Never Fade Away

      В последующие дни Ви сам себе напоминал девочку из анекдота, которая по счастливой случайности оказалась в каске, когда на стройке на ее голову свалилось что-то тяжелое. Теперь он, как и вышеупомянутая счастливая девочка, все время ходил в каске и улыбался. Образно говоря, само собой.       Если не задумываться подробнее, то наемник бы счел, что он банально был теперь сексуально удовлетворен. Почти до самого предела. А вот если копнуть чуть глубже, что Ви делать не очень любил, но, так уж получалось, что задумывался иногда по необходимости, то получалась совсем другая картина: соло чувствовал себя наконец-то нужным, полным, целым, понятым, принятым. Реализованным, блять. Необходимым.       Ви и раньше понимал, что нужен Сильверхенду в определенных смыслах. Как носитель энграммы, как чумба, который может помочь с Микоши, с решением оставшихся после смерти рокербоя незаконченных вопросов. Наверное, он стал со временем Джонни другом, да. Самым близким человеком, как и было озвучено на нефтяных полях, послуживших Джонни могилой.       Как ни странно, но именно теперь наемник чувствовал идеальный баланс. Не только он, но и рокер словно бы сдвинулись каждый со своей позиции друг к другу, сошлись в единой точке, слились во что-то необъяснимо правильное. Теперь не один Ви жарко желал и нуждался. Он и сам стал желанным и нужным. И главным фактором в этой ситуации был не столько секс, - хотя и он тоже был важен, конечно, да, - но именно их обоюдное безумное стремление друг к другу, полное безоговорочное принятие и доверие привели их к этому безупречному равновесию.       Ранее вынужденное общее существование теперь расцветало какими-то новыми дикими красками, замешанными из сумасшедшей несбалансированной смеси дофамина, серотонина, эндорфинов и адреналина. У соло гормоны были настоящими, у Джонни, видимо, цифровыми, впаянными в память энграммы, но это не мешало им обоим испытывать невообразимое наслаждение от всего происходящего – от секса, от общения, от ироничных пикировок, от молчания на двоих, от взаимных мимолетных и прямых взглядов.       Да даже от ссор они получали неимоверное взаимное удовольствие – будь то спор по поводу тактики штурма очередной базы корпы, разбор характеристик оружия, обсуждение новых имплантов для их тела или результатов гонок и допущенных ошибок. Упоенно срались, умудряясь охрипнуть как голосом Ви, так и оба мысленно, - до щедро расплескиваемого яда и отборного изощренного мата, а потом внезапно и нелогично отчаянно вцеплялись друг в друга и сливались снова в единое идеальное целое, горящее в испепеляющем пламени.       Обычно оба они взрывались одномоментно, как первоклассный термоядер, в желании быстрее взять, разорвать, вжаться, слиться. Совпадали темпераментами и манерой секса идеально. Трахались как ебаные звери, когда быстро, жадно и жарко, а когда охуительно, - так же жадно и жарко, - но долго, и тогда особенно мучительно. Для Ви, само собой. Потому что на рокере-то следов не оставалось, а вот наемник ходил теперь вечно в таком виде, словно только вчера на него напало дикое животное. И позавчера тоже. И, в общем-то, ежедневно нападало. И иногда не по разу. Но Ви был в восторге, потому что, будь Сильверхенд живым, то ходить бы ему в таком же состоянии. Таков был их голод друг по другу. Возможно, оба они наглухо ебанутые, возможно, это биочип перекраивал их. Но их желание слиться было практически неудовлетворимо до конца, как бы безумно они ни трахались, как бы ни вжимались друг в друга, сколько бы ни отдавали. Им всегда было мало буквально сразу после того, как они обессиленно закуривали.       Будущее, не сговариваясь, не обсуждали. Договоренность оставалась в силе, тоже крепко неразрывно связывая их. Громоздилась никем нарочито и тщательно не замечаемым слоном в гостиной. Изменившиеся между ними отношения поправок в целях и исходе не предусматривали. С присущими ему упрямством и целеустремленностью рокербой реализовывал свои планы перед финальным рывком. В отличие от соло, не пытался притормозить, наслаждался происходящим между ними попутно, словно стараясь в сжатые сроки надышаться перед неотвратимой смертью. Возможно, так и было. И теперь ему понадобился Керри Евродин, блять. Друзей попроще Сильверхенду не завезли.       Нет, в принципе, даже если бы Джонни попросил соло завалиться в мэрию на стаканчик вискаря с заместителем мэра один на один, Ви бы исполнил и это желание рокера в силу своих возможностей, которые росли день ото дня. Захватил бы верный Малориан, зачистил бы периметр, вискарь бы с собой принес, заместителя морально подготовил… В целом, доебаться до суперзвезды мирового масштаба было идеей забавной, но вполне рядовой и нихуя не удивительной для того, кто таскал у себя в голове Джонни, мать его, Сильверхенда.       Холмы Норт-Оука нависали над Найт-Сити, сияли ослепительно чистыми окнами богатых вилл и поместий, поражали отличными, ровными, свободными дорогами, блистали новенькими фигурными коваными оградами, хвастались скромным обаянием буржуазии и яркой жизнью деятелей искусства. Там сосредотачивалась вся поднимаемая со дна города пена. Какую-то ее часть размывало и уносило обратно в грязные стоки. Кто-то умудрялся осесть и закаменеть, зацепившись за крепкую породу. Когда-то, совсем недавно, наемник мечтал о доме в этом районе. Где-то по соседству с вышеупомянутым Евродином. Теперь же Ви хотел успеть за оставшееся ему время совершить что-нибудь действительно важное. Например, прекратить опыты Арасаки с сознанием и личностью. Куда уж там суперсовременному шикарному особняку…       А сейчас они с рокером стояли на берегу мелкого пруда у самого основания холма, являвшегося основанием для виллы Керри, и пялились на домину чумбы Сильверхенда, словно два отчаянных безбашенных полководца на крепость, которую был дан приказ взять до заката. Оба возмутительно не вписывались в роскошь района. Один – своим идеальным, но все же рокерским стилем, другой – уличным, нарочито небрежным видом. Для того чтобы соответствовать антуражу, на них было маловато золота. Не было вовсе, если уж говорить точно.       - Реально хочешь навестить Евродина в его же логове? – подрубив продвинутую оптику, Ви издалека обозрел предполагаемое поле боя. Уже отсюда было видать охранных роботов новейшего поколения. Еще должна быть, наверняка, система видеонаблюдения и навороченная сигналка. Но отсюда не разобрать, нужна была рекогносцировка.       - Ну да. Чего тянуть кота за яйца? – пожав плечами, рокербой подцепил с земли энграммный камешек и, лениво замахнувшись, бесподобно красивым движением расслабленно запустил его в прыжки по глади воды.       Оставив сканирование периметра, Ви обернулся, наблюдая за необычными рисовано-наплевательскими движениями Джонни. Тот ходил вправо и влево по берегу, то и дело нагибался пластично и гибко за очередным камешком – и все повторялось. Брови соло неконтролируемо ползли вверх.       Дело было в том, что за время, проведенное вместе в одном теле, за все эти дни круглосуточного общения Ви изучил Джонни вдоль и поперек: все выражения ставшего родным, не являющегося, но кажущегося идеальным лица, всю мимику, всю жестикуляцию. Нехотя швыряющийся снарядами рокер… играл в безразличие. О, нет, ему отнюдь не было сейчас так наплевать, как он пытался тут отыгрывать на публику. Слишком уж томные движения, излишняя рисовка напоказ, несвойственные обычной искренности Сильверхенда, заметные, например, лишь тому, кто мог бы проводить с ним все двадцать четыре часа каждые сутки. Наемник мог бы поклясться, что рокербой нервничал. Переживал. Хотел видеть Евродина? Волновался за него? И нипочем бы никому не признался в этом, судя по всему.       - Ты же постоянно с ним из-за чего-то срался, - побывав в голове Джонни, Ви помнил образ Керри и эмоции, которые сам рокер испытывал по отношению к своему чумбе. Помнил их дружбу. Помнил их громовые срачи.       Вот объебанный в хламину Сильверхенд, раздираемый на части ненавистью и безумием, на концерте тянет из-за пояса Малориан, хрипло и злобно орет в микрофон свои лозунги, клеймит корпы, пламенно заводит толпу, проклинает и призывает, срывает голос, раздувает пожар, и палит из ствола прямо над головами публики.       Вот Керри после концерта кричит прямо в лицо рокербою, что тот ненормальный, и заебал своей хуйней всех и каждого. Джонни, все еще в дровища, злой, потный после концерта, огрызается, хамит, несет самовлюбленную параноидальную амфетаминовую ересь. Он искренне уверен, что все претензии к нему – от жалкого страха окружающих, не ценящих его отчаянной бравой смелости, а вовсе не от того, что он чуть не прострелил голову парочке собственных фанов. И, по мнению соло, рокер ни хуя не видит, что сейчас Керри, выкрикивая этому объебанному сумасшедшему чудовищу в лицо правду, пытаясь достучаться до его затуманенного разума, показывает куда больше смелости, чем сам Сильверхенд своими бессмысленными и опасными панковскими выходками.       - И че? С тобой мы тоже постоянно сремся, - ответ рокербоя краток и логичен, не поспоришь. Да, Джонни и Ви срались, но при этом готовы были жизнь отдать друг за друга. Почему с Керри должно быть иначе? В конце концов, Евродин и Джонни знали друг друга сто лет, вместе видели некоторое дерьмо. Да и можно ли, в целом, не сраться с рокером, даже будучи с ним в отличных отношениях? Сомнительно. Не стиль Сильверхенда. Рокербой возобновил свои прогулки вдоль берега, снова задумчиво и отстраненно залипая на швырянии камешков в воду. – Кстати, я с ним не срался. Это он не мог решить, чего ему хочется: выебать меня или выгнать из группы.       Сначала наемник наивно подумал, что ослышался, потом тут же вспомнил, что имеет дело с ебаным Джонни Сильверхендом, которого хотели все без исключения. Теперь сравнение их отношений с отношениями Джонни и Евродина уже не грело и не радовало. Сознание услужливо подкинуло воспоминание рокера о прощании с Керри перед тем, как Сильверхенд отчалил обнулиться об Арасаку. О том, как живая горячая ладонь с татуировкой кобры почти нежно легла на щеку Евродина. О долгом взгляде глаза в глаза. Блять.       Это было беспросветно глупо – ревновать рокера к его другу полувековой давности, не имея на это никакого права, не имея для этого никаких реальных оснований, но Ви снова ревновал как законченный идиот. Сам охуевал с себя до неверяще широко распахнутых глаз, но ничего не мог с этим поделать. Он убеждал себя, что Сильверхенд ему не принадлежит. Никому он не принадлежит, кроме самого себя. И соло, что интересно, в голову бы не пришло желание даже покуситься на свободу рокербоя. Это казалось кощунством в чистом виде. Джонни сам был ебаной воплощенной свободой. Но от навязчивых грязных эмоций это не избавляло. Да сколько ж можно-то?..       И Ви снова должен был отдать тело рокеру для встречи с человеком, который его хотел. И может быть любил. До сих пор. А почему бы, блять, и нет?! Бестия-то вон тащилась все пятьдесят лет. Проклятие очарования, огня и харизмы Джонни, да. А участь наемника во всей этой истории – валяться незаметным и незначительным под действием проклятого псевдоэндотрезина у сердца рокера, и против воли наблюдать за происходящим, не имея возможности даже отвернуться.       - И что тебе больше было бы по нраву? – вопрос вывалился изо рта непроизвольно. Ви очень хотел бы удержать его внутри, за грудной клеткой, но слова сами поднялись по гортани и просочились наружу. Сжимать челюсти до желваков было поздно, но они все равно судорожно сжимались. Щурясь, соло пытался контролировать одновременно и свое лицо, изображая безразличие, и свой голос, старательно поддерживая легкую иронию. Ви чувствовал себя бесконечно молодым и глупым.       - Кер меня не интересовал, - оставив свое занятие и обернувшись, Сильверхенд ответил внезапно серьезно, пристально глядя на наемника поверх авиаторов. В этот момент у соло создалось четкое ощущение, что рокербой сейчас читал в его бритой тупой башке легко, как в открытой книге. И это было унизительно и стыдно. Джонни обладал какой-то потрясающей внутренней мощью, от которой хотелось и самому вечно выпрямиться, держа осанку, быть сильным, непрошибаемым, несгибаемым. Держать удар. Тянуться до его уровня. Забить все свои слабости себе же поглубже в глотку. Не ныть и не жаловаться. – Во-первых, у него был член. Во-вторых, у него не было яиц. Он строил из себя мятежника, но так, чтобы никому не наступить на мозоль. И уж особенно Арасаке.       Неясно, каким образом наличие члена у Евродина останавливало рокера, так как трахался он без разбору, хотя, в целом, судя по всему, и предпочитал женщин. Возможно, в данном отдельно взятом случае, Сильверхенда удерживало озвученное им «отсутствие яиц», но Ви сомневался, что рокербой каждого потенциального партнера предварительно прогонял через проверку на наличие внутреннего стержня и крепости характера. Тем более, наемнику казалось, что Джонни кривит душой насчет такой уж бесхребетности Керри.       Или же они говорили сейчас не столько о сексе, сколько о возможных отношениях? Вот тогда все объяснения могли бы срастись. Чудно. Именно этого Ви для счастья и не хватало. Вот правда же.       От нехарактерных запутанных рассуждений об отношениях начинал трещать мозг. Соло упрямо мотнул головой. Почему, блять, с рокером все так сложно? Против воли самого Ви Сильверхенд постоянно втягивал его в свои бесконечные карусельные отношенческие заморочки с чумбами – и приходилось мучиться, замалчивать, гадать о причинах и последствиях.       - И что? Запросто завалимся на виллу суперзвезды прямо как на экскурсию? – выдохнув носом, Ви огладил свой бритый затылок, вытащил сигареты и закурил.       - В газетах пишут, что у него депрессия. Он пытался покончить с собой, - голос рокербоя не изменился, был таким же спокойным, поза оставалась расслабленной. Джонни ни о чем не просил, не давил на совесть, но соло чуть не подавился сигаретным дымом, в очередной раз отвешивая себе мощную мысленную оплеуху. Молодец, Ви. Как можно быть таким тупым ебланом? Как обычно – с разбега и в лужу. Речь шла, оказывается, о критически серьезных вещах. На мелочи рокер бы, само собой, размениваться не стал, отбирая у наемника последние крохи оставшейся жизни. И только Ви, как обычно, наворотил себе в голове какой-то ревнивой ереси, оказавшись в итоге беспросветным мудаком.       - Волнуешься, что в следующий раз у него получится? – попытка самоубийства лучшего друга… Конечно же, Сильверхенд хотел разобраться в ситуации. Зажав сигарету в зубах, соло с усилием потер лицо ладонями. Да, без сомнений, он должен собраться и помочь. Это же адовый трешак… Кто бы удержался в тени, имея возможность протянуть руку? Евродин может хотеть рокербоя сколько ему угодно, любить его и, возможно, тихо надрачивать ночами, вызывая всем этим ревность Ви, но Джонни себе точно не простит, если с Керри что-то случится. Это соло знал на двести процентов. Рокера могли считать эгоистичным мудаком, но соло-то знал, что при всем его показном безразличии, при всей едкой иронии, Сильверхенд был на удивление верным другом. И теперь с трудом, немного запоздало правда, но учился эту верность реализовывать. Для того и нужны последние вторые шансы, разве нет?       - Да кто знает. Просто я мог бы ему кое-что посоветовать, - потолочный вентилятор длиною в месяц, ненависть длиною в жизнь, отчаяние, страх и боль. Да уж, Ви мог бы руку на отсечение дать, что в этой ситуации советы рокера Керри, и правда, могли быть более чем полезны. Сколько раз, интересно, сам Сильверхенд хотел умереть? Ведь столько же раз перебарывал это желание, переплавляя ужас и тоску в ярость. Наемник поражался этой жизненной силе, хотя и сам был упрям и живуч до крайней патологии. Но его путь и, судя по всему, его восприимчивость были совсем другими.       - Окей. Бери контроль. Только давай, чтобы не как в первый раз? Без хуйни, Джонни. Я не хочу снова блевать на ковер в грязном мотеле и бояться умереть от каждого вздоха.       - В прошлый же раз ничего не случилось, - пожал плечами рокербой. Ну да, подумалось Ви, не считая потрясного петтинга с Бестией, чуть не переросшего в отличный жаркий секс. Впрочем, может быть, Джонни повезет в этот раз с Евродином. Мысль была отвратительной и горькой на вкус. – Передашь контроль уже там, Ви. Не стоит лишнее время раскатывать тебя колесами.       Что уж там говорить, Ви был пиздецки благодарен рокеру за заботу.