Never Fade Away

      Темнота была абсолютной, беспросветной, без малейшего проблеска. Ви плыл в ней, не имея ни тела, ни чувств. Все, что оставалось от него – осознание себя. И мысль.       - Я… что… мертв? – и в этот момент в темном вакууме внезапно возникли окружающие звуки – глухие, отдающие эхом. Сначала они напоминали сердцебиение, которое слышишь иногда, когда прижимаешь голову к подушке. Затем, искажаясь, ворвались какие-то растянутые, изуродованные, словно поднимающиеся из-под толщи воды попискивания, стуки, неразборчивая… речь? Свой голос отдавался в несуществующих собственных ушах и черепе. Наемник бредово ощущал себя зарождающейся вселенной. Или, может быть, умирающей.       Что-то случилось… Джеки! Джеки умер по дороге из Компэки-Плаза… А потом ебаный сучий Декс стрелял ему, Ви, в голову, и он, кажется, тоже умер…       - Нет, ты еще в мире живых, - Сильверхенд звучал так же приглушенно, нереалистично, издалека. Без присущих ему обычно ярких интонаций. Кроме, разве что, блеклых горечи, облегчения и… вины? Джонни. Рокербой тоже был мертв… А еще он сходил с ума – нужно было коснуться, убедить, вернуть его, и было что-то еще важное… Соло упорно уцепился за этот родной, любимый голос, привычно согревший заходящееся сердце теплой волной, неимоверными усилиями пытаясь упрямо вытащить себя из вязкого вакуума и липнущего мрака. Он не мог позволить себе подыхать сейчас, потому что… Потому что… Что-то было еще нужно сделать… Что-то было необходимо… Что-то он обещал… Он должен был… Микоши. Разъеб. Арасака-Тауэр. Вялые зачатки паники сменились искрой знакомой непреклонности, как будто Ви, как и обычно, подпитывался от родного низкого бархатистого голоса. – Пока что.       Оптика подключилась неожиданно, напугав отрисовавшейся в ореоле угрожающих красных рваных помех и артефактов картинкой. Видимость была только по центру, с краев все пожирали алые жадные нити, срастающиеся в рябь, свойственную обычно безнадежно загнувшимся мониторам – квадраты, прямоугольники, вбивающиеся сваями и балками толстые полосы.       Удивление вызвал и проявившийся визуал. Вместо ожидаемого наемником ребристого пола лифта «Углей» перед глазами оказался металлический поднос, заваленный инструментами рипера. Щетинились, кривились и плыли объемами и размерами щипцы, зажимы, острые иглы, скальпели и остальные малоизвестные наемнику приблуды, погребенные под окровавленными салфетками. И он отстраненно, очень устало и обессиленно охуел, озадачившись внутренне двумя вопросами: как он сюда попал и с него ли это натекло?       - Тише, тише, - утешающие ласковые интонации опознались с трудом, не сразу, - сначала Ви даже рефлекторно попытался было дернуться к кобуре, но сигнал от мозга к конечностям не пошел, тело осталось тяжелым, недвижимым. Звук хотя бы прекратил тошнотворно слоиться, выполз на передний план, стал более плоским, привычным. Вик… Негромкие, вкрадчивые увещевания, обычно заготовленные для страдальцев, приползающих на последнем издыхании к нему в кресло в поисках помощи, в его талантливые заботливые руки. Если соло каким-то чудом оказался в его клинике, то, кажется, ситуация выправляется, не так ли?.. Вектор, как и всегда, поставит его на ноги в два счета, ведь правда? Но как бы Ви ни хотел взбодрить себя этими мыслями, он четко понимал, что с ним что-то крайне не в порядке, фатально, непоправимо. Будь честен, будь реалистичен… Хотя бы перед самим собой, парень. Давай, смелее. Ему пиздец? – Лучше не двигайся.       - Вик? – голосовые связки не слушались, хрипели, скрежетали, во рту было сухо, как в ебаных Пустошах после двух недель без дождя. Шепот вышел сорванным, в бронхах изводяще клокотало.       Напрягаясь до предела, наемник старался повернуть тяжеленную голову, приподнять ее, одержимый острым желанием привычно найти взглядом Джонни, но организм решительно и без вариантов послал его нахуй. Обзор опасно заволокло красным еще больше - марево почти сомкнулось на этот раз; вкус железа во рту усилился - кажется, горлом подтекала кровь. И тут, словно молнией, его шибанула объявившаяся из ниоткуда невыносимая боль – ударила в затылок, моментальным разрядом пролетела по позвоночнику, разливаясь по плечам, ниже, по ребрам, захватывая все недвижимое тело. Ви бы корчился, если бы мог шевелиться, но все, что было ему доступно – крепко на миг зажмуриться и сипло тихо застонать сквозь сжатые зубы.       - Больно, я знаю. Ты бредил, когда пришел, так что я накачал тебя бетагалоперидолом, - рипер, когда соло сдюжил переместить взгляд сухих горящих глаз, обнаружился на своем традиционном месте, рядом с креслом, у мониторов. Посматривал на Ви исподлобья, невесело. – Но светочувствительность – это хороший знак. Зрительные нервы не повреждены.       Светочувствительность – это было слабо сказано. Яркий белый свет ламп, беспощадно хуяривший сверху, прямо-таки вонзался наемнику через оптику в пылающий мозг, ощущался колюче, почти физически болезненно.       - Голова… - Ви хотел договорить, что башка его вот-вот, кажется, снова взорвется и на этот раз, возможно, зрительным нервам-таки придет конец, но договорить не смог, издав новый еле слышный стон. Темнота нахлынула опять вязкой волной, грозя поглотить его целиком, но алые, тянущиеся из углов обзора нити-щупальца начали тонуть в ней, отползали, огрызались теперь короткими голодными рывками.       - Я сейчас стабилизирую твой биочип, - пальцы Вика замелькали по сенсорному экрану, а соло внутренне подивился отрешенно тому, что это, сука, еще, оказывается, возможно.       - Такое чувство… - просипел, закашлявшись, Ви, но фразу закончить не смог, сколько ни пытался заставить голосовые связки выплюнуть остальные слова. Да что за пиздец?.. Боль поглощала его, накатывала новыми и новыми волнами. В какой-то момент наемнику даже почудилось, что с ней можно подружиться и начать сосуществование, если агония пойдет на переговоры и готова впиваться совсем уж невыносимыми всплесками пореже. На общий уровень ада Ви уже был согласен, сдаваясь.       - Будто кто-то пробивал твоей головой асфальт? – да, Вектор отлично обрисовал ситуацию. Можно было бы для уточнения добавить, что головой его пробивали дорожное покрытие, бросая этажа этак с двадцатого, но в общих чертах сравнение было прекрасным. В точку, блять. В мозгу его, наверное, не было неповрежденных областей вовсе. Он разваливался на мелкие острые черепки, и из него силилась выплеснуться горяченная обжигающая лава. Но, сколько ни пыталась, все равно прискорбно оставалась внутри, колыхалась, заливая глаза, сжигая мозг.       - Как… Как я сюда попал? – ну охуеть победа, теперь можно и отпраздновать: удалось закончить оформленный вопрос! Может быть, соло вовсе и не так безнадежен, как предательское тело пытается ему тут втирать. Или рипер-таки именно к этому моменту смог подкрутить гормональный шторм, разрывающий Ви изнутри, крушащий в щепки его организм. Что более реалистично, наверняка.       - Приполз на последнем издыхании, испугал Мисти до полусмерти, - голос Виктора был хотя и мягким, но осуждающим. Наемник ни черта не помнил, как добирался сюда. Ни проблеска, ни завалящей картиночки, ни куцей мысли. – Скинул со стола пациента, которого я оперировал… И потребовал, чтобы я занялся тобой.       А вот тут стиль поведения был знакомым, да. Можно было дальше не гадать, кто взял на себя управление и выручил их задницу в очередной раз. С такой решительностью, целеустремленностью и наглостью спасать их мог только рокер, не терпевший на своем пути никаких помех, не признававший никакой вежливости, препон и уважительных, блять, танцев. Дело жизни и смерти есть дело жизни и смерти – остальные могут удавиться, если невмоготу. Спасибо, что махать стволом на Вика не начал. Не начал же?..       - Скажи, что это был твой ангел-хранитель, - раздался хриплый шепот из темноты справа - тихий, саркастичный, ядовитый, наполненный непередаваемыми горечью и ненавистью к себе.       Судя по тому, что рассказал Вектор, тело было на самой грани смерти. Как Сильверхенд умудрился добраться сюда? На каком упрямстве, на каких внутренних резервах? Что испытывал в процессе при условии, что Ви перед отключкой его состояние казалось просто несносным – проще сдохнуть, блять, на месте, чем выносить эти мучения?       Напрягаясь, соло, шипя от боли, с неописуемым трудом исхитрился все-таки повернуть голову на звук родного, такого знакомого ядовитого голоса. Затекшая шея хрустнула. Ви моргнул, вглядываясь во мрак, пока не полыхнуло привычно голубым цифровым шумом. Оптика с пробуксовкой, но все же откалибровалась, приспособилась к освещению, выдав картинку. Рокербой стоял, привалившись плечом к одному из шкафчиков в отдалении – руки скрещены на груди, голова опущена низко, темные пряди частично закрывают лицо. Выражения из-за бесящего тумана, все еще не желающего расползаться, не разобрать.       - Джонни… Ты как? – вопрос наемник бросил мысленно. В ответ получил дернувшееся нервно и зло плечо и болезненное язвительное охуевающее фырканье. Ви показалось, что в интонациях явственно читался раздраженный, привычно огрызающийся посыл нахуй. Слова были уже не нужны. Их было двое. Они были одним. Джонни злился на себя за то, что сорвался в «Углях». Еще больше Джонни злился на то, что соло, при учете всего произошедшего и происходящего, смеет тут озадачиваться состоянием рокера, вместо того, чтобы париться исключительно о своей шкуре. А Джонни, сука, получил и отработал то, что заслужил, потому что нехуй психовать, когда должен помогать, потому что надо, блять, держать себя в руках… Пиздец… Но Джонни мог идти нахуй со своими виноватыми заебами. Не было у Ви сейчас сил на эти реверансы. – Ты прикрыл. Ты нас дотянул.       Ответом было новое сардоническое хмыканье. Хотя бы уже без посыла нахуй. И на том спасибо.       Наемник не винил Сильверхенда за параноидальный всплеск, накрывший его на встрече с арасачьей пиздой. И припоминать не собирался. Может, еще сходить попенять шизофреникам на приступы? Рокербой сам с трудом продирался через чувство вины. Нахуй его множить, накручивая Джонни снова?       - Это… ну, был не совсем я… - откашлявшись и тяжело дыша, Ви поднял взгляд на рипера.       - Знаю. Это меня и беспокоит, - в голосе Виктора была озабоченность, которой соло не разделял, как бы ни старался пропихнуть в себя убеждение, что должен бы. Он настолько привык к тому, что рокер уже давным-давно берет контроль над телом в той или иной степени… да почти с первых дней, что это напрочь перестало вызывать беспокойство в самом Ви. Разве он не рассказывал об этом Вику? Может быть, и нет… Они с Сильверхендом были настолько замкнуты друг на друге, настолько заняты собой и своими проблемами, что в их истории, кажется, в какой-то момент не осталось места и времени для того, чтобы поделиться чем-то с другими. Все свои проблемы они за это время стали обсуждать вдвоем, исключительно между собой.       - Что там, все плохо? – сглотнув с трудом и собрав себя с усилием по кускам, наемник выдавил из себя главный вопрос этой ночи, который давно пора было задать. Возможно, первым делом, не теряя время на остальную шелуху. Взгляд Ви неосознанно постоянно соскальзывал в сторону ссутулившейся в полумраке родной фигуры. Рокербой стоял почти недвижимо, смотрел на распростертого на кресле рипера соло безотрывно. Лишь медленно, еле слышно постукивал каблуком по полу. Бледное лицо было нечитаемым. Но Ви будто тянущимися к нему многочисленными яркими нитями ощущал наплывающую решимость, они наполнялись ею как сообщающиеся сосуды. Вектор же на вопрос наемника не проронил ни слова, что уже само по себе было вполне очевидным ответом. Худшие варианты собственных прогнозов подтверждались. И Ви оставалось только молиться хуй знает кому, чтобы он еще не умирал. Совсем. Вот прямо в этот момент. Да не сейчас же, блять, когда они только получили нужную информацию! – Настолько?       - Ну вот так должно быть немного получше, - нихуя не утешение из уст рипера, что ясно любому, кто достаточно знает Виктора. – Попробуй сесть. Осторожно.       - Попробую. Кажется, ощущения возвращаются, - соло попытался пошевелить сначала пальцами рук, потом - плечами. Тело было чужим, тяжелым, больным, сломанным. Но до хруста сжав упрямо зубы, Ви, напрягаясь на пределе, заставил себя извернуться и сесть. Как ебаный старик. Бесполезный кусок мяса, сука.       - Не спеши, - Вик наблюдал за его неловким копошением с непередаваемым выражением лица, которое наемник вряд ли хотел бы видеть: сочувствие, беспокойство, болезненность. Так, словно ему хотелось обнулить Ви, чтобы тот уже не мучился. И эмоции эти вызывали глухое, ворочающееся где-то глубоко в груди раздражение, несмотря на то, что соло любил и ценил Вектора, был ему безгранично благодарен. Но эта жалость была невыносима, резала хуже ножа.       - Очередная победа… мирового масштаба… - наперекор соболезнующему взгляду, назло, Ви ухмыльнулся, облизнув скопившуюся на зубах кровь, сглатывая вязкую слюну.       Вектор на ухмылку не отреагировал никак – не улыбнулся в ответ, не рассердился. Лицо его осталось таким же – лоб пересекают горизонтальные морщины, брови чуть сведены, уголки губ опущены вниз. Отвернулся молча к сенсорным мониторам, изучая изменения в состоянии организма наемника. Это пугало и злило. Потому что было куда более говорящим, чем любые слова.       На глаза Ви попалась худая фигурка Мисти. Сжавшись как в ознобе, девушка сидела на ступеньках, подтянув острые коленки к подбородку, и пристально смотрела на соло. Испуганная, грустная, поблекшая.       Атмосфера все больше напоминала похороны. И это бесило все сильнее. Потому что, как бы херово Ви ни было, он все еще, кажется, был здесь, не так ли?       - Ну что? Сидеть я вроде могу нормально, – хрипло, резче, чем хотел, выплюнул наемник, стараясь держать ярость при себе, но все же частично проигрывая в этой борьбе. За ненужные эмоции собственное тело моментально покарало его, доказывая, что еблан тут он, а скорбящие, возможно, и не так уж неправы: дыхание сорвалось, глотку перехватило, сердце зашлось в истерике, грозя лопнуть от давления и нагрузки. Ви задохнулся, ухватившись правой рукой за грудь, словно физически пытаясь удержать тупой орган на месте, загнать обратно в рамки. И, скрипнув снова зубами, смирился. Это, блять, начинало уже входить в хуевую привычку. – Но на этом хорошее, похоже, заканчивается.       Он умирал.       Можно было отпираться сколько угодно.       Можно было запихивать этот факт в самый темный угол.       Но от этого было все равно никуда не деться.       Рипер знал.       Знала Мисти.       Знал даже упертый Джонни, в этот момент склонивший голову к плечу, в первый раз отведший взгляд от соло, уставившийся в пол. Джонни, который сам гнал от себя такие мысли нахуй до самого конца.       И Ви поверил. Наконец-то принял этот факт, осознав его. Запихав его себе в глотку целиком, не разделывая. Колючий, режущий, холодный комок правды.       Можно было улыбаться. Шутить. Злиться.       Но это уже ничего не изменит.       Игры закончились. На этом свете его держали только руки и умения Виктора.       - Сколько это еще будет продолжаться, Ви? – А вот теперь Вик был раздражен. Уже два близких наемнику человека смотрели на него требовательно, скрестив руки на груди. И только Мисти было неудобно, видимо, принять такую позу из-за подтянутых к ключицам коленок. И на этом ей спасибо.       - Ты мне скажи, - против воли губы Ви сложились в оскал. Последний, блять, никому не нужный выебон. Перед кем ты выделываешься, Ви? Чью добрую руку кусаешь, еблан? Мотнув головой, соло глянул на Вектора виновато.       - Судя по твоему состоянию, недолго, - ничуть не смягчился рипер. – В следующий раз ты уже не успеешь сюда доползти. Ты откинешься где-нибудь в переулке. У тебя последняя возможность найти решение своей проблемы. Понимаешь?       - Я знаю, Вик. В процессе, - сердце снова бултыхнулось, как отдельное живое существо, силящееся вырваться наружу, где-то в глотке. Бросив на это все силы, Ви со стоном уцепился, хватаясь за подлокотники, и подтянулся, вставая. Ебануло таким откатом, словно он только что вручную сдвинул с места панцер, не меньше. Качнуло, повело, тошнота поднялась, переворачивая нутро. С грохотом навалившись бедром на хирургический столик, наемник впился в металл пальцами, держась намертво – не отдерешь. Дурнота отступала, сворачивалась где-то в глубине, но не прощалась насовсем.       - Ускорься, Ви, - припечатал Виктор с нажимом, давяще. – Смотри. Видишь вон тот столик?       - Да, - приблизив изображение на оптике, Ви прищурился, рассматривая то, что лежало на столешнице. Их Малориан. Что-то еще. Рокер отрисовался в сиянии вертикальных помех, одновременно с неприязнью и любопытством тоже рассматривая то, на что указывал рипер. – А что такое?       - Там лежит последняя доза псевдоэндотрезина. Подарок от Мисти. Хочешь дать волю голосам у тебя в голове, м? Давай, закинься, и уйдешь на второй план, - меряя пространство перед соло шагами, прохаживаясь влево и вправо, Вектор иногда перекрывал Ви обзор. Но наемник видел, как за плечом Вика Сильверхенд снял авиаторы, глядя на Ви прищуренными карими глазами, решительно, горячо, требовательно. Рвался спасать соло, рвался уничтожать ебучую тюрьму душ, считал, что лучшего варианта, чем пойти самому на пару с Бестией, нет. – Или… пойди другим путем. Закончи игру по своим правилам. Я тоже оставил тебе подарочек. Блокаторы.       Закончив свою речь, рипер крутанулся, не в силах смотреть больше на упрямо покачивающегося на ногах Ви, и молча отошел в своему креслу. Уселся в него и уставился в экран, где, как и обычно, месили друг друга от всей души профессиональные бойцы.       - Псевдоэндотрезин. Бестия. Арасака-Тауэр. Лучший вариант, Ви. Ты сам это знаешь, - переместившись ближе, рокербой прикурил, нахмурился и отвернулся от наемника. Уже не давил, лишь высказывал свое мнение.       - Тише, Джонни. Мне… мне нужно подумать, - вновь покачнувшись, Ви наконец-то осилил отлепиться от хирургического столика, более-менее уверенный в том, что не обрушится на нетвердых ногах.       Мир в очередной раз разваливался вокруг - то осыпался нереалистичностью, то впивался сотней игл под кожу, подтверждая свое объективное существование. Стены и потолок давили, смыкались, душили, не позволяли мыслить ясно.       - Хочешь пораскинуть мозгами? Ладно. Только не в этом подвале, - голоса их вновь слились в единый, отдающий металлом. Мысль и побуждение разделились на двоих, смешались. Сбившись, запутавшись, Джонни и Ви замолкли, глядя в глаза друг другу, пытаясь разобраться, кто из них где, на миг полностью сплавившись, не видя разницы между собой. Одно целое, с едиными мыслями, одним телом. Осознание реальности вновь мучительно, невыносимо прекрасно соскользнуло, даря впечатление правильности и целостности – экстатическое, непередаваемое, идеальное. Застыв, тяжело дыша, оба сцепились взглядами и замерли, не в силах ни двинуться, ни сказать что-либо еще, нарушить эту яркую эйфорию.       - Господи, Ви, ты думаешь вслух! – своим восклицанием разбил их монолитность Виктор, вскочил, напуганный, с кресла. Отшатнулся назад Джонни, словно очнувшийся от наркотического прихода. Моргнул озадаченно и разочарованно наемник, с трудом возвращаясь из восхитительного транса к отвратительной ранящей реальности. – Иди и сделай уже что-нибудь!       - В общем, решай, Ви. Только сперва надо выбраться отсюда на воздух, - будто опасаясь вновь споткнуться о то же самое восторженное залипание, рокер отвернулся от Ви, смотрел сосредоточенно на вновь опустившегося в кресло Вика.       Да, им нужно было дышать свободнее. Пусть смогом, но под открытым небом.       Уже на пороге клиники соло обернулся к Вектору, ощущая щемящую благодарность, расположение и любовь.       - Вик, ты столько для меня сделал… - ком в горле не проходил, не сглатывался, не желал растворяться. Ви знал, что это может быть последним разом, когда он видит друга. Последний шанс сказать спасибо.       - Хотел бы я сделать больше, - качнул головой рипер, челюсти его сжались. Старый дружище, взявший себя в руки. – Иди. Я буду закрываться. Прими лекарство и вперед до победного.       - Спасибо, Вик. Держись тут, - накинув куртку, наемник взял со стола Малориан в одну руку, а таблетки в другую.       - Удачи, - тихо прошелестело ему в спину.       Когда Ви уже поднимался, покачиваясь, по ступенькам, навстречу ему встала Мисти, отряхивая юбку. Все еще напуганная, сбитая с толку.       - Ви… Я слышала… ну, твои мысли, - девушка отступила на пару шагов. Худые плечи под драным странным безразмерным свитером, многочисленные амулеты на шее, добрые сочувствующие глаза. Соло понимал, почему Джеки выбрал Мисти своей подругой. Хотя Ви совершенно и не поддерживал все эти мистические заебы, был максимально от них далек, полагая жизнь простой и банальной, без влияния каких-либо высших сил, кармы, судьбы, и тому подобной поебени, но Мисти привлекала его своей добротой и желанием понять, вникнуть в суть вещей. Пусть и в своей манере… Не рубить с плеча. Да, наверное, это было показательным, но… только Мисти из всех его друзей озаботилась тем, как себя чувствовал Сильверхенд. Считалась с его мыслями. Воспринимала его как живую душу. И это понимание грело сердце наемника.       - Да, неловко вышло. Извини, правда. И за то, что тебя напугали, тоже, - окружение вновь распалось на мгновение на пиксели, пошатнулось. Рвано выдохнув, Ви ухватился за стену, утвердился на ногах, упрямо мотнув башкой. Во рту опять появился вкус железа.       - Не извиняйся. Я знаю, что происходит. И дальше ведь легче не будет. Никому из вас, - качнув головой, – метнулись светлые пряди – девушка обхватила себя за плечи. А соло резко полоснуло по сердцу ее сопереживание. Да. Легче не будет. Никому из них, каков бы ни был исход. Больше никогда. Но пути это не отменяет. – Если тебе нужно подумать и принять решение, я знаю хорошее место.       И Мисти повела его за собой. Ви следовал за ней покорно, иногда останавливаясь восстановить дыхание, откашляться, сплюнуть кровь. Они шли грязными переходами, коридорами, расцвеченными безнадежными, злыми, кривыми надписями. Поднялись в тускло освещенной кабине лифта на несколько этажей выше, миновали еще несколько ступеней. Сияли мутно лампы, в свете которых красиво и завораживающе кружилась золотистая пыль, плыла, кочевала - и это было, смешно сказать, куда роскошнее, чем все богатое убранство «Углей». Красота. Простая, в моментах, естественная. Щемящая, доступная каждому.       А потом они вышли на крышу, с которой открывался вид на потрясающую панораму города. Вид отличался от того, который когда-то не так давно показывал ему Керри. Там чувствовалась отстраненность, пик, высота. Тут этаж был куда как пониже. Доносился до ушей гомон улиц. Муравейник жил, дышал, гнил, мерцал огнями, околдовывал, не давал отвести глаз.       Системы, даже частично заблокированные Виком, чтобы не донимать Ви ежеминутными сигналами о критическом состоянии, все равно повизгивали частыми сообщениями, действуя на нервы, подгоняя. И без отчетов наемник понимал, что его время призрачно утекает, ускоряя бег с каждой минутой. Тело подчинялось все хуже, подводя даже в мелочах: периодически сбоил то один, то другой имплант, потряхивало непрекращающейся мелкой тошнотворной дрожью, помехи полосили оптику без конца, голова напоминала ебаную старую боксерскую грушу, в которую без устали долбился рьяный чемпион по боям без правил - перерывов между сокрушительными болезненными ударами под черепом почти не было, лишь веки Ви подергивались и щурились в такт каждому воображаемому хуку. Легкие пылали, горло скребло, в бронхах без конца что-то сипело. Он ощущал себя окончательно сломанным, без шансов на починку.       Мисти оставила их с Джонни одних на крыше, ушла, дав время и пространство для принятия решения.       Задница в неудобном садовом кресле, сверкающая панорама Найт-Сити перед слезящимися, налитыми кровью глазами. Пальцы вспотевшей правой руки были пока все еще уверенной хваткой сжаты на рукояти Малориана, в левой влажной ладони подтаивали капсулы омега-блокаторов и псевдоэндотрезина.       Сильверхенд уселся напротив соло, то поглядывая на него, то вполоборота впитывая вид города.       Ви положил оружие на стол, скинул, тряхнув рукой, туда же рядом упавшие с пластиковым стуком таблетки. Хотя намек, с которым Вик уложил ствол рядом с колесами, был кристально ясен, - еще один выход, он знал точно, что пистолет ему не понадобится: Ви не будет убивать ни Джонни, ни себя - он обещал Сильверхенду охуенный отпуск в Арасака-Тауэр с эксклюзивной экскурсией в Микоши, и не собирался подводить его даже на пороге смерти.       Что же, Ви привели сюда подумать, и он думал, вяло и мучительно ворочая неподъемными пластами мыслей в больной, пылающей адским пламенем бритой голове. Вот только думал, глядя на рокера на фоне тьмы и неоновых огней Найт-Сити, совсем не о том, о чем должен был бы.       Размышлял обо всех тех изначально невозможных «вместе» и обо всех категорических «никогда», которые раньше не приходили ему на ум. Их история по умолчанию была излишне ебанутой и ирреальной. Невероятной. Они разминулись на шестьдесят лет и две смерти. Их с первых минут знакомства разделял непреодолимый вал обстоятельств, исключающий банальные, мелкие и повседневные вещи. Но сейчас наемник умирал, а скоро, возможно, предстояло кануть в небытие Джонни, и поэтому Ви позволил себе тихое сожаление по простым общечеловеческим мелочам.       Никогда им не проснуться вместе в одной постели. Никогда Ви не сможет открыть глаза и увидеть рядом спящего Джонни с разметавшимися по подушке черными волосами, не сможет поцеловать горячую смуглую шею над цепочкой жетонов, вдыхая сонный спокойный запах тела Сильверхенда. Джонни никогда не будет пахнуть иначе, чем сейчас – с нотами вечной горечи пороха. Ви никогда не увидит еще расфокусированного с утра взгляда любимых раскосых карих глаз.       Никогда им вместе не тесниться в душевой, не сталкиваться локтями у зеркала в беспросветно глупой, но все равно обыденно уютной попытке одновременно почистить зубы или побриться.       Никогда им вместе не торопиться, давясь завтраком на ходу, собираясь каждому по своим или же по одному общему делу, не пиздить втихаря последний глоток синтокофе из чашек друг друга.       Никогда им вместе не завалиться в бар выпить, не чокнуться бокалами.       Никогда они не смогут свободно взаимодействовать друг с другом или поговорить вслух на виду.       Никогда они не смогут передать что-либо из рук в руки друг другу.       Никогда им вместе не сидеть лениво вечером дома, Джонни не играть на гитаре, а Ви не слушать, молчаливо и тихо кайфуя, усевшись рядом на полу и приводя в порядок оружие.       Никогда им вместе не общаться с их друзьями.       Никогда вместе они не займутся ни одной из этих тупых, восхитительно нормальных вещей.       Никогда. Вместе.       При том, что они пойманы в ловушку одного тела, находясь настолько «вместе», что ближе и немыслимо, наверное. И это одно глупое тело объединяет их и разграничивает до невозможности.       Каким бы тупым ебланом Сильверхенд не клеймил Ви, но даже наемник не был настолько наивен, чтобы мечтать о том, что, если бы оба они были живыми, им были бы отмерены долгие и счастливые годы вместе. Даже учитывая их профессионализм - не при их характерах, не при их занятиях и устремлениях, не при их принципах, не в этом городе, не в этих реалиях. Кто-то из них или, скорее даже, оба они разом обнулились бы скорее рано, чем поздно на своем пути. Но не так же, блять… Получить пулю внезапно, в бою, в момент, когда ты упорно идешь к своей цели, делаешь свое дело – это одно… Но практически взять своего любимого, своего близнеца по духу, своего напарника, своего лучшего друга, самого близкого человека твердо за руку и с его молчаливого и воодушевленного согласия, ощущая полную поддержку в этом действии, отвести на место казни… Это было кошмарно, это было слишком, это уничтожало и разметывало душу в пыль, это выдирало сердце наживо. Даже беря в расчет те факты, что Джонни был давно мертв, что тело изначально принадлежало Ви, и он, по идее, всего лишь должен был попытаться вернуть свое, выцарапать обратно свою собственную жизнь.       Соло все равно навязчиво преследовала призрачная картина того, как он собственноручно вышибает из ствола рокербою мозги, глядя при этом ему прямехонько в родные, поощряющие его глаза.       Их судьба – глобальные пиздецы, без размена на мелочевку.       Не можем проснуться вместе, так компенсируем – разъебем, мать ее, Арасаку!       Ви закашлялся от нового жестоко вгрызшегося в него сбоя и горького смеха одновременно, и уткнулся лицом в ладонь, проходясь пальцами по векам – сухо. Отлично. Вся глупая вода, кажется, осталась в Пустошах.       Бесконечная реклама на многочисленных блистающих экранах, высотки, рвущиеся в небо, загробный скрежет и вой чудовищных рекламных ави… Исходящий в изнеможении паром, дымом, вонью, кровью и гомоном Найт-Сити, давно поделенный, словно туша загнанной добычи, на разноразмерные куски корпами, бандами, политиками и легавыми. Вечный город шлюх, бандитов, воров, сумасшедших и мечтателей, пожирающий с невероятным безразличием всех и каждого без разбора, без предпочтений, перемалывающий вместе с костями, хрящами, плотью, надеждами и сущностями. Переживающий трагедию за трагедий, восстающий из пепла раз за разом все более сияющим и притягательным, как изощренная и жестокая ловушка.       Родившись на самых его нижних ярусах, Ви принадлежал Найт-Сити целиком и без остатка, был влюблен в изгибы его улиц-вен, в биение его сердца, гремящего заводами на окраинах, шумно изрыгающего пар из труб, звенящего музыкой из каждого торгового автомата ослепительной Площади Корпораций. Понимал все законы работы этого сложного механизма, все правила, позволяющие ему – всего лишь мелкой клетке, - выживать, расти и развиваться в этом агрессивном организме, легко атакующем собственные порождения.       И только сейчас наемник до конца осознавал всю чудовищную бесчестность и бесчеловечность этих игр, установок и правил. Переполнявшие улицы беспринципность, несправедливость и грязь, формирующиеся в блестящих шикарных корпоративных офисах центра, стекающие по основным артериям к периферическим мелким сосудам, несомые многочисленными стволами банд, оседающие на коже самых слабых и беззащитных, забивающие им бессловесные глотки, душащие насмерть одного за другим, десятками, сотнями, тысячами. Но потери были незначительны для города, незаметны на фоне остального несмолкающего шабаша изысканности, богатства и эстетики. Кто вспомнит о жертвах завтра, когда днем тебя ждет шикарная работа на износ под стимуляторами, а ночью ты догонишься синтококсом в туалетной кабинке клуба? Когда ты успеешь остановиться и задуматься? Найт-Сити не позволяет этого, вонзая шпоры в бока, вытягивая все возможное себе на пользу, пока хлопья пены не покроют твой рот. А потом ты внезапно тоже оказываешься одной из сотен повседневных жертв, перекочевывая в крематорий. Или тебя находят в ванне со льдом в логове мусорщиков. Тебе уже без разницы.       В какой-то момент, пялясь до рези в глазах на знакомые каждой линией очертания, Ви болезненно и остро возненавидел город всем сердцем, - так, как можно ненавидеть только то, что было родным. Поморщившись от изматывающей головной боли, соло взглянул исподлобья на Сильверхенда. Тот тоже смотрел на Найт-Сити, впитывая картинку, запахи и шум, но лицо его было удивительно безмятежным, - ни привычной в подобной ситуации злой наморщенности носа, ни складки между темных бровей, ни яростной боли во взгляде. Рокербой был спокоен, возможно, немного торжественен и печален.       - А я вот готов признать, что в Найт-Сити есть своя красота, - Джонни обернулся к Ви и кивнул, глядя глаза в глаза. – Ты видел ее всегда, да? Не только гнилое нутро, но и… частности, как тебе свойственно. Теперь их вижу и я.       Вдалеке, за спиной рокера на стене здания один над другим мерцали рекламные щиты Арасаки и проекта «Сохрани свою душу».       Да, Ви теперь видел и немного другие… частности.       - Ты должен принять решение, Ви, - поднявшись на ноги, Сильверхенд сделал пару шагов к наемнику и опустился перед ним, сидящим в кресле, на корточки. – Время уходит.       - Я знаю, Джонни. Я знаю, - наклонившись, Ви уткнулся лбом в лоб рокербоя, качнулся, отерся щекой о висок, путаясь щетиной в длинных волосах, вдыхая запах.       Да, нужно было что-то решать.       Но ему необходима была всего лишь еще пара минут. Последних, сука! Всего две минуты на прощание – неужели это так много? Всего две минуты для того, чтобы надышаться навсегда. Чтобы запомнить аромат, вкус, тепло под ладонями. Ну почему, блять, всегда так мало?!       «Никогда» выворачивало его наизнанку. Сокрушало. Уничтожало. А обломки сковывались, словно якорными цепями, обещаниями.       Хотелось выть, срывая голос. Но соло держал себя в руках, молчал, лишь дышал сипло и тяжело, изнемогающе, максимально глубоко вбирая в себя воздух, заполненный родными запахами.       В горло заливался полумрак, разрывающее тьму неоновое сияние впивалось под веки.       Ви задыхался от горя, от нежности, от острого осознания возможности скорого конца.       В ближайшие часы кого-то из них ждала смерть. Может быть, обоих. И страшна была отнюдь не своя погибель. Куда кошмарнее эгоистично казалось остаться выжившим.       С силой обхватив плечи Джонни, Ви, дрожа, прижал его к себе, крепко, словно самое дорогое, что было в его жизни. Впрочем, именно так дело и обстояло. Вплел пальцы в мягкие длинные волосы, наощупь нашел ртом рот рокера, оцарапываясь о щетину, но не поцеловал. Замер, чутко ловя дыхание.       Затопило ранящее ощущение дежавю, и наемник вспомнил, как когда-то, сто лет назад, в первый раз восторженно коснулся этих сухих обветренных губ в заброшенном отеле в Пасифике, и чуть не умер, блять, от выворачивающего наизнанку счастья. И счастье это не утихало, не тускнело, никуда не уходило. Росло, ширилось, становилось лишь ярче, полнее. И, казалось, что никаких пределов ему не было.       - Я не хочу, чтобы кто-то отдавал свою жизнь за нас, Джонни. Ни Бестия, ни Альдекальдо, - выдохнул Ви тихо в родной рот, пальцами перебирая темные пряди, лаская невесомыми движениями кожу головы. Он наконец-то нащупал причину того, почему так буксовал не в силах решиться – не мог обречь на смерть кого-то ради своего спасения. Не мог привлечь к этой ебанутой истории невиновных, готовых пострадать или обнулиться за них. Альдекальдо пойдут за соло, считая его семьей, конечно же. Бестия пойдет за Джонни, старым чумбой, чувствуя себя обязанной ему за предательство полувековой давности. Кто из них не вернется, оставшись тяжелым грузом, незаживающей раной, вечной виной? – Микоши – наше дело. Не их. Это было бы бесчестно и жестоко.       Качнувшись вперед, рокер усмехнулся почти неприметно, коснулся его губ мягко, буквально мазнул, отерся, словно пробуя в первый раз, но потом все же выдохнул рвано и прижался плотнее, медленно проникая языком глубже, втягивая Ви в неторопливый чувственный изводящий поцелуй. Обнял обеими руками за поясницу, оглаживая ладонями спину, сжимая пальцами кожу под футболкой.       Почти слившись в одно целое, они делили дыхание, запахи и тепло на двоих. Терялись в прикосновениях, ласке и неге. Терялись без остатка друг в друге.       И тягучий этот изнемогающий экстаз все длился и длился, обжигал каждое нервное окончание, бросал дрожь по телу. Наемник ощущал, как сердце его бьется, заходясь на износ, почти выскакивает из груди. Глотку перехватывало и кололо, словно в горло ему сыпанули острейших лезвий или игл. Но он был парадоксально счастлив до невыносимой боли. В последний раз. Так, как больше никогда в жизни, сколько бы ее там ни оставалось. И испытывал невозможное горе – не пережить, не впитать, не отвернуться.       - Да, - выдохнул в его губы наконец Сильверхенд глубоко и тяжело, прервавшись, но не отстраняясь. Улыбнулся внезапно и ослепительно, кривовато и жарко, азартно и открыто, глядя в лицо наемника своими раскосыми глазами. И в них пылали потрясающие огонь, страсть и решительность. Жизнь и энергия. – Ты прав. Это наше дело. Мы можем пойти вдвоем. Это будет самоубийственный и легендарный поход. Ты, я и Арасака-Тауэр. Звучит, конечно, как припевы в песнях Керри, но будет феерически заебись, это я тебе обещаю. Войдем к этим ублюдкам с главного входа и пробьемся на нижние этажи. Микоши глубоко под землей. Нам нужно только найти нужный лифт. Если фарфоровая сука не спиздела.       И наемник, все еще ощущая восхитительный вкус родных губ, дыша рокербоем, буквально проникался, пропитывался его уверенностью и пылом, чувством правильности пути. Да, это будет форменный суицид, но не так ли обычно дело и обстоит? Хочешь поступать принципиально, с честью, а не быть жалкой трусливой шкурой, – готовься к пиздецу. И в измученное сознание Ви наконец-то опустился прохладный прекрасный покой. Никто не пострадает. Они поступят верно, честно, так как и должно. И если им суждено будет погибнуть – они погибнут вместе, не утянув за собой никого из непричастных. И в этом была истинная красота. Та, что не померкнет никогда.       Что же, штурм Арасака-Тауэр маленькой победоносной армией из одного умирающего человека с двумя сознаниями? Почему бы и нет?       Отличная ночь для подвига. Отличная ночь для смерти. Ничуть не хуже, блять, других.       На миг в голове всплыла когда-то оброненная Бестией фраза, запавшая соло в память: «Для Джонни романтическое свидание – это налет на штаб-квартиру «Арасаки».       - Звучит скорее как первое свидание. Никак это оно и есть? – все еще видя лицо рокера прямо перед собой, настолько близко, что даже расплывались любимые черты, которые наемник узнал бы и через тысячу лет, Ви, глядя в сверкающие глаза Джонни, улыбнулся в ответ неожиданно широко и легко, хотя все еще и щурился, подрагивая от раздирающей головной боли. Потому что невозможно было не улыбаться в ответ на это пламя, в ответ на эти изящную легкость и непоколебимую уверенность. В ответ на эту огненную свободу и несгибаемую волю.       - Думаешь, рановато? – деланно задумчиво нахмурившись, словно сомневаясь, рокер приподнял одну бровь, но после ухмыльнулся иронично, подъебисто и, напоследок прижавшись еще раз быстро и резко своими губами к губам соло, – привычно стукнулись зубы о зубы – поднялся на ноги. Утвердился знакомо над Ви, протягивая крепкую, крупную ладонь, обвитую полосатой коброй. Блеснули серебром в неоновых всполохах массивные перстни.       - Не, самое время, Джонни, - отзеркалив совершенно идентично азартную ухмылку, наемник кивнул уверенно и принял протянутую руку, цепко обхватывая пальцами татуированное предплечье, поднимаясь на нетвердые ноги. - Как раз в нашем стиле.