ain't this the life

У Санса есть проблемы. Конечно, это было трудно не заметить, начиная с той секунды, когда Санс позволил Эджи приставить оружие к его горлу, не теряя при этом своей фальшивой улыбки. Но у Санса проблемы с контролем, и это было неожиданностью. Если бы Рэд позволил ему, Санс пытался бы контролировать всю сцену секса каждый раз, когда они трахались. Он бы хорошо отнёсся к этому. Он позаботится о том, чтобы Рэд хорошо провёл время. Это его дело — следить за тем, чтобы партнёру было приятно. И другое его дело — убедиться, что ничего не случится, чтобы не стиреть со своего черепа холодную, дерьмовую ухмылку. Теперь очередь Санса рулить. У него может быть всё, что угодно. Он мог бы трахнуть Рэда в рот и кончить ему в глотку. Он мог бы поставить его на четвереньки, прижать лицо двойника к диванным подушкам и взять то, что он хочет. Чёрт, он мог бы трахать Рэда щупальцами, пока тот не превратился бы в разбитую, измученную лужу, хотя острозубый скелет начинает задаваться вопросом, знает ли Санс вообще, что он может сделать что-то такое. Он никогда раньше не трахался с монстром-скелетом и, похоже, не понимает, что единственным ограничением магии является творчество её владельца, или порочность, или и то, и другое. Нет ничего невозможного. Но что делает Санс, так это ставит себя на колени между ног Рэда на диване, его рот на половых губах партнёра. В этом нет ничего покорного. Он ест Рэда так, словно собирается делать это часами, неторопливо и обдуманно. Его челюсти сладкие и томные, его руки прижимают бёдра двойника к дивану, чтобы удержать того на месте. Это шаг, который означает, что Санс никогда бы не позволил Рэду уйти нетронутым, не без того, чтобы не попытаться быстро найти выход из этого. Всё в порядке. Рэд отплатит ему в следующий раз. Или в этот раз, если острозубый скелет правильно разыграет карты. Это хорошо. Это почти слишком хорошо, как будто Рэд — какая-то сладкая штучка, которой нужно заняться оральным сексом, прежде чем он сможет взять член Санса. Он уже кончил один раз, и ему кажется, что он насыпал сахар на свои гениталии, тающий на языке Санса. Серьезно, к чёрту Санса за то, что он так хорош в этом. Плоский язык Санса обводит клитор партнёра, скользя по всей его влаге. Рэд вздрагивает, его спина выгибается, пытаясь потереться о чужое лицо. Ничего не получается, ведь второй удерживает его. Оказывается, Санс на удивление силён. Рэд скулит: — Чувак, давай же. Санс отстраняется, чтобы спросить, его голос хриплый, как будто он сосал член: — Проблемы, дружище? Рэд пользуется тем, что его нога перекинута через плечо Санса, чтобы ударить того коленом по голове сбоку. Он нежен; Санса было бы очень легко сломать, и не в весёлой сексуальной манере. Скелет бросает на него безразличный взгляд, как будто его лицо не испачкано выделениями, и острозубый усмехается. — Я хочу твой член. Глаза Санса вспыхивают, как зажжённая спичка, потому что он любитель грязных разговоров и думает, что Рэд этого не знает. Но он играет хладнокровно, поворачивая голову, чтобы прикусить внутреннюю сторону бедра Рэда своими плоскими маленькими зубами. — Теперь это считается проблемой? — Так случается, когда ты мне его не даёшь, — говорит острозубый скелет. — Ты хочешь, чтобы я попросил по-хорошему? Я могу это сделать. Пальцы Санса сжимаются на чужих бёдрах. Он криво усмехается. — Я в этом сомневаюсь. — Пожалуйста, — говорит Рэд. Он никогда не был слишком хорош, чтобы умолять. Санс резко вдыхает, и скелет с золотым зубом использует своё преимущество. — А теперь трахни меня. Санс сбрасывает ногу со своего плеча. Легко, он говорит: — Эй, кто я такой, чтобы говорить тебе «нет»? — Это действительно по-рыцарски с твоей стороны, — говорит Рэд. Он ложится на диван, сдвигаясь, чтобы освободить место для двойника между ног. — Иди сюда и сделай это со мной. Вытирая рот тыльной стороной ладони, Санс забирается на диван. Его брови изогнуты дугой, как будто он может конкурировать с Эджи, когда дело доходит до скептических выражений лица. — Миссионерская поза? Правда? — Что я могу сказать? Трапеция сломана, и козёл уехал из города, — говорит Рэд. — Разумеется ты будешь вести себя как ребёнок, — говорит Санс. Его член светится слабым голубым светом, как стены Вотерфола, и выглядит довольно твёрдым. Приятный и толстый у основания. Рэд никогда не ценил эстетику своего собственного члена, пока не увидел его у двойника. — Это была рог-овая ошибка*. Теперь я должен подать на тебя заявление. Ведь это было беееезумной новостью. Рэд хихикает, обхватывая ногами бёдра Санса. — Мило. Санс одаривает его быстрой, искренней улыбкой, выражая своё «спасибо», а затем он берёт свой член, чтобы скользнуть внутрь Рэда, костяшки пальцев натыкаются на пульсирующую вагину партнёра. Санс сосредоточен. Внимателен. Зациклился на том, чтобы быть хорошим партнёром. — Делай это медленно, — говорит Рэд. Санс замирает, достаточно обеспокоенный, чтобы хоть раз покраснеть во время секса. — Что-то не так? Рэд улыбается ему снизу. — Что, ты вдруг так торопишься? — Я никогда в жизни не спешил. Ты был тем, кто хотел сдвинуть всё с мертвой точки, — говорит Санс. Теперь он что-то подозревает, Рэд видит это по его лицу. Санс не дурак. Ну, ладно, иногда тот чертовски глуп, но он глуп в том, чего хочет, а не в мотивациях людей. (Большинства людей. Не то чтобы Эджи был хитер, но Санс испугался бы намного больше, если бы понял, что высокий скелет пытается затащить его в постель.) Пожав плечами, Рэд складывает обе руки за головой. Показывая, насколько сильно он не вмешивается. — Эй, я просто в настроении для медленного, нежного секса в миссионерской позе. Пытаюсь понять, как живёт другая половина населения. Ты должен быть хорош в этом, ты скучный. — А ты засранец. — Ты знал это ещё до того, как я прикоснулся к тебе хоть одним чёртовым пальцем, — говорит Рэд, фыркая. — Не притворяйся сейчас таким удивлённым. — В следующий раз я засуну тебе носок в рот. — Громкие слова от мистера «я такой хорошенький, что кончаю блёстками», — Санс фыркает. Рэд настаивает, — Давай. Разве ты не хочешь показать мне, как хорошо провести время? Разве не поэтому мы по очереди сверху, как хорошие, цивилизованные люди? Санс закатывает глаза. Затем он хватает партнёра за бедро и слегка толкается внутрь, как будто проверяет угол, чтобы увидеть, работает ли это. Так и происходит. Рэд достаточно мокрый, чтобы сделать процесс чертовски лёгким, а Сансу всё ещё тяжело из-за всей его бесконечной, бессмысленной стервозности. Скелет сверху утыкается лицом в плечо партнёра и шипит сквозь зубы, как будто ему больно, звук, который теряется из-за стона Рэда. Весь стыд был выжжен из него Эджи, который не примет ничего меньшего, чем Рэда, разрушенного и умоляющего. Он не может отключить это для Санса, и не стал бы, если бы мог. И ох, Санс толкается в него с медлительностью, граничащей с пассивно-агрессивной, как будто острозубый скелет может пойти дальше и подавиться тем, насколько это медленно. Это не больно. Он привык к определенному количеству неприятных ощущений, ему это нравится, и странно, что он не чувствует ничего, кроме этого скользкого, сладкого растяжения. Эджи никогда бы не трахнул его так. (Он никогда бы не позволил Эджи трахнуть его так.) Он хватает Санса за плечи, чтобы было за что держаться, ненавидя эти дурацкие футболки больше, чем когда-либо ненавидел одежду. Рэд хочет посмотреть, что он скрывает. Санс сделал себя проблемой Рэда. Ему не удастся спрятаться. К тому времени, как Санс оказывается внутри, они оба в полном беспорядке. Рэд хочет трахаться с ним, пока они оба не станут липкими и удовлетворенными, но это? Слушая прерывистое дыхание Санса, когда он борется с собой, потому что тот сказал ему? Оно того стоит. Он просто хотел бы увидеть лицо своего двойника. — Дай мне секунду, — говорит Рэд. Санс исполняет просьбу, вжимаясь в него, весь напряжённый и дрожащий. — Т… — Санс запинается, сглатывает и пробует снова. Ему почти удаётся казаться невозмутимым. Почти. — Тебе обязательно стонать, как порнозвезде? — Да, — говорит Рэд, растягивая ответ. Он сжимает шею партнёра сзади одной рукой, впиваясь пальцами в живущее там напряжение. Ему нужно расслабиться, прежде чем он навредит себе. — Ты заставляешь меня разваливаться по частям. Санс прерывисто вздыхает. Затем он перенаправляется, кусая партнёра за ключицу. Это далеко не так сильно, как сделал бы Эджи, даже не оставит следа, но это хороший толчок для системы. Рэд сильно сжимается на нём, и у Санса перехватывает дыхание. Затем острозубый скелет обхватывает его ногой, немного покачиваясь на члене Санса. Говорит: — Я начинаю понимать что-то в этой медленной ванильной миссионерской штуке. Двигайся. — Напористый, — говорит Санс, с забавой и снисходительностью, и даёт ему то, что он хочет. Это то, что чувствует Эджи каждый раз, когда Рэд опускается перед ним на колени, это самодовольное удовлетворение до мозга костей? Потому что скелет с золотым зубом определённо мог бы к этому привыкнуть. Он не привык получать именно то, о чём просил. Рэд приподнимает бёдра, чтобы Санс мог трахнуть его под лучшим углом. Когда он попадает точно в цель, партнёр снизу вздыхает: — Дааа, прямо туда. — Рад это слышать, — говорит Санс. Рэд слышит ухмылку в его голосе. Он думает, что это он виноват, потому что у того внутри член. Это восхитительно. Острозубый скелет протягивает руку между их телами, чтобы дотронуться пальцами до своего клитора. Он может кончить просто от того, что его трахают, но для этого требуется больше грубости, чем, как он думает, Санс даст ему сейчас. То, что по ощущениям уже было хорошо, становится ещё лучше. Он должен снова прижаться к Сансу, потому что тот издаёт сдавленный звук у его плеча. Рэд впивается пальцами в плечо скелета сверху и выдыхает: — Чёрт. Продолжай трахать меня вот так. Уткнувшись в него носом, Санс говорит: — Никому не нравится водитель на заднем сиденье. Рэд смеётся, и на полпути его смех превращается в стон. — Да, я чувствую, как сильно я тебе не нравлюсь. — Это стояк ненависти, — говорит Санс. Его беззаботные действия не совсем сочетаются с тем, как напряжённо и неуверенно он звучит, его горячее дыхание прижимается к плечу партнёра. Однако он не сбивается с ритма. Это впечатляет. Шесть лет без секса. Санс реагирует на прикосновения Рэда так, словно жаждет этого, отчаянно и сладко, и у него было всё время на коленях, чтобы сдержаться. Весь этот медленный темп, должно быть, сводит его с ума, но он держит себя в руках. Он потратил своё время впустую на идиотов, с которыми трахался, все свои потребности, навыки свелись в одно — желание быть полезным. Это чертовски трагично. — Забавно, — говорит Рэд. — Для парня, который меня ненавидит, ты сейчас очень мил со мной. Если бы острозубый скелет не держал его за руки, он бы не почувствовал, как по спине Санса пробежала дрожь. Санс говорит: — Ты думаешь, я не знаю, что ты делаешь? — Ты не обязан меня слушать, — говорит Рэд. — Я так и сделаю, если ты не заткнёшься нахрен. — Тогда бери, что хочешь, — говорит Рэд. Его тело быстро заводится, и он на минуту отстраняется от своего клитора, чтобы сдержаться. Он ещё не закончил с Сансом. Даже близко не закончил. — О, но это означало бы признать, что ты чего-то хочешь, не так ли? — Я не могу поверить, что трахаю тебя, — бормочет Санс. Скелет с золотым зубом смеётся, протягивая руку снова вниз по своему телу, туда, где второй трахает его. — Не можешь? Мимолетное прикосновение пальцев Рэда к основанию члена партнёра вырывает стон из Санса, как будто это лёгкое прикосновение слишком сильно для него, чтобы молчать. Бёдра Санса дёрнулись вперед всего на секунду, и Рэд застонал от всей души. — Блять, — говорит Санс, возвращаясь в строй. Его рубашка прилипла к спине от пота, и его спина, вероятно, будет чертовски болеть завтра. Он дрожит. — Ладно. — Вот так, — Рэд кладёт свои пальцы обратно на клитор. Несколько поглаживаний, и он почти так же взвинчен, как и до того, как остановился. Он не может тянуть с этим так долго, как ему бы хотелось. Он не силен в самоотречении. — Ты так добр ко мне. Он просто ведёт себя как придурок, слегка втирает это Сансу в лицо. Он не ожидает, что тот отреагирует, но звук проскальзывает сквозь его стиснутые зубы. О чёрт. Это Рождество? Должно быть, это Рождество. — Хэй, — острозубый скелет сжимает шею партнёра сзади на случай, если у него возникнут какие-либо мысли о том, чтобы вывернуться. — Всё нормально? Он не хочет спрашивать. Он хочет работать над этой блестящей новой уязвимостью, пока тот не сломается, потому что он всегда так делает. Но Санс пуглив, и Рэд уже давит на него сильнее, чем хотел. Тишина. Долгое, долгое молчание, достаточно долгое, чтобы Рэд подумал, что, может быть, он переступил черту. Затем партнёр говорит почти слишком тихо, чтобы расслышать: — Да. Санс — лицемерный, лживый мудак и судья с подлой жилкой. Он — версия Рэда, и поэтому тот всегда будет немного ненавидеть его. Но прямо сейчас скелет с золотым зубом испытывает к нему пару мягких, тёплых чувств, которые он будет отрицать до того дня, когда, блять, умрёт. Очевидно, дело в эндорфинах и в том, что он тот, кто его испортил. Ничего важного. — Спасибо, — говорит Рэд. — Это действительно хорошо. — Заткнись уже, — говорит Санс, но в словах нет ничего злого. Он снова начинает двигаться в нём. — Я понял тебя, милый, — Рэд и сам не знает, успокаивает он его или просто хвалит. Его свободная рука продолжает потирать клитор, удовольствие нарастает горячим и тяжёлым в основании позвоночника. Он мог бы двигаться быстрее, грубее, кончить резко и быстро, но он этого не делает. Это так не похоже на то, как он обычно трахается, что это как бы снова превращается в извращение. — Продолжай. Ещё немного. Я так близко. А ты? Пальцы Санса впиваются в его бедро, как будто он пытается оставить бороздки в кости, небрежность, которая говорит больше, чем слова. Скелет снизу чувствует, как Санс борется за контроль с каждым медленным, грязным движением бёдер. Санс говорит прерывающимся голосом: — Прости, что? Я заснул здесь, наверху. Чёрт возьми, он забавный. — Грудина, — говорит Рэд. Трудно быть красноречивым с тем, как он начинает задыхаться. Чёрт возьми, Санс знает, что он имеет в виду. Санс убирает руку с бедра партнёра, чтобы схватить его за грудину большим и указательным пальцами, потирая не-шрам, который пересекает чужие ребра. Он знает точный угол, как никто другой, даже лучше Эджи. Рэд стонет от всего сердца. — Твою мать, это идеально. Не останавливайся. Санс не останавливается. Он впивается пальцами, просто стесняясь боли, возвращая нервную систему Рэда на знакомую территорию. Это заставляет того слишком быстро переходить от «близко» к «кончить», и он едва успевает выдавить слова: — Давай, жёстче, дай мне… Санс огрызается. Он хватает партнёра за бедро, резко входит в него, трахает прямо во время оргазма. Это быстро, и это отчаянно, и это грубее, чем Санс когда-либо был с ним. Большая часть его звуков заглушаются звуками самого Рэда, хотя то, что скелету снизу удаётся услышать, так горячо, что это запечатляется в его памяти. Острозубый скелет, кажется, не может заткнуться, как будто Санс выталкивает из него слова. Он вцепляется в спину партнёра, перевозбужденный и кончивший, стоны вырываются у него изо рта между вздохами. — Да, милый, возьми это, просто трахни меня, еби меня, это хорошо, это так хорошо, блять, блять, блять.! Если бы Санс не был на нём сверху, прижимая его к дивану, Рэд бы ударил его от того, как сильно он кончает, его позвоночник болезненно выгибается, выжимая абсолютно всё. И Санс, этот абсолютный ублюдок, умудряется не кончать, пока не поймет, что Рэд сделал это дважды. Когда тот финиширует, это тихо и почти грубо, только хруст костей, когда он вздрагивает, и прерывистый стон. Рэд обнимает его и прижимает к себе. Футболка Санса измята на нём. Пока он перестаёт дрожать, Рэд просовывает руки под них, двигаясь медленно, чтобы Санс мог сказать ему «нет». Вместо этого он позволяет острозубому скелету без жалоб ощупать заднюю часть его грудной клетки. Рэд может прикоснуться, но не может смотреть. Приятно это знать. Рёбра Санса на удивление прохладные на ощупь, даже несмотря на то, что они оба вспотели. Кости гладкие, на них ни единого шрама. Санс немного напрягается, когда острозубый проводит пальцами по тем местам, где он имеет несколько неровностей. — Я могу вылечить их, если хочешь, — говорит Рэд, нарушая тишину. — Всё в порядке, — говорит Санс, как полный ёбанный лжец. Допустим. Рэду приходилось иметь дело с черезмерно заботливыми придурками, навязывающими ему исцеление, когда он говорит, что с ним всё в порядке. Санс не умирает. Он не собирается форсировать события. Назовите это солидарностью калек или типо того. … Да, Рэд не собирается лгать и говорить, что ему не нравится мысль о том, что эти отметины задержатся на некоторое время. Скелет с золотым зубом проводит пальцами вниз по позвоночнику Санса, прислушиваясь к лёгкому щелчку кости о кость. Он практически слышит, как второй начинает слишком много думать. Рэд говорит: — Ты очень хорошо заботился обо мне. — Что, на самом деле хорошо? — спрашивает партнёр, отклоняясь и даже не утруждая себя тем, чтобы сделать это хорошо. Оскорбительное дерьмо. — Это слишком субъективно, чтобы что-то значить. Не существует такого понятия, как универсальный моральный кодекс… — Вытащи свой член из меня, пока ты не начал философствовать, — говорит скелет снизу. Санс делает это, останавливаясь, чтобы в последний раз поцеловать партнёра в шею. — Просто шучу, убийство всё ещё самое худшее, — затем он садится и изучает чужое бедро. Он легко улыбается, но очень старается не встречаться взглядом с Рэдом. — Как думаешь, будет синяк? Рэд ощупывает бедро пальцами. — Неа. Разве это имеет значение? — Эджи так думает, — говорит Санс. — Вроде как не хочу, чтобы он оторвал мне голову от шеи. Такое себе счастье будет. — Забавно, как ты думаешь, что понимаешь его, — говорит двойник. — Потому что ты действительно, действительно не понимаешь. Справедливое предупреждение. — Должным образом отмечено, — говорит собеседник тоном, который говорит, что он не слышал ни одного чёртова слова. Ладно. Нельзя сказать, что Рэд не пытался. — Если я оставлю следы, просто залечи их, хорошо? — Хорошо, — говорит острозубый скелет. — Капризная сучка. Он тянется к Сансу. Как и следовало ожидать, тот отскакивает в сторону и наклоняется, чтобы схватить свою одежду, потому что Рэд действительно хочет поиграть в игру, в которой он снова пытается заставить двойника замереть на две чёртовы секунды. Санс говорит: — Это было весело и всё такое, но я ухожу. Конечно, он сбегает. — Да? —спрашивает Рэд чужую спину, — Тебе нужно быть в каком-то важном месте? Второй не смотрит на него, когда он надевает шорты. — Все на меня наседают из-за того, что я мало сплю, так что я решил попробовать. — Пиздежь, — говорит Рэд. Санс пожимает плечами. Когда острозубый скелет протягивает руку и кладёт её низко на спину партнёра, где его футболка поднимается вверх, Санс останавливается. Его поза — одно большое напряжение, словно у кошки, задравшей спину. Рэд задаётся вопросом, выглядит ли он сам так же, прежде чем развернуться и откусить Эджи голову за то, что он был слишком мил с ним. Возможно. — Эй, придурок. — Что? Легко, нежно скелет с золотым зубом поглаживает большим пальцем его позвоночник. Партнёр дрожит. Рэд говорит: — Ты действительно хорош в том, чтобы усложнять простое дерьмо, не так ли? — Извини, приятель, — говорит Санс. — Понятия не имею, о чем ты говоришь. — Конечно, ты не знаешь, — Рэд садится, довольный болью в своей промежности, где партнёр был немного груб с ним, и прижимается к спине Санса. Он целует то место, где шея встречается с плечом, проводя губами вверх по шее. Медленно, неторопливо сталь выскальзывает из позвоночника Санса. Рэд бормочет у изгиба горла: — Кто сказал, что я закончил с тобой? — Ну, была та часть, где ты кончил три раза, — сухо говорит Санс, как будто он не наклоняет голову набок, чтобы дать тому лучший доступ. — Три раза к твоему одному, — говорит Рэд. — Я думаю, что мы можем сделать нечто лучше, чем такой расклад. Потому что, если только ты не засунул светящуюся палочку себе в таз, когда я не смотрел, я думаю, что ты все ещё, хех, готов к этому. — Это не очень хорошая идея, — говорит Санс. Он действительно выглядит усталым, но это не имеет ничего общего со сном. — Вероятно, нет, — соглашается Рэд. Он убирает пальцы с чужого позвоночника и откидывается назад, давая ему пространство. Пальцы Санса крепко сжимают собственную куртку. Острозубый говорит ему: — Твоё право. Если ты хочешь уйти, я тебя не остановлю. Это 50/50-сансный шанс. По своей природе они один и тот же человек, но эти годы воспитания внесли в систему достаточно изменений, чтобы Рэд искренне не знал, что он собирается делать. Всё то, что заставляло острозубого скелета цепляться за те немногие хорошие вещи в его дерьмовой жизни и хватать то, что он хочет, обеими руками, не случилось с Сансом. Жизнь Санса просто заставила его странно просить о вещах, странно хотеть их, странно позволять себе иметь их. Если бы второй скелет был точно таким же, как Рэд, они бы ладили лучше. Если бы Санс был точно таким же, как Рэд, он, вероятно, не захотел бы хлопать им, как сетчатой дверью во время урагана. Он всегда был большим поклонником теории хаоса. Санс отпускает куртку. Молния издаёт громкий «лязг», когда падает на пол. — Больше никакого странного дерьма, или я уйду. — У тебя извращённое определение странного дерьма. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени хотеть, чтобы кто-то говорил, что ты хороший. Санс ничего не говорит. Рэд вздыхает. — Понял. Абсолютно никакого странного дерьма сегодня вечером, кроме твоего регулярно запланированного клофелина. — А межпространственные двойники считаются клонами? — Санс ни у кого конкретно не спрашивает. — Нам действительно нужно разобраться с терминологией, прежде чем мы отправим письмо, в котором говорится: «Дорогой Пентхаус, я никогда не думал, что это может случиться с…»** Слова теряются, когда Рэд откидывает его голову назад и кусает того за горло. Санс резко оборачивается, берёт лицо двойника в свои холодные руки, отчаянно целует его, как будто Рэд — его последняя сигарета перед расстрелом. Острозубый скелет смеётся, и второй позволяет Рэду стащить его вниз.