Чистый

Foals • Exits

      После этой сцены у Позова уверенности переубеждать друга значительно поубавилось. И вовсе не потому, что он остаток «кофепития» балансировал где-то между состояниями побитой собаки, прячущей лишний раз взгляд, и волка-убийцы, готового прямо сейчас растерзать на куски каждого, кто подходит к нелюдимому психологу ближе, чем на метр.       А таких смельчаков оказалось на удивление много и каждый, подходя к Попову, улыбался и подсаживался, что-то говорил. Некоторые прежде чем заговорить боязливо оглядывались и наклонялись особенно близко, отчего зубы Шастуна стискивались сильней.       — Да ты заебал, — скулил Антон, когда Журавлев в третий раз предложил Арсению кофе и тот согласился, даже отвлекаясь от своих каких-то невъебически важных дел, у него же других не водится.       — Тох, может ...       — Может, — Дима не успел договорить, но Антон его понял с полуслова и первым вскочил на ноги, вылетая из кухни и держа курс на курилку.       По пути они не разговаривали, да и поспеть за Шастуном было не так-то просто. Он практически бежал через всю часть, чтобы, оказавшись на улице, смачно и грязно выругаться, сплевывая каждую из фраз себе под ноги, прямо в грязнющее месиво.       Снова кроссовки в дерьме.       — Слушай, Шаст ...       — Попробуешь снова завести свою шарманку, что я себя накручиваю, я тебе вмажу, клянусь. Даже не посмотрю на то, что ты мой друг, — мерзко, зато честно, обещал Антон между первой и второй затяжкой.       — Ну спасибо, — Поз кривил губы, но не обижался всерьёз. — На самом деле, я хотел сказать, что эти ваши кошки-мышки с Поповым и правда выглядят странно.       — Ага, то есть, ты уже не думаешь, что я себя накручиваю? — Шаст не спрашивал, паясничал. — А что ж так? Он же «просто кофе не захотел», или как ты там сказал? «Мог не захотеть», точно!       — Тох, не вскипай, — просил Дима, виновато вздыхая.       — Угу. Нет, чтоб просто поверить мне, блять, на слово, ты мне на мозги капал этим своим «ты себя накручиваешь», — Антон кривлялся, распевая цитаты на манер друга. — Да в чем я себя накручиваю? Он от меня как от прокаженного шарахается!       — Слушай, я согласен, что ты себя не накручиваешь и Арс ведёт себя, мягко говоря, странно, — издалека начинает Поз, даже не реагируя на едкое «о, да, странно!» и жирный плевок себе под ноги. — Особенно, если учесть тот факт, что вы, вроде как, сдружились.       — Сдружились, угу, — дым с такой силой вдоха протаранил лёгкие, что Шаст едва не закашлялся, обнимая себя обеими руками и снова затыкая рот сигаретой. — Подружки-щебетушки, блять.       — Да я серьезно, ты столько рассказывал о нем. У тебя что ни тема, так все про Арса, сам вспомни!       — Ну и? К чему ты это сейчас вспомнил? — Антон нервно качался с пятки на носок, пока Дима старательно что-то формулировал.       — К тому, что я тогда вообще нифига не понимаю, — не сформулировался, очевидно. — Ты к нему каждый день бегал, часами там сидел, довольный такой постоянно, да и Арс ... Я просто вот к чему.       — К чему? — Антон догадывался к чему, но предпочёл подкурить новую сигарету.       — К тому, что как-то это все странно, нет? То, о чем я пытался сказать, но ты меня перебил. Ваши игры в кошки-мышки, вы будто друг друга, ну .. Поддрачиваете. Как ещё сказать можно? Провоцируете, что ли. Ты перед ним скачешь...       — Я перед ним не скачу, — попытаться воспротивиться стоило, но бестолку, Дима не дурак. — Ладно, может быть. Но он тоже, как сука, мелькает постоянно перед глазами!       — А я не отрицал, что он тоже хорош. Вы друг друга стоите, — и Поз впервые за разговор в курилке усмехнулся, как-то слишком лукаво закусив губу. — Тох, чё у вас произошло-то? Или это в порядке вещей, после терапии вот этот весь ... спектакль в три акта разыгрывать?       Хотел бы Антон в красках рассказать, что у них там произошло, ввести, так сказать, в курс дела, чтобы Поз мог хотя бы приблизительно ощутить масштабы пиздеца, но Шасту самому было бы неплохо для начала разобраться в себе.       А Дима своими разговорами о «кошках и мышках» посеял в Антоне ещё одну грядочку мыслей, которые обещали взойти какой-нибудь несусветной херней. Считай, бесплатным дополнением к уже обновлённой версии «нездоровой хуйни».       И пока операционная система Шастуна мучительно мурыжила по сотому кругу все то, что не давало дышать полной грудью, Дима мастерски перевёл тему, наивно полагая, что это поможет. Не помогло.       Перед глазами у Антона снова и снова всплывали случайно неслучайные сцены, где Арсений, весь из себя «выебано стильный», грациозно наворачивал круги по пожарной части, улыбаясь всем, но только не Шастуну. И от такой откровенной несправедливости трещали рёбра.       Переполовинив пачку сигарет, Антон вспомнил, что ему сегодня ещё нужно выцепить Шеминова и сдать ему норматив «боевки», проще говоря, несколько раз надеть и снять экипировку, укладываясь в десять секунд. У Шаста с этим проблем никогда не было, да и он искренне надеялся, что взыграет какая-нибудь механическая память.       Дергая дверь курилки, Антон головой был уже где-то в раздевалке, но тихое ойканье оплеухой вернуло в реальность.       Больно.       Ничего общего с физической болью, если не брать в учёт простреливающий челюсть импульс от набившего оскомину жеста, но Антон в который раз выбирал стискивать зубы вместо того, чтобы открыть рот.       Арсений был с Оксаной и Журавлем. Ойкнул, потому что практически впечатлся в чужую грудь, а, рассмотрев в чью конкретно, моментально стушевался, отступая на шаг.       Шастун ненавидел себя так искренне и страстно в этот момент, но сделал такой же шаг, придерживая дверь, и под тихие благодарности коллег пропустил всю троицу на улицу. Посмотрел ли на него Арс Антон не знал, упрямо отворачиваясь.       Если бы его обиду можно было измерять сожранной солью, за одно утро он с аппетитом выжрал целую шахту.       — Шастун, ты дома тоже, что ли, на скорость одеваешься и раздеваешься? — Шеминов смеялся, довольный, он показывал секундомер, но Антону на мнимые успехи было, мягко говоря, плевать.       — Ага, и в боёвке по квартире шастаю.       Каламбуры смешили только Стаса, а когда тот, хлопнув Антона по плечу, ушёл, оставив его в раздевалке самого, во все ещё обновляющуюся мыслями голову пришло озарение.       Взошли росточки, посеянные Позом. И от их осознания Шастуну стало до пизды страшно даже представить, какие там цветочки будут.       До него только сейчас дошло, что он сам ни разу не поинтересовался сутью и протеканием этого самого «переноса», всецело доверяя Попову и каждому его слову. А теперь, после всех этих сцен, у Антона закралось подозрение, что этот хитрый жук мог что-то утаить ради общего или даже своего собственного блага.       Никакого недоверия, только сучье стечение обстоятельств, в результате которых Арсений творит непонятную хуйню, а Антон вынужден терпеть и втирать себе в голову мысли о том, что когда-нибудь да пройдёт. Когда-нибудь изменится.       Хер там. Пора брать ситуацию в свои руки, если эта самая ситуация морозится и даже не смотрит в его сторону.       Первый запрос в поисковую строку выглядел слишком примитивно и тупо как минимум потому, что Антон не мог вспомнить точное и правильное название диагноза, а вот потом пошло-поехало и ссылки замелькали перед глазами только так.       Первые были выхвачены из контекстов обсуждений на форуме, где девочки плакались и делились болью о том, как они хотят быть «грубо взятыми в плен прямо на столе под портретом З. Фрейда». Чуть позже Антон наткнулся на целую статью, где этот самый Фрейд рылся в грязном белье Юнга и его русской жены.       Все ещё ничего не понятно, но жутко интересно. Или Шаст просто чувствовал неминуемую близость того, что ему нужно.       И, наконец-то, вместе с последним глотком кофе, от вкуса которого Антона уже тошнило, он нашёл то, что заставило его выдохнуть с самыми противоречивыми чувствами, на какие только был способен его эмоциональный диапазон.       — Какой же ты пиздун, Арс.... Какой же ты ... — Антон терзал зубами край картонного стаканчика и собственные губы попеременно, все ещё не веря, что этот сукин сын умолчал о самом важном.       Все встало на свои места, каждый пазл пристроился своей тычинкой в нужную дырку и картинка сначала сложилась, а через секунду и ожила.       Желание врезать по смазливому лицу зудело внутри, но сильнее него было только другое, нехотя подпускаемое Антоном, все ещё настороженно, боязливо, но ...       Сука. Гори сарай, гори и хата, как бы иронично это не звучало в стенах пожарной части.       Антон подскочил на ноги мгновенье раньше, чем заревела сирена. Рефлексы взяли своё и через несколько секунд он уже был в ангаре, пульсирующем и оживлённом.       Дежурная бригада уже загружалась в машину, диспетчер передавал, что где-то в двух квадратах взорвалась машина, пострадавших нет, а значит Арсений точно останется в части.       И Антон в этом убедился, заметив, как знакомая фигура, перекинувшись парой фраз с Шемом, скрылась в своём кабинете снова.       Щелчок двери Шаст не слышал, пожарная машина выла сиренами и огромные ворота шуршали металлом по каменному полу.       Ещё пять секунд и ангар снова погрузится в тишину, оставляя всю пожарную часть в полумраке и покое.       Сам случай впервые за столько времени подворачивался под руку Шастуну, удача, если о ней можно говорить сейчас, улыбалась во все тридцать два и даже диспетчер исчез в своей рубке, оставляя Антона один на один с закрытой дверью кабинета.       И Шаст, пожалуй, впервые за все время не сомневался.       Почти.       Арс откликнулся сразу после негромкого, но звучного стука, приглашая войти, но когда понял, кого впустил, замер.       Здесь, в хорошо знакомых, почти родных «тошнотворно-серых» стенах, он не выглядел таким неприступным. Что-то незаметное, но важное выдавало в нем растерянность и едва ощутимый страх, неприятно волнующий пространство.       — Поговорим? — Антон ещё перед тем, как зайти, дал себе обещание держать себя в руках ровно столько, насколько хватит сил.       Кажется, счётчик сил барахлил уже.       — Антон, мы обо всем поговорили, — Арсений отвечает тихо, растягивая каждое слово и отводит взгляд, но только для того, чтобы, обретя смелость снова, посмотреть в глаза прямо, без стёкол небрежно стащенных с лица очков. — И у меня, если честно ...       — Что? Нет времени? Да-да, я заметил. Ты теперь пользуешься такой популярностью, к тебе разве что очереди не выстраиваются, — слишком резко и Шаст это чувствует, но внутри, кажется, начинают распускаться те самые «цветочки».       — Я бы так не сказал, но ... — Арс равнодушно пожимает плечами и одновременно с этим поджимает губы, а тогда отходит от стеллажа и облокачивается о письменный стол бёдрами, скрещивая руки на груди и так обозначая свою непоколебимость. — Антон, у меня много работы и я вынужден просить тебя уйти.       — Работы? В твой выходной день? Когда вся часть пустая, потому что все на вызове? Серьезно? — Антон, сознательно или нет, отзеркаливает его жест и так же скрещивает руки на груди.       — Это не имеет ...       — Значения? — подсказывает Шаст с ухмылкой.       — Именно так, — Арс кивает и на секунду прикрывает глаза. — Антон, если тебе нужна помощь, я могу дать тебе номер Оксаны, она отличный специалист. Я тебе ничем помочь не могу, не заставляй меня повторять, что наша с тобой терапия ...       — Закончена, да. Это я усвоил. И если ты хочешь, чтобы я ушёл ...       — Именно этого и хочу, — Арсений не дерзит, но перебивает достаточно резко для того, чтобы Антон поймал волну раздражения и сжал пальцы на плечах сильней.       — Я уйду, — он выдыхает, соскребая остатки самообладания для последнего рывка. — Но только после того, как мы поговорим.       Арсений опускает голову, закрывает лицо рукой и с силой растирает глаза прежде, чем начать отнекиваться, но когда снова смотрит перед собой, запинается от неожиданно опасной близости Шастуна.       Тот, воспользовавшись моментом, подошёл едва ли не впритык и теперь смотрел, кажется, внутрь Попова, отчего-то лукаво щурясь.       — Антон, послушай, если ты сейчас не ...       — Заткнись, Арс. И теперь ты послушай, — на губах Шастуна играет откровенно жуткая улыбка, а глаза цепляются за беспокойно дрожащую душенку где-то внутри Арсения. — Я же слушал, помнишь? Прекрасная лекция была, Арс. Ахуительная просто. И я тебе, не поверишь, ответочку приготовил. Ты меня, можно сказать, вдохновил! Так что, будь добр, заткнись и слушай. Тема сегодняшней лекции «Эротизированный контрперенос, его симптомы и последствия».       Арсений не дышал и только мечущийся взгляд выдавал в нем признаки жизни.       — Помнишь, я сказал тебе, что мне кажется, что ты тоже что-то чувствуешь? По-омнишь, по глазам вижу, — Антон улыбается ещё шире, а Попов успевает только нервно сглотнуть, бессознательно ловя каждое слово приоткрытыми губами. — Так вот мне больше не кажется, Арс. Я уверен в этом. И готов тебе это доказать.