тело ужасно болело. Она отвлекла себя просмотром видеозаписи с мобильного телефона, на которой они с Диной сражаются с Бэтменом, в социальных сетях. Кое-что из этого было довольно неплохим. Затем её телефон разрядился, и, не имея ничего, что могло бы её развлечь, она мысленно обратилась к Джокеру. Снова. Несмотря на то, что её одежда была испорчена, район вряд ли можно было назвать приятной частью города, поэтому она оделась и, пошатываясь, пошла по улице в винный магазин, чтобы найти Тайленол и еду. В конспиративной квартире не было ни микроволновой печи, ни плиты, ни духовки или холодильника, что оставляло Харли мало возможностей для пропитания. Подойдёт вяленая говядина, чипсы из тортильи и несколько перезрелых бананов. Она схватила бутылку джина и несколько сильнодействующих обезболивающих вместе с зарядным устройством для телефона, затем вывалила всё это на прилавок перед владельцем винного магазина. Когда он пробивал её товары, Харли заметила витрину с новинками-масками для лица и бросила три из них в кучу. Затем она посмотрела на бело-голубую рубашку владельца винного магазина для боулинга. — Пятнадцать девяносто, — объявил он, пододвигая к ней пакет с продуктами. — Я дам тебе двести за твою рубашку, — предложила Харли, её голос звучал измученно. Глаза владельца винного магазина расширились. — Э-э… мою рубашку? — Да, — кивнула Харли. — Мне не везёт, если это можно так назвать, — добавила она с иронией. Сбитый с толку, но не собирающийся отказываться от двухсот долларов за десятидолларовую рубашку, владелец винного магазина расстегнул свою рубашку для боулинга и передал её ей, оставшись стоять в одной майке. — Спасибо, — вздохнула Харли, отдавая деньги и беря свой пакет с продуктами. — Сдачу оставь себе. Вернувшись в квартиру, Харли расправилась с двумя пакетами чипсов тортилья и несколькими шотами джина, пока заряжала телефон и искала в интернете бойлеры. Она не была уверена, зачем прилагала какие-либо усилия, чтобы сделать эту конспиративную квартиру пригодной для жизни, когда она неизбежно была бы скомпрометирована, как и все конспиративные квартиры. Но к чёрту это, у неё была куча денег, и она хотела горячей воды. Пэм начала безжалостно писать ей смс с приближением вечера. Дина всё ещё не появилась, и Пэм начала беспокоиться, что с ней что-то случилось, но у Харли была другая теория. Дина всё больше и больше отдалялась от них. Это был только вопрос времени, когда она уйдёт. Для неё хорошо, что она взяла свою жизнь в свои руки и делала то, что хотела. Харли приняла ещё одну ледяную ванну и выпила ещё немного Тайленола, а затем нанесла одну из новых масок для лица, которая, как утверждалось, придаст её коже сияние. Она вздохнула и откинула голову на кафельную стену, пытаясь игнорировать ощущение ледяной воды вокруг. Солнце садилось низко в небе, а это означало, что у неё было всего несколько часов до прибытия картелей. Харли хотела навсегда впасть в спячку в этой маленькой квартирке или, по крайней мере, до тех пор, пока она ещё немного не поправится. Но в данный момент у неё не было такой возможности. Переодевшись в рубашку владельца винного магазина, Харли позвонила Никки, чтобы тот забрал её. По дороге в центр города она смотрела в окно, наблюдая, как мимо проносится Ист-Сайд Готэма, и её мысли снова обратились к Джокеру. Люди говорили, что она понимала его лучше, чем кто-либо другой, но она понятия не имела, о чём он сейчас думает. Понятия не имела, что он планировал. Понятия не имела, чего он хотел от неё или от Готэма. И это было утомительно — пытаться понять. Пэм, вероятно, всё ещё ожидала, что Харли убьёт его, но, после того, что произошло за пределами «Айсберг Лаунж», Харли не была уверена, что сможет это сделать. Была и обратная сторона исчерпывающих размышлений о том, чего хотел Джокер, и это было выяснение того, чего хотела Харли. Может быть, ей стоит просто уйти, убраться к чёрту из Готэма и начать где-нибудь всё сначала. Открыть студию гимнастики, купить дом и есть больше овощей. Но она знала, что этого никогда не случится. Никки заехал в гараж под зданием Софии и покорно ждал в машине, пока Харли поднималась на лифте в пентхаус. Она переступила порог и обнаружила Пэм и Софию с шестью одесскими головорезами — все явно были под влиянием Пэм, когда готовились уходить. — Боже мой, Харли! — София выглядела испуганной. — Что, черт возьми, с тобой случилось? — Бэтмен бросил меня в машину, — угрюмо ответила Харли. — Я имела в виду, во что ты одета? — София изобразила дрожь. — Позволь мне найти тебе что-нибудь из моего шкафа, — настаивала она. — Что, блядь, происходит! — Пэм бросила это в лицо Харли, выглядя разрывающейся между гневом и беспокойством. — Ты выглядишь ужасно! — Я чувствую себя ужасно, — согласилась Харли, и Пэм издала тот раздражающий цокающий звук, к которому она была склонна в последнее время. — Где Дина? — Пэм начала заламывать руки. — Я всё ещё ничего от неё не слышала. — Пэм, — вздохнула Харли и повернулась к позолоченной барной тележке в гостиной. Ей нужно было выпить. — Дина ушла. — Что значит — она ушла? — Пэм потопала за ней. — Как она пропала? Подожди — ты имеешь в виду, что она мертва? О, боже мой! Что… — Не мертва, — Харли закатила глаза. — Дина не была счастлива, поэтому она ушла, чтобы заняться тем, что сделает её счастливой. Харли сняла крышку с хрустального графина и понюхала содержимое — виски, достаточно хороший — и сделала глоток прямо из бутылки. — Как ты можешь говорить это так, как будто это нормально! — Пэм пришла в ярость, её глаза внезапно вспыхнули. — Дина знает о нас всё! Что, если она кому-нибудь расскажет? Что, если мы потеряем всё это? — Всё это? — Харли усмехнулась, разворачиваясь. — Мы прославленные наркоторговцы, Пэм. Мы гангстеры. Она сделала ещё один глоток виски, прежде чем поставить его на барную тележку, в то время как Пэм нахмурилась. — Я не наркоторговка и… не гангстер, — парировала она, защищаясь. — Я хороший человек! — О, отъебись, — огрызнулась Харли, игнорируя возмущённый вздох Пэм. — Я продолжаю говорить тебе — ты позволяешь своим силам контролировать себя! Они подталкивают тебя к нервному срыву и превращают в огромную занозу в моей заднице. Харли прошествовала обратно на кухню, её раздражение из-за Пэм достигло точки кипения. — Ты была с ним прошлой ночью? — потребовала Пэм, и когда Харли снова повернулась к ней лицом, она была немного поражена, увидев, как плечи Пэм ссутулились, а её губы скривились в уродливой усмешке. — Это там ты была? С Джокером? — Нет, — усмехнулась Харли, думая, что при всех своих недостатках Джокер никогда бы так с ней не поступил. Джокер не был интеллектуально нечестным или обманывающим себя. Джокер не ожидал от неё так многого. Он мог бы попытаться убить её, но кого, чёрт возьми, это волновало в данный момент. — Ты думаешь, я не заметила, что ты изменилась с тех пор, как он вернулся? — Пэм возмущённо продолжила, её лицо сморщилось, а голос повысился на несколько октав. — Теперь у тебя проблема со всем! Ничто не бывает достаточно хорошим! Это просто одна большая вечеринка жалости двадцать четыре часа в сутки! — Пэм, я клянусь богом, — набросилась на неё Харли, на языке у неё вертелось несколько креативных угроз. Единственное, что её останавливало, — это знание того, что Пэм не виновата в таком поведении — или, возможно, это было связано с тем, что она отказалась прекратить использовать свои способности. — Что, чёрт возьми, происходит? — София появилась у подножия лестницы с куском ткани, перекинутой через руку. — Прекратите драться. Это абсурд! Харли провела ладонью по лбу, чувствуя, как за её глазами появилась новая головная боль. Она попыталась сосредоточиться на том, что имело значение, или, по крайней мере, на том, что должно было иметь значение — показать картелям, что они трое контролируют Готэм. София зависела от неё. Юрий зависел от неё. Марти, Одесситы и все их парни зависели от неё. Она протянула руки к свёртку с одеждой, и София передала его с неодобрительным взглядом, который, как видела Харли, та использовала на своих детях. Харли проигнорировала это и отвернулась, чтобы найти немного уединения, где она могла переодеться. Пэм была права в одном. Харли устраивала почти постоянную вечеринку жалости, но это продолжалось задолго до возвращения Джокера. Она превращалась во что-то, что ненавидела, и понятия не имела, как это остановить. Она не знала, что ещё ей делать. София дала ей облегающее чёрное платье и коричневое пальто-тренч вместе с маленькой бархатной сумкой, в которой лежало кружевное бельё с французскими этикетками. Харли закатила глаза, срывая бирки. Это был штрих Софии Фальконе, если таковой вообще когда-либо существовал. Она натянула нижнее бельё и платье, которые были неудобно тесными, поскольку София была по крайней мере на размер меньше с её героиново-шикарной фигурой. Харли снова надела кобуру, за ней последовало пальто, затем она посмотрела в зеркало, изучая своё бледное лицо и запавшие глаза. Жалость к себе неуклонно перерастала в отвращение по мере того, как она ничего не предпринимала по этому поводу. Доктор Квинзель была несчастлива и изменила свою жизнь. Харли пожалела, что рядом нет доктора Квинзель, которая напомнила бы, как ей это удалось.~***~
Дина провела в комнате для допросов почти двадцать четыре часа. Единственным человеком, которого она видела за это время, был Гордон, который явно ей не доверял. Он допрашивал её всю ночь, но она настояла, что будет разговаривать только с Бэтменом. — Вы должны знать, как подозрительно это выглядит, — вздохнул Гордон после нескольких бесплодных часов. — Да, — тихо согласилась Дина. На следующее утро Гордон принёс ей коробку с оладьями навынос и беконом, плавающим в сиропе, и попытался снова разговорить её. В основном он выискивал информацию, которая помогла бы ему найти Харли, и Дина проговорилась о нескольких лишних деталях, но ничего такого, что выдало бы ему Харли. Харли была единственной разменной монетой Дины, единственной преградой между тем, чтобы Гордон запер её и предоставил ей доступ к Бэтмену. День и следующий вечер прошли таким образом: Гордон приходил и уходил, принося ей еду и что-нибудь попить и всегда пытаясь разговорить её. Дине оставалось только ждать. И вот, наконец, он пришёл. В какую-то минуту она была одна, и её веки опустились. В следующее мгновение она открыла их, и он был там, нависая над ней под флуоресцентными лампами. Бэтмен, с любопытством разглядывающий её. — Кто ты? — прогромыхал он. Дина почувствовала, как у неё в горле образовался комок. Это был момент, который она не могла испортить. — Дина Дрейк, — натянуто представилась она. — Ты работаешь на Харли Квинн, — указал Бэтмен низким и хриплым голосом. — Я видел, как ты защищала её. Я дрался с тобой. Почему я должен верить, что ты здесь, чтобы помочь? — Харли защищает людей, о которых она заботится, и это позволяет легко игнорировать всё плохое… — нерешительно объяснила Дина. — Но сегодня я увидела, кто она на самом деле. Её нужно остановить, прежде чем она сделает что-то действительно плохое. — Что заставило тебя это понять? — спросил Бэтмен, на этот раз его голос был чуть более человечным. — Джокер, — серьезно ответила Дина. — Я увидела их вместе, и это был первый раз, когда я поняла, что она такая же, как он. Что я лгала себе, потому что она относилась ко мне так, как будто я была особенной. Я знаю, что мне многое нужно исправить, и я хочу помочь, если смогу. Последовало долгое молчание, прежде чем Бэтмен заговорил снова. — Что случилось с твоими родителями? — хрипло спросил он. — Я не знаю, — пожала плечами Дина. — Я была сама по себе столько, сколько себя помню. Или, по крайней мере, была такой, пока не появилась Харли. — Можешь ли сказать мне, где найти Джокера? — Я не знаю, где Джокер. Я видела его всего один раз, — нахмурилась Дина. — Харли была очень сильно ранена прошлой ночью. У неё есть конспиративные квартиры, о которых я не знаю, и она, вероятно, сейчас в одной из них. Я сомневаюсь, что она поняла бы, что я приду к тебе. Бэтмен задумчиво хмыкнул. — Что такого было в том, что ты увидела её с Джокером… как это заставило тебя увидеть правду о ней? — Они так смотрели друг на друга. Это было похоже на… — Дина скорчила гримасу, единственное, что она смогла придумать — клише из любовных фильмов, ни одно из которых не было совсем правильным. — Как будто ничего другого не существовало, — решила она. — Как будто они были единственными двумя людьми в мире, единственными двумя, кто имел значение. Бэтмен недоверчиво фыркнул. Дина могла бы посочувствовать. — Харли сказала, что Джокер — редчайший тип психопата, — мрачно продолжила она. — Обаятельный, склонный к манипуляциям, умный, садист, полное отсутствие сочувствия. У неё тоже есть всё это, но она этого не видит. Она не понимает, что она просто такая же, как он, и она настолько убеждена, что заставляет окружающих её людей тоже в это верить. — Как она могла этого не знать? — прохрипел Бэтмен. — Под всем этим гримом они оба выглядят как люди, — объяснила Дина. — Но это не так, даже если они думают, что это так. Они оба монстры. Если ты думаешь, что Джокер плохой, просто представь, каким бы он был, если бы Харли помогла ему захватить город. — Дина прищурила глаза, видя, что полностью завладела вниманием Бэтмена. — Мы должны остановить их.~***~
Пэм сидела на переднем сиденье, старательно игнорируя Харли и Софию на заднем. Никто не произнёс ни слова. София хорошо справлялась с тем, чтобы держать своё мнение о разладе между Харли и Пэм при себе, хотя это не мешало ей бросать на них обеих раздражённые взгляды. Харли была измотана и расстроена, а её платье было слишком тесным. Она начала получать сообщения от Вики, жалующейся на то, что один из источников отдела по особо тяжким, которые Харли отправила ей, делал противоречивые заявления. Харли отправила сообщения с угрозами нескольким полицейским, работающим на неё, и велела Вики придержать лошадей. Они остановились, чтобы забрать Буллока за пределами «Краплёных карт». От него разило виски и табаком, его щёки раскраснелись от выпитого, а фетровая шляпа на голове сидела криво. Он нервничал, и, когда Харли подвинулась, чтобы освободить ему место, он неуклюже пробормотал приветствия всем им. — Вы восхитительно пахнете, детектив Буллок, — шутливо заметила София. Несмотря на напряжение, Харли удалось заснуть на большую часть пути до самых северных пределов города, где они должны были встретиться с главами картелей Эскобедо и Пеньенте на частной взлётно-посадочной полосе. Она всё ещё дремала, когда Никки съехал с шоссе на узкую дорогу, ведущую в заросли деревьев, их ветви царапали борт машины. В конце концов дорога вывела на поляну с взлётно-посадочной полосой, вдоль которой горели огни. Их ждали два неповоротливых внедорожника, принадлежавших Юрию и Борису Косовым, лидерам одесской банды. «Камаро» Марти заметно отсутствовал, но не нужно было быть гением, чтобы понять, где он был — его преданность Джокеру была несомненной. Они сидели в тишине, ожидая, когда пройдут минуты, пока не услышали слабое жужжание винтов вдалеке, которое с каждой секундой становилось всё громче. Харли заметила небольшой самолет, приближающийся с юга — изящный частный реактивный самолёт с надписью «Gulfstream X5» поперек борта. Харли подождала, пока самолёт приземлится и его двигатели начнут глохнуть, прежде чем выйти из машины. — Давай покончим с этим, — пробормотала она. Харли могла слышать хихиканье девушек и хлопки пробок от шампанского внутри самолёта, когда из фюзеляжа выдвинулась лестница. Четверо головорезов со штурмовыми винтовками вышли первыми, за ними последовал толстяк в галстуке-болеро и ковбойских сапогах. Он ухмыльнулся, когда увидел, что они ждут, а за его спиной появился испещрённый невысокий человек. Харли не нужно было гадать, кто из них производил кокаин, а кто организовал его транспортировку. — Добро пожаловать в Готэм, мистер Эскабедо, — промурлыкала София, протягивая толстяку руку. — Миссис Фальконе, — ухмылка Эскабедо стала шире. — Моя жена — ваша большая поклонница. — Как замечательно. Я обожаю видеть, как красивые женщины носят мою одежду, — протянула София, поворачиваясь к мужчине поменьше ростом. — Мистер Пеньенте. Пеньенте взял Софию за руку, пробормотав приветствие. — И взгляните сюда! Знаменитая Харли Квинн! — Эскабедо по-хамски рассмеялся. — Нам всем есть где побывать и чем заняться, — заметила Харли, игнорируя его. — Так почему бы нам не поторопиться с этим? Ты здесь для презентации. Эскабедо, ухмыляясь, повернулся к своему партнеру. — Она мне нравится. — Мы много чего слышали о вас, доктор Квинзель, — осторожно сказал Пеньенте. — Хотя некоторое из этого звучит слишком фантастично, чтобы быть правдой. — Почему бы вам не судить самим, — предложила Харли, указывая на их головорезов. — Кому из этих людей вы доверяете больше всего? Эскабедо и Пеньенте обменялись взглядами, затем Эскабедо рявкнул приказ по-испански через плечо. Один из головорезов шагнул вперёд, ухмыляясь и шутя, стоя перед Харли и Пэм. Лицо Пэм было напряжённым, её глаза тревожно метались по сторонам, когда она наклонилась вперёд, чтобы коснуться заросшей щетиной щеки головореза. Он начал отпускать очередную шутку, когда его глаза внезапно расширились, а секунду спустя его лицо расплылось во влюбленной улыбке. Эскабедо и Пеньенте хмуро посмотрели друг на друга, неуверенные в том, что они видят. — Попрыгай, — приказала Харли, и бандит немедленно начал прыгать на месте. — Сделай пятьдесят отжиманий, — добавила она, и он упал на землю. — Встань, — рявкнула она, и он вскочил на ноги. — Что это? Колдовство? — взревел Эскабедо, его ноздри раздулись. — Ботаника, — Харли одарила его невеселой ухмылкой, затем повернулась обратно к головорезу. — Ударь себя оружием по лицу. Он послушно ударил себя по лицу прикладом винтовки. — Сильнее, — рявкнула Харли. Он снова ударил себя, сломав на этот раз свой собственный нос. — Сильнее, — потребовала Харли, и бандит снова ударил себя, покачнувшись на пятках, когда кровь потекла по его лицу. — Направь своё оружие на мистера Эскабедо, — ухмыльнулась Харли. Бандит нацелил свою винтовку на голову Эскабедо, и начался настоящий ад. Другие головорезы направили оружие на Харли, выкрикивая угрозы по-испански, в то время как Эскабедо смотрел в дуло оружия, направленного на него, и Пеньенте кипел от злости на Юрия за то, что тот втянул их во что-то, на что они не соглашались. — Этого достаточно, — холодно сказала Харли, и головорез опустил своё оружие. Она взглянула на Пэм и кивнула, и Пэм отпустила его. Он отшатнулся назад, его руки взлетели, чтобы прикрыть разбитый, кровоточащий нос, он дико озирался по сторонам, затем выпустил череду отчаянных испанских слов, вполне возможно, умоляющих. — Cálmese, cálmese, — настаивал Пеньенте, на удивление спокойно. Он улыбнулся Харли. — Редко можно встретить кого-то, кто соответствует своей репутации, доктор Квинзель. — Как вам это удалось? — потребовал Эскабедо, косясь на Пэм. — Это не имеет значения, — отрезала Харли. — Важно то, что мы контролируем каждую часть Готэма, и как только о «Счастливой Руке»… — Она сделала паузу, собираясь с духом. — И о Джокере позаботятся, мы можем вернуться к нашим прежним рабочим отношениям и заработать себе немного ёбаных денег. Как вам? Эскабедо расхохотался, в то время как Пеньенте хихикнул, и они обменялись несколькими словами, кивая и выглядя довольными собой. — Отличная презентация, — просиял Пеньенте. — А теперь, вам придётся извинить нас. Сегодня вечером у нас дела в Мехико. Харли восприняла это как сигнал к побегу и начала разворачиваться, стремясь убраться подальше от боссов картеля и их ядовитой, самодовольной мужественности. — Минутку, мисс Квинн, — крикнул Эскабедо ей вслед. — Как насчёт того, чтобы оказать мне услугу в знак нашей новой дружбы. Харли сузила глаза, чувствуя, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Какого рода услугу? — Моя девушка, — ухмыльнулся Эскабедо. — Она застенчива и тоже не любит ничего делать… грязного. Желудок Харли скрутило, когда она поняла, о чём он просит, но она всё равно кивнула, не глядя на Пэм, которая, без сомнения, была бы в ужасе. Эскабедо крикнул через плечо, и хихиканье из самолета стало громче. Затем в дверном проёме появилась девушка, которой было не больше восемнадцати, она смеялась, пьяно спотыкаясь, спускаясь по ступенькам. — Holaaaaaaa, — проворковала она им. Рот Пэм скривился, как будто она хотела отказаться, но тем не менее протянула девушке руку. Девушка хихикнула что-то многозначительное, когда взяла Пэм за руку. В её глазах промелькнула короткая вспышка ужаса, как и всегда, а затем её лицо расплылось в мечтательной улыбке, как и обычно. — Делай всё, что он скажет, — проинструктировала Харли, чувствуя тошноту. Эскабедо выглядел непристойно довольным собой, когда подозвал девушку к себе и обнял её за плечи своей массивной рукой. — Приятно иметь с вами дело, Харли Квинн, — ухмыльнулся он. Харли повернулась и зашагала обратно к машине, Пэм следовала за ней по пятам, оставив Софию и Юрия формально прощаться. Её руки сжались в кулаки, когда она начала прокручивать в голове все «мерзкие» вещи, которые Эскабедо мог заставить сделать эту маленькую девушку, и ненависть к себе вернулась десятикратно, отчего у неё защипало глаза. — Харли, — прохрипела Пэм, догоняя её. — Харли, что мы делаем? — Я понятия не имею, — ошеломлённо призналась Харли. — Я чувствую, что всё разваливается на части, — фыркнула Пэм. — Я ненавижу это. — Я тоже, — согласилась Харли, чувствуя что-то близкое к облегчению, от того, что она смогла высказать эту мысль вслух. — Я не знаю, как мы до этого дошли. Пэм в защитном жесте обхватила себя руками, выглядя несчастной, и после нескольких неловких секунд Харли обняла её за плечи, посчитав, что демонстрация утешения была уместна, даже если это получилось неестественно к ней. Пэм, казалось, оценила это, уткнувшись лицом в плечо Харли, пока они не услышали, как София и Буллок подходят к ним сзади. — Все снова друзья? — ухмыльнулась София. — Да, — холодно ответила Харли. — Лучшие друзья. Верно, Пэм? Пэм не ответила. Вместо этого она положила голову Харли на плечо и уставилась прямо перед собой. Харли с трудом сдержала жалкий вздох.~***~
Бэтмен вывел Дину через чёрный ход в переулок за отделом по особо тяжким, и в темноте немедленно вспыхнули две фары. Когда глаза Дины привыкли к яркому свету, она поняла, что смотрит на Бэтцикл, и что Бэтмен жестом предлагает ей сесть позади него. Было нереально находиться на заднем сиденье транспорта, который обычно преследовал её, но Дина изо всех сил старалась сосредоточиться. Она продиктовала ему адрес к квартире в центре города, той маленькой, где они жили во время тех ранних ограблений банков и краж драгоценностей. По всей гостиной всё ещё были разбросаны сумки с наличными, деньги, которые они так и не удосужились отмыть. Тогда эти деньги казались такими необходимыми, но, как только София вмешалась, они просто забыли об этом. — Я не понимаю, — прорычал Бэтмен. — Зачем ей оставлять это здесь? — Переводить деньги в банки всегда было проблемой, — объяснила Дина. — Харли сказала, что это потому, что вы с Харви Дентом убрали всех парней с деньгами, прежде чем… Она неловко замолчала, не желая говорить «прежде чем вы убили его». Но Бэтмен знал, что она думала так. — Прежде чем я убил Харви, — тихо продолжил он, хрипотца почти полностью исчезла из его голоса. — Чем это отличает меня от неё? — спросил он. Это поставило Дину в неловкое положение. Каждый ответ, который она могла придумать, заставлял её казаться наивной или позволял думать, будто она заменяла одного убийцу другим. Поэтому вместо этого она покачала головой, отказываясь отвечать. — Харли не заботят деньги, — настаивала она. — Она ограбила этот банк только для того, чтобы напакостить Пингвину. Я предполагаю, что она организовала для него какую-то схему отмывания денег с этим миллиардером из Украины. Бэтмен задумчиво хмыкнул, как будто он записывал эту информацию для последующего изучения. — Она заботится о власти и контроле, — продолжила Дина более уверенно. — Деньги для неё — всего лишь средство достижения цели. — Власть, — пророкотал Бэтмен. — И хаос. — Возможно. — Дина потёрла глаза, усталость начала брать своё. — У меня всегда было ощущение, что она считала часть с хаосом немного… глупой. — Тебе нужно поспать, — заметил Бэтмен. Его голос звучал мягче, даже более человечно. — Я могу продолжать, — настаивала Дина. — Если мы сможем забрать Софию у Пэм, Харли придёт за ней. — Не сегодня, — покачал головой Бэтмен. — Ты не можешь бегать на одном адреналине. Это замедлит тебя, а это значит, что ты замедлишь и меня. Дина понимающе кивнула, но теперь она столкнулась с новой проблемой — куда ей идти дальше. — Ты можешь подвезти меня до центра? — спросила она, когда они вернулись в переулок. — Мне нужно найти убежище, если я собираюсь сегодня поспать. Бэтмен прищурился на неё в темноте, и Дина почувствовала, что он взвешивает свои варианты. — Садись, — сказал он в конце концов, глядя вперёд, когда двигатель Бэтцикла взревел. Он довёз их до центра города, держась в тени, пока не остановился у бокового входа в «Уэйн Тауэр». Когда Дина слезла, он передал ей карточку-ключ. — Это «Уэйн Тауэр», — объяснил он, теперь его голос почти не изменился. — Этот ключ приведёт тебя к лифту в пентхаусе. Код четыре-шесть-три-восемь. — Пентхаус? — Дина нахмурилась, совершенно сбитая с толку. — Ты можешь доверять мне, — пообещал Бэтмэн. Дина медленно кивнула, всё ещё сбитая с толку, но всё равно перебежала улицу трусцой. Она проскользнула внутрь через боковой вход, оказавшись в маленьком вестибюле с единственным лифтом и без охраны. Она почти ожидала, что ключ-карта не сработает в частном лифте, но, как только она набрала код и провела карточкой, двери открылись с весёлым звоном! Она собралась с духом, когда лифт взлетел примерно на семьдесят этажей, неуверенная в том, что встретит её наверху. Но, когда лифт подъехал к пентхаусу и двери разъехались, там её ждал только пожилой мужчина с седыми волосами. — Мисс Дрейк? — Он любезно поприветствовал её. — Меня зовут Альфред. Я понимаю, вам нужен горячий душ и где-нибудь поспать. Дина медленно кивнула, рассуждая, что она определённо могла бы одолеть его, если бы понадобится, кем бы он ни был. — Приятно познакомиться с тобой, Альфред, — осторожно сказала она.~***~
Когда они ехали обратно через Ист-Сайд, Пэм заснула, положив голову на плечо Харли, в то время как София звонила в Милан, чтобы обсудить сентябрьский номер «Vogue», что бы это ни значило. Харли прижалась лицом к окну и уставилась на проносящийся мимо город. Её снедало отвращение к себе из-за того, что она сделала с девушкой из самолета, особенно из-за того, что она заставила Пэм сделать это. Она не оставила Пэм выбора, и теперь эта молодая женщина летела на самолете обратно в Мехико, и одному богу известно, что с ней вытворяли. Харли не могла припомнить, чтобы испытывала подобные чувства по поводу каких-либо ужасных поступков, которые она совершала раньше. Не из-за того парня, которого она убила в колледже. Не тогда, когда смотрела, как Джокер мучает Уолша. Ни из-за одного человека, которых она убила просто потому, что они встали у неё на пути. Возможно, в то время она чувствовала себя виноватой перед Катериной Кассаменто, но теперь она была всего лишь одним из многих лиц. Затем была Рокси, которая была убита из-за своей дружбы с Харли… Харли не сожалела ни о чём, что она сделала, включая то, что втянула Рокси в опасный мир, который привёл к её насильственной смерти. Но Харли глубоко сожалела о том, что она сделала с той девушкой. Потому что она не хотела этого делать — у неё не было выбора. Харли перестала задаваться вопросом, что значит то, что она может лишать жизни и причинять боль людям, не испытывая угрызений совести. Анализируя сейчас свои чувства, она поняла, что на самом деле то, что она чувствовала, было связано не с чувством вины или девушкой. Речь шла о том, чтобы быть в ловушке. Они ехали по Чайнатауну, когда Харли заметила знакомый ресторан, мимо которого проезжала. Ресторан с газетами и меню на окнах. Она быстро села, заставив Пэм завалиться набок позади неё. — Никки, притормози, — рявкнула она, уже держа руку на ручке двери, готовая выпрыгнуть. — Что происходит? — Пэм зевнула, когда Никки резко ударил по тормозам. — Мне нужно пройтись, — солгала Харли, открывая свою дверь и выскальзывая наружу. — Мне нужно проветрить голову. — Но у тебя накрашено лицо, — запротестовала Пэм. — Ты уверена, что это безопасно? — Со мной всё будет в порядке, — Харли натянуто улыбнулась ей. — Увидимся у Софии через несколько часов. Харли посмотрела, как отъезжает «Рейндж Ровер», прежде чем повернула обратно к китайскому ресторану, остановившись у закрытой двери рядом с ним. Она пошарила в кармане куртки в поисках множества разномастных ключей, которые носила в разных пиджаках, жакетах и карманах брюк, пока не нашла маленький латунный ключ, который искала. Она повертела его в руке, задаваясь вопросом, была ли подсознательная причина, по которой она держала его при себе в течение нескольких месяцев. Ключ легко скользнул в замок, и Харли шагнула в тёмный, узкий коридор, в котором пахло плесенью. Она поднялась по шаткой лестнице на второй этаж, и тот же ключ подошёл к единственной двери, ведущей в маленькую квартиру-студию, обставленную диваном и тусклой лампочкой, свисающей с потолка. Плохо пахло. Душно, как будто там никто не был месяцами. Когда она закрыла дверь и заперла её, Харли подумала, что всё выглядит точно так же, как в первый раз, когда Джокер привел её туда. Она не ожидала, что войдёт и обнаружит его ожидающим на диване, но большая часть её хотела, чтобы это было так. Она хотела отвлечься, не было смысла это отрицать. Она хотела, чтобы он был там с ней. Харли вздохнула и сняла пальто и кобуру, бросив их на спинку дивана. Она сбросила туфли на каблуках и расстегнула молнию на платье Софии, с облегчением избавившись от слишком тесного предмета одежды, затем побрела в крошечную, практичную ванную комнату. Она улыбнулась, когда увидела полотенце для рук, покрытое засохшим жирным гримом, всё ещё висящее над радиатором. Смыв боевую раскраску, она сделала шаг от раковины, чтобы осмотреть свою спину в зеркале. Синяк на её левой лопатке становился фиолетовым, а тот, что тянулся вокруг рёбер, потемнел до тёмно-бордового цвета. Затем другой, выглядывающий из-за края её нижнего белья, который выцвел до болезненного жёлто-зелёного цвета. Она сморщила нос, подумав, что её травмы выглядят ещё более гротескно на фоне кружевного белья, которое подарила ей София. Харли вышла из ванной и направилась на маленькую кухню. Как и в её конспиративной квартире в Бернли Армс, в этой отсутствовала необходимая бытовая техника, и всё, что осталось, — это раковина и шкаф. Она проверила шкафчик над раковиной и обнаружила почти пустую бутылку бурбона и грязный стакан, стоящие там так, словно они ждали её. Улыбка скользнула по её губам, когда она наливала напиток, чувствуя себя немного менее несчастной теперь, когда у неё было немного свободного пространства и некоторое дистанцирование от своих проблем. Затем она услышала, как ключ заскрежетал в замке входной двери, и её тело немедленно напряглось, готовясь к драке. Она резко обернулась, когда дверь открылась, её взгляд метнулся к дивану, чтобы оценить вероятность добраться до своего пистолета до того, как войдёт эта новая угроза. Но затем Джокер переступил порог, одетый в чёрные джинсы и бледно-зеленую рубашку на пуговицах, а сумка для одежды была перекинута через плечо. Без сомнения, новый костюм. Когда он заметил Харли, стоящую там, в нижнем белье, его глаза расширились от недоверия, он был не готов к её присутствию и не был готов скрыть от неё своё удивление. Затем его глаза подозрительно сузились, и он захлопнул за собой дверь. Харли попыталась придумать, что сказать, но её мозг и язык, казалось, были полны решимости не общаться друг с другом. Поэтому она не стала ничего говорить. В любом случае, это было не то, что она хотела. Она пересекла комнату в несколько шагов и обвила руками шею Джокера, её сердце сильно колотилось в груди, когда она прижалась к нему. Он напрягся, когда она наклонилась к его рту и запустила пальцы в его волосы, пытаясь подойти ближе. На какое-то ужасное мгновение он никак не отреагировал, и Харли почувствовала покалывание страха в основании своего черепа из-за того, что она сильно ошиблась во всём этом. Затем он бросил сумку с одеждой, чтобы схватить её за талию, притягивая к себе, когда жадно поцеловал в ответ. Харли захныкала, когда его рука коснулась её рёбер, но ей было всё равно. Это было отвлечением, которого она так сильно жаждала, и она наконец-то, наконец-то, получила то, что хотела. Они, пошатываясь, вышли на середину комнаты, цепляясь друг за друга, пока Харли пыталась снять с него рубашку. Он отпустил Харли, чтобы избавиться от вещи, и её взгляд сразу же привлёк маленький кружок блестящей рубцовой ткани в центре левой части его груди. После того, как она увидела это вблизи, Харли захлестнула волна эмоций, которые она не могла определить. Она снова посмотрела на него, когда его рубашка упала на пол, её глаза были расширены и встревожены. Он, должно быть, знал, на что она реагировала, но, похоже, ему было всё равно. Должна была последовать кривая усмешка или, по крайней мере, ухмылка, но вместо этого он притянул её обратно в свои объятия, сжимая в кулаке её волосы и глубоко целуя. Харли растворилась в нём, облегчение охватило её, когда все ужасные мысли и чувства последних несколько дней улетучились, и желание взяло верх — горячее и похотливое, и легко понятное. — Сколько у тебя времени? — пробормотал он ей на ухо. — Несколько часов, — выдохнула она в ответ. Он отстранился от неё, сжимая её предплечья и облизывая языком свою нижнюю губу, когда оглядел комнату, затем снова сосредоточился на ней. Он резко упал на колени, его руки обхватили её бёдра, когда он откинул голову назад, чтобы посмотреть на неё снизу вверх. Губы Харли приоткрылись от удивления, когда его руки скользнули по округлости её задницы и вниз по задней части ног, задевая тыльную сторону коленей и икр, прежде чем обвиться вокруг лодыжек. Затем он лишил её равновесия, заставив вскрикнуть от удивления, когда она упала назад, тяжело приземлившись на пол. Харли несчастно застонала, шок от удара израненного тела о пол на мгновение ослепил её. Она перетерпела это и подняла голову, чтобы обнаружить, что Джокер ухмыляется ей, стягивая нижнее бельё с её ног. Он приподнял бровь, глядя на неё, его ухмылка стала самодовольной, когда он накрутил кружевной лоскуток нижнего белья на указательный палец и позволил ему отлететь в угол комнаты. Лицо Харли расплылось в безумной ухмылке, когда он раздвинул её ноги и скользнул между ними, закинув одно из её колен на своё плечо. У неё перехватило дыхание, когда он наклонился вперёд, чтобы поласкать её клитор, дразня чувствительный маленький бутон, пока она не начала извиваться и тяжело дышать. Она запустила пальцы в его волосы, её сердце колотилось где-то в горле, когда его рука скользнула вверх по её ушибленным рёбрам, чтобы погладить грудь. Он ущипнул её за сосок и одновременно погрузил в неё язык, заставив Харли ахнуть и приподняться с пола. Но он толкнул её обратно вниз и удерживал там, его рот вернулся к её клитору, жадно посасывая его, когда он скользнул пальцем внутрь неё, стимулируя более глубокое удовольствие, которое заставило её жаждать большего. Харли начала повторять его имя, её голос стал выше, когда он нашёл более чувствительный комочек нервов внутри неё, посылая нити удовольствия, распространяющиеся по её животу, и она кончила с громким, задыхающимся криком, чувствуя, что её тело вот-вот расколется пополам, когда раскаленное добела наслаждение поглотило её целиком. Она тяжело дышала и слепо смотрела в потолок, её мозг превратился в статическую кашу ощущений, когда Джокер отстранился от неё. Она только сейчас услышала звуки, с которыми он сбрасывал штаны, прежде чем снова навис над ней. — Эй, — произнёс он со своим типичным нетерпением, слегка похлопав её по щеке, чтобы привлечь внимание. Харли подняла на него глаза, её веки отяжелели, и она услышала, как он хихикнул. — Хорошо, да? — самодовольно спросил он, поднимая её левую ногу так, что её лодыжка оказалась у его плеча, давая ей немного времени подготовиться, прежде чем он войдёт в неё. Харли тихо выругалась, когда его член погрузился в неё, полностью заполнив её и заставив ресницы трепетать. Она запустила пальцы в его волосы, туго натягивая их, пока он размеренно трахал её, их рты соединились в беспорядочном поцелуе. Харли почувствовала вкус себя на его губах и языке, а затем он наклонился, чтобы прижаться ртом к её уху, его дыхание было прерывистым. — М-м, я почти забыл, — выдохнул он, его голос заставил Харли вздрогнуть. — Как хороша твоя киска на вкус, — он подчеркнул это слово грубым движением бёдер. — И насколько мокрой ты становишься для меня. Харли почти рыдала, её тело содрогалось вокруг его члена, заставляя его пробормотать что-то непонятное ей на ухо. Он положил руку рядом с её головой и использовал свою хватку на её ноге, чтобы трахать её сильнее, его бёдра безжалостно врезались в её, приближая её ко второму оргазму. Харли вскрикнула и бездумно дёрнула его за волосы, почти вырвав их с корнем, когда жар внутри неё начал нарастать, но на этот раз сильнее. Джокер прижал её руку к ковру рядом с её головой, и когда она подняла на него глаза, то почувствовала себя ошеломлённой под пристальным взглядом, впивающимся в неё. И впервые с тех пор, как он вернулся к жизни, она увидела, что он так же присутствует в данный момент с ней, как и она с ним. Был только он. Но до того, как Харли смогла проанализировать свои чувства дальше, ещё один оргазм прокатился по её телу, заставив её выгнуться дугой, оцарапав лопатки, когда что-то среднее между смехом и стоном вырвалось из её горла. Джокер схватил её за волосы и дёрнул её голову вперёд, чтобы он мог видеть её лицо, несколько светлых прядей свободно выбивались у него из кулака. Он наклонился вперёд, чтобы прижаться лицом к её шее, когда кончил, его пальцы впились в её кожу так резко, что казалось, будто он пытается разорвать её на части. Пульс Харли бешено колотился в горле, её тело всё ещё было наэлектризовано, когда она пыталась отдышаться, эйфория освобождения заставляла её чувствовать, что она вот-вот провалится сквозь пол. Джокер приподнялся на локте и сбросил её лодыжку со своего плеча. Когда она отвела ногу в сторону, он нахмурился, сам выглядя немного ошеломлённым. Харли нашла в себе силы опустить ногу на ковёр, вяло посмеиваясь, когда Джокер удивлённо поднял бровь, глядя на неё. Он быстро оглядел её, его глаза задержались на синяке, покрывающем её рёбра. Затем, проявив несвойственное ему великодушие, он схватил её за бедро и перекатился на спину, притягивая её к себе, чтобы она не была раздавлена под ним. Харли прижалась лицом к его шее, чувствуя, как его пульс бьётся в горле, в то время как её собственное сердцебиение начало замедляться. Она не была уверена, что происходит, но ей не особенно хотелось думать об этом, кроме как наслаждаться рукой, лежащей на её пояснице, и большим пальцем, ритмично проводящим по одному из её позвонков. Но по мере того, как её голова начала проясняться, любопытство, как это часто бывало, взяло верх над ней. Ей не хотелось говорить, но потребность знать мучила её с того момента, как он появился в том переулке больше недели назад. И теперь она была достаточно расслаблена, чтобы спросить. Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и он с любопытством приподнял брови. — Чего ты хочешь? — на одной дыхании спросила Харли, её глаза расширились. Джокер провёл языком по нижней губе, его глаза сузились, а затем смягчились, когда он рассматривал её. — О, — в конце концов прорычал он, барабаня пальцами по её позвоночнику. — Я хочу много вещей. Харли почувствовала, что этот отказ от ответа был намеренно уклончивым, но в данный момент ей не хватало осознанности, чтобы отпустить его. — Ты хочешь меня? — спросила она, понимая, что это был единственный вопрос, который имел значение, как только он слетел с её губ. — Оу, — вздохнул Джокер, протягивая руку, чтобы убрать волосы с её лица. — Харли… ты человеческое существо. Ты не можешь владеть другим человеческим существом. Харли уставилась на него, пытаясь понять, какое отношение желание её имело к владению ею. Но по мере того, как она прокручивала в уме его слова, она начала думать, что они были значимыми, хотя бы потому, что находили отклик. Конечно, она хотела его, и в физическом смысле было слишком очевидно, что это было взаимно. Но помимо этого, чего ещё они могли хотеть друг от друга? Как ещё они могли бы обладать друг другом? Харли продолжала пристально смотреть на него, пытаясь понять его так же, как она всегда это делала. У него был такой склад ума, который она годами изучала, пытаясь понять. А потом он появился в её жизни как некое продолжение её, как некое последнее испытание. Она не могла сказать, была ли она ближе, чем когда-либо, или ещё дальше от понимания. — А ты? — Когда он заговорил, она почувствовала, как его грудь прижалась к её. — Чего хочешь ты, а? Это был главный вопрос, и Харли знала, что она близка к ответу на него. Так близко, что она почти могла ощутить это вкус. Она просто не знала, как преодолеть эту пропасть и, наконец, получить это. Владеть этим. На данный момент она была готова взять то, что удовлетворит её, по крайней мере, на данный момент. Харли приподнялась на руках, настороженно глядя на Джокера, скользя глазами по его телу, пока не присела на пятки. Джокер приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, как она расстёгивает лифчик и отбрасывает его в сторону, затем берёт его в руки и снова встречается с ним взглядом. Она наблюдала, как напряглась его челюсть, когда она опустила рот к его члену, задержавшись там на мгновение, чтобы подразнить его, прежде чем высунуть язык, чтобы облизать кончик одним длинным влажным движением, пробуя их совместный секс. И когда он испустил низкий вздох, концепция собственности приобрела немного больше смысла, и Харли приблизилась к пониманию.~***~
Дина спала как убитая. Кровать, на которую Альфред показал ей прошлой ночью, была большой и мягкой, и этого, казалось, было достаточно, чтобы её усталость взяла верх над напряжённым разумом. Когда она, наконец, вынырнула на поверхность, кварцевые часы на прикроватном столике показывали десять часов, и она чувствовала себя отдохнувшей лучше, чем когда-либо на своей памяти. Может быть, потому, что она не спала уже несколько дней, или, может быть, потому, что она, наконец, поступала правильно. Правильный поступок включал в себя большой риск и привёл её в незнакомое место. Почему Бэтмен отправил её в пентхаус в «Уэйн Тауэр», она не знала. Возможно ли, что Брюс Уэйн был его другом? Может быть, это его благодетель, который оплатил все эти модные гаджеты? Это было не похоже на Брюса Уэйна. Он был печально известным плейбоем и донжуаном, который сжёг дотла дом своей семьи. Дина выбралась из постели и побаловала себя душем — первым, который она приняла после долгого, унылого пребывания в пентхаусе Софии. Это напомнило ей о Рокси, что вызвало ещё один небольшой укол горя. Помогая Бэтмену, она могла бы посадить за решетку таких людей, как Харли и Виктор Зсасз — это был лучший способ добиться справедливости для Рокси. Именно преступление и коррупция привели к её смерти, а не просто извращённые действия одного мужчины. Та месть, которой хотела Харли, закончилась бы только новыми смертями. Дина хотела остановить всё это, если бы могла. Она натянула пушистый халат, висевший на задней стенке двери ванной, и пару тапочек, стоящих рядом с кроватью. Затем, не зная, что ещё она могла сделать, она отправилась на поиски Альфреда. После некоторых поисков она нашла столовую, из которой открывался вид на знаменитый городской пейзаж Готэма, но вместо Альфреда за столом сидел мужчина, которого она узнала по газетам. Брюс Уэйн. — Доброе утро, Дина, — поприветствовал он, одарив её неловкой улыбкой, когда она вошла в комнату. — Ты немного поспала? — Да… эм, да. Спасибо, — неуверенно сказала она, всё ещё не уверенная, какое отношение Брюс Уэйн имеет ко всему этому. — Тяжело, не так ли, вести э-э… ночной образ жизни, — он печально улыбнулся, затем поднялся на ноги, засунув руки в карманы брюк. — Но это то, что мы должны сделать, — добавил он торжественно. — Я не понимаю, — нахмурилась Дина. — Почему он послал меня сюда, к тебе? Уэйн долго смотрел на свой завтрак, кивая сам себе, как будто принимая что-то. — Мои родители были убиты одним из головорезов Кармайне Фальконе, когда я был ребёнком, — мрачно объяснил Брюс. — Сначала я хотел отомстить, и это почти удалось. Потом кто-то сказал мне, что есть разница между местью и правосудием. Месть эгоистична. Справедливость заключается в том, чтобы уравновесить чаши весов. Готэм настолько коррумпирован, что я знал, что справедливость никогда не восторжествует без какой-либо помощи извне. — Он встретился взглядом с Диной, выражение его лица было серьёзным. — Вот почему я стал Бэтменом, Дина. Глаза Дины расширились, и она, наконец, поняла.~***~
Ковёр обжигал лопатки Джокера, а также его колени, предплечья и задница сильно чесались, но добраться до них было бы невозможно, когда Харли наполовину растянулась на нём. Они рухнули в угол дивана, оба измученные после нескольких раундов на полу. Это было похоже на значительный сброс напряжения, постоянно витавшего между ними, как пар из кастрюли. Одно было ясно наверняка. Харли нуждалась в этом, и он тоже. После этого он спал как младенец, дольше, чем собирался. Но если отбросить фрикционные ожоги, Джокер чувствовал себя фантастически. Харли была обнажена и лежала между ним и подлокотником дивана, их ноги переплелись на пуфике. Его рука онемела там, где была зажата под ней, и она храпела прямо ему в ухо. Она действительно собиралась спать. Он забыл, что она была такой заядлой храпуньей, и, слушать то, как она грохочет, как товарный поезд, зная, что она совершенно не обращает на это внимания, заставило его лукаво усмехнуться. Она выглядела немного потрёпанной, её спина представляла собой впечатляющую коллекцию пятнистых синяков и царапин, и её левое запястье всё распухло. Но она не позволяла этому замедлить её. Он не потрудился быть деликатным с ней, когда они катались по полу, и, если не считать нескольких обоснованных вздрагиваний, она не жаловалась — железная леди. Разве она не должна была где-то быть? Он позволил своей руке упасть на пятнистый синяк, изгибающийся вокруг её бока, возможно, несколько ушибленных рёбер, если ей действительно не повезло. Он прижал большой палец к отметине, и она издала хриплый гортанный звук, что-то среднее между храпом и вздохом. Её ресницы задевали его ухо, когда она открыла глаза, посылая приятное покалывание по его коже головы. Она на мгновение замерла, когда проснулась, вероятно, пытаясь вспомнить, что произошло перед тем, как она заснула. Затем она вздохнула и положила руку на грудь Джокера, сделав паузу, прежде чем поднять голову с его плеча, чтобы посмотреть на него сонными глазами. Джокер приподнял одну бровь, взволнованный тем, что она будет делать. — Который час? — спросила она затуманенно, её взгляд скользнул в сторону, когда она осматривалась, и Джокер небрежно пожал плечами. Она несколько раз сонно моргнула, затем её плечи расслабились, и она откинулась назад, прислонившись спиной к его боку, задумчиво опустив глаза. Она бросила попытки притвориться, что не хочет быть там, по крайней мере, на данный момент, точно так же, как она наконец сделала прошлой ночью, когда он вошёл в квартиру. Джокер хотел знать, о чём она думает. С чем сейчас боролся этот большой мозг? Она переместила руку на его грудь, обнажив один из шрамов от трех пуль, которые она всадила в него. Та, что попала ему в плечо, была не так уж плоха. Он бы встал и начал ходить в течение нескольких дней после этого. Другая прошла через ногу насквозь. Ничего такого, с чем он не смог бы справиться. Хотя последнее… — На дюйм вправо и… — он позволил фразе повиснуть в воздухе, наполовину поддразнивая её, наполовину мучая. Она уставилась на шрам, медленно моргая, затем провела по нему большим пальцем и посмотрела на него снизу вверх, как будто хотела что-то сказать. Его глаза нетерпеливо расширились. Ему нужно было знать, что она хотела сказать. Он хотел, чтобы она сказала это. Прошлой ночью она сказала очень мало, но то, что она сказала, было интересно. Откровенно. Она протянула руку, чтобы коснуться его волос, потерев несколько прядей между большим и указательным пальцами. Затем застенчивая ухмылка скользнула по её губам, и Джокер понял, что на этот раз она не сдастся. Это было прекрасно. Скромность великолепно ей подходила. — Почему ты белокурый? — спросила она, подозрительно прищурив глаза, ухмылка всё ещё не сходила с её губ. Затем она провела кончиками пальцев по его груди, заставив его дёрнуться. — Ты загорел, — заметила она. — Откуда у тебя загар? Он пожал плечами, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. — Ты был в Мексике, не так ли? — обвинила она, пытаясь скрыть, что это откровение позабавило её, борясь с очередной застенчивой ухмылкой. — Ты был тем, кто снюхался с картелями. Джокер уклончиво пожал плечами, сочтя это подходящим ответом практически на всё, о чём она спрашивала, и она закатила глаза, ничуть не разозленная тем, что он стоял за её войной с наркотиками. Насколько это было интересно? Месяцы и месяцы они были по разные стороны конфликта. Она пыталась сохранить статус-кво, в то время как он разбил его вдребезги, а теперь она знала, и ей было даже всё равно. Она была не прочь создать небольшой хаос, чтобы всё смешать. Просто у неё была прискорбная привычка думать, что поддержание порядка и бесперебойной работы — это её обязанность. Глупый большой мозг. Её телефон начал вибрировать в пальто, которое висело на спинке дивана, привлекая её внимание. Джокер мог видеть конфликт на её лице и подумывал сказать ей, что телефон звонил каждые двадцать минут или около того с тех пор, как он проснулся, просто чтобы увидеть, как она становится немного раздражённой. Чувствуя себя великодушным, он схватил её пальто и сунул ей, затем откинулся на спинку дивана, чтобы посмотреть, что она будет делать дальше. Она вытащила свой телефон и застонала. — Мне нужно идти, — вздохнула она, убирая волосы с лица. Когда она подняла руку, то выгнула спину, выпячивая грудь и привлекая его взгляд к своей маленькой, идеальной груди. Она снова провела рукой по волосам, её глаза закрылись, когда она попыталась взять себя в руки, и эффект был одновременно сладким и невыносимо возбуждающим. Делала ли она это нарочно? Джокер забыл об этой её стороне, той стороне, которую, он подозревал — и надеялся, — только ему было позволено видеть. У него возникло искушение схватить её и снова повалить на ковёр, зная, что она не остановит его, даже если ей нравится мучить себя тем, как сильно она его хочет. Но затем она надавила ему на грудь, чтобы подняться на ноги, оставив его голым и одиноким на диване с быстро растущей эрекцией, о которой она почти наверняка не собиралась позаботиться ради него — если только решительное страдание на её лице не было каким-либо признаком. Джокер открыто пялился, как она пересекала маленькую студию, чтобы забрать своё сброшенное нижнее бельё, решив, что изгиб её позвоночника так же привлекателен для него, как и все другие её очень эстетичные качества. У Харли было тело, которое заставило бы плакать более слабого мужчину, но для Джокера это было просто вишенкой по сравнению с другими её прелестями. Её безжалостность, её завораживающий ум и множество интригующих дихотомий, которые она представляла. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, наблюдая, как она натягивает маленькое кружевное бельё, которое были на ней, когда он появился прошлой ночью. Когда он вошёл в квартиру, его первым чувством было подозрение. Если бы Харли действительно хотела соблазнить его, это было бы сделано каким-нибудь гораздо менее традиционным способом. Например, говоря ему, что она всё ещё хочет его, когда думала, что он гниёт в неглубокой могиле. Его самолюбию нравилась мысль о том, что она ждёт там, одетая так по своей собственной воле, но его мозг знал, что это, должно быть, ловушка. Но потом она бросилась ему на шею, так открыто и очевидно говоря о том, чего она хотела для разнообразия. Как удачно, что он зашёл переодеться в новый костюм. Она наклонилась, чтобы подобрать свой лифчик, просунула руки сквозь бретельки и застегнула застёжку за спиной, затем снова откинула волосы с лица и посмотрела налево. Её платье висело на спинке дивана рядом с его головой, и она начала придвигаться ближе, как мышь, огибающая льва. Не потому, что она боялась его, а потому, что она боялась того, что она могла бы сделать, если бы подошла слишком близко. Это заставило эго Джокера раздуться, как воздушный шар, и он самодовольно ухмыльнулся ей. Она была такой очевидной. Она потянулась за своим платьем, и Джокер подумал: «К чёрту это всё», — и потянулся к ней, его ладони легли на её талию — ещё одно эстетическое наслаждение — когда он притянул её к себе на колени. Она бросила на него укоризненный взгляд, но всё равно поддалась, её голые колени оказались рядом с его бёдрами. Он мог чувствовать жар сквозь кружево, покрывающее её, и мог представить гораздо большее, заставляя своё возбуждение усиливаться между её ног. Она заёрзала, когда почувствовала, как его член прижался к ней, так же, как и он, осознавая, что между ними был только очень тонкий кусочек кружева. Но он сохранял бесстрастное выражение лица, ничем не выдавая, пока она пыталась сделать то же самое. Но у него это получалось лучше, чем у неё. Он не мог понять, почему она вообще потрудилась попытаться. Почему она просто не поддалась этому, как хотела? — Мне нужно идти, — снова сказала она, бросив на него предупреждающий взгляд, который был явно вынужденным. — Беспокоишься, что твоя благоверная подумает, что ты ей изменяешь? — протянул он, поймав её взгляд, когда обхватил руками её узкую талию. — Моя благоверная? — она подняла бровь и упёрлась руками ему в грудь, не в силах удержаться от прикосновения к нему. — Твоя подружка, э-э… — Он пытался вспомнить настоящее имя рыжеволосой, прокручивая разговоры, встречи и моменты, пока не нашёл его. — Пэм. — Пэм и я не… вместе, — запротестовала она, выглядя ошеломлённой. Джокер знал это, но дразнить её было весело. Дразнить кого-то, кто приводил в ужас мужчин вдвое больше её, но в то же время обладал способностью расслабляться в этой милой мелочи, когда позволяла себе. Это заставило его снова задуматься, скольким людям довелось увидеть её такой. Неужели Пэм? — Подожди… люди так думают? — потребовала она. Джокер вздохнул, как всегда будучи уклончивым, затем послал ей лукавую ухмылку, прежде чем погрузить указательный палец в её пупок. Он провёл пальцем вниз по её животу к кружеву нижнего белья, наблюдая, как заметно напрягся её плоский живот, когда он щёлкнул резинкой. Она снова извивалась, и Джокеру пришлось приложить немало усилий, чтобы не просунуть руку ей между ног, где она, без сомнения, была бы фантастически влажной после всех этих извивающихся и напряженных движений. Затем он мог бы наблюдать, как её глаза закатываются, пока он прикасался ко всей этой фантастической, мягкой, влажности, которая также имела невероятный вкус. Может быть, на этот раз она поступила бы по-другому; она всегда удивляла его. — Я так не думаю, — сказал он, изображая невинность, и она послала ему ещё один укоризненный взгляд, который был абсолютно истерическим. — Так, э-э, что всё-таки произошло, — он указал на её синяки, стараясь не смеяться над ней. — Бэтмен настиг меня, — кисло сказала она. Голова Джокера откинулась на спинку дивана, и он застонал, сам того не желая — она не смогла бы сказать ничего лучше, чем это. — Ах… Ты всегда точно знаешь, что мне сказать, — мечтательно произнёс он, заработав застенчивую улыбку. Он снова провёл пальцем взад-вперёд по кружевному краю её нижнего белья, ожидая, что она что-нибудь предпримет. — Тебе они нравятся? — спросила она удивлённо, извиваясь, потому что хотела отбросить осторожность на ветер и трахнуть его снова. Только в последний раз, если она хотела сказать себе это. — У меня есть глаза, не так ли? — парировал он, не понимая, как она могла думать, что ему не понравится смотреть на неё в таком виде. Конечно, вычурное нижнее бельё было немного очевидным. На любой другой женщине он бы этого не заметил или ему было бы всё равно. Но это была Харли. Она отличалась от любой другой женщины. Она отличалась от всех. С ней он замечал. Всё. Он забыл, пока отсутствовал в городе. Потому что пребывание в подстреленном состоянии и возвращение к жизни отвлекало. Даже последние несколько недель он не помнил её полностью, не тогда, когда она выполняла свой ритуал напряжённой, отвратительной жалости к себе, от которой она наконец избавилась прошлой ночью. Но теперь она была здесь, сидела на нём сверху, проводила ногтями по его груди, мягко улыбаясь, и была точно такой, какой она была раньше, а не холодной, лишённой чувства юмора сукой, к которой он вернулся. Теперь он не мог понять, как он забыл это фантастическое маленькое тело и этот большой, ужасный ум. — Ты такой забавный, — она нежно улыбнулась ему, наклоняясь так, как будто собиралась поцеловать его, и Джокер позволил кончикам пальцев скользнуть вперёд её нижнего белья, дрожь предвкушения прокатилась по его плечам. Но затем она остановилась, взяв себя в руки и отстранившись, выглядя противоречивой. Блядь. Она была мазохистской. Она схватила своё платье из-за его головы, не глядя ему в глаза, слезла с него и повернулась, надевая платье и застёгивая его. Затем она повернулась к своему пальто и кобуре с пистолетом, который был удивительно похож на старое любимое оружие Джокера. — Увидимся, — осторожно сказала она, слабо улыбнувшись ему, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Как только она ушла, он со вздохом откинул голову на спинку дивана. Обычно Джокер никогда не задавал себе вопросов. Но теперь он подумал, что, возможно, ему следовало ответить на вопрос о том, чего он всё-таки хотел. Было бы интересно посмотреть, что бы она сделала, если бы знала.