Смерть по обмену

      В Чистом мире было мало существ, способных удержать сознание достаточно, чтобы прийти к кому-то и постучаться. Когда со стороны входной двери раздался четкий стук, у меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди.       Это мог бы быть Индра… Но Индра сидит сейчас прямо передо мной и смотрит с непониманием! Так же это мог быть Шинигами, но о нем я и не думала: когда ему нужно было меня позвать, он звал мысленно. Да и что ему может быть от меня надо?       Второй мыслью было: неужто неупокоенная душа?! Я подозревала, что мой храм — лишь филиал храма Шинигами. То есть, при учете всех очередей, было бы логично, доберись до меня мятежные души. Ни о чем таком меня не предупреждали, и я думала, что души эти могут быть только из числа тех, кого собрала именно я. В моей голове даже докрутилась теория, что не появился сразу этот призрак, потому что в Чистом мире они появляются довольно далеко от храма и все это время он шел сюда (бедняга).       Однако теория разрушилась. Я распахнула дверь, а за ней… Человек за ней был чем-то похож на Индру, это было видно сразу, но мысли об этом появились гораздо позже. Сначала же меня посетило чувство дежавю при виде одежды гостя, его лохматых волос и странного способа украсить свои волосы — лент, обвязанных вокруг прядей рядом с лицом. — А… э… — по плану, я должна была разозлиться, испугаться, состроить важный вид, раз уж я — помощница бога смерти. Но в реальности я просто смутилась, потому что сорокалетний мужик смотрел на меня и улыбался, как сумасшедший. — Вы… ко мне?       Глупый вопрос, но хоть бы он ответил «нет»!       Увы, разумеется, он ответил… — А, нет, — «нет»... «Нет»? — Я ищу своего брата. Мне сказали, что он может быть здесь.       Брата. Ага, ясно. — А вас, случаем, не Ашура зовут? — нервно хихикнула я. Брат — ну какие еще тут могут быть варианты? — А вашего брата — Индра? — Да, да, точно! — воодушевился, очевидно, Ашура, а мне буквально просверлил лопатки взгляд Индры. Я недолго мялась в сомнении. Очевидно, сам Индра не особо стремится общаться с братом, однако, во-первых, я не верила, что смогу сдержать его рвение, а во-вторых… Думаю, Индре все-таки стоит поговорить с братом. — Проходите, — я улыбнулась и жестом пригласила мужчину зайти. Хотелось бы сказать, что мне тут же пришлось столкнуться с ярым сопротивлением Индры, но нет. Ашура бросился к нему так стремительно и быстро, что на меня у того просто не осталось времени. — Брат! — радовался, как ребенок, Ашура, даром, что выглядел старше своего брата. К слову… У меня почему-то складывалось впечатление, будто Индра говорил о младшем брате. Впрочем, сложны дела загробные. Вероятно, Индра умер молодым, тогда как его брат прожил дольше. И тем не менее… Пока я думала об этом, их разговор развивался. — Зачем искал ты меня? Я не желаю видеть тебя, — говорил, вот это поворот, Индра. Я подумывала уйти в комнату и оставить их наедине, но только подумывала, потому что было любопытно. Любопытство кошку сгубило, да и не только ее, меня тоже, обойдемся уж без примеров. Но… если оно уже сгубило меня, не значит ли это, что теперь я к нему неуязвима? А? (Звучало сомнительно, однако я опять склонялась к тому, чтобы лезть в то, во что не стоит.)       Говоря короче… Вот те и ромашка на могилке! Молить о прощении и заливать о брате в на исповеди, чтобы при личной долгожданной встрече заявить что? «Не желаю тебя видеть». Ашура тоже был несколько удивлен. — Я знаю, что ты до сих пор злишься, отец был несправедлив, но даже если ты не хочешь меня видеть, я хочу видеть тебя! — с жаром заявил он и в несколько больших (осмертительно больших) шагов оказался подле брата. — Тебе не кажется, что обижаться на меня за то, что сделал отец, спустя столько веков, немного… мелочно? Я простил тебя за то, что ты пытался убить меня! Пожалуйста, прости и ты меня тоже наконец!       После смерти я в полной мере осознала ценность семейных уз. Как, впрочем, и то, что семью можно заменить лично выбранными людьми. Во всяком случае, в данной ситуации я изначально была на стороне Ашуры и считала, что примирение с семьей, какой бы она ни была, Индре пойдет только на пользу. Изначально. Когда Ашура заговорил мне, в целом, стало понятно, почему Индра хоть и сожалеет о ссоре (какими бы ни были ее масштабы), но не спешит мириться.       Ашура, очевидно, очень хотел помириться с братом, возможно, вернуть прошлое. Думаю, в детстве у них с братом вполне могли быть очень хорошие отношения. Но… Все его просьбы звучали эгоистично. «Даже если ты не хочешь меня видеть, я хочу видеть тебя», «Я тебя простил, значит и ты должен». Для Индры лишение наследства (титула наследника, если точнее, к принятию которого он, по моим представлениям, должен был готовиться с детства) было травмирующим событием, из-за которого он до сих пор не может упокоиться, но Ашура, пусть и пылает искренними чувствами, называет обиду брата «мелочностью». И хотя он несомненно прав (если, конечно, в ссоре действительно виноват только их отец), в тех формулировках и тоне, в которых он типа просит прощения…       Ответу Индры я даже не удивилась. — Простить тебя? Ты и слова не вымолвил против, — взгляд Индры заметно потяжелел. — Одначе это старые обиды. Что же до новых? Ты не даешь мне покоя. Твои думы занимают лишь и только чувства твои. Оставь меня, Ашура. Я не готов к твоему миру.       Когда слух вновь царапнули запутанные формулировки, я резко осознала разницу в речи двух братьев. Индра говорил соответственно своему времени, но Ашура… Ашура выражался достаточно просто. Даже если между ними двадцать лет разницы (что вряд ли), контраст слишком большой! Но у меня не было времени об этом думать, потому что Индра вдруг посмотрел на меня.       А… эм… — Мне уйти? — натянутая улыбка положения не спасала. Было неловко. — Хозяину нечего смущаться в владениях своих, — качнул головой парень и вернул взгляд, все такой же тяжелый, на Ашуру. — Мой брат не стеснит тебя боле. Уходи, Ашура.       На мгновение Ашура открыл рот, будто хотел сказать что-то. Но в конечном итоге молча кивнул и, поклонившись мне (стре-е-емно, смерть моя, как же стремно!), в гробовой (вот тут без шуток!) тишине побрел к выходу. И лишь на самом пороге обернулся. — Я… приду к тебе позже. Когда-нибудь. Хорошо?       Но Индра ничего не ответил, вместо этого уйдя в свою комнату. Я осталась в гостиной одна.

***

      С нежданного прихода Ашуры прошло всего около суток, но расклад касательно этого уже стал понятен. О брате, его визите и подробностях ситуации с наследством Индра рассказывать не собирается, а я — не заикаюсь. Исключая подслушанную исповедь, разговор о Сарутоби и, собственно, момент с приходом Ашуры, Индра вел себя так, словно брата у него нет вовсе. Я много думала обо всем этом. Из слов самого же Индры я знала, что было несправедливое лишение его отцом наследства (титула, если точнее), была драка, была ссора с братом. Из его разговора с братом я узнала о характере самого Ашуры и о том, что тот просто смолчал, когда волею полубожественного отца получил отобранный у брата статус. А еще о том, что, видимо, «драка» не была обычной дракой. Попытка убийства… Для меня это было дилеммой.       Как и любой человек, я осуждала убийства. Как и любой мертвый человек, умерший по чужой воле, я убийц ненавидела. Возможно, именно мое старое предположение, что умереть Индра мог от рук брата, и сделало меня предвзятой по отношению к Ашуре. После личной встречи эта гипотеза стала выглядеть еще убедительнее, но образ Ашуры казался неоднозначным, тогда как образ Индры заметно почернел в моих глазах. Вполне вероятно, что Ашура и правда мог убить Индру, но даже если и так, это был лишь ответ на нападение Индры. Было это убийство по неосторожности? Или проявленная в ответ на агрессию жестокость? Я не знала. Как не знала и того, правда ли Индру убил Ашура, были «драка» и попытка убийства одним событием, да я вообще ничего не знала и потому не должна была судить. Но не судить не могла.       Даже если Индра пытался убить брата, достаточно очевидно, что попытка не удалась, так что в убийцы его записывать рано. Но домыслы в любом случае изменили мое восприятие его личности. Для меня Индра стал… человечнее. В плохом смысле этого слова. Однако я это быстро приняла, поскольку неизменно оставалась в положении, в котором знакомцами не разбрасываются.       Да уж, наша ситуация — это что-то удивительное. Когда нет возможности просто заменить одного человека другим, как-то особенно глубоко узнаешь все его достоинства и недостатки, принимая таким, какой он есть. Впрочем, с самого начала Индра вызывал во мне симпатию, поэтому его недостатки я чаще принимала за достоинства, а то, что за них принять не удавалось, казалось сущей мелочью.       Нет смысла придираться к таким мелочам и копаться в прошлом человека, который умер сотни лет назад и давно все свои грехи осознал и переосмыслил. Особенно, когда есть проблемы посущественней. — Мне придется всерьез заняться одним из двух: либо воровством, либо работой, — пробормотала я вслух, в пальцах прокручивая кусочек сахара и мгновением позже отправляя тот в рот. Вздохнув, резко перестаю делать вид, словно все в порядке и, схватившись за голову, складываюсь из положения сидя пополам. Мои слова лишь создавали видимость выбора.       В таком мире, как этот, без знания языка мне работы не найти никак. Забавно но, как выяснилось довольно скоро, наличие бесплатного жилья от необходимости зарабатывать деньги не освобождает. Вот если бы у меня еще огород был, хозяйство свое — тогда да, но мне привычнее и приятней добывать пищу, платя за нее, а не выращивая с нуля или даже просто собирая урожай с огорода либо сада и закалывая разжиревший скот. Может я и белоручка, но пусть я такой и останусь. Для понимания всей ситуации: я даже в магазин практически никогда не ходила, предпочитая доставку.       Дом, созданный для меня Шинигами, был прекрасен во всех отношениях и даже обладал какими-то волшебными свойствами. Например, если его оставить надолго, он принимал ровно такой вид, в каком мне его представил Шинигами. Восстанавливалась одежда, взятая из шкафов, сама заправлялась кровать и приходили в прежний свежий вид цветы в вазах. И фрукты в вазочке где-то спустя сутки восстанавливались тоже. Индра строил насчет этого кучу мудреных теорий, а я просто отмечала сходство с уже имеющимися у меня артефактами: тот же балахон точно так же восстанавливал приемлемый вид после любых повреждений и загрязнений (что было, прямо скажем, очень кстати, так как повреждался и особенно пачкался он очень часто. Преимущественно в крови). Маска у меня только однажды поцарапалась, когда я с психу швырнула ее в стену, и тоже спустя какое-то время (какое точно — не скажу, ибо после того случая ее не доставала вплоть до попадания сюда) вернулась к прежнему состоянию. Коса… Косу как-то повреждать не доводилось. Но да, опыт со всеми этими волшебными трюками у меня уже был, так что я, обнаружив такой прикол и с квартирой, поахала подобной щедрости, да и успокоилась.       Но возвращаясь к теме. Теоретически, можно попросить Шинигами создать мне побольше еды в холодильнике и спокойненько питаться ей, навсегда позабыв о повесившихся с голоду мышах в его стенах. Но практически сегодня мне нужен полный холодильник, завтра — одежда моего размера, послезавтра — косметика, бижутерия и работающий телек, и мне более чем очевидно, что если все время дергать насчет этого бога смерти, он может стать… ну, дерганым. По вопросам работы его о чем-то просить казалось логичным, хотя из-за моего воспитания неловким, но вот свою жизнь я должна устроить сама.       Я могла бы задаться вопросом «как найти работу», однако, как я уже поняла, наличие выбора между законным заработком и обшариванием карманов трупов было ложным. Пока я учу язык, выбора нет. Ну а что красть придется… Мертвым деньги не нужны (нормальным мертвым), много я брать не буду, а что совесть? Совесть будет болеть, но первое время я когда-то так и выживала. Да и сейчас, по сути, живу так же. Два яблока и апельсин, имеющиеся на кухне, в день — это не диета, это издевательство. Так что я быстро пришла к тому, что если свистнуть кусок хлеба или морковку с прилавка, на чужой прибыли это скажется не слишком критично, а мне жизнь упростит с лихвой. От голода я умереть не могу, но ощущать его невыносимо, а соображать на пустой желудок — трудно. — Но неужели опять на те же грабли?.. — захныкала я, чувствуя, как мои принципы трещат по швам. Ну не могу я спокойно нарушать закон, не могу! Да, приходится, причем регулярно, да, альтернативы зачастую неэффективны, но в том мире я, преодолев все свои страхи (и подделав документы, что до сих пор ощущается ненормальным), нашла работу и все деньги оставались со своими мертвыми хозяевами. А сейчас… все повторяется. Погасшая уж было мотивация к изучению этого тарабарского резко возрастает. Да, именно. Я просто выучу язык как можно скорее и, научившись хоть немного говорить, приложу все усилия, чтобы найти работу! — Надо срочно позвать Индру, пусть меня учит!.. От переизбытка чувств я соскочила с кровати на пол и даже подпрыгнула, и… В этот же миг дверь приоткрылась. В комнату заглянул Индра. — В сей момент конкретный? — спросил он спокойно, так, словно вовсе не против приступить к обучению прямо сейчас, в «сей момент конкретный». Выглядело всё так, будто он просто среагировал на своё имя, проходя мимо, но меня терзала паранойя. Как-то слишком быстро он отреагировал. Не хочется обвинять без оснований, но неужели он стоял под дверью и подслушивал? — Неведомы душе моей муки твои, одначе возьму я на себя тяжесть вмешательства. Кража из нужды не может зваться преступлением, а ты сейчас в нужде.       Да нет, не может… быть. Реально подслушивал?!       Я смерила Индру подозревающим взглядом. Тот остался невозмутим. Я на все сто уверена, что он подслушивал, хотя мне неясны его мотивы: спроси он, я легко бы рассказала ему о своих проблемах, но… В конечном итоге просто вздыхаю. Не до разборок сейчас. Есть другие проблемы. — А правда ли я в нужде? — стону тихо. Индра принимает выразительно ожидающий вид, явно готовый слушать мои жалобы и давать советы. Может собеседник из него сомнительный (говорить он был готов много, но… в своем стиле и в основном на всякие мудреные темы, будь то наука или философия), но слушатель — прекрасный. Во многих смыслах. Индре хотелось распахнуть душу, а тот еще ни разу не воспользовался моими откровениями, чтобы задеть меня. И это, на самом деле, уже многое значит. Подобное всего лишь признак нормального человека, а не токсика, но нормальные, знаете ли, уже на вес золота. Тем более нормальные по моим нормам, от норм этого мира отличным.       Рухнув на кровать и хлопнув рядом с собой, дожидаюсь, пока Индра сядет рядом. А потом начинаю размышлять вслух. — Удобно заявить, что выбора нет, и оправдывать этим свои действия, — причем, это не только к кражам относится. — Мне кажется, что я в безвыходном положении, раз из-за незнания языка я не могу найти работу, и раз уж выхода нет, то можно просто брать еду с прилавков. Но разве я хотя бы пробовала искать эту работу? Когда мне нужно срочно собрать душу, я как-то выкручиваюсь, а тут даже не пытаюсь. Почему? Потому что мне гораздо проще воспользоваться новыми способностями и просто взять то, что хочется, чем упорно искать способ раздобыть денег, а потом эти деньги считать, прикидывая, на что мне хватит, и молясь, чтобы меня не обманули. Эта мысль не дает мне покоя: действительно ли я нуждаюсь и другого выхода нет?       Выдав речь на одном духу, я наконец делаю судорожный вдох и замираю в ожидании реакции. Индра смотрит не то что удивленно… в полном шоке. — Ч-чего? — бурчу, заливаясь краской. Ну да, я тоже могу так философствовать. Но, заметьте, чтобы расшифровать мои размышления, не обязательно быть Сократом. — Я поражен в самое сердце и восхищаюсь тобой, — вздохнул Индра, смотря на меня… да, именно с восхищением. И, учитывая, что это я обычно восхищалась им, это было действительно неловко. — Людям свойственно искать оправдания деяниям своим. То много проще, чем держать ответ перед совестию и собою. И люд живет, множится, плутая легкими путями, избегая взгляда прямо в очи истине, и испускает дух, так и не поняв этого. Одначе ты прямо в лик мне молвила о своих соблазнах, не увязла в гордыне… Я восхищен тобой. Потому как сам гордыни своей обуздать не способен.       Таких комплиментов, да еще и от настолько симпатичного и крутого парня, я еще не получала и поэтому напрочь растерялась, когда Индра начал меня ими заваливать. Я бегала взглядом по полу, мяла руки и, разумеется, краснела, как вареный рак. Но как только он сказал слово «гордыня», меня как ледяной водой облило. Потому что именно гордыня была причиной моего чувства вины.       Просить у босса новые туфли, одежду, всяческие удобства и развлечения действительно будет слишком, но еда — другое дело. Без еды я долго не протяну, не умру, но не выдержу, тогда как в остальном для жизни у меня есть все. Выхода из ситуации у меня было вовсе не два, а целых три, и если работа была пока невозможна по объективным причинам (без знания языка даже в моем мире легко угодить в неприятности, а уж тут…), а воровство было нравственно плохим поступком, то от того, чтобы обратиться к Шинигами еще раз, меня останавливала только гордость.       Поэтому все эти комплименты… — Тут нечем восхищаться. Сейчас я именно в гордыне и вязну, — признаюсь тихо. Так стыдно. Так не хочется рушить свой праведный образ в глазах Индры, но не хочется и обманывать. — Я рассуждала о том, что удобнее выбрать легкий путь, найдя себе красивое оправдание. Но безвыходную ситуацию, в которой выбор стоял только между работой и кражей, я создала сама, потому что не хотела идти трудным путем. Не хотела… Не хочу переступать через себя и просить.       Пусть уж лучше Индра считает меня мерзкой, но это буду настоящая я, чем будет отвешивать комплименты созданному образу, а я буду чувствовать себя лгуньей! — Просить… Кого? — судя по всему, это либо трудности с переводом, либо недопонимание. Только вот загробный переводчик работает без перебоев, получше гугловского, так что... Для Индры, как и для меня, Шинигами был не тем, кого допустимо дергать по каждому подвернувшемуся случаю. Скорее, предполагалось, что, как бог, тем более бог смерти, за каждую просьбу Шинигами будет взимать свою плату, большинству смертных непосильную. (А для уже умерших непосильную вдвойне, так как жизнью расплатиться уже не выйдет — кончилась жизнь.) О своих же особых отношениях с Боссом я не распространялась, хотя и очень о них переживала. Мне полегчало бы, поделись я своими переживаниями, но… Не поминай богов всуе. Особенно, если знаешь, что они есть.       Я опасалась даже заикаться вслух о Смерти либо о Шинигами (о Смерти, если честно, больше), даже если хотела сказать что-то хорошее. Во владениях бога это делать казалось особенно опасным… Но, взяв волю в кулак, я все-таки ответила максимально миролюбивым и беззлобным тоном. — Босса, — не то чтобы это поможет. Я в душе не ведаю, как конкретно боги отслеживают и отслеживают ли вообще упоминания своего имени, работает это по принципу ключевых слов, в которые теоретически «Босс» не должно входить, или как-то иначе, но так мне спокойнее. — Под «Боссом» я имею в виду… Ну, ты понял. Я думаю, я могу попросить его создать еще еды вроде тех яблок и апельсина, ведь в самом начале это он создал весь этот дом с нуля. Вряд ли наполнить холодильник едой будет для него слишком сложно. Но… Я просто не могу попросить. Просто не могу. Так что ты ошибся. В гордыне я увязла с головой, раз мне проще регулярно красть еду с прилавков, чем пойти на поклон к начальнику.       Не выдержав скрытого осуждения (Индра не выразил его ни взглядом, ни жестом, но… оно ведь напрашивается), опускаю взгляд и сжимаюсь. Сжимаюсь и сжимаюсь, но Индра все молчит и молчит. Да почему ж ты молчишь? Скажи хоть что-то!.. Не выдержав, сама поднимаю голову и смотрю в лицо парня с укором: как можно молчать в такой момент?!.. — Гордыня ль? И даже гордость, думается мне, неверным будет ответом, — покачал головой он, прикрывая глаза. — Одначе, твои рассуждения понятны мне. Богов просить о смертной жажде… не стоит цены. Испытывать робость и отбрасывать сей вариант — не гордыня и не поиск пути иного, а лишь…       Речь Индры по прежнему была витиеватой, но уж понимать то, что он пытается до меня донести и то, что пытается скрыть за мягкими формулировками, я научилась. — Страх. Ты называешь меня трусихой, — поджимаю губы. — И ты прав. Так что… не надо смягчать. Я просто боюсь и не хочу преодолевать свой страх перед Боссом. Мне гораздо проще и… удобнее откинуть принципы, чем справиться с этим.       Это правда. Правда, но слышать ее неприятно. Неужели я действительно такая? Такой ли я хочу быть?.. Нет. Конечно, не такой. В своих собственных глазах быть трусливой противно, но в чужих — вдвойне. И именно нежелание выглядеть в чужих глазах жалкой придает мне сил. — Страх твой разумен, — тон призрака изменился, мне начало казаться, что он пытается меня отговорить… — Не стоит ему подчиняться, одначе и избавление от него принесет лишь беды. Если его уничтожить…       Но я уже решилась. — Я преодолею свои страхи. Я уже прожила одну жизнь с ними, и этого хватит, — уже у самой двери я сжала руку в кулак и обернулась. Улыбнулась. — Уничтожение страха перед богом без повода — и есть путь гордыни, — резко заявил Индра, тоже поднимаясь с кровати и подходя ко мне. Но я не позволила себя догнать, а вышла из комнаты и прошла к входной двери. Призрак последовал за мной. — Я понимаю это, но… Я боялась вовсе не Шинигами, — мой страх и моя робость связаны вовсе не с тем, кого я прошу, а с просьбой как таковой. — К тому же, что это за бог, если он вызывает страх? Настоящий бог не вызывает ужаса… Так я думаю. А мой Босс именно такой.       Так я пошла к Шинигами с очередной просьбой. А потом с еще одной. И еще. Мои мысли насчет «сегодня еда, завтра одежда, а послезавтра — телевизор» оказались верными, как и робкие надежды, что Босс будет исполнять все эти бесконечные просьбы. Бог продолжал без тени недовольства воплощать в реальность мои хотелки, а я продолжала загадывать желания, не столько ради самих желаний, сколько из попытки доказать себе, что я могу о них просить.       Досуг мой благодаря этому стал гораздо разнообразнее. Я снова начала рисовать (и рисовала много, поскольку это всегда было основное мое хобби), научила Индру играть в шахматы, шашки, карты (в которые он быстро начал у меня выигрывать). На полках появилась даже парочка книг, прежде всего, разные самоучители и учебники по японскому. С помощью того же Индры удалось подтвердить, что да, это японский. Некоторые слова вроде заимствованных были ему незнакомы, но, в основном, это он. Разумеется, с учебником дело пошло бодрее и я все-таки выполнила данное себе обещание и выучила самые востребованные фразы по типу «здрасьте-до свидания», «как пройти в аэропорт» и так далее. Мужская одежда из моих шкафов полностью не исчезла: я питала надежду, что рано или поздно Индра рискнет ее надеть и будет выглядеть чуть привычнее для меня, — но вся женская резко стала мне впору и, вдобавок, появились и мои личные вещи. За набор моих любимых футболок я радовалась так, что не слишком и расстроилась, когда узнала, что связь, интернет мне Шинигами не проведет. Я с самого начала не верила в такую милость, да и очевидно, что скопировать что-то подчистую, не заостряя внимания на сути, гораздо проще, чем поддерживать постоянную связь между разными мирами.       Я с самого начала не верила, что получится, хотя когда роковой ответ был получен, я ощутила, как что-то обрывается внутри. Надежда. Я надеялась, что, стоит только попросить, перебороть робость, и я снова смогу услышать знакомые голоса, увидеть старые переписки и начать вести новые. Но проблемы не решаются так просто. Пока я здесь, о старых связях можно забыть. К счастью, здесь уже образуются новые, и хотя это самый специфичный мой опыт общения… Что ж, не так уж это и плохо.       При первой встрече бог смерти меня откровенно пугал. Он выглядел, как демон, а способ общения ему человечности не добавлял. Я приняла за данность, что и человеческих чувств он испытывать не способен, и поэтому отрицала даже то, что было очевидно. Но внешность не всегда отражает внутренний мир. «Человеческими» эмоции Шинигами назвать нельзя, так как он не человек, но понятными — вполне.       В конечном итоге, наше общение с Боссом начало выходить за рамки работы и попрошайничества. Понемногу. — А вы ведь… не человек? — спросила, набравшись храбрости, я и посмотрела на своего собеседника — многометрового синего гиганта. Ответ и без того был очевиден, но начинать разговоры красиво — не мой конёк! Поддавшись моменту, я почему-то решила, что имею право спросить, кем вообще являются боги.       «Не человек» — звучит подтверждение с насмешкой в моей голове, а сам Шинигами щурится смешливо.       «Я похож на человека?» — Ну, немного похожи, — не знаю, будет ли для бога оскорблением сравнение с человеком (даже со всем этим «по образу и подобию»), но отрицать это трудно. Шинигами больше похож на человека, чем на кого-либо или что-либо другое. — Но если вы не человек, то кто вы? В смысле… Я же могу спросить? Как вы появились?       Меня всегда это интересовало. Мне никогда не хватало тех ответов, что я получала. Например, вселенная. Если вселенная получилась в результате большого взрыва, то откуда взялся взрыв? Откуда взялась энергия на него? А если вселенную создал бог, то кто создал бога? Кто создал тех, кто создает богов? Мои вопросы вряд ли когда-либо кончатся, но я всегда буду стремиться узнать больше, чем мне известно. Хотя, определенно, теперь я не так безрассудна, как была при жизни. Другие Жнецы говорили мне, что каждый умирает, как ему суждено, по воле судьбы, но в своей смерти я продолжала винить себя и свое любопытство, а не судьбу.       Впрочем, хоть это и оставило мне моральную травму, не позволяющую больше так легко лезть в то, во что не следует, к нынешней ситуации это имеет отдаленное отношение.       «Я родился. Как ты. Но я…» — дальше передо мной появился многоступенчатый образ. Я буквально увидела толпу сине-фиолетовых существ, похожих на Шинигами. Это… его вид? Раса? На секунду мне стало не по себе. — Так много богов?! — воскликнула в ужасе я. И вопросов стало еще больше. Целая раса существ, повелевающих смертью. Или не только смертью? А как они появились? Каким образом они вообще всем управляют?       «Это не боги», — звучит в ушах удивленно, малость снисходительно. — «Боги рождаются редко. Среди людей тоже».       В словах звучало не связно, но я все понимала. Боги рождаются среди всех рас, везде одинаково редко. И среди людей… — А наша Смерть кем была раньше? — богиня смерти в нашем мире выглядела как человеческий скелет. Как я поняла со временем, насмотревшись на всяческого рода трупы, скелет женский. Она всегда являлась в черном рваном балахоне, так что всего рассмотреть не удавалось, но я никогда не сомневалась, что выглядит она, как человек. Даже гадала, помня о свойствах маски, которая выполняла свою функцию по маскировке, превращая Жнецов в настоящие скелеты (и именно поэтому в качестве маскировки эта маска терпела крах — еще пару веков назад она, вместе с проклятой косой и плащом, была бы кстати, но в двадцать первом веке только добавляла проблем!), а не прячет ли Смерть под маской свой человеческий вид. Я гадала, но сама свои догадки проверить не могла, а мой наставник на этот вопрос (как и на многие другие) только загадочно улыбался. И не поймешь, знал ли он ответ или просто делал всезнающий вид. Мой наставник был старше города, в котором мы жили и работали, так что, вероятно, госпожу Смерть видел достаточно часто, но я так и не научилась его понимать. Только приблизилась к нему, и вот, здрасьте, «повышение». Учитывая, что следующей ступенью в карьерной лестнице Жнеца мне представлялась как раз должность наставника, «повышение» казалось мне скорее ссылкой… Но я уже смирилась. Не время предаваться воспоминаниям. — Человеком? А, ой, или это не от мира зависит? В этом мире, то есть, том, где живые, тоже люди живут… Хотя, может, там не только они? В любом случае Смерть не обязана быть человеком. Но она похожа!       «Ваша Смерть… хм…» — зазвучало внутри и… голос Шинигами стих. Мои собственные мысли притихли тоже, но уже спустя мгновение зазвучали с новой силой. И для того, чтобы так взбудоражиться, у меня была причина.       Начать следует с повтора аксиомы: простыми словами так, чтоб складно, речь Босса не передать. Я пыталась перевести её для себя, но тогда как в русском это умещалось в три слова, на деле я узнала очень и очень много. «Ваша смерть»… У меня перед глазами буквально предстал образ богини, причём именно этой конкретной и никакой иной. Если бы Шинигами говорил, как человек, я уверена, он бы назвал её по имени и со всеми титулами. Я чувствовала, что прониклась величием Смерти, прикоснулась к великой тайне — имени, которое ни один смертный не мог произнести…       Но при всей полноте этого ощущения, воодушевившись таким открытием, я тут же поняла… Что и я произнести этого имени не могу тоже. И не потому что в языке нет таких звуков, а потому что Шинигами, собственно, его и не называл. Просто указал в разговоре на одну-единственную конкретную Смерть. Зато я поняла, что они явно давно знакомы, что, правда, всего лишь подтверждение догадок. Такие существа долго живут, а к незнакомцам даже люди, живущие в разы меньше, своих подчинённых (даже провинившихся) не отправляют.       А дальше еще страннее.       Притом, что я чётко поняла по одному «Ваша Смерть…», что мой нынешний босс знает прошлую мою работодательницу веков так… эм, не знаю, пятьсот? Короче, очень-очень-очень долго. Так вот, при всём при этом этакое «хм» несло чёткий оттенок незнания. Растерянности. — Вы… не знаете? — типа, серьёзно? Нет, я уже поняла, что в том, что касается моего мира, Шинигами не очень сведущ, но не знать расы своей, вроде как, давней подруги… Это казалось странным.       «Смерть очень скрытная (тактично). Не показывает себя. Но поддерживает связь со многими богами, не только мной. Деловые отношения. Пример. Наша сделка. Доверила тебя мне. Растить»       Шинигами был говорлив и, наверное, сказал бы мне ещё больше, если бы я только спросила. Но внезапно мне стало страшно. Липкий ужас сковал внутренности от последних слов бога. «Доверила тебя мне. Растить». Растить?! Растить — это явно не быстро, явно не месяц и даже не год. В этой реплике… Говоря обо мне, Шинигами представлял меня не то что как ребёнка… Как едва оплодотворенную яйцеклетку. А «дорастить» меня планировали до взрослого человека.       Вероятно, речь шла о профессиональном росте. Да, именно так, других объяснений нет. Но возникало чувство, словно моё подсознание поняло больше, чем смог осознать мой разум из этого потока информации. Я решила об этом не думать, удовлетвориться собственным объяснением. И не думала. — Ха-ха-хах, значит, у богов, как у людей!.. — рассмеялась я неожиданно громко, аж до выступивших на глазах слез. Мне вдруг стало весело. — Можно знать человека всю жизнь, но под конец понять, что ты его вовсе не знаешь!       Шинигами сам казался озадаченным тем, что не знает, кем является Смерть. Так что я легко провела параллели.       «Внешне мы различаемся, но внутри мы похожи. Согласен с утверждением. Умиление. Тоже хочу смеяться»       Оголяя острые клыки, Шинигами слегка улыбнулся. А я перестала разбирать каждую его реплику на диссертации и попробовала просто наслаждаться общением. Если подумать, такой способ общения даже лучше слов, если к нему привыкнуть. Никаких недопониманий, неразьясненных нюансов. И, — хмурюсь, — кажется, Индра тоже заливал о чём-то подобном. Правда, я потеряла нить разговора из-за его манеры речи. Спросить, что ли, его… Но позже.       Позже я, разумеется, не спросила.       Проблемы внешние: отношения с начальством, условия жизни, трудности на работе, — решались по щелчку пальцев. Но так человек устроен, что, стоит удовлетворить базовые потребности, начинают всплывать проблемы внутренние.       На тринадцатый день в этом мире я поняла, что чувствую к Индре что-то не то. Непонятно только было, что с этим делать.