Never Fade Away

      К хорошему, как выяснилось, привыкаешь быстро. Особенно, если это хорошее исходит от такого прирожденного и эталонного мудилы, как Сильверхенд. Тут уж прям в хорошем начинаешь плескаться с восторгом. Но позволять кому-либо долго расслабляться было не в характере рокербоя.       Джонни с момента эксцесса в отеле просто бил все рекорды по говнистости – он буквально ежечасно измывался над Ви, не давая и момента на передышку, изматывал язвительностью, сочился сарказмом, подъебывал без устали, заливал ядом все поверхности вокруг. Все ему было не так и не по нраву, Ви стал тупым ебланом по умолчанию – никаких тебе «пацан» или «Ви». «Тупой еблан» – и все тут. Ви в ответ ласково звал Джонни мудилой.       До этого чаще всего рокер проявлялся и комментировал какие-то определенные ситуации, казавшиеся ему интересными. Дома же раньше они с наемником обычно объявляли своеобразное перемирие и перерыв на почти что нормальные человеческие беседы. Отдыхали. Так было даже до того, как домашнее времяпрепровождение оказалось забито взаимной дрочкой, занимавшей до хрена времени и почти исключавшей разговоры. Теперь Сильверхенд продолжал доебывать и дома, и не было от него спасения ни в душе, ни перед сном, ни во время перерыва на пожрать. Появлялся, хамил и исчезал до следующих ценных замечаний. Словно и не было между ними никогда и ничего. Впрочем, наверное, по меркам Джонни ничего и не было.       Сначала Ви отбивался. Он и раньше-то был не промах поязвить, но теперь, отточив в общении с рокербоем свой стиль до каких-то заоблачных высот, научился отвечать почти на том же уровне. Расходились они после этих баталий когда с невысказанными подспудными взаимными восхищением и уважением, а когда - оба растрепанные, яростные и потные. Ви – буквально, Джонни – с виду.       Но, если признаться честно, Ви был до сих пор зол. Он мог уважать рокера сколько угодно, мог любить его, мог считать его самым близким на свете человеком, мог восхищаться и залипать, но вот чего он никак не мог Сильверхенду забыть – так это самовольного захвата тела и настолько бесцеремонного вмешательства в личную, блять, жизнь. Хотя, казалось бы, какая у него, Ви, теперь личная жизнь? Да и у Джонни, если подумать, с личной жизнью были проблемы. Жизнь у них теперь была одна на двоих, со всеми сопутствующими неудобствами. Но Ви все равно злился. Да, рокер был вспыльчивым и опасно импульсивным, но произошедшее было прям вот из ряда вон. Мог бы напрячь свои несуществующие голосовые связки и высказаться словами через рот. Хотя, блять, чего адекватного от Джонни можно было ожидать? Это же Джонни, мать его, Сильверхенд!       На втором кругу ада по-сильверхендовски Ви начал огрызаться уже безыскусно – слать нахуй и в пизду, отвечать однообразными фразами формата «Отъебись, Джонни». В какой-то момент, доведенный до белого каления, соло достал даже из кармана омега-блокаторы, но, увидев убийственное выражение лица Сильверхенда, признал такой радикальный шаг все же избыточным, и убрал капсулы обратно.       Как ни удивительно, но все происходящее каким-то невообразимым и необъяснимым образом не влияло на их глубинное отношение друг к другу. Ви все так же, хотя и через пелену злобы, признавал свое уважение и любовь к рокербою, Джонни все так же в критических ситуациях безоговорочно прикрывал спину соло, давал советы и помогал разобраться в той или иной ситуации – заботился в силу своих умений. В своем непрекращающемся сраче, как будто тонко чувствуя, они не переступали той черты, которая могла бы испортить их отношения окончательно и бесповоротно.       И это никак не повлияло на обещание Ви уступить рокеру тело для решения его проблем. Впрочем, нужно было признать, наемник что-то подозревал. Подозрения были темными, неоформленными, но любого, кто не лишился мозга, настораживал бы настрой Джонни в последние дни.       Порог «Посмертия» Ви переступил, будучи одетым все в тот же сильверхендовский рокерский прикид. Пусть токсичный мудила чувствует себя как дома, уж если наемнику придется передать ему руль и довериться полностью.       - Ну ты как, готов? – рокер не замедлил появиться – авиаторы скрывают почти половину недовольного лица, руки скрещены на груди, поза выражает нетерпение и снисходительность. Тон и того хуже – дескать, да сколько ж можно возиться; жду тебя, долбоеба, тут на пороге восьмой день, а ты все в игровых автоматах прохлаждаешься. – Бестия должна уже сейчас прийти.       - Хочешь сыграть на ее чувстве вины, чтобы она тебе помогла? – тон последних дней общения настолько въелся Ви в подкорку, что удержаться от того, чтобы не пройтись по больному, он уже не мог. Язвил, чувствовал себя говном, но остановить этот несущийся поезд уже был не в силах. – Начнешь припоминать ей, что она бросила тебя умирать в Арасака-тауэр?       - Во-первых, она была уверена, что я умер, – подачу Джонни не принял, переходя на терпеливый и несколько скучающий тон, словно бы объяснял очевидные вещи слабоумному по сотому разу. Держал марку, чутко зная, когда более унизительны для собеседника искренние разъяснения, нежели витиеватые подъебы. Умыл, так сказать. Презрительно и гордо запрокинул голову, как глубоко оскорбленный поэт, да еще и эдак устало и нетерпеливо покачался с носка на пятку. Только что глаза не закатил неверяще. Хотя, кто его знает, может быть, там, за авиаторами, и закатил. С него станется. – Во-вторых, я бы не стал ее шантажировать. Мне это не нужно.       - Хочешь выехать на харизме? – от последних слов рокера настолько перло самоуверенностью, что наемник даже хохотнул, упорно игнорируя внутренний голос, предположивший, что, возможно, Сильверхенду, и правда, не понадобится ничего, кроме самого себя, такого вот, блять, охуенного.       - Бестия мне еще ни разу не отказывала, – самодовольство рокербоя было настолько незамутненным, что Ви чуть не перекосило. Одновременно хотелось и сокрушаться от запредельной охуевшести Джонни, и ржать до слез. Идеальный, эталонный, гениальный мудак. Прирожденный, природный. Редкий исчезающий вид. Его бы в Красную книгу и оберегать для потомков… И ведь срабатывает! Ну не охуеть ли?! То есть ты от него раздражаешься, бьешь фейспалмы, но все равно поведение это настолько наглое, и подается без малейшего сомнения в собственной охуенности, что невозможно попутно как-то… не восхищаться что ли. Роль, конечно, играет еще и то, что поведение это небезосновательно, само собой. Ну то есть, веди себя так какой-нибудь кривой тупой обрыган – было бы только смешно, без восхищения. Но тут-то у нас блядский рокерский идол, горящий неугасимым пламенем и сшибающий наповал харизмой. И самое отвратительное было в том, что Джонни и не красовался ни разу. Просто констатировал факт.       - Ладно, оставим твою излюбленную тему воспевания тебя бесподобного и незабываемого и вернемся к делу, - не удержавшись, Ви фыркнул и непроизвольно коснулся ладонью лба, оформляя неосознанный фейспалм. Подозрения, крутившиеся с самого утра в голове, не оставляли, скребли изнутри, заставляя требовать от Сильверхенда лишнего подтверждения следованию намеченному плану. – Давай еще раз: ты просто поговоришь с Бестией про Смэшера. А потом отдашь мне руль и снова станешь пассажиром.       - Ладно, посмотрим, - рокербой качнул головой и взгляд его за стеклами авиаторов сместился с Ви на пространство за ним, глаза лениво обводили зал «Посмертия». А затем на губах Сильверхенда обозначилась до невозможности пошлая ухмылка – настолько же призывная, насколько и отталкивающая, от которой соло напрягся окончательно, твердо уверившись в каком-то грядущем пиздеце. Неосознанно или нет, но рокербой даже не поленился принять одну из этих своих животных ленивых картинных поз – ебаный ходячий секс. И хмыкнул, сука, хрипловато и низко. - Да не волнуйся, будет не больно. Может, тебе даже понравится.       - Начинаю жалеть, что согласился, - оглушенно пробормотал Ви, внутренне обновив сегодняшний счет до 0:1 в пользу Джонни. Ну не сука ли? В первый раз принимать псевдоэндотрезин было жутковато, но наемник обещал дать рокеру разобраться с его последними желаниями, закрыть долги. Мало того, что обещал, но, несмотря на все их свары, он искренне хотел помочь Сильверхенду. Чего Ви стоило ожидать? Его вырубит одномоментно? Он перестанет существовать на какое-то время? Или это будет похоже на их бестаблеточное слияние, когда они с рокербоем словно толкутся в одном дверном проеме одновременно? Ви глубоко вздохнул. – Окей. Я готов.       Довольную и многообещающую ухмылку Джонни соло увидел уже поверх собственной ладони, только что закинувшей в рот порцию псевдоэндотрезина. То есть было поздно что либо менять, а ведь, учитывая уж больно удовлетворенную рожу рокера, наверное, стоило бы. Но Сильверхенд уже сделал пару энергичных и хищных шагов, приблизившись вплотную, Ви разглядел его карие глаза за стеклами авиаторов – слишком близко, лицо к лицу… И наемника, словно в фантастическом фильме уменьшило до размеров кристалла соли, впитало куда-то внутрь сознания, уступая все существующее пространство горячей и энергичной сущности рокербоя. Это не было похоже на подселение извне, Джонни словно… проявился изнутри, как грунтовые воды, поднявшиеся на новый уровень, напитывающие почву. И Ви, пока еще не растворяясь в этих водах, завис в тягучей пустоте где-то глубоко-глубоко, не имея больше ни малейшего влияния на собственное тело. Да и не было у него тела вовсе, он был всего лишь чьей-то чужой мимолетной мыслью, жалкой неучитываемой эмоцией. И наемник начинал понимать отвращение, испытываемое рокером к омега-блокаторам. Ощущения были, и правда, отвратительными – на грани сна, мнящегося кошмарным без повода.       - Ну наконец-то, - удовлетворение Джонни было безоговорочным, наемник чувствовал отстраненно, словно через несколько слоев плотной ткани, как тот двигает ЕГО плечами, разминаясь с непривычки, обустраивается в ЕГО теле, сжимает и разжимает ЕГО пальцы, наполняет до отказа воздухом ЕГО легкие, с наслаждением наконец-то ощущая себя таким живым, таким правильным, полностью на своем, блять, месте. Голос был знакомым, но непривычным. Причем дважды. В нем была тональность Ви, в нем были интонации Джонни. – Блять, как хорошо вернуться!       Ви очень хотелось настойчиво напомнить Сильверхенду, что отсек Бестии находится гораздо левее барной стойки, но он был нем, незаметен как песчинка и, наемник точно знал - рокербой не слышал и не чувствовал его вовсе. Все, что Ви оставалось – это словно через запотевшее еле прозрачное стекло наблюдать за тем, как Джонни глушит стакан за стаканом «Олд фешен». И жажда его была неиссякаемой. Левая рука соло, - и Ви был уверен, что через его собственную плоть почти проглядывает хромированный блеск и слышатся металлические щелчки, - ухватывала стакан за стаканом, выебисто проворачивала и рывком подносила ко рту. Пунктик у Сильверхенда что ли на эти провороты? Обсессивно-компульсивное расстройство или стиль?       Джонни глушил без продыху, залпом, как пьют в основном кочевники и рокеры. Успевал ли Сильверхенд получить удовольствие от любимого вкуса или же ощущение давно забытой живости требовало от него насладиться в первую очередь опьянением в дровища? Наемник не знал. Он ощущал только обрывки эмоций рокербоя, но мыслей не слышал вовсе. А еще в голове Джонни упорно хуярил какой-то ритмичный ебанутый гитарный риф, диктовавший ему ритм вечера. Это Ви слышал всем своим кристаллическим незримым существом.       Последней осознанной мыслью соло была надежда, что после седьмого стакана рокер все-таки выполнит обещание и, залившись достаточно, доберется до Бестии, но Сильверхенд в седьмой раз качнул призывно ладонью Клэр, заказывая восьмой стакан, и Ви уснул, свернувшись где-то внутри сознания, омываемый горячими волнами пьяной и не знающей преград энергии рокербоя.       Все последующее слилось в какой-то марафон нарколепсии с перерывами на вялое возмущение.       Щелк! Ви тошнит, он, кажется, исчезает, уменьшаясь до незначительности, беспомощный, бесполезный. Почти мертвый. Мутное стекло показывает сигаретный дым, слышится позвякивание льда в стакане, словно с другой стороны планеты доносятся голоса, но Ви не может разобрать о чем идет речь. Да и касается ли это его, почти уже мертвеца? По смутно знакомым ощущениям задница Джонни находится в кресле рипера. И было бы самое время возмутиться, но наемник словно парализован, его обездвиживает непередаваемая тяжесть давящей толщи воды. Как? Как рокер умудрился в отеле прорваться через это отупляющее марево только начинающих отпускать блокаторов?.. Ебаный наркоман… Сильверхенд забрасывает в рот еще одну капсулу псевдоэндотрезина. Ви чувствует, что должен быть в ярости, должен рвать и метать, но сил хватает только на то, чтобы вновь свернуться в мутной воде под гулкое биение чужого пьяного сердца.       Щелк! Перед глазами Ви чья-то хоть и размытая, но аппетитная очертаниями задница, двигающаяся в ритме музыки. Яркие огни, шесты, голые тела. Стрип-клуб. Стоило ожидать. Рокербой пьян в хламину, но все еще недостаточно, он в восторге, он в своей стихии, но наемник ощущает еще какой-то отзвук злости и… мстительности? Затемнение. Смена кадра. Ви смотрит в зеркало на самого себя глазами Джонни. Тот, само собой, только что блевал в клубном сортире, но уже прополоскал рот и умылся. Со знакомого, но сейчас явственно их общего лица, стекает каплями холодная вода, задерживаясь в чуть рыжеватой мягкой щетине, короткий модный ежик волос тоже мокрый. Джонни смотрит, словно зависший, в их серо-зеленые глаза, смотрит долго, не отрываясь, почти не моргая. Вцепившись пальцами в край раковины до белизны суставов, словно боится почему-то отпустить опору. Возможно, градус наконец-то догнал и этого проспиртованного монстра. Сильверхенд, кажется, содрогается, на миг словно борется сам с собой, впиваясь в несчастную раковину еще сильнее – вот-вот оторвет к ебаной матери, но в итоге обреченно разжимает сведенные пальцы и забрасывает в рот еще одну капсулу псевдоэндотрезина. Ви должен бы получить сердечный приступ от ненависти, но ему почему-то лишь отстраненно жаль того, что он не увидит, что было дальше. Он хотел бы сам так смотреть в карие глаза Джонни, не боясь быть замеченным, смело, открыто, имея на это право. Но Ви уже уносит в сон. На этот раз странной волной смеси желания и щемящей пьяной неуместной нежности. Возможно, Джонни уже кого-то трахнул в сортире перед тем, как проблеваться.       Щелк! Рокер, - серьезно, это уже начинает утомлять, и почему он еще на ногах? – пьет с какими-то девицами на спор стакан за стаканом, роняет посуду на пол, пьяно ржет, целует ползущую к нему через стол бухую девицу в ярко накрашенный рот. Ви не хочет этого видеть и чувствовать, отворачивается, мечтая об одном – чтобы эта ночь закончилась. Нет ничего хуже этого состояния незначительности. Он готов умереть за Джонни, отдать ему тело насовсем, но только бы не так, только бы не быть песчинкой на периферии жизни любимого человека. Лучше полноценная смерть. Сильверхенд забрасывает в рот еще одну капсулу псевдоэндотрезина. Ви начинает отстраненно мечтать о смерти, но получает лишь новый виток нездорового сна без сновидений.       Щелк! Темнота автомобильного салона, словно вспышками полицейской сигналки расцвечиваемая периодически огнями рекламных щитов. В салоне накурено и несет парами вискаря и текилы, словно кто-то пропитывал сидения специально. Пьяный уже до состояния риз рокербой левой рукой ласкает стриптизершу, ведущую тачку. Это так, блять, по-рокерски. Стриптизерша стонет и извивается в кресле. И Ви ее понимает. Он дошел до того, что завидует, блять, стриптизерше. И эта зависть – последнее, что Ви осознает за эту ночь. Его внутренний взгляд успевает отметить, что тачка переворачивается, но испугаться он уже не успевает. Ви отключает окончательно.       - Ви? – наемнику показалось, что он закашлялся раньше, чем очнулся от знакомого голоса. Кашель рванул изматывающе, вышибая из легких воздух, на губах осел металлический привкус крови. – Ты всегда с утра кровью харкаешь?       - Пожалуйста, давай не будем про это, – в глухой, но несбыточной надежде Ви оглядел свою ладонь, расцвеченную алыми каплями, после чего украдкой вытер ее об и так грязные простыни. Впрочем, он не мог с уверенностью поставить на то, что доконает его раньше – разрушительное влияние биочипа или же кошмарное, просто чудовищное похмелье, владевшее им сейчас. Голова рассыпалась на острые неравномерные осколки, внутри словно гудел набат, содрогая все внутренности, зрение плыло в сиянии голубых помех, желудок порывался вывернуться наизнанку.       Оказалось, что в рокере было куда больше сил, чем мог предполагать наемник. Судя по всему, это было что-то из разряда старой феноменальной солдатской закалки. Если бы Ви выпил столько, он мог бы только лежать ебалом в пол. Возможно, даже не дыша. Сильверхенд же умудрился поутру позвонить-таки Бестии. Ведь обещал же, сука, и не соврал! Если бы соло не было так оглушающе херово, возможно, он даже смог бы посмеяться над ироничностью ситуации. Что же, теперь Бестия знала, что их с Джонни двое в этом разбитом теле. И, мало того, чудовищно бухой Джонни умудрился вытрясти из стриптизерши информацию о местонахождении Грейсона, помощника Адама Смэшера. Совместил, так сказать, приятное с полезным, мудила.       Ви знал, что когда-то давно Бестия была девушкой рокера. Что-то там вспоминалось про измену сразу с тремя телками… Да-да, наверняка дело именно так и обстояло, это же Сильверхенд, в конце концов. Одной телки ему было недостаточно для эпичного разрыва. Странно, что где-нибудь в этой истории не затесались карлик со слоном и китайские фейерверки. Не знал Ви одного, но узнал это, когда перед тем как уйти Бестия подошла к нему вплотную, присела на край кровати и склонилась, внимательно заглядывая в глаза.       – Надо же, этот мудак сидит у тебя в голове, – и в этой фразе были, Ви мог бы в этом поклясться, нежность и тоска. А в глазах Ви видел отражение своей болезни, имя которой было «Сильверхенд». И наемник посочувствовал Бестии от всего своего изодранного сердца.       Бестия отправилась проверять и дополнять информацию, добытую рокербоем, а наемник, когда за женщиной закрылась дверь, попытался подняться с грязной мотельной постели. Но, что было вполне ожидаемо, малейшее усилие сотрясло все его протестующее нутро, убитое ночным отрывом Джонни, и Ви, согнувшись, проблевался прямо на ковер. Отличное начало дня. По обыкновению засранный номер этот экзерсис в целом не испортил, но дурнота усилилась в разы. И теперь уже Ви невыносимо захотелось в относительную свежесть просторов пустошей. Может быть именно за это и любил их рокер?       Легок, блять, на помине.       – Да бляяяять, Ви… – еще и яйца от души почесал, мудила, утвердившись в своей подавляющей манере прямо над Ви, ширинкой к лицу, сука. Без затей и чинов, чисто по-панковски. А потом ловко и легко запрыгнул на рядом стоявший стол, вытянув свои бесконечные ноги на столешнице и привалившись спиной к стене.       Если бы соло не казалось, что он умрет вот прям в следующую секунду, он, возможно, вопреки всякому здравому смыслу, попытался бы энграмму удавить голыми руками.       – Знаешь че? – Ви утер рот рукой, глядя на безмятежного и довольного рокера. – Это был, блять, последний раз. Ты мне что обещал, мудила ты ебаный?       - Не знал, что эти пилюли тебя так раскатают, - Джонни выглядел озадаченным, удивленно почесывая затылок, но Ви не верил ему ни на грош. Хотя где-то внутри и закрадывалось опасное подозрение, что эта эталонная скотина серьезно не отдупляла в чем проблема.       - Пилюли? Пилюли, говнюк ты лживый?! – на момент Ви повысил голос, но тут же заставил себя притихнуть, осознавая, что голова его треснет вот-вот ровно посередине. – Может быть, если бы ты не ебашил, как безумный, все, что попадалась на твои ебанутые глаза, то меня бы так и не раскатало? Это ты сейчас должен блевать, мудак!       - Да-а, жизнь несправедлива, – и наглое спокойное ебало рокера говорило о том, что он ни о чем не жалеет.       - Прям, сука, подгадал момент, чтобы вернуть тело, да? - Ви хотел сейчас одного: глушить Сильверхенда блокаторами столько, сколько ему, Ви, вообще еще осталось жить. Вот прям до самого конца, чтоб не очухался даже тогда, когда они вместе, так и слившись в это двухголовое чудовище, отчалят в преисподнюю.       Но, по крайней мере, радикально различались они одним – эмпатией. В какой бы ярости сейчас ни находился Ви, он четко и навсегда запомнил ощущения, которые дарили блокаторы оглушаемой стороне. И, даже если ему хотелось задушить рокербоя особо цинично и жестоко, то с искренним наслаждением бросить его в этот мутный ад он не мог.       - Я обещал вернуть тело. Я его вернул, – Джонни был неисправим. Чудовищен. Это нужно было признать. – Чего тебе еще? Радуйся.       - Я радуюсь, - Ви пытался понять, сможет ли он ебануть рокера стулом и не помереть при этом от перенапряжения. Да, это было бы бессмысленно, но так согрело бы душу. – Просто свечусь, блять, от счастья.       – Да ты ж мое солнышко, – расплывшись в улыбке, Сильверхенд бросил взгляд на Ви и благоразумно в тот же момент исчез в сиянии помех, потому что Ви перекосило видимо как-то страшно.       На улице светило до отвращения яркое солнце. Ви прикурил, гадая помрет ли он от первой утренней похмельной сигареты или все-таки обойдется, и мысленно обследовал организм на предмет повреждений. Кажется, они с кем-то пиздились. Этого Ви не помнил. Пара ушибов от аварии – не страшно. Ныло предплечье правой руки. Закатав рукав куртки, наемник тупо уставился на новую татуировку, после чего согнулся от хохота и опустился на грязные ступени. Он затягивался сигаретным дымом, кашлял, отхаркивая кровь, и смеялся, как наглухо перекрытый – до колик в животе, до икоты, не в силах остановиться.       На предплечье красовалось безыскусное сердце, прошитое стрелой, – точно такое же, какое изображают на стенах глупые влюбленные подростки без дара к рисованию. В сердце была заключена настолько же кривая и безыскусная надпись «Джонни + Ви».       Ви смеялся, пугая немногочисленных постояльцев мотеля, пока не охрип окончательно, почти до тошноты.       Джонни благоразумно не показывался.