Never Fade Away

      В силу деятельной натуры и профессиональной деформации к рефлексии Ви был не склонен, но ситуация с Сильверхендом доебала наемника почище нового хита Us Cracks, звучащего из любого торгового автомата.       Запутанный клубок необходимо было развернуть, расцепить и расправить. Провести, так сказать, черту. Прямо так Ви себе гордо и с привкусом отвращения и сказал, как в мылодраме какой: "Тут я должен провести, блять, черту!".       Джонни ему нравился, - внешне и внутренне, в бронежилете и без бронежилета, в профиль и анфас, - в этом не было ничего сверхъестественного: не Ви первый, но Ви, если все закончится для него удачно, последний. Причиной тому были природный магнетизм блядского рокербоя, немногие положительные черты и биочип, убеждавший Ви в том, что ничего более пользительного и охуенного для себя наемник в своей жизни не встречал. Прям морковка для больного цингой, сука.       Минусы были в том, что Джонни был бесчувственным мудаком, и в том, что биочип хотел, чтобы Ви стал этим бесчувственным мудаком, и, судя по всему, пихал ему Сильверхенда по самые баки щедрыми охапками и во все слабозащищенные места. А еще подмышки у Джонни были старомодно и скандально для 2077-го волосатыми – да, этот минус звучал по-мальчишески глупо, но Ви из вредности решил его учитывать.       Минусов было мало, но они были весомыми. Ну кроме подмышек – с этим Ви, пожалуй, мог бы смириться.       Вывод, в целом, напрашивался такой: относиться к Джонни было нужно как к антиквариату, которым он и являлся, - смотреть с наслаждением можно, трогать воспрещается.       С сопутствующими проблемами должны были справиться дрочка, здоровый сон, холодный душ и соблазны Чпок-стрит. План был заебись, четкий.       Но было просто, как говорится, на бумаге, да забыли про овраги.       Так чудесно и разумно рассуждалось только тогда, когда Джонни не было рядом. А он более-менее рядом был теперь всегда - они же с Ви практически чумбы, братаны, блять, по астральной дрочке.       А потом по просьбе Сильверхенда Ви добыл старые бутлеги SAMURAI. Послушал, как-то нехарактерно для себя экзистенциально взгрустнул, и, кажется, план пошел по самой банальной пизде. Потому что Ви, всю жизнь привыкший ебать чугун из репертуара Тоттентанца или переться под электропанк, ничего пиздаче, драйвовее, жарче и искреннее, чем эти древние записи, не слышал. SAMURAI вывернул его наизнанку, снял с души всю шелуху, а потом свернул обратно, но уже каким-то отвратительно просветленным. Если бы Ви был впечатлительной девочкой, он бы, наверное, горько заплакал, а так только мужественно шмыгнул носом, безумно сожалея, что никогда не сможет попасть на живой концерт или же услышать что-то новое от этой группы. Впрочем, на одном концерте, надо было помнить, он побывал. Да еще и в роли главного действующего лица. И тут наемник немного сдвинулся в сторону позиции Джонни о том, что современная музыка – посредственность. И это Ви напугало.       Открытие пятое пришло к Ви в Пасифике после посещения вудуистов и знакомства с Альт, чуть позже того, как Ви чуть не обнулился с прожаренными вудуистским вирусом мозгами, но восстал аки Христос, благодаря Джонни. И звучало оно так: «Сильверхенд, несмотря на свою жестокость, в глобальных вопросах пиздецки прав». И, как небольшое следствие от этой аксиомы, необходимо было признать, что не такой уж Джонни и клинически ебанутый, что почти нивелировало Открытие номер раз, оно же – Открытие первого знакомства.       Весь день, проведенный в Пасифике, пока Ви по поручению вудуистов методично прореживал поголовье банды Животных, занявшей недостроенный торговый центр, Сильверхенд был в отличном настроении, ровно до того момента, как они с наемником вплотную подобрались к своей цели – входу в киберпространство и встрече с Альт.       При взгляде на нетраннерскую ванну, заполненную водой вперемешку с парой ведер дробленого льда, Ви одолел внутренний протест. Нет, он бы полез в нее, само собой, по итогу, ибо запасных вариантов у них с Джонни особо и не было, но не передернуться и не съязвить предварительно Ви не смог. Он ожидал, что рокер по устоявшейся у них традиции поддержит саркастичную болтовню, но Сильверхенд, ставший каким-то отстраненным, суровым и сосредоточенным, огрызнулся недобро в плане того, что, дескать, хватит пиздеть и выебываться, и не полез бы, ты, Ви, в холодильник, набитый ледяной водой, молча. Мысленно назвав рокера мудилой, - мог бы и поддержать перед заплывом, - соло задержал дыхание и плюхнулся в импровизированную прорубь.       Нырять в сеть было жутковато, ибо нетраннингом наемник не промышлял, и, уже стуча зубами от сковывающего тело холода, больше по привычке, чем осмысленно, позвал: «Джонни?». Но Джонни не ответил.       Получил Ви, собственно, куда больше, чем просил. С одной стороны, ему было безумно интересно узнавать что-то новое о Джонни, так как тот казался ему личностью интригующей, а с другой стороны, от сцены пиздецки жаркого гримерочного перепихона Сильверхенда и Альт не спасала и целая нетраннерская ванна льда. Ви некуда было деваться из этого воспоминания, ему хотелось бы отключиться, не чувствовать и не видеть.       Ви бессловесно бесился от того, что разум Джонни подкинул ему именно это горячее воспоминание: постконцертный жар, еще полный злобной энергетики; очаровательная изящная светловолосая Альт, ее стройные ноги, обвивающиеся вокруг узких бедер рокера, приоткрытые мягкие губы; Джонни, с откровенным удовольствием и безо всякой наигранности смакующий отражение процесса в зеркале…       Ви, как истинное дитя своего времени, мыслил в вопросах пола и сексуальности свободно. И в этом воспоминании, путая себя с Джонни, он не знал, кто из этой пары привлекал и возбуждал его больше – сам рокербой или же его подруга.       Ощущения Джонни и самого Ви путались и сливались, порождая какой-то чудовищный сплав: как Джонни, Ви желал обладать Альт, вбиваться в нее глубоко такими же сильными уверенными толчками, овладевать этой изящной красотой, сгребать копну светлых мягких волос в кулак, оттягивать, заставляя запрокинуть голову, смотреть в ее освещенное наслаждением и желанием прекрасное лицо… Сам по себе, отдельно от Джонни, Ви к тому же плавился от природной животной сексуальности Сильверхенда, его небрежной ненаигранной пластики, его умения в ебле доводить до края, не совершая ни единой ошибки, ни одного лишнего ненужного движения или жеста. Рокербой не только дрочил охуенно, он еще и трахался как боженька – это Ви подозревал, а теперь уверился окончательно. И сколько наемник ни хотел бы абстрагироваться от этой неебической сцены, смутно помня про пресловутую, но такую далекую и эфемерную проведенную черту, это ему не удавалось. Вудуисты наверняка там ведрами лед в ванне обновляли.       А еще, пребывая невольным пассажиром в голове Сильверхенда во время этой сшибающей сексуальностью с ног сцены и ощущая неподдельную и яркую животную страсть Джонни, Ви одновременно стыдился своего желания, испытываемого к рокеру.       Сильверхенду явно нравилось быть с очаровательной девушкой, он хотел ее до дрожи, а Ви совсем не был изящной светловолосой Альт, вызывавшей желание одним покачиванием бедер – чистый же секс. Ви был недурен собой, но прост, как самый банальный прогерский код – причем что внешне, что внутренне. Никакой загадочности и утонченности. И никогда не жалел об этом, зная, что привлекателен для многих в своей простоте - эдакий надежный, принципиальный и опасный для недругов парень без двойного дна.       При вкусах Сильверхенда было неудивительно, что он выпер Ви из тела, чтобы подрочить в гордом одиночестве.       Но, каким бы жарким ни был секс этих двоих, в посткоитальном сраче они стоили друг друга. Переругивание было неинтенсивным, но от того еще более болезненным и искренним: Альт считала анархистские идеалы Джонни бредом ненормального и равняла его с сумасшедшими, что стоят на углу с извечными табличками «Конец мира близок», пуская слюни изо рта; сам Сильверхенд, ничуть не выбирая слова, в своей жестокой искренней манере вываливал, что не желает меняться в угоду кому-либо, отношений не ищет и не считает секс поводом для сближения. Ви не хотелось со стороны судить чужие отношения, а тем более отношения Джонни, с которым им еще необходимо было уживаться в одной голове, но выводы напрашивались сами собой – этим двоим будто бы не было дела друг до друга. Ви с грустью подумалось, что здесь нет любви, которая померещилась ему сначала за страстью.       Дальше все мешалось в калейдоскоп крови, бойни и горя: Джонни на парковке, в попытке защитить Альт от похитителей проткнутый насквозь клинками богомола; первый налет на Арасака-тауэр в попытке спасти Альт; ее смерть.       Недавнее возбуждение было начисто вымыто из сердца Ви сочувствием, печалью и сожалением. Эти чувства, он знал, были его собственными, потому что Джонни испытывал всепоглощающую ненависть и горе, но это было не горе влюбленного, а горе проигравшего.       Особенно на этот раз сильный сбой биочипа настиг Ви, стоило ему только распахнуть двустворчатые двери Церкви Пасифики и шагнуть из приятной темноты на яркое жаркое солнце. Споткнувшись, наемник качнулся вперед, не совладал с равновесием и рухнул на асфальт на одно колено, снова обдирая ладони о тротуарную плитку. Замер, пытаясь устаканить качающийся вокруг в дурнотном мареве мир и изгнать из ушей отвратительный звук помех, вгрызающийся, казалось, прямо в корни зубов.       - Смотри-ка, смотри. Видишь? – Джонни не обратил внимания на загибающегося от боли Ви, а смотрел куда-то вдаль, указывая на так и недостроенные отели-небоскребы Пасифики. Даже в этой разрухе, даже через голубые помехи, разрезающие изображение на его оптических имплантах, наемнику привиделась какая-то щемящая красота в этих покинутых опаленных взрывами громадах. Искореженные, искалеченные, покрытые копотью сажи, твердые и несдающиеся, изредка умудряющиеся весело отражать лучи солнца редкими уцелевшими грязными стеклами – кого-то они Ви напоминали, – Пидорасы, блять… Ты только посмотри, что они сделали с этим районом.       Сильверхенд явно был на взводе, это Ви чувствовал всеми своими измученными синапсами. Оставив созерцание недостроя, Джонни нервно развернулся на каблуках, дошагал до кучи сваленных неподалеку стройматериалов, опустился на каменные блоки и, решительно вытянув ноги, устроился в замкнутой угрюмой позе. Было пиздец как хреново, но Ви, переполняемый сочувствием, двинулся за Сильверхендом и тяжело опустился, усаживаясь на ступеньки рядом.       - Я вижу, что тебя что-то грызет. Расскажешь?       - Я все это время разбирался, что у тебя в голове. Пытался понять, с кем имею дело, - голос Джонни был обманчиво вкрадчивым, да только уже отдавал ядом и не предвещал приятной беседы, но у наемника после всего испытанного не было желания сраться. Впрочем, видимо, оно было у Сильверхенда. Или же, как оценил Ви, рокер был тоже настолько оглушен и расстроен погружением в болезненные воспоминания и беседой с Альт-искином, что ему необходимо было сорваться, чтобы отвлечься. Что ж, пусть стравит пар, ему это будет полезным. Соло на этот раз не собирался огрызаться. Еще неизвестно, как бы повел себя он сам, если бы мертвая подружка необоснованно винила его в своей смерти – Ви, кстати, настолько опешил от несправедливости обвинений, что вписался за невиновность Джонни. Да только Альт и Сильверхенду было вообще не до него, они были увлечены припоминанием друг другу старых нанесенных ран. И Ви тут был бы совершенно ни при чем, если бы рокер неотступно не требовал от Альт спасения его, Ви, жизни, – Сперва я подумал, что тебе просто не везет, но потом до меня дошло, в чем твоя проблема. Ты просто мальчик из Хейвуда, который осмелился погулять в паре кварталов от дома. И тут оказалось, что ты умеешь только красть у «Мусорщиков».       Хриплый голос Джонни звучал язвительно и довольно, но Ви слышал, что он изнывает от желания выдавить из себя испытанную боль – пусть через оскорбления непричастных. Сильверхенду было необходимо облегчить свое состояние хотя бы как-то, иначе его, возможно, разорвало бы на байты от ненависти.       Ви безропотно позволил Джонни и язвить по делу, и выплевывать незаслуженные, полные яда, слова. И наемник знал, что в итоге рокер от мелких оскорблений перейдет к главной своей ране.       - Я скажу тебе, почему я хочу уничтожить «Арасаку». И советую послушать, потому что я скажу это только один раз! Я видел, как корпы забирают у фермеров воду, а потом и землю. Видел, как они превращают Найт-Сити в машину, которая ломает судьбы, уничтожает надежды и выкачивает деньги, - Джонни вскочил на ноги и заметался вдоль перил, не пытаясь даже скрывать владеющую им ярость. Ви слушал и был согласен с каждым словом. Он понимал эту боль, это бессилие и желание изменить хотя бы что-нибудь в блядской прогнившей системе, - Они давно получили контроль над нашей жизнью, но теперь им нужны наши души! Ви, я объявил им войну не потому, что меня угнетает капитализм, и не потому что у меня ностальгия по старой Америке. Это война людей против системы, которая перестала нам подчиняться. Борьба с блядскими силами энтропии! И я буду бороться, чего бы мне это ни стоило. Придется убивать – буду убивать. Нужно будет твое тело – я его, сука, заберу! Да твою мать…       Какое-то время Джонни еще метался из стороны в сторону, яростно, бессильно и болезненно, казалось, чуть не воя, но, наконец, кажется, иссяк, вновь опустился на ступени рядом с Ви, и склонился устало вперед, оперевшись локтями на колени. Сзади на его истерзанном бронежилете скалился красным цветом пылающий логотип SAMURAI, потертый от времени. Голые плечи над бронником были местами в пыли и в вечных посмертных царапинах. Рокер шел помехами сильнее, чем обычно, и сине-белые всполохи идеально встраивались в полосы, рассекающие импланты Кироши.       Сердце Ви внезапно сжалось от сочувствия до состояния судороги. В кои-то веки, сам слабо это сознавая, наемник не охуевал от внешности или крутости Джонни, он не завидовал, не исходил от желания, не опасался Сильверхенда и не пытался насильно от него отмежеваться. Ви от всей души сопереживал. Ему хотелось сделать для Джонни хотя бы что-то, как-то помочь. Да узнать, в конце концов, каково ему? Разве Ви когда-нибудь, хотя бы раз, спрашивал об этом? Кажется, нет. Но при этом ждал почему-то хорошего отношения и сочувствия к своей персоне, как будто Сильверхенд был ему это должен. Но вины рокера в происходящем не было, наемник сам своровал этот биочип и сам вставил его себе в голову. Ви вспомнилось, сколько раз он за это время обращался к Джонни с вопросами, с подъебками и за советами: «Скажи, Джонни… А ты не знаешь, Джонни?.. Как ты думаешь, Джонни?..», но он ни разу не задал Сильверхенду хотя бы одного простого дружеского вопроса.       - Как тебе живется в моем теле, Джонни?       Рокербой ответил не сразу, какое-то время сидел недвижимо, как будто не ожидал вопроса и теперь раздумывал – стоит ли отвечать прямо или же лучше огрызнуться очередным сарказмом.       - Ну, все или слишком большое, или слишком маленькое. О гормонах вообще не говорю, это гребаный пиздец, – начало было не ахти, но Ви хотя бы не слышал в голосе того яда и боли, что пять минут назад. Сейчас интонации Джонни были хотя и несколько ворчливыми, но спокойными. – И еще. Вот раньше я курил по сигарете раз в пять минут – и теперь чуть ли не на стенку лезу без никотина. Короче, привыкаю понемногу, но ощущения так себе.       - Каждые пять минут я не выдержу, Джонни. Но, пожалуй, порадовать тебя немного смогу. – Ви открыл портсигар, вытащил сигарету и прикурил.       Вдвоем Ви и Джонни, колено к колену, сидели молча на ступеньках и курили, освещаемые садящимся в океан солнцем. Между ними что-то неуловимо менялось.