ain't this the life

— Ты так добр ко мне, — пауза, руки Рэда на нём, Санс колеблется на грани бегства. Было бы проще, если бы острозубый скелет просто выдвинул вперёд правдоподобное отрицание, чтобы Санс смог позже встретиться со своими глазами в зеркале, но тот этого не делает. Он делает Санса соучастником. — Это нормально? Нет. Это не нормально. Для Рэда нехорошо видеть его насквозь. Нехорошо позволять ему так с ним поступать. Нехорошо быть таким голодным до чего бы то ни было. Это не нормально — так сильно хотеть этого. Но он хочет. Как дурак, Санс позволяет себе сказать: — Да. *** Обычно когда острозубый скелет приходит к Сансу ночью, после работы или у Гриллби, они оба знают, чем это закончится. Санс реагирует, как собака Павлова, обученная выполнять трюк по команде. Как только он видит своего двойника, ожидающего его на парковке колл-центра, его тело кричит «да». Прежде чем Рэд даже открывает рот, Санс говорит: — Не сегодня. Это проще, чем сказать, что с этим покончено. Что с ними покончено. Ничего хорошего не произойдёт если он ошибочно принимет то, что хочет, за то, что ему нужно, потому что он всегда так или иначе платит за это. Всегда. Он работал на аварийном питании в течение нескольких месяцев, тащился изо дня в день, ожидая, когда всё это прекратится. У него не осталось ничего, чтобы заплатить, чего бы это ни стоило. Рэд поднимает голову, его глаза блестят. Трудно сказать, знает ли тот, что «не сегодня» означает «никогда». На секунду Санс задумывается (надеется), что Рэд будет давить на него. Он знает, как обращаться с людьми, которые становятся слишком настойчивыми. Никто никогда не пытался форсировать этот вопрос, но были уговоры, истерики, чувство вины со стороны его других партнёров, которые были преступно невежественны в основах биологии. Необычно, но не неслыханно. Он уже привык к этому. Скелет с золотым зубом только пожимает плечами. — Круто. Может быть, в следующий раз. Санс немного расслабляется. Рэд не просил объяснений, а он их предлагает. — Думаю, я проведу некоторое время с Папайрусом, а потом завалюсь пораньше. — Передай ему привет, — дёрнув Санса за толстовку, собеседник заворачивает его и утыкается носом в его лицо. Санс чувствует, как челюсти Рэда касаются его челюсти, и его пробирает дрожь. — Как насчёт того, чтобы, когда у тебя снова будет настроение перепехнуться, ты пришёл и нашёл меня? Требуется больше усилий, чем следовало бы, чтобы просто не схватить того сзади за шею и впиться в чужой рот. Ему нужно с этим разобраться. Санс держит руки засунутыми в карманы. — Хорошо. У Гриллби завтра? Не похоже, что он собирается бросить Рэда теперь, когда они не трахаются. Ему нравится компания этого парня, даже если иногда ему хочется задушить того собственной курткой. Рэд отстраняется, чтобы улыбнуться ему. — Пока ты платишь. — Я всегда плачу, ты, дешёвый придурок, — говорит Санс. — Мой член бесценен, и это действительно культурно бесчувственно с твоей стороны, — говорит острозубый скелет. — Если только ты не хочешь, чтобы я предложил тебе поесть. Я уверен, что где-нибудь здесь я мог бы найти ошейник. — Да, нет. Я просто запишу это на свой счёт, — Санс отступает за пределы досягаемости Рэда. — Кроме того, ты не смог бы справиться со мной. — Тебе нравится, когда я с тобой хорошо справляюсь, — говорит Рэд. — Это оргазмы из жалости, — говорит Санс. Ему нужно взять под контроль этот румянец, это смущающе очевидно. Выражение лица его двойника становится еще более самодовольным. Санс никогда не понимал, насколько же сильно раздражает эта самодовольная ухмылка. Удивительно, что ещё больше людей не пытались покончить с ним. — Увидимся. — Забавно, как от оргазмов жалости мой член становится таким же влажным, как- — начинает Рэд. Санс оставляет его на парковке, разговаривать в одиночестве. *** Санс в кои-то веки доводит дело до конца. Он с радостью впитывает несколько часов компании Папайруса, прислонившись друг к другу на диване, а затем ложится спать ещё до полуночи. Он даже засыпает легко, на этот раз, и всё остаётся таким. Не лежать без сна с болью в душе в груди. Никаких кошмаров. Это чудо. Три часа спустя он просыпается промокший, его одежда прилипла к костям от пота, его магия сформировалась и сильно тянет. Он не заходит так далеко, чтобы дрочить. Первое прикосновение его пальцев к члену, и он кончает в шортах, как подросток. Видит белое, прячет лицо в свою скомканную толстовку, чтобы заглушить издаваемые звуки. Он липкий. Он унижен. Он совершенно, совершенно неудовлетворен. *** Три дня. Санс бьёт по своему матрасу. Это беззвучно, но в его голове он слышит это как два сухих маленьких удара, словно кость по дереву. Тук-тук. Конечно, никто не спрашивает его: «Кто там?» Сейчас полвторого ночи. Он в своей спальне, дверь закрыта. Папс, похоже, действительно спит, вероятно, измученный лекцией о гигиене сна и попытками запихнуть тёплое молоко в горло Санса. Санс пролежал так три с половиной часа, уставившись в потолок, стараясь ни о чем не думать. Есть много вещей, о которых он старается не думать. Становится довольно сложно перемещаться по этому минному полю в поисках безопасных тем. Теория струн. Розыгрыши, которые можно проделать с Папайрусом. Шутки «тук-тук». Верно. Он не учёл человека, который бы спросил: «Кто там?». Невежливо с чужой стороны. Он тихо говорит: — Анита. — Анита кто? — никто не говорит. Сегодня вечером никто по-настоящему не любезен. — Анита, спокойной ночи, — говорит Санс. Он закрывает глаза рукой. — Хех. Потому что это выглядит пиздецки жалко. Отсутствие реакции не кажется особенно сочувствующим. Три дня с тех пор, как он отшил своего двойника. Он прожил шесть лет, почти не думая о сексе, и не похоже, что они с Рэдом трахались каждую ночь с тех пор, как начали. Три дня — это ничто. Рэд, разумеется, не выглядит страдающим. Они уже дважды обедали. Никакого флирта, никаких намёков, никаких откровенных порнографических разговоров. Никаких незаметных прикосновений к запястью Санса, пояснице, затылку. Острозубый не дразнил его. Рэд вообще не прикасался к нему, только наблюдал за ним, полуприкрыв веки и нейтрально ухмыляясь, рассказывая анекдоты о мёртвом ребёнке и воруя картошку Санса, пока тот не облил её кетчупом в целях самообороны. Просто два парня вели себя как приятели. Рэд даёт ему пространство, позволяя Сансу сделать следующий шаг. Даже Эджи держался на расстоянии, пропуская свои перерывы с Сансом с краткими сообщениями о том, что сейчас слишком много дерьма с людьми, чтобы он мог оставить Азгора в покое. Может быть, когда станет ясно, что это новая норма, Эджи начнёт возвращаться. Может быть, и нет. Дело в том, что в космосе холодно. Что просто смешно. Санс не пристрастился к члену Рэда, чёрт возьми. С ним всё в порядке. Просто здесь холодно. (Чушь собачья. Его тело уже несколько месяцев не было по-настоящему тёплым.) Его настоящая проблема в том, что он проспал пять часов за две ночи, когда уже был лишён сна, и если он выпьет ещё немного кофе, чтобы закончить работу, он увидит время. Как будто он вернулся в аспирантуру. …как будто он вернулся в аспирантуру. Санс садится, смотрит на свой будильник. Без двадцати два. Бары всё ещё открыты. Приближается время закрытия, час пониженных стандартов. Выглядя так, как сейчас выглядит Санс, он может воспользоваться любой помощью, которую сможет получить. Он натягивает толстовку и хватает тапочки. Не нужно будить Папайруса или разубеждать его в том, что, когда Санс говорит, что собирается спать, и закрывает дверь своей спальни, он на самом деле остаётся там всю ночь. — Нет, у меня есть шутка получше, — говорит он никому. — Анита, займись сексом. Он не обязательно должен быть с Рэдом. *** Есть же бар. Всегда есть бар. Он сокращает варианты до трёх, прежде чем ему наконец удаётся найти место, где нет знакомых лиц, а это значит, что в основном это люди. Никто не пристаёт к одному монстру, который постоянно пьёт человеческое пиво в баре. Была единственная посетитнльница, кто странно посмотрела на него, когда он вошёл, но когда Санс поднимает бровь, она пожимает плечами, показывает ему знак мира и возвращается к своему мобильному телефону. Санс никогда раньше не пытался заняться сексом с человеком, но он не потерял хватку. Он находит вероятного кандидата через две минуты, бородатого чувака во фланели. У чувака круглый живот, рыжая борода и мягкие руки с короткими пальцами. Приемлемый рост: больше, чем у Санса, но не такой большой, как у некоторых монстров, с которыми был Санс. Ни обручального кольца, ни LV. Даже никому не причинил вреда. Кажется, он хороший парень. Совершенно не похож на Рэда, если не считать кривой улыбки. Санс покупает ему выпивку, смотрит на него и ухмыляется, а парень в этот момент краснеет. Затем он прикусывает губу и бросает на Санса долгий, задумчивый взгляд в ответ. Особенность работы судьи в том, что Санс слишком хорошо знает себя. Он точно знает, что он за человек, и у него нет никаких шансов на утешительный самообман. Санс знает, что он несостоявшийся учёный, паршивый брат и абсолютно бесполезен во всем, но секс? Он хорош в сексе. Не было ни случая, когда он облажался. Через десять минут после того, как Санс постучал в дверь этого бара, они с чуваком оказались вместе в тесном туалете, дверь за ними закрылась, и Санс запустил руку в чужие джинсы. Легко впасть в старые ритмы дрочки незнакомцу. На безопасном расстоянии. Санс может наблюдать, как парень наслаждается, не испытывая неудобств от эмоций. Он ничего не чувствует. Ни медленного жара в области таза, ни учащённого пульса в череае, ни пьянящего сочетания возбуждения и страха. Даже прежнего чувства самодовольного удовлетворения. Ничего. Может быть, ему следует остановиться, если он этого не чувствует. Но, чёрт возьми, он уже зашёл так далеко. Он не может оставить бедолагу в возбуждённом состоянии. Немного слюны для смазки, пара минут работы, и чувак кончает легко, кусая кулак, чтобы не шуметь. Санс взял бумажные полотенца, прежде чем они начали, так что сумел удержать сперму от попадания на пол или на одежду. Практика. Сперма отличается от тех жидкостей, которые производят монстры, никакого слабого покалывания магии. Он очарован на научном уровне и в то же время хочет, чтобы это, чёрт возьми, исчезло. Мысль о том, чтобы вылизать его дочиста, как он сделал бы с Рэдом, вызывает у него лёгкую тошноту. — Спасибо, — говорит парень, когда к нему возвращается дыхание. Он краснеет, на его губах появляется глупая улыбка. Просто ещё один счастливый клиент, впрочем Санс раздаёт свои услуги бесплатно. Скелет говорит: — Нет проблем, чувак. Парень делает шаг вперед. — Позволь мне- Санс не помнит перезагрузки. Маленькие милости. Но иногда у него бывают такие моменты, яркие, непостоянные и дезориентирующие, как вспышка солнечного света от ножа, и сейчас у него такая же. Он отстраняется раньше, чем второй намеревается что-то сделать. Внезапно он может почувствовать человечность этого парня, разницу в резонансе его души, более сильный органический запах. Вот он, страх, точно по расписанию, но нет никакого желания уравновесить его. У него нет никакого интереса, никакого отрицательного интереса в том, чтобы позволить этому незнакомцу снять с него штаны. — Эй, всё в порядке, — говорит собеседник, сразу же останавливаясь и поднимая руки вверх. Выражение его лица меняется. Это отработано, как будто парень привык иметь дело с пугливыми людьми. Может быть, психиатр? Социальный работник? Это не имеет значения, но это что-то безобидное, на чём можно зациклиться, поэтому Санс позволяет этому сорвать его мыслительные процессы на более безопасную почву. — Извини, — говорит Санс. Он направляется к раковине, идя боком, чтобы ему не пришлось поворачиваться к парню спиной. Он спокойно улыбается. — У меня нет ничего, с чем ты мог бы мне помочь. Хех. А чего ты ожидал? Я всего лишь скелет. Он слышит, как Рэд смеётся над ним. Есть некоторая неловкость. В конце концов, скелет — тот, кто выйдет, как только его руки будут чистыми. Он продолжает выходить из бара, останавливаясь, чтобы подмигнуть сердитому бармену, а затем в ближайший переулок. Как только остаётся один, он перестаёт улыбаться. Это не сработало. Это не сработало. Что ему теперь делать? Как раз вовремя, голос раздаётся слишком близко позади него. — Хэй, красавчик. Ты- Через секунду Санс уже на коротком пути к другому переулку, повёрнутый лицом к второму скелеиу. Рэд дружелюбно улыбается ему и заканчивает: — …позднова-то. И, по-видимому, немного нервный сегодня. Душа Санса колотится. Это не просто адреналин. Вся магия, текущая по его телу, кажется расплавленной, запоздалая реакция на то, что он только что делал. Ему с трудом удаётся не дать магии сформироваться во что-то при виде двойника, хотя и чувствует внезапную тяжесть в тазу, похожую на предвкушение. Три дня неудовлетворённого желания, как будто Рэд обошёл его, даже не прикоснувшись к нему. Очевидно, его тело пропустило ту часть, где Санс в кои-то веки пытается быть умным. — Мы должны поговорить об ироничных именах домашних животных, прежде чем это станет ещё более жутким, — говорит Санс. — Пошёл ты, я никогда в жизни не был ироничным, — второй возвращается в личное пространство собеседника, неторопливо, как будто знает, что тот никуда не денется. Санс почему-то становится ещё более напряженным. Такое чувство, что его душа может превратиться в пыль. Острозубый скелет говорит: — Я думал, ты должен был навёрстывать упущенное время сна. Санс пожимает плечами. — Пытался. Не смог. — Бывает, — говорит Рэд. Он мог так легко протянуть руку и коснуться собеседника. Этот потенциал вибрирует между ними, мучительно, но острозубый скелет не сокращает расстояние. — В чём дело? Ты действительно выглядишь… неудовлетворённым. Санс не видел его в баре. Скелет бы его увидел, не так ли? Он не настолько уж чертовски устал. Но один взгляд на выражение лица Рэда, и он понимает, что тот знает. — Я не давал тебе никаких обещаний, — говорит Санс. На этот раз у него нет причин чувствовать себя виноватым. Рэд отмахивается от этого. — Не запутывайся в этом. Было бы чертовски лицемерно с моей стороны злиться, учитывая, что Эджи трахнул меня пару часов назад. — Отвратительно, — говорит Санс. Что на самом деле отвратительно, так это то, насколько заучен этот ответ, большая часть его разума слишком занята тем, как близко к нему находится его двойник, как он пахнет, как легко он мог бы поцеловать его прямо сейчас. Рэд только что сказал ему, что у него был секс со своим братом, и это не отпугивает. — Я принял душ, ты, грёбаная киска. Я хочу сказать, что ты свободная сучка, детка. Хотя, серьёзно, человек? — скелет цкает, как разочарованная школьная учительница. — Что ты получил от этого, кроме дерьмового на вкус протеинового коктейля? Санс думает о лице чувака, когда он предложил минет, и фыркает. — Это было прекрасно. Собеседник морщится. — Эй, нет, ни за что, блять, я не получу такой же оценки, как какой-то мешок с мясом в туалете, который тебя не отделал. — Кто сказал, что он не помог мне расслабиться? — спрашивает Санс. Рэд бросает на него взгляд, который не требует ответа на вопрос. — Ты хоть позволил ему прикоснуться к себе? — Нет, Рэд. Я отпугнул его своим мозгом. Это приглашение поиздеваться друг над другом вместо того, чтобы вести разговор. К сожалению, острозубый скелет на это не идёт. — Ты не позволил ему и пальцем тебя тронуть. Я вижу это по твоему лицу. Как только это не я, ты сразу же возвращаешься к своему дерьму. — Слушай, я не хочу слышать уродливые подробности твоих сексуальных сцен, а ты не хочешь слышать мои, — говорит Санс. — Хa! О, ты, блять, сбежал, когда он закончил, — говорит второй. — Я так и знал. Это было всё, что ты хотел, милый? — Это было здорово, за исключением той части, где ты прятался снаружи, как какое-то ползучее растение, — говорит Санс. — Как ты вообще узнал, где я был? О каком преследовании я должен беспокоиться? — Не льсти себе. Я стараюсь знать много людей, и иногда они звонят мне, когда видят что-то интересное, — говорит Рэд. — Как, скажем, чувак, который похож на меня в более занудной одежде, забредающий в уборную с человеком. Ты испортишь мою репутацию. — Я не могу испортить её намного больше, чем ты сам, — говорит Санс. Он думает о монстре в баре и о её сотовом телефоне в руке. Сколько именно таких «друзей» у Рэда? — Когда ты сказал, что у тебя есть работа… Скелет с золотым зубом прикладывает палец ко рту Санса. Рэд впервые за несколько дней прикасается к нему. Тот замолкает, подавляя порыв взять этот палец в рот, и двойник подмигивает ему. Санс думал, что Рэд был домашней стервой Эджи, а тот тихо создавал информационную сеть, как подлый ублюдок. Не для охраны или короны, хотя они могут ему платить, а для Эджи. Ради безопасности Эджи. Наверное, это пиздец, что твой двойник убийца — лучший брат, чем когда-либо был Санс. — В любом случае, — спокойно говорит Рэд, убирая руку, — Я решил, что должен это проверить. Знаешь. На случай, если тебе что-то понадобится. — собеседник опускает взгляд вниз по телу Санса, а затем снова поднимает его, медленно и обдуманно, как прикосновение. — Тебе что-нибудь нужно? (Да. Блять, да, он думает, что так и есть.) Санс не думает, что его магия сформировала что-то, но взглянуть вниз, чтобы проверить это выдало бы настолько же, как уже что-то светящееся в его шортах. Уличный фонарь не горит так далеко в переулке, и неоновая вывеска бара не доходит. Они вдвоём в клочке городской темноты, освещенные только их собственной магией в глазах. Пальцы Санса в карманах зарываются в промежутки между пястными костями. Он слышит своё собственное прерывистое дыхание. Он не отвечает. — Нет? — Рэд пожимает плечами. — Хорошо. Иди домой, чувак, это не лучшая часть города. Ты как лёгкий опыт для кого-нибудь. Тебе повезло, что я не позволил Эджи забрать тебя, как он хотел. Увидимся- Собеседник хватает двойника за руку. Это непроизвольная, явно паническая реакция на нарастающий озоновый треск открывающегося короткого пути. Все его умные слова застряли у него во рту, и он просто смотрит на Рэда, глупо и отчаянно. Короткий путь не закрывается полностью, у Санса покалывает шею сзади. Небезопасно слишком долго оставлять эту дверь полуоткрытой. Острозубый изучает его, затем почти нежно спрашивает: — Ты хочешь пойти ко мне и заняться сексом? Все его благие намерения, и Санс складывается под перспективой облегчения, как карточный домик. Грубо и хрипло он говорит: — Да. Рэд хихикает. — Всё, что тебе нужно было сделать, это попросить. После почти полной темноты переулка и полной черноты пустоты уютный полумрак гостиной двойника заставляет Санса вздрогнуть, хотя, похоже, Рэда это не беспокоит. Через секунду Санс понимает, почему тот бросил их здесь. Эджи лежит на диване с острыми углами в своей позиции, словно богомол. Рядом с ним лежит стопка бумаг, на которые он хмуро смотрит. Из всех вещей, которые Санс представлял себе, когда думал о том, чем занимались Рэд и Эджи наедине, это не касалось бумажной работы. Эджи поднимает глаза на звук короткого пути. Внимание Санса привлекает тот факт, что его ботинки сняты. Он босиком, и его кости очень белые на фоне всей этой черной кожи. Санс привык к тому, что он многослойен, в варежках, ботинках и куртке, от ключиц до пят. Ему, наверное, стоит перестать смотреть, это становится странным. — Э-э, — неловко говорит Санс. Он просто хотел поразвлечься, он не готов иметь дело с Эджи. Он никогда не был готов иметь дело с Эджи. — Привет. С каких это пор охрана занимается бумажной работой? — Странно, это именно то, что сказала Андайн, — кисло говорит младший скелет. — Вот почему существует трёхлетнее отставание. Какой-то мудак продолжал отправлять ежедневные отчеты с пятнами кетчупа на них. — Какой мудак, — соглашается Санс. Рэд прижимается к спине Санса, внезапно ощущая тяжесть, от которой второй спотыкается. Санс этого не видит, но он почти уверен, что Рэд ухмыляется своему брату через его плечо. — Нашёл его блуждающим. Он последовал за мной домой. Могу я оставить его у себя? — Если ты пообещаешь накормить его, — говорит высокий скелет. Если он и раздражен тем, что Рэд появился со своим двойником в его гостиной в столь поздний час, он этого не показывает. Как будто в этой странной домашней сценке на самом деле есть место для Санса. Если бы Рэд не касался бы его, он бы тут же сбежал. — Я собираюсь покормить его прямо сейчас, — говорит Рэд. Санс тычет локтем в чужие рёбра, потому что Рэду действительно нужно перестать ставить его в такое положение, но тот просто трётся щекой о Санса, как кошка. — Ну знаешь. Моим членом. — Тонко, как всегда, брат, — Эджи возвращает своё внимание к бумагам. Санс немного расслабляется, как только тот перестаёт смотреть на него. Обращаясь к Сансу, Эджи добавляет: — Я его не использую. Ты можешь одолжить его. — Да, Санс, одолжи меня, — говорит Рэд, кладя руки на бёдра двойника, чтобы подтолкнуть его к собственной комнате. — Одолжи меня хорошенько. Санс сожалеет. Так сильно сожалеет. Он позволяет себя толкать. Рэд и Эджи обладают серьёзным пастушьим инстинктом. Когда дверь закрывается, Санс поворачивается к второму и шепчет: — Чувак, я не знаю, смогу ли я сделать это, когда он просто сидит там. — Почему ты шепчешь? — спрашивает Рэд, не потрудившись понизить голос. Санс пристально смотрит на него, и собеседник смеётся. — Он уже знает, что мы трахаемся. — Да, но… — начинает Санс. Острозубый скелет встаёт на место двойника, расстёгивает молнию на его куртке, подталкивая к матрасу. Магия Санса тяжело и с неловкой резкостью опускается в его таз. Руки Рэда снова на нём. Матрас прямо тут, одежда снимается, и на горизонте появляется сладкое облегчение. Санс содрогается от того, насколько чувствительнее его магия по сравнению с костью, насколько более срочным всё кажется, и Рэд, должно быть, чувствует это под своими руками, потому что его улыбка изгибается остро, как коса. Весь такой из себя внимательный, Рэд спрашивает: — Ты хочешь пойти к себе? — Нет, — Санс вздрагивает по другой причине. — На самом деле это еще хуже. — Ну да, ты же не трахнешь меня в каком-нибудь общественном туалете, приятель. Это странно, — ирония в том, что скелет с золотым зубом говорит что это что-то странное, и это заставляет Санса злиться. Рэд кладёт обе руки на плечи партнёра, поглаживая его ключицы через футболку. Это совсем не то место, где Сансу нужны его руки, и Рэд это знает. — Ты всё ещё хочешь это сделать? Даже он недостаточно хороший лжец, чтобы сказать «нет». Санс отрывисто кивает. Рэд хмыкает, довольный, и наклоняется вперёд, чтобы поцеловать партнёра. Санс вжимается в него, неуклюже пытаясь снять чужую одежду с восторженной помощью от второго, только неохотно отрываясь, чтобы стянуть футболку Рэда через голову. В то время как острозубый скелет обнажён, Санс в основном одет, факт, который влияет на высшие функции мозга Санса. Его руки блуждают по телу партнёра, не в силах успокоиться, жаждущие ещё больше тёплой кости под пальцами. Он рисует линии тела, как будто это незнакомая территория, задерживаясь на местах, где у Рэда есть шрамы, а у Санса нет, на различиях между ними. Между поцелуями скелет с золотым зубом говорит: — Тогда, я думаю, тебе лучше помолчать, а? Санс опускается на колени и тянет Рэда на матрас рядом с собой, одновременно пытаясь стянуть с него шорты. Им следовало бы поговорить. Он должен попытаться возразить, что это всё ещё его очередь, что в прошлый раз не считалось, потому что, честно говоря, даже если в этой вселенной, по-видимому, и вполовину не так много порно, Санс слышал о том, чтобы начать с самого низа, спасибо. Но Рэд так тепло прижимается к нему. Он не может мыслить здраво. Он не хочет отпускать его. Он хочет прижаться поближе и впитать это тепло, сделать его своим, может быть, взять часть с собой, когда вернётся домой. Он настолько запутался, что даже не знает, какой именно набор органов у него между ног, пока острозубый не прикладывает к нему руку, пальцы скользят между половыми губами партнёра, но не в них, где это нужно тому. Санс вздрагивает так сильно, что это почти припадок, его бёдра дёргаются. Рэд издает тихий горловой звук и говорит тихим голосом: — Чёрт, ты же полностью готов для меня, не так ли? Мне ничего не нужно делать. Санс смеётся, надтреснуто и немного высоко. — Я не пропустил грязные разговоры. Что слишком близко к признанию, что он вообще скучал по Рэду, но тот на удивление пропускает это мимо ушей. Он прижимается ближе к Сансу, одно колено между его ног, держа его открытым, как будто у Санса есть силы сопротивляться. Он просовывает в него сразу два пальца, и Санс берёт их легко, с благодарностью. Он не может унять дрожь. Он не может быть одновременно тихим и спокойным. Это уже слишком. Ему нужно выплеснуть подавляющее количество чувств, которые он испытывает, прежде чем он отключится. — Ты ещё влажнее, чем был в тот первый раз, — Санс почти не слышит его из-за собственного неровного дыхания. Рэд добавляет третий палец, надавливая вверх и внутрь, и Санс судорожно хватается за плечо партнёра. Рэд говорит своим мягким, нежным голосом: — Как думаешь, ты мог бы взять мой кулак? Санс быстро зажимает рот рукой, заглушая издаваемый им звук. Он отрицательно качает головой, не потому, что думает, что не смог бы (он чувствует, как смазка стекает по внутренней стороне бедёр), а потому, что это грязная лужа. Он не может этого вынести. Рэд даёт ему недостаточно, чтобы удовлетвориться. Он только позволяет Сансу двигаться на его на руке, пытаясь получить от этого облегчение. Острозубый скелет сидит достаточно далеко от него, чтобы видеть лицо партнёра. Трудно держать выражение лица под контролем, когда Рэд погружён в него на три пальца. — Нет, ты прав, — говорит скелет с золотым зубом, как будто Санс действительно произнёс слова. — Если мы это сделаем, я не буду торопиться с тобой. Даже ты можешь стать громким. Как насчёт того, чтобы сказать мне, чего ты хочешь? После прошлого раза это будет справедливо, верно? Санс сказал бы ему, куда он мог бы засунуть свое чувство справедливости, но он боится раскрыть рот. После этого он убьет Рэда, а потом Эджи убьет его, и это будет чёртова шекспировская трагедия, и никто не протянет руку (пальцы) помощи. Рэд неглубоко трахает Санса пальцами, его ладонь трется о клитор. Санс дёргается, почти складываясь пополам, и ненавидит себя за шум, который он издает, когда острозубый скелет останавливается. — Тебе нужны мои пальцы? — спрашивает Рэд. Даже несмотря на то, что Санс сейчас чертовски эгоистичен, просто позволяя второму прикасаться к себе, не пытаясь отплатить тем же, похоже, что Рэд смирилися с этим. — Или ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? И, чёрт возьми, Рэд заставит его это сказать. Он просто сидит и ждёт, когда тот ответит. Санс так сильно его ненавидит. Независимо от того, покажет он или заговорит, ему придется рискнуть убрать руку ото рта. Он делает это, отрывая по одному пальцу за раз, и хрипло говорит: — Трахни меня. Тихо, но это всё равно самое громкое, что они сказали с тех пор, как закрыли дверь. Санс морщится. Совершенно равнодушный, Рэд спрашивает: — Какое волшебное слово? — Сейчас, — говорит Санс сквозь зубы. Собеседник фыркает. — Грубо. Поскольку рука Санса оторвана от его рта и всего остального, он пользуется возможностью, чтобы добавить: — Я переосмысливаю свою позицию в отношении убийства. — Спасибо за предупреждение, — говорит Рэд. Он вынимает пальцы, и внезапная пустота заставляет Санса сожалеть о каждом своем решении в плане их секса. — Заставляет меня усомниться в твоей приверженности. Ты угрожал убить парня в туалете или я особенный? Пока скелет с золотым зубом не прикасается к нему, Санс может спокойно открыть глаза и посмотреть на него. Магия между костями Рэда и дикое предвкушение в ухмылке заставляют скелета снизу пульсировать всем телом. Он смотрит так, словно никогда раньше не видел этого острозубого засранца. Он сглатывает. — Парень из туалета не раздражал меня до чертиков. — Да, я знаю, — Рэд начисто обсасывает свои пальцы с непристойным звуком, от которого Сансу хочется толкнуть его на спину и прокатиться по его лицу. — Ммм. Ты контролировал каждую секунду. Но ты не умолял его трахнуть тебя. — Я тебя не умолял, — говорит Санс, как будто он не стал бы этого делать, если бы партнёр попросил. Подколы друг другу — знакомое дело. Он высвобождается из объятий острозубого, чтобы встать на четвереньки в центре кровати. — Я мог бы попросить тебя заткнуться, если бы думал, что это поможет. Я… Рэд ухмыляется ему с того места, где он плюхнулся рядом с Сансом. В этот же момент тот останавливается, уставившись на него, Рэд машет рукой. — Нет, продолжай, мне нравится слушать, как ты ругаешься на меня. Такое впечатление, что тебе на целую минуту наплевать на всё это. Санс прищуривает глаза. — Мне нужно нарисовать тебе схему? — Не, сегодня мы без этого. Спускайся сюда. — Я пристрастил тебя к миссионерской позе или что-то в этом роде? — спрашивает скелет. Рэд фыркает. — Сука, пожалуйста. Ляг ко мне спиной. Хорошо. Таким образом, он, безусловно, может поглотить больше тепла тела партнёра. Они будут обниматься, что странно, но это небольшая цена за то, чтобы получить облегчение. Нет никаких сомнений в том, что острозубый скелет больше не будет его доставать, по крайней мере настолько сильно и с таким количеством ненужной ерунды. Он ложится. Партнёр сзади удовлетворенно прижимается к его спине, затем берёт ногу Санса, поднимает и толкается в него. Наполняет его, как ключ, вставляемый в замок. Это просто и так быстро. Санс вздрагивает, его дыхание прерывается в глупом икающем шуме. — Ах, чёрт, — шепчет Рэд, крепче сжимая ногу партнёра. Он делает пробные толчки, угол глубокий и хороший, и Сансу едва удаётся сдержать стон в последнюю секунду. У острозубого скелета хватает наглости сказать ему: — Ш-ш-ш. — Я пытаюсь, — говорит Санс, его лучшая попытка зарычать, при этом не повышая голоса. Рэд утыкается носом ему в затылок, издеваясь над этими лишними несколькими дюймами роста. — Ты хочешь, чтобы я помог? На данный момент Сансу нужна любая помощь, которую он может получить. Он кивает немного лихорадочно. Тогда партнёр прижимается сильнее и закрывает ему ладонью рот. Технически Сансу не нужно дышать, но если у него отнимут один источник воздуха, через несколько секунд его голова станет туманной и странной. Но теперь на одну вещь меньше, о которой нужно помнить, на ещё одну вещь меньше, о которой стоит беспокоиться. И это хорошо, потому что он так долго был взвинчен, и он действительно, действительно не хочет, чтобы Эджи это слышал. — Всё нормально? Ты можешь нормально дышать? — спрашивает Рэд. Санс тянет руку назад, хватая того за бедро и пытаясь потянуть его вперёд, и Рэд смеётся. — Хорошо. Если хочешь остановиться, просто возьми меня за руку. Это опасно близко к разговору о стоп-словах и всей той ерунде, которая с этим связана, и в голове Санса раздаются тревожные клаксоны, но, опять же, в гостиной Эджи. Это не извращение, это здравый смысл. Рэд начинает его трахать. Нет ни разочаровывающего медленного растягивания, ни подготовки. Без обычных беглых комментариев острозубого скелета. Тишина полна тихих звуков Рэда над ухом, влажного хлюпанья его влагалища и всех приглушённых звуков, которые он не может сдержать. Он вцепляется в бедро партнёра пытаясь встретить чужие толчки, но в этом положении у него почти нет рычагов, и будет ещё меньше, если он отпустит, чтобы потереться. Вот почему Рэд настоял на этой позе. Скелет с золотым зубом даёт ему это жёстко и быстро, именно так, как ему нужно, ничего лишнего. Сансу на самом деле не нужны рычаги воздействия. Ему не нужно давить на второго, чтобы получить то, что он хочет. В нём чувствуется сладкая усталость, в которую так и хочется погрузиться, потому что ему, наконец, тепло, и он устал, а лёгкое кислородное голодание притупляет его решимость. Кажется глупым бороться, когда он позволил стольким другим худшим вещам произойти без сопротивления. Он мог бы просто расслабиться и принять то, что даёт ему партнёр, и это направило бы его куда надо. Это было бы так хорошо. Определение безумия: снова и снова ложиться в постель к Рэду и каким-то образом ожидать, что он будет держать себя в руках. Он продолжает отталкиваться, пытаясь хотя бы почувствовать, что он что-то контролирует. Это ни к чему его не приводит, но он продолжает в том же духе. Чужой голос звучит в его черепе, насмехаясь и уговаривая его, но Санс не может потерять след того, где он или с кем он, когда Рэд — единственный, кто бы его так трахнул. Острозубый скелет так глубоко в нём, что Санс практически чувствует его у себя в горле, под правильным углом. Он просто не останавливается. Рэд уже кончил сегодня вечером. (Не думай о рванных, удовлетворённых звуках, которые издаёт тот, когда его трахают. Не думай о том, те ли это самые, которые он издаёт для Эджи. Не надо.) Он, наверное, трахался каждую ночь, пока Санс пялился в потолок и испытывал печальное потрясение. Острозубый скелет и вполовину не так облажался и отчаялся, как Санс, хотя, судя по его сбившемуся дыханию и тому, как дрожит его рука, прикрывающая рот партнёра, он всё ещё способен сильно возбудиться. В любом случае, это уже что-то. Санс дрожит, напряжён до боли, настолько, что старается достигнуть тихого, вежливого оргазма. У него кончается топливо, он замедляется, просто небольшие всплески энергии, когда он отталкивается от партнёра совсем не в ритме. Каждый из толчков Рэда проходит сквозь него, заставляя его гореть ярче, приближая его, но обычно он не может кончить просто от того, что его трахают. Его хватка на бедре острозубого скелета ослабевает до тех пор, пока он просто не начинает лапать того. Следующий звук, который он издаёт, прижимаясь к руке Рэда, слишком близок к скулёжу. Пальцы скелета с золотым зубом сгибаются на рту партнёра, оттягивая его голову ещё дальше назад, вытягивая горло. Когда Рэд кусает его сзади за шею, Санс резко становится настолько близок к оргазму, что отчётливо ощущает это. Его тело находится на краю в течение нескольких долгих, долгих секунд, а затем толкает его обратно на другую сторону, едва отступая, но недостаточно, чтобы дать ему реальную передышку. Дыхание застревает у него в горле. Даже с рукой второго, зажатой у его рта, скелет звучит слишком громко. Поцелуй, который Рэд прижимает к плечу партнёра, был бы почти милым, если бы не всё остальное, что он делает с Сансом, и это одна маленькая вещь, которая его ломает. Он отпускает острозубого скелета и засовывает руку между ног, нащупывая свой забытый клитор. — Да, — выдыхает Рэд, почти мурлыча. — Всё верно. Дай мне почувствовать это. Санс прижимается к тому ещё сильнее, всем телом, как будто может отойти на безопасное расстояние от оргазма, который вот-вот раздавит его. Его руки дрожат, а клитор скользкий, потому что он до смешного мокрый, его тело действительно в восторге от этого проникновения, но ему нужно всего лишь несколько поглаживаний. Затем в нём вспыхивает удовольствие, искра для огромного костра. Когда он достигает пика, это слишком много, чтобы оставить место для чего-то ещё в его голове. Ни колебаний, ни усталости, ни упрямой боли в груди, ни холода. Просто Рэд, использующий его, удерживающий его. Острозубый скелет продолжает двигаться в нём, вытягивая острое удовольствие во что-то более длинное, сладкое и терпимое, пока Санс не почувствует, что толчки партнёра заикаются, а затем жар Рэда входит в него. Тепло омывает его тело, его душу и окутывает тело. Санс сокращает путь от одной минуты к другой, только между ними пустота. Когда он возвращается, Рэд выходит из него. Немой, жалобный звук, который издаёт Санс, совсем не приглушён. Нижняя половина его лица потная и горячая — там, где была рука партнёра. У него болит челюсть. На самом деле у него всё болит, но он слишком вялый и выжатый, чтобы сильно беспокоиться. Рэд кладёт руку на спину скелета, поглаживая большим пальцем его бедро. Его тело — это якорь. Он снова тихо мурлычет. Тихо он спрашивает: — Ты со мной, приятель? — Мнн, — отвечает Санс. Где ещё он мог быть? Он пытался держаться подальше, но, упс, вот он снова, лежит горизонтально на матрасе двойника, соскальзывая с него. — Круто, — говорит Рэд, как будто это имеет для него смысл. Он утыкается носом в горло Санса. — Не торопись. Я могу позлорадствовать по поводу того, что могу заставить тебя потерять сознание позже. — Фу, — говорит Санс, потому что думать о чем-то подобающем язвительному кажется слишком большим усилием, когда он всё ещё пытается восстановить дыхание. Скелет слышит, как стучат его кости. Все эти заботы о том, чтобы молчать, и эти двое звучат как грёбаные маракасы. Внезапно это становится весёлым, и Санс разражается прерывистым, беззвучным смехом. Рэд замирает. Звуча испуганно, он говорит: — Чувак, ты?.. Тот факт, что острозубый скелет думает, что он заставил Санса смеяться из-за его члена, делает ситуацию ещё смешнее. Скелет переворачивается, утыкается лицом в матрас и беспомощно смеётся. Это не тихо, но, чёрт возьми, пусть Эджи думает, что он смеётся над членом его брата. — О, чёрт, я сломал тебя, — говорит острозубый скелет. Санс машет ему рукой, икнув, и второй двигается, чтобы перевернуть партнёра на спину. Санс, прищурившись, смотрит на него со слезами на глазах. За рёбрами острозубого его душа снова становится ярче, как заряженная батарейка. Скелет с золотым зубом изучает его лицо с выражением почти нежности. — Напористый, да? — Я так устал, — смеётся Санс. — Да, держу пари, что так оно и есть, придурок, — говорит двойник. Неуместно. Не похоже, что Санс хочет, чтобы его сломали. И всё же он смеётся, потому что с этим он точно ничего не может поделать. Рэд кладёт руку на щёку партнёра, водя большим пальцем по тёмному кругу под левой глазницей Санса. — Знаешь, я всегда лучше сплю в компании. Санс зевает, всё ещё посмеиваясь. — Тогда хорошо, что у тебя есть Эджи. — Это большая кровать. Кроме того, Эджи почти не спит. — Может быть, тебе стоит сказать об этом ему, а не мне. Рэд похлопывает его по щеке, словно пощёчина. — Останься. Босс готовит отвратительные вафли, а я варю дерьмовый кофе. Я отсосу тебе завтра утром в душе. Это будет здорово. Это заманчиво. Слишком заманчиво, чтобы позволить себе взять. — Я не могу. — Да, я понял. Бла-бла-бла, блять, бла-бла, работаю по утрам, «меня зовут Санс, и я хотел бы иметь нос, чтобы я мог отрезать его назло своему лицу». Мягко Санс отвечает: — Фальцет не нужен. Острозубый скелет наклоняется и целует второго один раз. Он не задерживается. — Как думаешь, теперь ты можешь поспать? — Да, — шорты и толстовка Санса кажутся недосягаемыми. Когда он нерешительно протягивает к ним руку, Рэд фыркает и хватает их для него. Партнёр улыбается ему. — Спасибо. — Просто ещё одна услуга, которую я предоставляю, — говорит собеседник. Он бесстыдно смотрит на таз Санса, пока тот приподнимает бёдра, чтобы полностью натянуть шорты. — Ты весь покрыт моей спермой. Измученная дрожь пробегает по телу скелета. Он жалуется с меньшей убеждённостью, чем следовало бы: — Не делай это странным. Я слишком устал, чтобы принимать душ. — Мне нравится, когда ты такой, — Рэд кладёт руку ему на грудь, прямо над его душой. Только когда острозубый скелет это делает, Санс понимает, что сияние его души всё ещё слабо видно даже сквозь все слои футболок. — Для протокола, милый, я имел в виду это, когда сказал, что ты можешь трахаться с кем захочешь. — Спасибо, но я не спрашивал твоего разрешения, — говорит Санс. Он не сдерживает ещё один зевок. Рэд игнорирует это. — Это просто означает, что ты вернёшься ко мне весь взвинченный, чтобы я мог тебя правильно отделать. С этим трудно спорить, учитывая произошедшее, но двойник открывает рот, чтобы начать. Мгновение спустя они уже сидят на его собственном матрасе на другом конце города, что как бы лишает его парусов ветра. Он действительно не хочет вести эту дискуссию о том, как он может отлично отделаться, и ему нравится анонимно дрочить, спасибо большое, блять, не в пределах слышимости Папайруса. Он показывает Рэду средний палец. Это не особенно приятно, но, с другой стороны, его сердце не совсем в этом. — Подумал, что я отведу тебя домой, — говорит Рэд, тихим голосом, чтобы не разбудить Папайруса, если он действительно спит в кои-то веки. Острозубый скелет понимает это так, как никто другой. Он прижимает плечи партнёра к матрасу, как будто ему нужна помощь, чтобы понять, как пользоваться кроватью. — А теперь иди спать, пока я тебя не придушил. Я тебе не грёбаная нянька. Санс не сопротивляется. Знакомый матрас, то, как некоторые пружины впиваются в его позвоночник и как он прилегает к телу после многих лет использования, запах его комнаты и слабые ночные звуки дома (не такие, как в Сноудине, но сейчас почти комфортные), запускают в его мозгу какое-то химическое вещество, которое он, наконец, может расщепить и поглотить. Он вздыхает и перекатывается на бок, подставляя двойнику спину. Он уже почти отрубился, даже несмотря на то, что Рэд всё ещё склонился над ним, как какой-то странный стервятник. Он чувствует давление от чужого взгляда, прожигающего его. Присматривая за ним. Рука Рэда ложится ему на затылок, большой палец поглаживает хрящ между позвонками. Он думает, что, может быть, тот знал, что он всё-таки собирался уйти. Потом он засыпает. Скелет с золотым зубом исчез, когда он проснулся утром. И потребовалось двадцать минут, чтобы стереть член, который тот нарисовал на лбу Санса перманентным маркером.