Смерть по обмену

      Если я еще не сказала, что считаю этого Сайто Кимору (то есть, Кимору Сайто, если по-здешнему) странным, чудаковатым и в целом ненормальным, то никогда не поздно наверстать. Я считаю его странным! Чудаковатым! Ненормальным!       Надо сказать, при учете всего его понимания (большей частью он прекрасно меня понимал… когда хотел), моего словарного запаса и мимики с лихвой хватало, чтобы дать понять, что я хочу остаться в доме Такады. Но при всей своей ко мне благосклонности в этот раз Сайто просто меня… проигнорировал! Он настойчиво тащил меня куда-то, и, разумеется, спокойно такое стерпеть я не могла. Шпарящий на незнакомом языке здоровенный парень, имеющий все причины желать мне зла, тянет меня куда-то гроб знает куда!.. К моменту, когда он притащил меня, куда хотел, я была готова уже и на всю улицу орать (плохая идея, — твердил мне мозг, напоминая, что в делах по трем смертям я уже отметилась), и к Шинигами телепортироваться. Реально была готова, даже представлять в деталях свою кровать начала для перемещения.       Но тут Сайто остановился. Около того самого переулка. Более бережно, но так же настойчиво усадил меня на какие-то ящики и несколько раз повторил: — ■■■■■■■ ■■■■■. ■■■■ ■■■■■. ■■■■■■ ■■ ■■■■■. ■■■■ ■■■■■, — прошептал он внушительно, а после, оглядываясь, прокрался в дом.       Кхм. Искренне надеюсь, что это его дом, и мое участие в криминальной жизни на сегодня ограничится подозрениями в убийстве, надругательством над могилой и вламыванием в дом (не)законопослушного гражданина. Грабежа здесь только не хватало. Не, я не сомневаюсь, что и до этого рано или поздно докачусь. Но напоминаю: вытворять такое во второй рабочий день — плохая примета.       Сайто, кажется, боялся, что я могу уйти на поиски приключений, пока он отлучился, однако я никуда идти не собиралась. Уже говорила ведь: Такада маломобилен, и, скорее всего, я смогу найти его в его доме. А вот Кимору мобилен даже чересчур, помрет где-нибудь в канаве, и я его потом только по запаху найду. Дня через два, что рушит дедлайн. Так что, как бы странно он себя ни вел, все время до его возвращения я послушно сидела на ла… ящике. Лавочек здесь не было ни одной.       После Сайто вышел с небольшой корзиной в руках, накрытой какой-то тряпкой, и потащил меня дальше. Я только понадеялась, что в корзинке не инструменты экзекуции, потому что все иное снести еще как-то можно. У меня были разные теории, но они все невольно сводились к одному…       Подозрения подтвердились. В этот раз Сайто притащил меня на вершину какого-то холма за окраинами деревни (на моменте, когда мы вышли за ворота, я снова начала представлять свою квартирку для телепортации…), усадил на землю… Ну да, ну да, штаны все равно уже в грязи, так почему бы еще и в травяном соке не испачкать? Как городская жительница я с трудом могла оценить такую романтику. На экране — да, в жизни… а в смерти еще хуже, потому что дело близится к вечеру, и я уже ото всего жду подвоха. Каким образом он убьется? Поперхнется водичкой (ну или нет) из той бутылочки? Или оладушком из той же корзинки? Или может, тут змеи водятся?       Обстановка мне в целом нравилась, но ситуация — нет. Второй жертвы я не вижу, первая ведет себя дико странно… Помимо его слабой реакции на мои подозрительные действия, устраивать это подобие свидания — уж слишком. Тем более, что… кхм. Шанса тут нет ни единого.       Психические заболевания существовали до того, как их открыли и дали названия. Наверное, это как раз тот случай. Не все больные на голову люди опасны. Кимору, кажется, из таких. — ■■■■■■■■, — сказал он, протягивая мне одну из лепешек. Что ж… Какие бы цели он ни преследовал, дожидаться чужой смерти таким образом не так уж и плохо. Кушать, к тому же, хочется… Сильно хочется, пусть я и не умру от голода. А если траванусь сейчас… Все равно не умру, зато пойму, что не совсем с идиотом дело имею. Запихнув оладушек практически полностью в рот, сталкиваюсь с шокированным взглядом. — Што? — спрашиваю недовольно и, проглотив, продолжаю: — Ты не говорил, что это не на один укус.       Нагло протягиваю руку. — Еще, — требовательный тон. Мне лепешку, конечно же, дают, но при этом… — ■■■, — озвучивает Кимору с сомнением, а потом более уверенно: — Еще. «Еще». Еще. — Е…ще, — повторяю заторможенно. Еще один урок иноземского? То есть, еще один.       А не стоит ли мне воспользоваться желающим мне помочь? — задумываюсь в шутку, пережевывая уже третий оладий. А были они, к слову, приличного размера. Вопрос риторический. — Один, — считаю четко, беря в руку один оладий, — два, три…три.       Кончились запасы. И, кажется, я все свое уже съела… А в животе еще пустовато. Но не до живота сейчас.       Кимору протягивает руки к моим… эм, то есть, своим оладьям. Берет их по одному, перекладывая обратно в корзину. — Один. Два. Три, — чеканит медленно, а я слушаю. — О…дин… Два. Три, — повторяю.       Как уже говорила, более-менее легко выучить только названия конкретных предметов, а какие-то абстрактные слова таким образом не подучишь. Но если постараться… Была не была!       Призвав на помощь весь свой актерский талант, изображаю удивление. Широко улыбаюсь и машу рукой. — Привет! — восклицаю, всем видом давая понять, что это было приветствие. Кимору хлопает глазами. Повторяю процедуру еще раз с нуля. Наконец доходит. — Здравствуйте! — выдает он с тем же видом, что и я.       Получается!       Отхожу подальше, метра на четыре. Помахиваю ладонью в ином жесте, изображая нежелание уходить. — Пока, — киваю головой грустно. Резко поднимаю взгляд и смотрю с надеждой.       В этот раз Сайто понял с первого раза. Изображать ничего не стал, просто сказал чуть ли не по слогам. — До свидания, — задумался, повторил еще раз медленнее: — До сви-да-ни-я.       Когда я учила английский, это было как-то короче, «бай» типа. Ну ладно. Тогда буду уходить по-английски, не прощаясь. Слишком много мороки.       Так, что еще мне может пригодиться?.. Фраза «вам нужна помощь?» бы не помешала, но сложновато, да и ответ я не пойму. Продолжим изучение элементарного. — Да! — восклицаю громко и активно киваю головой, а после в противовес ставлю руки «крестом» и говорю уже выученное: — Нет! Да?!..       Ну как, понятно? — Да.       Значит, кхм, да.       Дело пошло. Со стороны мы смотрелись идиотами, то тычущими в небо, то строящих непередаваемые гримасы, но это никого уже не волновало. Меня перестала даже волновать точность перевода слов, я просто спрашивала обо всем, что видела. Небо, земля, трава, вода, волосы, штаны. Я уже даже путалась во всех этих новых словах. Но это было не важно, потому что благодаря этому я перестала наконец чувствовать безысходность из-за непонимания звучащей вокруг речи. Пусть я ничего толкового сказать не смогу, да и большую часть слов не пойму, но хотя бы что-то мне понятно, и это замечательно. А игра продолжалась… — Лес, — перебрав все, что было относительно близко и очевидно, я в конечном итоге тычу пальцем в лесную чащу, виднеющуюся вдали. Провожу рукой по траве, показывая, мол, смотри, как их много, снова тычу в даль. — Лес! — ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■■■… Лес! — восклицает Кимору радостно. — Лес!       Он тоже тычет пальцем в деревья, словно удивлен ими не меньше меня (а мне все в этом мире странно, потому что этот мир не мой). Отчего-то вдруг он начинает смеяться, повернувшись лицом ко мне, и я тоже смеюсь. А потом…       В воздухе слышен свист. Громкий, резкий. И лицо Кимору искажается в жуткой гримасе. И он падает. На меня. В далекой кроне видна человеческая фигура рядом с чем-то блестящим. Из груди рвется смешок. Вспоминается Асура с его росказнями про «верхние» пути, про то, что по деревьям до его дома будет быстрее, чем по низу… Он упорно называл себя как? Ниндзя, да? — Ниндзя, да?! — выкрикиваю в отчаянии. Кимору хватается за мои плечи, сползает по мне, а я не могу его удержать. У него в боку торчит огромный, странного вида нож. Даже и ножом это назвать нельзя. Но его вид мне знаком, такой был у Чихи и у Асуры. Местное оружие. Наверное, мне было бы легче, если бы не та самая проклятая безысходность. Я ведь за этим и пришла, верно? Однако…       Рядом воткнулся в землю еще один нож. Какая-то странная металлическая звездочка. Ниндзя спрыгнул вниз. Кажется, это девушка. Белая, испачканная на рукавах блузка, быстро пропитывается чужой кровью. Ниндзя бежит быстро, и разумом я понимаю, что и мне стоит бежать. Забрать душу Кимору и бежать, пока и меня ножом не пырнули. Но Кимору, морщась от боли, смотрит только на меня, что-то шепчет, хватается за меня, и от понимания, что, от такой раны, если я его брошу, он будет умирать долго и в одиночестве… К жатве привязываться нельзя. Это не закон свыше, это вывод, сделанный на собственном опыте. Но если уже поздно…       Я не хочу его бросать. Я бы хотела, чтобы Кимору умер рядом с близкими. Я не знаю его семьи, но хотя бы в домишке его друга, Такады. У Такады чистый пол, не то что земля здесь, у него нет этого ветра, от которого леденеют конечности. В момент, когда я понимаю, что чётко помню, как выглядел дом Такады, во мне начинает расти соблазн. Слишком сильный и слишком безобидный, чтобы ему противостоять.       Когда девушка-ниндзя подбегает к нам на расстояние в два метра, я успеваю взглянуть ей в глаза. Потом закрываю свои.       Перемещаться с каждым разом всё проще и проще.

***

      Коленями ударяюсь так, что кажется, будто их ободрала. А Кимору становится только тяжелее. Что, уже?! — пугаюсь, но душа под руками ощущается слишком… «крепкой». Она еще слишком привязана к телу. Кимору просто потерял сознание. Обнаружив это все, я только потом обращаю внимание на окружение. Такады в доме нет. Если бы был, закричал бы, завалил непонятными словами.       Если бы здесь был хоть кто-то, наверное, можно было бы подумать, что у Кимору есть шансы выжить. Но я знала, что их нет, и оттого ситуация казалась еще отчаяннее. Стоит ли мне забрать его душу сейчас?.. Тогда он недолго протянет. Или, может?..       О смерть, и снова я на старые грабли наступаю. Я себя не обманывала: характер у меня был слабоват, мне неловко было общаться с людьми, хоть я себя и пересиливала. Так всегда было, еще при жизни. Моя жизнь так и проходила: немноголюдно, неторопливо и без лишних приключений.       В посмертии я отнюдь не изменилась, но, видимо, открыла новую сторону своего характера, потому что проблемы от меня были постоянно. Я противилась тому, чтобы собирать души, я норовила помочь душе удержаться в теле, я предупреждала людей о смерти, я передавала родным умерших записки от призраков. Я, наконец, бегала к себе домой, наплевав на запреты (и пожалела об этом, однако это уже другая история). Но человеком я была робким, точно.       И со все той же робостью я выбежала из дома, едва уложив Кимору на матрас. Отсрочить смерть я… не то чтобы не могу. Не буду. Но дать родным попрощаться — дело совести.       Смерть-смерть-смерть, — я бегала паническим взглядом по смутно знакомым домам, выискивая тот самый, в котором жил Кимору. Смерть-смерть-смерть! Не понимаю! Да как до него дойти?! И почему тут не работает «тугис», а?! Ну хотя бы его аналог! Как люди вообще ориентируются в местности?! Я… Я помнила тот переулок достаточно четко. И хотя, по идее, предписывалось соблюдать осторожность, мне вдруг подумалось, что это больше не актуально. В моем мире повсюду были камеры, существовали соц.сети и куча способов обмениваться информацией со всем миром. Но здесь… Здесь, помимо отсутствия камер, и соц.сетей, и глобализации, существовала магия. Как будто телепортация как-то сильно из общей картины выбивается.       Миг — и я стою в том переулке. Шаг — и я на пороге. Стук — и мне открывают… — Такада? — на секунду я замираю. За спиной Такады стоит пожилая женщина. Мать Кимору? Кимору! — Кимору! Кимору!.. Шиноби! А-а-а! Кимору, Такада!       На спектакль, с криками, гримасам, хватаниями за бок, лишь женщина смотрит с презрением, а потом все доходит до всех. — Сайто?! ■■■ ■ ■■■ ■■■■■■■■■?! Ты ■■■■■■■ шиноби?!■■■?! А-а-агх, ■■■! ■■ ■■ ■■ ■■■■■■■■■!Сайто! Свэтлана, ■■■ Сайто? ■■■ Кимору? — Такада кажется испуганным, сбивается, спрашивает, пытается донести до меня мысль. Думаю, если бы я не понимала, чего он может от меня хотеть, он впал бы в панику. Но я схватила его за руку и потащила…       Холмы могильные! А дальше-то куда?! Я же… я же недавно тут ходила! Сначала я шла уверенно, помня дорогу, но ближе к середине я все чаще начала застывать. Я помню все этим дома, но…. Но куда идти?! Весь путь был наполнен для меня паникой и бесконечно повторяющимся в голове вопросом: «куда идти?!», однако в конечном итоге… Ноги — а может просто Такада неосознанно помогал мне найти дорогу — привели меня к месту. Уже на подходе Такада вместе с увязавшейся за нами женщиной все поняли и обогнали меня.       Я осталась на улице, пока изнутри раздавались крики и плач. Ну, как обычно. Все бегали туда-сюда. Постепенно, к дому начало стягиваться все больше людей. Я сидела на большом камне прямо перед домом Такады и не рисковала пока соваться внутрь, потому как знала: если ситуация станет хуже — снова зазвучит плач. Тогда у меня будет повод в фальшивой истерике ворваться, броситься к Кимору, коснуться его. А потом… Потом, наверное, даже логично будет увязаться за Такадой хвостиком, пока и он не умрет. Да… хороший план…       Плакали другие, я — не плакала. Но настроение стало гробовым, должно быть, потому что сегодня я не только морально, но и физически вымоталась. К чужим смертям я привыкла, но сближаться с жертвами действительно плохая затея. Даже если обмениваешься лишь парой реплик — уже делаешь себе хуже.       Раньше было лучше… — невольно возникает мысль. Раньше все было проще. Записка (на русском), в ней — дата, время, имя. Сейчас же у меня лишь дата (и то, я не знаю, какой сегодня день, как выглядит местный календарь), имя — непонятные закорючки, а времени вообще нет. И начальство… Госпожу Смерть я видела несколько раз в жизни. Она всегда существовала где-то далеко, и даже кара за какие-то косяки представлялась далекой и настигала скорее в лице моего наставника. А теперь у меня по соседству живет Бог смерти, больше похожий на демона, и вообще живу я в мире мертвых, являющем собой кошмар ландшафтного дизайнера (которым я мечтала стать).       Дело идет монотонно. Люди прибывают, кричат, плачут. Я бы увязла в своих мыслях с головой, если бы не… По собравшейся толпе шел шепот. Незнакомые мне люди периодически кидали на меня странные взгляды, и сказать, что это напрягало, — значит не сказать ничего! Если бы мне пришлось остаться тут надолго, появилась бы куча проблем.       Я старалась не думать о худшем варианте перевода всех этих шепотков, потому что умение не тратить нервы на ерунду — одно из важнейших в моей работе. Вместо этого, мои мысли захватила та ниндзя. Она убила Кимору. За что? Кому мог перейти дорогу такой парень? И скрывает ли она свою личность? Как минимум я видела ее лицо. Кимору тоже, а ведь он еще жив. Убийца придет снова?       Обо всем этом я размышляла, но так и не успела прийти к какому-либо выводу, потому что вдруг… — Са-а-айто-о-о!.. — раздался крик матери (уж ее голос я запомнила), и лишь секунду стояла тишина… Я была готова, другие — надеялись на лучшее, поэтому в дом я вбежала в числе первых. Так и есть, над устало закрывающим глаза (так закрывают их в последний раз) Кимору рыдала его мать. Она хватала его руку, о чем-то просила, но это не помогало. Кимору умирал, и тут даже чудо не поможет, ведь Смерть уже здесь, сидит рядом и… Окинув тело долгим взглядом, касаюсь плеча…       Когда из толпы односельчан раздается вопль: — ■■ ■■■■■■■■■■■ ■■ ■ ■■■■! — вперед вырывается старая женщина, чье лицо мне смутно знакомо. Это же?.. — ■■■ ■■■■■ ■■■ ■■■■■ Юнмей! ■ ■■■■■ ■ Мичигава ■■ ■■■■■■! ■■ ■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■!       Из всех слов я разбираю лишь знакомые имена, но уже в следующий миг становится понятно, что плохо дело. В цивилизованном обществе (я не говорю про свой мир и страну…), меня бы посадили в тюрьму, допросили бы, но тут… Разорвут.       В глазах матери Кимору после слов старухи вновь собираются слезы. Она смотрит на толпу беспомощно… — ■■■■■■… ■■■■■■, Вайзу ■■■!.. ■■■ Сайто ■-■-■■■-■-■■! А-а-а!.. — рыдает, а потом вдруг смотрит на меня. С ненавистью. Гроб. Это нехорошо… — Ты-ы-ы!..       Это очень нехорошо!       Голова идет кругом от того, какой хаос начинается после этих, непонятных мне, слов. Толпа просто набрасывается на меня. Люди кричат, орут мне что-то, хватают костлявыми пальцами. Можно было бы и подумать, что это они — вестники смерти и пытаются утянуть меня в загробный мир, а не наоборот! От блузки отрывается рукав, но я не обращаю внимания, лишь взглядом выискивая в злой толпе знакомое лицо. Такада Ору. Где он? Толпа наседает на меня так, что почти не видно света. Только иногда мелькают проемы, в которых можно разглядеть стены комнаты…лежащего… эм, трупом (буквально) Кимору… схватившегося за сердце Такаду. Стоп!       Стала ясна причина его смерти. Сердечный приступ, серьезно? Но я бы порадовалась за него: это лучше, чем медленно умирать от ран, как Кимору, — если бы не… — Такада! Такада-а-а! — горло болело от попыток докричаться… нет, не до Такады — до окружающих. Человек умирает, но толпа лишь пытается убить другого, кого-то, кого (что еще смешнее) убить даже нельзя. Я давно прекратила никому не нужные попытки отсрочить гибель обреченных, но, если выходило так, что я могла это сделать, я старалась облегчить их участь. Хотя бы моральную. Умереть — обидно в принципе, но как себя будет чувствовать человек, когда его смерть никто не заметил, хоть вокруг было полно людей? Отвратительно. Я знаю, о чем говорю. Горло болит, но… Еще раз. — Такада!       И наконец эти звери замечают, что друг умершего вот-вот тоже отдаст концы. Мне кажется, вот он, мой шанс. Нужно лишь незаметно коснуться, а потом так же незаметно исчезнуть. Но я тяну руку… На плече сжимается железная хватка. Собравшиеся окружают нас с Такадой большим кругом, около него сидит мать Кимору, а меня удерживают, не давая и пальцем коснуться. Кое-как обернувшись, я вижу лицо того, кто удерживает. Не мужчина, а шкаф. А смотрит…. Хотя Чиха был страшнее. — ■ ■■ ■■■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■■? ■■■■■ ■■■ ■ ■■■■ ■■■■■? — обращаются тревожно к Шкафу. Тот чуть не шарахается от меня, смотрит с сомнением. А потом зло щурится. — ■■■■■ ■■■■ ■■■… ■■ ■■■ ■■ ■■ ■■■■■■, — низким басом говорит он, и вскоре под свои руки он подкладывает какую-то половую тряпку. Смерть моя, фу! Фу! Но я понимаю, чего они хотят добиться. Никакого прямого контакта с опасной мной. — ■■■■■, ■■■ ■ ■■ ■■■■■■■, ■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■■ ■■ ■ Такада ■■■       Упоминают Такаду… Но Такада в этот же миг корчится, хватаясь за грудь, и смотрит на меня. Без этой всей злобы. Только с какой-то эмоцией, словно я предала его или что-то такое. Наверное, я фантазирую — на самом деле, не понимаю, о чем он думает. Люди вокруг кричат, шепчут, одним словом — шумят. Но я не обращаю внимания на этот шум. Мы с Такадой смотрим глаза в глаза друг другу. — ■■ ■■■■■■■, ■■■■■■ ты ■■■■■■■…кх. ■ ■■■■■■ Сайто ■■■ ■■■ ■ ■■■■■ ■■■■■■■, ■■-кх!.. Свэтлана, ■■■■■■ ■■■■■… Я ■■ ■■■■■■ ■■■… Кто ты ■■■■■? Кто ты? — прошептал Такада, и я всеми силами прислушивалась к нему. К сожалению, большей части предсмертного монолога мне понять было не дано. Но я разобрала свои любимые слова. Неужели ими будет кончаться всякая смерть, прошедшая через мои руки? Ах, руки…       Изо всех сил, я пытаюсь дотянуться до Такады рукой, а окружающие — все, кроме самого Такады — смотрят на нее с ужасом, сквозь тряпку пытаются отодвинуть ее как можно дальше. Такада же смотрит на мои пальцы, тянущиеся к нему, с пугающей задумчивостью. Насколько это может делать человек, в этот миг умирающий.       Ответ, как всегда, один. — Я… Шинигами-сама, — выдавливаю (как всегда) с некоторой неловкостью, потому как есть подозрение, что владельцу сего имени его использование излишне наглыми жнецами рано или поздно придется не по душе. Особенно учитывая то, что Шинигами, очевидно, личность медийная и известная, а значит слава далеко разойдется. Слова мои эффект вызывают страшный. Толпа, как одно живое существо, в мгновение ока образует вокруг меня большой круг, бросая меня так внезапно, что я даже падаю лицом в пол. Ха-ха, нет, я точно однажды за это схлопотаю. Но что интереснее… Контрастно, Такада наоборот рвется ко мне. Из последних сил касается моей руки…       И умирает. Твою ж смерть!.. Я еще душу не собрала! Осознав произошедшее, конечно же я тут же извлекаю душу, отправляю ее в Чистый мир привычным уже образом. Но вместе с тем понимание, что это стадо баранов (и плевать, что их действия разумны!..) превратило последние мгновения жизни человека в кошмар, вызывало только злость.       В воистину гробовой тишине — в комнате уже два трупа… считай, гроб — я поднимаюсь на ноги. Моя одежда являет собой печальное зрелище. Если штаны просто испачкались до потери цвета, то когда-то красивая, белая блузка ныне больше напоминала ту же половую тряпку, которой меня всю обтерли в попытках избежать прямого контакта. Еще один повод ненавидеть этих людей в мире, где магазинов с современной (для меня) одеждой, разумеется, нет.       Как бы ни хотелось разыстериться, высказать все, что думаю, конечно, так сделать нельзя. Да и бессмысленно это, потому что никто меня не понимает. Теперь — во всех смыслах. Ни речь мою, ни чувства. Главная моя, последняя задача на сегодня — уйти. Уйти тихо, мирно, и без лишней демонстрации сверхспособностей. Толпа (противное все же слово) расступается передо мной и без слов, когда я движусь к двери.       Напоследок кинув взгляд в сторону трупов, я давлю усталый вздох. И, зайдя за косяк, чтобы скрыться от глаз, телепортируюсь домой. Хах, «домой». Туда, где меня хоть кто-то способен понять.