Ну-ну, внешность обманчива… А ты-живое тому доказательство.
— Я решил бросить это все, вплоть до «сухого закона». И наркотики…и её тоже. Я тебе верю, Шур, и тому, что ты говорила тоже верю.А хотел ли он ее бросать по-настоящему?
Девичье сердце пропустило удар. И как на это реагировать? Саша молча уставилась Горшеневу в глаза, в его бесстыжие темные глаза, чуть прикрытые тёмными ресницами, не в силах произнести ни слова. — А ты все ещё мне веришь? — Н-нет. Стеклянная баклажка, выпущенная из ослабших пальцев, с дребезгом разбилась, устлав своей блестящей крошкой весь асфальт под сашиными ногами. Шаг назад. Шаг прочь. — С чего тебе, дураку, верить? — голос почему-то срывался на негромкий крик. Откинув назад упавшие на лицо пряди, продолжая медленно отходить, Саша закрыла глаза руками. Она не знает что чувствовать. Нельзя было не заметить, что нахождение в «не своём времени» сказалось на состоянии девушки наихудшим образом. Стресс от подобного приключения, который она старательно в себе подавляла, в сумме с переживаниями об отношениях с Горшком, работе, собственном будущем и прочих прелестях жизни сделали своё дело. Нервные клетки были безвозвратно утеряны, а психическое здоровье едва ли подлежало полному восстановлению. Благо, проявлялась вся эта душевная разруха только в постоянных рыданиях. Миша встревоженно сделал несколько шагов вслед за девушкой. Ему было прекрасно понятно, что он поступал настолько по-мудачески, что любой человек, даже в таком плачевном положении, в каком была Вознесенская, сказал бы ему без промедления «ауфидерзейн». — Не нужно ко мне подходить и…и кидать ее не нужно было, — девушка тараторила, то и дело всхлипывая, — мог бы просто…просто бросить свои проклятые наркотики, пока ещё в состоянии и все. Ты же…для себя это делаешь, в конце то концов! А мне бы просто все эти вещи не говорил и делов то… Саша отступала назад, абсолютно не задумываясь что у неё за спиной. Шаг. Ещё один. Внезапная боль, и вот уже бедняжка, вся с слезах, валяется на холодной мокрой земле, усыпанной опавшей листвой. Вставать сил нет, да ей и не хочется, ведь теперь перед ее лицом была не ненавистная физиономия Мишки, а предрассветное небо, уже чуть тронутое алыми и розовыми красками. Саша делает глубокий вдох, наполняя легкие сырым воздухом, смотрит перед собой, стараясь успокоиться. — Шур, хватит, — Миша садится на корточки где-то сбоку, но девушка не удостаивает вниманием его примирительный жест. Слишком часто он уже так поступал, — послушай меня, пожалуйста. Саша наконец поворачивает голову, последнее слово, сказанное как-то особенно серьезно все-таки произвело на ее пьяное сознание впечатление. — Нет, это ты послушай. Я раньше и мечтать не могла о встрече с тобой, — девушка, вновь отвернувшись от Миши, тихонько усмехнулась, -оно и понятно, ты же на тот момент уже в баночке покоился…или в чем там прах хоронят? А потом…а потом я оказалась здесь, с тобой. Я радоваться должна и, по правде сказать, -ик, — я радовалась. В начале. А потом узнала, столько нового о тебе… — И разочаровалась? — Нет, я искренне влюбилась. Только…только не в дядьку с перезаписанных vhs кассет, а в настоящего, живого человека. Человека…который, — шатенка закусила губу и быстро заморгала, — да, блять, просто живого человека. Любой живой человек совершает ошибки, творит хуйню. Но кто бы мог подумать, что ты выкинешь вот такое! Горшок лишь протяжно вздохнул и опрокинулся на спину, прямо на разноцветный ковёр из грязи и листьев. Вознесенская не смогла сдержать усмешку, когда Миша, осознавший, что куртку после такого падения прийдется стирать, медленно закрыл глаза, свёл брови к переносице и, состроив самое страдальческое выражение, на которое только был способен, одними губами проговорил «мать вашу». И все же он не встал, а продолжил лежать рядом. Цветные облака медленно проплывали над головами ребят, солнце уже вышло из-за горизонта, а первые прохожие материализовались на набережной. Пора было прервать столь киношную сцену, пока кто-нибудь не решил, что Саша с Мишей либо померли, либо больные. Взяв инициативу в свои руки, Горшок поднялся первым. Девушка же вставать не планировала, просто пялилась на небо и елозила рукой по газону. — Ладно, Саш, хватит грязь месить, — парень наклонился над ее лицом, протянув руку вперёд, — вставай давай. — Не хочу. — А прийдется, е-мае. Вопреки вялым провокациям со стороны подруги, Миша все же смог поставить ее на ноги и вывести на дорожку.***
Закипел чайник. Саша, оперевшись подбородком на сцепленные в замочек руки, наблюдала за хлопочущим на кухне Мишкой. Гнать бы его за все эти выходки надо, но она не хочет. Ей даже «для приличия» позлиться не получается. Ловко подхватив стаканы и поставив их перед носом девушки, Горшок разлил по ним чай. Удивительный травянистый запах сразу же ударил в успевшую разболеться после пьянки голову, Саша с внезапно проснувшимся интересом склонилась над своим напитком и сделала глубокий вдох. — Где ты его взял? — У тебя на кухне, — Миша тепло улыбнулся, после чего поставил на стол коробку печенья, в которую, помимо всего прочего, были накиданы ещё и конфеты, — покупаешь непонятно что и даже не помнишь, что именно.***
Миша ушёл ближе к полудню. За окном начался ливень, сопровождаемый редкими раскатами грома. Саша, укутавшись в плед, лениво листала список фильмов на планшете, но все никак не могла найти что- либо подходящее. Настроение было ни к черту, а голова все ещё раскалывалась. Раздраженно швырнув девайс на диван, девушка пошла на кухню за водой.Завтра ещё и на работу идти, морду начальника созерцать. Хоть бы ему хватило ума не говорить о вчерашнем.
Остаток дня был проведён в обнимку с бутылкой воды и какими-то таблетками от головы, которые оставил Горшок. И ведь он не ошибся, когда говорил, что у Саши, если она заболеет, даже лекарств собственных не будет.***
Утро понедельника выдалось не менее хмурым, чем вторая половина воскресенья. Превозмогая желание остаться в объятиях тёплой постели, которое она и так удовлетворяла на 40 минут дольше обычного, Саша поплелась собираться на работу. Наспех позавтракав и накинув на себя единственную чистую одежду- джинсы и полосатую отцовскую рубашку, девушка, уже изрядно опаздывающая, вылетела на улицу. Внутреннее чутьё подсказывало(а Саша ему безропотно доверяла), что на этот раз стоит прийти ко времени, иначе случится что-то непременно паршивое, поэтому было принято решение отправиться на работу аж на такси. Благо, парочку машин всегда можно было поймать прямо во дворе дома, чем девушка редко, но метко пользовалась. Несмотря на то, что дорога заняла около получаса, Вознесенская все-таки успевала.Хорошо что на тэхе поехала, ну честное слово
К величайшему удивлению девушки, магазин к ее приходу уже был открыт, хотя она была первой на смене и, соответственно, ключи были только у неё. Аккуратно приоткрыв скрипучую дверь, Саша зашла внутрь, молясь не получить по голове чем-нибудь тяжелым. Однако, стоило только ее грязному кроссовку коснуться пола «разлива», как перед ней, буквально из неоткуда, появился начальник. Не многим лучше сотрясения. Он конечно и раньше иногда приходил достаточно рано, но не на столько. Взвизгнув от неожиданности, шатенка отскочила назад, закрыв спиной как железную дверь, так и путь к отступлению. — День добрый! — выпалила девушка, как только к ней вернулся дар речи, — а вы рано сегодня. — Да, рановато. В субботу пришлось пораньше закончить, — мужчина угрожающе двинулся вперёд, — хотя мы, понимаешь ли, не планировали. Саша, стараясь сгладить положение и все ещё лелея надежду без проблем выпутаться из сложившейся ситуации, придав лицу самый беспечный вид, на который ей хватило сил, прошмыгнула мимо начальника за кассу. Деловито сняв фартук с вешалки и повязав на талии, девушка начала с интересом листать блокнот, который нашла на столе и видела вообщем- то впервые. — Ну, Илья Абрамович, суббота это суббота, а вчера было воскресенье. — Один испорченный вечер может поменять все последующие, не думала? Саша нервно сглотнула и отложила блокнот на его законное место. Видимо, хочет она этого или нет, но к теме «Тамтама» вернуться прийдется.Нет, ехать на такси все-таки было ошибкой. Вообще возвращаться было ошибкой...