Смерть по обмену

      Эту мысль я повторяла не раз, но Шинигами мужик хороший. В работу, как я того боялась, никто меня сразу бросать не собирался. Сначала инструктаж, экскурсия по Чистому миру, и только потом уж работа. Это все было очень кстати, так как ни ориентироваться в этом белом мире, ни спускаться в мир смертных я не умела. Да что там, я даже в системе сбора душ не разбиралась: как сделать так, чтобы они сразу отправились сюда? Все эти рабочие нюансы мне обещал разъяснить Шинигами, что, признаюсь, было лестно, хотя и неловко (такая важная шишка, а возится со мной). Впрочем, как подметила моя скептичная сторона, а кому же еще этим заниматься? Помимо нас здесь никого разумного нет. Светочи, может, и знают все, что нужно, но попытка поговорить с ними показала, что функции «наставлять иномирных коллег» у них не завалялось. А жаль.       Сложно было сказать, сколько времени прошло с тех пор, как бог смерти меня покинул, но однозначно много. Сначала я просто ходила по комнатам, рассматривая все детальнее и распределяя, что и для чего я буду использовать. О будущем старалась не думать, потому что было, откровенно говоря, страшно. Чего явно не хватало в этом доме, так это штор: окон было много, но белое пространство, находящееся за ними, сильно напрягало. Интересно, если Шинигами так легко может создать что угодно, то почему здесь нет хотя бы деревьев? Парочка бы явно не помешала. Или хотя бы газон. В общем, я, как могла, отвлекала себя мыслями о всяких мелочах, рассудив, что даже если нервные клетки у Жнецов восстанавливаются, вся эта нервотрепка того не стоит.       Отвлекала я себя, отвлекала… а Шинигами все не было и не было, из чего я сделала вывод, что времени на отдых мне отведено много. Сколько именно я ещё бодрствовала, определить было затруднительно: часов не было, как и солнца, но, подозреваю, часа четыре точно прошло. И меня начало клонить в сон…       Забавно, правда? Я мертва и по понятным причинам от недосыпа умереть не могу, за окном — загробный мир, разве не странно, что даже не смотря на все это, я все равно должна спать? Меня это иногда возмущало, но потом… позже я просто радовалась, что хотя бы это во мне осталось от человека.       И, завалившись на кровать, не раздеваясь, я заснула, и последним звуком, что я услышала, было мое собственное дыхание.

***

      Сколько я спала? Час? Два? Или десять? Сказать было трудно. Окна открывали вид на неизменный пейзаж: белое небо, белый низ и, видящиеся где-то вдалеке белые колонны. Стоило мне проснуться, как я сразу же потерялась во времени. Окружающий мир за прошедшее время не изменился совсем, и казалось, что я лишь на секунду прикрыла глаза. О часах беспробудного сна напоминала только я сама: тело пропитала характерная тяжесть, волосы спутались и одежда помялась, а на глазах даже образовались соньки. Только статичный вид из окна наводил чувство неправильности. До зуда в ладонях хотелось найти часы, послушать их тиканье и убедиться, что время все-таки идет. Но часы на руках я не носила, и потому рука лишь самовольно дернулась в сторону кармана. Нажать кнопку — перед глазами экран блокировки. И время, замершее в тот миг, когда я покинула свой мир.       15:30.       Ничего не изменилось. Это осознание комом встает в горле, но я волевым усилием запихиваю тревогу на этот счет куда подальше. — Ух-х… — блаженное мычанье потягивающегося после крепкого сна человека само вырывается из груди. В теле что-то приятно щелкает, а спустя пару минут «просыпания» я уже резво вскакиваю с кровати, параллельно запихивая телефон в карман джинс. С замершим временем, отсутствующим сигналом и сетью, он, возможно, был мне сейчас не нужен. Но так мне банально было спокойнее. Привычней. Да и мало ли куда я еще попаду.       Посвежевший взгляд быстро проходится по окружению. Красивая все-таки квартирка, дорогая, современная, со стильным дизайном… и такая чужая. Формально она вроде бы моя и мне здесь жить, но все равно не сходит ощущение, что я здесь гостья, а хозяин ненадолго отлучился в магазин. К слову о хозяине. А где Шинигами? Я сама застала его уход, но это было давно, и хотя не то, чтобы я горю желанием работать, будет лучше все-таки разобраться со всем как можно скорее. Я несколько опасаюсь нового мира, ведь неизвестно, что меня там ждет, но если я останусь здесь еще хоть на пару дней, я просто сойду с ума!       Выходить наружу, что сейчас, когда я проснулась, что тогда, когда еще не спала, откровенно не хотелось. Здесь меня нервирует один только вид из окна, а там белое абсолютно все. Но время сделало свое дело: побродив по квартире минут пять, предаваясь нерешимости, я все-таки нахожу в себе смелость открыть входную дверь. Замка или даже защелки на этой двери нет: есть только ручка и, собственно, сама дверь. Наверное, они просто не нужны в мире, где, вроде как, все материальное больше не имеет смысла. Зачем мертвым какие бы то ни было блага?..       В голове тут же проносится ответ, отчего я давлюсь смешком. Ну, скажем прямо, не всем мертвым плевать на материальное. Жнецы в деньгах, недвижимости и прочих «низменных» материях заинтересованы более чем. Не потому, что мы такие алчные, а просто потому, что мертвыми нас можно назвать с большой натяжкой.       Камень в комнате-прихожей вновь притягивает мой взгляд. Шинигами называл его священным, но… Это не похоже на алтарь. Совсем. Да-да, знаю, реликвии могут выглядеть по-разному, но я же не просто к его виду придираюсь. Просто сколько на него не смотрю, все равно не могу поверить. Это просто камень. Булыжник с дороги. Я совсем не чувствую от него ауры величия. И даже на алтарь он по форме не слишком похож. Но вслух я этого никогда не скажу: кто я такая, чтобы спорить с богом? Молитвенный зал, совмещенный с прихожей (это странно… но это чужая культура, которую надо уважать), устроен весьма необычно. Он полностью деревянный, размером с четыре комнаты разом, а еще у него отсутствуют двери. Последнее меня цепляет больше всего: будь тут дверь, и здесь стоял бы кромешный мрак, ведь окон в этом зале нет. Белый четырехугольник в конце комнаты не вызывает особого желания к нему идти, вопреки известной притягательности таких объектов для любителей приключений. Наверное, потому, что я к таким любителям не относилась. Шаг, десять — и я, чуть щурясь от яркого света, выхожу на улицу. А она встречает меня большим сюрпризом.       Если учитывать, что алтарь — место предположительного сбора встревоженных душ — есть даже у меня, гостьи в этом мире и какого-то жалкого Жнеца, то удивляться наличию чего-то подобного у Шинигами — бога смерти данного мира, не приходится. Однако знать что-то в теории, имея лишь смутные предположения, и видеть наяву — разные вещи, поэтому застав перед храмом Смерти очередь, протянувшуюся насколько видят глаза, я опешила настолько, что не сразу осознала, что стою с наиглупейшим выражением лица. Придя в себя, вспыхиваю от неловкости и прикрываю рот, молясь, чтобы у этого не было свидетелей.       Призраки толпились у храма организованной линией. Подозрения касательно цели этого сборища у меня были, как и догадки насчет местонахождения Шинигами. Но вот в том, что у последнего получится выделить мне время с таким авралом, возникали оправданные сомнения. Впрочем, может оказаться и так, что в храме Шинигами вовсе нет. Этот вопрос следовало уточнить до того, как встать в конец этой длиннющей очереди за не пойми чем.       Призраков, как и положено при моей профессии, я не боялась, и потому без страха подошла к ближайшему ко мне стоящему человеку. Он, как и многие другие, безотрывно смотрел на храм, в ожидании, когда его наконец покинет очередной неупокоенный и очередь сдвинется с места. — Извините, пожалуйста, — вежливо обращаюсь к статному черноволосому мужчине. Когда он поворачивает ко мне свое лицо, хмурое и без малейшего признака дружелюбия, до меня как-то сразу доходит, что с выбором информатора я сильно промахнулась, но отступать уже некуда. — Чего тебе? — пренебрежительно и до жути холодно осведомляется призрак, сверля меня взглядом чернющих глаз. Даже удивительно, я никогда не видела настолько темной радужки у людей: глаза могут быть темно-карими, темно-серыми, но чтобы прямо черными — никогда.       По крайне мере, он обратил на меня внимание, — успокаиваю себя я. Мне же не нужно долго с ним общаться, только спросить. — Понимаете, мне нужно к Шинигами, — начинаю объяснять, всем своим видом пытаясь показать, как это важно. Ведь это действительно важно: я Жнец, но не могу работать, потому что мир совершенно мне не знаком. — Но…       «…я не знаю точно, на месте ли он. Скажите, он там?» — вот что я собиралась сказать. Однако призрак, очевидно, слушать меня не собирался. — Нам всем нужно, — резко сказал он, и добавил жестким тоном: — В очередь.       И глаза его, лишь на мгновение, но я уверена в этом, сверкают алым. Задохнувшись вскриком, отшатываюсь от него. Это демон?! Я круглыми от страха и удивления глазами смотрю на вернувшегося к созерцанию чужих спин и виднеющегося за головами других призраков храма мужчину, и не могу уложить случившееся в голове. Я видела многих сверхъестественных созданий: души, призраки (души, видимые живым), истинную форму зла, да даже саму Смерть! Но демонов я не видела никогда и даже старшие Жнецы не рассказывали мне о них. Однако красные глаза! Таких не бывает у призраков, а этот мужчина далеко не альбинос! Я точно видела, что его глаза на секунду стали красными.       Я смотрю на толпу призраков новым взглядом. Тот мужчина даже не смотрит в мою сторону, как и остальные, и глаза его снова черные, но, оправившись от испуга, я замечаю то, чего не замечала раньше. Красные, синие, зеленые — волосы мертвецов какого только цвета не были. И, присмотревшись, я вдруг осознала, что выглядит все это слишком естественно. Среди моей жатвы было достаточно неформалов и я точно могла сказать, что на них местные призраки не были похожи совсем. Да и разве может быть так, что целая толпа, одетая в старинную одежду, имеет крашеные волосы? Это даже звучит смешно. И если люди так выглядеть не могут, то значит, это и не люди вовсе… Это же не фентези!       Лезть к призракам с вопросами больше совсем не хочется, но надо найти Шинигами. И, раз мне явно он нужен не для той же цели, что им, то и вставать в очередь я не буду. Сжав кулаки посильнее, с максимально уверенным и невозмутимым видом иду к началу очереди. К храму. Как Жнец я же должна обладать какими-то привелегиями, так?       А возмущенные злые взгляды призраков-демонов-нелюдей прожигают кожу. Но остановить меня отчего-то никто так и не решился. Сложно предсказать реакцию самого Шинигами (если он здесь) на мое появление, но он вроде достаточно дружелюбный, да и, в конце концов, разве как бог он не должен знать обо всем, что творится в его владениях? Такими мыслями я себя успокаивала.       Ступени под ногами кончаются слишком быстро, и морально я не совсем готова. Но тем не менее, вот я стою на пороге храма и отделяет от святого места меня лишь одна неприкрытая дверь (одна из двух). Заходить внутрь я, конечно, не стала: не тактично это, вдруг у них там важный разговор, а тут я не в тему — но голову в проем все же засунула. Я же только одним глазком взглянуть, есть тут Шинигами или нет. Я планировала быстро заглянуть внутрь и тут же отойти. Если он там, то можно просто влезть вперед первого человека в очереди — он будет недоволен, но зато так я не помешаю работе. Однако стоило мне увидеть то, что внутри, и я по непонятной мне самой причине застыла.       За дверями храма действительно была комната вроде моей прихожей, все как положено: с алтарем, горящими и плывущими в воздухе вьющейся дымкой благовониями, стоящим на коленях верующим, открывающим душу богу… —…Я не могу простить себя, но и отступиться тоже не могу. Я знаю, что совершил много дурного, того, за что собственный отец проклинает меня, однако моя душа все ещё горит огнем ненависти! Несмотря на то, что я уже и сам устал от этой вражды… отказаться от нее я не могу, — голос молодого парня разносился по залу мистическим эхом, и я замерла, как вкопанная, вслушиваясь в его слова. Красивый голос… но такой печальный. От тихого, но от того ещё сильнее пробирающего, отчаяния в нем спирало дыхание. И я даже не сразу осознала, что подслушиваю чужую исповедь.       …и самим богом, стоящим перед ним. — Ой!.. — смущенно вскрикиваю, когда Шинигами переводит на меня взгляд, и тут же прячусь за дверь, с запоздалым ужасом осознавая, что тот парень, кажется, тоже меня слышал. Волосы и плащ, так предательски медленно последовавшие за телом, мелькнули в проёме. Смерть моя, как же неловко! Он меня точно узнает: среди всего разнообразия призраков я единственная блондинка в черном балахоне.       Желание убежать в дом было сильно как никогда, но я силой воли заставляла себя оставаться на месте. А всё потому, что в краткий миг, когда Шинигами пересекся со мной взглядом, мне поступило указание:       «Время. Мало. Ждать. Нужно помочь. Души. Я приду»       Переводя на человеческий язык: «Подожди немного, закончу с работой и приду». Думать, что «закончу с работой» относилось сейчас ко всей толпе было бы глупостью, так как часть с «мало» имела оттенок «пара душ». И я, может, и не нервничала бы так, если бы не видела, как души уходят. Ножками. Видимо, сложно раствориться в воздухе и отправиться на Небеса, когда ты уже там. Все это вкупе означало, что неловкого столкновения с тем парнем мне не избежать.       Я — Жнец, — напоминаю себе, стиснув зубы, — я должна быть стойкой, сильной и уметь справляться с трудностями, а не убегать от них.       Угол, за которым можно было спрятаться, выглядел, как никогда привлекательно, но я честно держала себя в руках и оставалась на месте. Главное, не сходить с места. Не сходить, не сходить, не сходить…       Дверь не скрипнула и даже звука его шагов не было слышно в этой тишине (хотя я, наверное, просто слишком глубоко увязла в собственных размышлениях), поэтому миг, когда тот исповедующийся вышел из храма, был по настоящему неожиданным. Вот я с опаской смотрю на казавшийся темной пропастью по сравнению с окружающим миром вход в храм, вот перевожу взгляд на толпу, на тот самый угол, тоскливо смотрю на собственный новый дом — он красивый, но смотрится, как что-то лишнее из-за контраста собравшейся толпы здесь и пустоты — там. Я недолго любуюсь видом на лазурную крышу, рассматривая все завитки, и лишь потом, ничего не подозревая, перевожу взгляд обратно к проходу.       А там уже стоит он. И смотрит. Нечитаемо, с потусторонним спокойствием, будто он и не человек вовсе. Я боялась увидеть на его лице злость или хотя бы недовольство, но на нем лишь было выражение какого-то отчуждения, словно произошедшее совсем его не тронуло.       Прошла секунда, две. А парень все не уходил и не уходил. Стоял на месте и пялился на меня пустым равнодушным взглядом, тогда как я, словно загипнотизированная, смотрела на него в ответ. Нужно было что-то сказать… Тишина, стоявшая между нами, стала уже не пугающей, а просто-напросто неловкой. — Я… — улыбаюсь смущенно и невольно делаю шаг назад, упираясь в колонну. — Я не хотела, честно. Просто услышала случайно и…       Глаза этого человека, как и того мужчины из очереди, были темными, почти черными, и хотя я не видела в них сейчас и намека на красный, смотреть в них было едва ли не страшнее. Возможно, было бы проще просто отвести взгляд, но… я не могла не смотреть. Просто не хватало сил отвернуться. А он, очевидно, не испытывал никакого дискомфорта от зрительного контакта, и тоже не спешил отводить взгляд. — Кто ты? — спросил он спустя некоторое время, чуть наклоняя голову. Заговорил… А я, наконец набравшись сил отвести глаза, зацепилась взглядом за колыхнувшуюся каштановую прядь. У него очень длинные для парня волосы. И одежда странная. Черты лица какие-то нереальные, а еще синяя подводка для глаз, вызывающая неловкие ассоциации.       «Кто ты?»… Мне очень часто задавали этот вопрос. «Кто ты такая? Что тебе нужно? Мы тебя не приглашали!» — пронеслись в голове голоса из воспоминаний. Верно, таких, как я, никто не зовет в гости, а будь их воля и знай они наверняка, кто пришел к ним, люди захлопнули бы двери перед моим носом. Потому что всегда ответ был один: «Я — Смерть». Однако в этот раз что-то пошло не так. И я, приготовившись давать привычный ответ, почему-то сказала: — Света.