Never Fade Away

      Кромешный мрак пугал. На краткий миг Ви показалось, что он снова умер.       Дернувшись, наемник распахнул веки и чуть не расхохотался, ловя на оптику отблески тусклого света допотопной лампы на потолке. Оказалось, что тьма клубилась вокруг и наползала только потому, что он, идиот, прикрыл глаза. Чуть не пиздануло сердечным приступом, сука. Хорошо, что не забыл попутно, как дышать.       Древний лифт потряхивало как эпилептика, изредка механизм скрежетал. Пахло затхлостью и отбросами, это уж как водилось во всех старых зданиях. Озонировали воздух только в понтовых башнях центра, заботясь о нежных носах пиджаков. Но эти кисловатые запахи Ви знал с самого детства, они сопровождали буквально ежедневно. Например, совершенно аналогично воняло в древнем лифте в доме его детства, где на восьмом этаже они жили с матерью в маленькой квартирке, больше напоминавшей клетушку. Или в тех многоэтажках Хейвуда, на крыши которых они поднимались с соседскими пацанами, будучи отбитыми долговязыми подростками - вскрывали втихаря электронные замки, выбирались на чудившиеся бескрайними просторы, исходящие паром, и орали с высоты как оглашенные, тыкали факами в пролетающие корповские ави, ощущая себя настолько свободными и ебанутыми, как возможно только в детстве.       Как ни странно, но соло никак не мог вспомнить, куда он поднимался в кабине сейчас. Она была привычна, как во сне, когда на самой грани ты точно знаешь, что окружение тебе знакомо, но хоть убей, до чесотки в башке, не можешь уловить откуда.       Отлично, сначала забыл открыть глаза и пересрал, что ослеп, а теперь и вовсе заделался склеротиком.       Со скрипом и шипением створки разъехались в стороны, за ними обозначился темный провал коридора. На полу валялся какой-то мусор – смятые банки из-под газировки, ободранные замызганные журналы, скомканные обертки. На миг Ви завис, склонив голову к плечу, рассматривая выхваченную светом, брошенным из лифта, коробку из-под пиццы. Буквы на рваной упаковке горели ярко, сочно, почти впечатывались через оптику в мозг. Неосознанно наемник провел с усилием ладонями от загривка к макушке, ероша короткий ежик волос.       Успокаивающее прикосновение к самому себе помогло продраться через странное зависание, туман в голове рассеялся, мышцы отпустила скованность.       По стене напротив стелилась ячеистая тень решетки. Где-то вдалеке потрескивала неисправная лампа. Выходить из тускло, но уютно освещенной кабины почему-то не хотелось, даже учитывая вонь, но Ви нахмурился упрямо, все еще внутренне удивляясь происходящему, и сделал шаг вперед, нащупывая кобуру. Пальцы наткнулись на пустоту, и соло только сейчас понял, что обычная тяжесть не тянет бедро. Мелькнула мысль спуститься к машине за оружием, но отчего-то он знал, что лифт вниз не пойдет. Обратно ему не вернуться.       Старые стертые ступеньки вели выше. В желтом свете кружили пылинки, взмывали вверх, невесомые, а потом срывались в темноту за границами светлого пятна. Как в его квартире, когда лучи пробивались в щели жалюзи, а они…       Стены покрывали наплывающие друг на друга грязные граффити, кривые надписи извечного содержания: кто-то пидор, чья-то мамка сосет, завтра не наступит, корпы должны сдохнуть, беги, сука, беги.       Шаги четко отдавались в почти глухой тишине – мягкий шорох подошв кроссовок о ступени.       Ви поднимался по лестнице, постепенно припоминая: этой дорогой вела его Мисти на крышу, где он должен был принять решение.       На площадке обнаружился кот. Сначала наемнику показалось, что это Нибблз, и он склонился в удивлении, но почти сразу, как и любой котовладелец, понял, что это не его питомец. Кот был почти идентичным, но…       Что же, это не было причиной не почесать ушастую башку.       Пальцы Ви прошлись ласково по бархатистой коже кошачьего лба. Кот мяукнул тонко и тихо, а после заурчал. А соло внутренне удивился поголовью одинаковых котов, заселивших Найт-Сити. Раритетные животные, а вот поди ж ты.       Где-то глубоко внутри кольнула мысль о том, что он не в Найт-Сити, а все происходящее нереально.       Он не мог быть здесь, над лавчонкой Мисти и клиникой Вектора. Он сейчас плавал в охладителе под Арасака-Тауэр – измочаленный почти в труху, полумертвый, но дошедший до цели.       Внезапно передернуло влажным ознобом, а лампы мелькнули ярче. Ви поднял левую руку и поднес ее ближе к лицу, стараясь рассмотреть в полумраке – на месте двух пальцев зияли страшные раны, начавшие подергиваться тонкой красной пленкой, ладонь была распахана выстрелом, но кровь не шла. Он коснулся указательным пальцем глазницы под левой бровью – кожа наощупь была обгоревшей. Не болела. И видел он двумя глазами.       Он уже в Микоши? Окружающее не было похоже ни на электронную версию башни Арасака, где он впервые встретил Сильверхенда, ни на киберпространство, где они беседовали с Альт.       Как бы ни обстояло дело, но наемник откуда-то знал, что ему необходимо двигаться вперед. Время поджимало.       Время до… чего?       - Джонни? – ответа не последовало, но Ви знакомо улавливал присутствие рокербоя где-то в сознании. Отчего-то посетила мысль, что тот может ждать его на крыше. Хотя с хуя ли бы? Джонни мог проявляться лишь в его поле зрения. Но уверенность была почти непоколебимой.       Перемахивая через ступеньки, он рванул вверх.       Призрачный кот сопровождал его, поджидая на каждой лестничной площадке. Зевал, обнажая яркую красную пасть, издавал звонкий мяв, следил за соло большими заинтересованными глазами. Но Ви уже не останавливался погладить животину. Он задыхался, понимая, что ему срочно нужно на воздух.       Затянутое смогом и тучами небо Найт-Сити разверзлось над ним мелким дождем, когда он, зацепившись рукавом за ручку двери, вывалился на крышу, покачнувшись, оттормозив с трудом, поскользнувшись и проехавшись подошвами несколько сантиметров по мокрому покрытию. Неоновый свет реклам бросился в зрачки, ослепил на миг. Окружение взорвалось привычными звуками, наконец-то взрезав мертвенную тишину, царившую до этого: проносились со свистом ави, орали брендовые слоганы с экранов, где-то далеко внизу приглушенно шумели машины, гудел гуляющий среди зданий ветер.       На крыше никого не было. Но убежденность была настолько крепкой, что наемник недоуменно заозирался, не веря своим глазам. Происходящее напоминало его жуткий сон о пляже в Пасифике, когда он искал рокера, но нигде не мог его обнаружить. И это было очень странно, потому что он чувствовал сущность Сильверхенда, но, тем не менее, не находил его. И тот не откликался.       - Джонни? – низкое ограждение, на котором не так давно спиной к городу сидел рокербой, ожидая решения Ви, пустовало. Лишь отблескивало что-то на бетонной полосе в каплях, переливающихся синим.       Сделав через силу пару шагов, соло приблизился и присел на корточки. На влажном парапете лежала подвеска, которую сплела ему Мисти, поместив в центр грубой композиции из кожаных шнурков пулю из ствола Декса, извлеченную Виком из его, Ви, башки. Пулю, обнулившую его. Пулю, разбудившую энграмму Джонни. Объединившую их.       Уцепив пальцами кулон, наемник поднял его, подчиняясь внутреннему импульсу, и поднес к глазам, рассматривая.       Мир дрогнул и поплыл, рассыпаясь на знакомые искрящие помехи. Вертикальные линии дождя превратились в цифровой шум. Очертания его собственной руки, держащей подвеску, размыло.       И панорама сверкающего города погрузилась во тьму.       В этот раз барахтался во мраке он недолго: полыхнул, отрисовываясь, зыбкий, неуверенный контур узкого моста под ногами, воздвиглась далеко впереди… башня? Изображение плыло, никак не могло утвердиться, подергивалось цифровой рябью.       Откуда-то из глубин памяти проявился образ ацтекской пирамиды – массивной, ступенчатой, - и именно ее напоминало строение, мерцавшее на том конце моста.       Пойдем же мы с тобой вперед,       Одновременно глухой и звучный голос Альт разнесся в черной пустоте, наполняя пространство, отдаваясь эхом.       По улочкам, где нас под небом вечер ждет,       Ступать на зыбкий меняющийся мост было неприятно и жутковато. Казалось, что сверкающие пиксели в любой момент распадутся под его ногами, и Ви ухнет в бесконечную бездну, царящую под ним.       Что распластался, как под наркозом пациент...       Сколько бы знакомые раннеры с восторженным придыханием не рассказывали ему о прелестях киберпространства, соло в каждый заход ощущал себя максимально неуверенно и дискомфортно. Видимо, кайф от подобного опыта был доступен только спецам, бывшим тут как дома.       По улочкам наполовину молчаливым,       Но стоять на месте как долбоеб было идеей дурацкой, и Ви, глубоко вдохнув несуществующий воздух цифровыми легкими, сделал первый шаг, затем второй, а после упорно пошел вперед, стараясь не глядеть под ноги.       В их шуме еще живы       Где-то там впереди его ждал рокер. Наверное. Должен был ждать. Иначе и быть не могло.       Дешевые ночлежки, где никогда не спят,       Голос Альт вызывал какой-то странный озноб по загривку, скатывавшийся по позвоночнику вниз.       И кабаки с опилками, что под ногой шуршат...       Наемнику слышалось в интонациях искина все то же лживое подражание человеческим интонациям. Но теперь к нему добавились еще и легкое превосходство и еле уловимая… насмешка?       Улочки, что тянутся, как роковой момент       Что за ебанистическая привычка у этих двоих декламировать стихи в любой значимый момент?       В тоскливом споре, где твой оппонент       На этом Сильверхенд и Альт и сошлись что ли полвека назад? Встретились взглядами – и давай, перебивая друг друга, сыпать рифмованными древними строками?       Готовится тебя сразить, задав вопрос...       Ви понимал, что наплывавшая злость вызвана банальными страхом и неуверенностью. Обычная его реакция на стресс – раздражение и ирония.       Только не спрашивай какой...       И в мыслях, блять, не было.       Упорно соло пер вперед, мысленно огрызаясь на каждое слово, вбиваемое в мозг искрящим электронным голосом искина.       Уже уходим мы с тобой.       Спустя, казалось, вечность, Ви приблизился к зыбкому силуэту пирамиды, поднялся опасливо по бесчисленным ступеням и на верхней площадке, впереди, у самого дальнего края увидел фигуру - лишь тень на фоне сверкающего, рассыпающегося на пиксели желтого широкого луча, уходящего бесконечно ввысь, в беспросветную темноту.       Но даже с такого расстояния наемник распознал знакомые очертания, характерную позу рокербоя – свободную, небрежную, изящную. Сердце кувыркнулось радостно, кровь хлынула по жилам теплым быстрым валом, и Ви ускорился, заторопился вперед, забыв даже про чудившийся ненадежным цифровой пол под подошвами кроссовок.       Джонни не обернулся на звук шагов соло. Стоял, чуть ссутулившись, уцепившись металлическим пальцем за карман кожаных штанов, выставив в своей манере одну ногу вперед, и, словно завороженный, полностью, видимо, погруженный в свои мысли, смотрел в изменчивый столб света.       И Ви ярко вспомнилась их самая первая встреча. Когда он умер, попал в цифровое пространство тюрьмы рокера, видимо, на биочипе, и носился по этажам вечной Арасака-Тауэр за перемещающейся неясной красной тенью, а потом настиг наконец-то, прикоснулся к плечу… и Сильверхенд обернулся удивленно, а наемник невообразимо увидел в его лице свои черты, хотя ничуть они и не были похожи.       Навалилось неясное беспокойство, что когда сейчас Ви тронет рокербоя, тот повернется и посмотрит на него тем же самым недоуменным взглядом, не узнавая, и вновь спросит, кто он такой.       - Вот ты где! Я искал тебя, - торопясь, сам ломая наплывающий нелогичный страх, соло потянулся, ухватывая Джонни за помнившееся горячим обнаженное плечо, разворачивая к себе. Тот дрогнул, вскинул голову, как будто очнувшись от транса, и замер, глядя на Ви через стекла авиаторов – губы сжаты в прямую линию, брови нахмурены.       Ужас шевельнулся в глотке наемника, перекрывая дыхание, продрало ознобом по коже. Опасение на миг вдруг стало реальностью.       Но рокер внезапно улыбнулся ярко, открыто, этой своей ослепительной, просто убийственной редкой улыбкой, уцепил Ви за солдатские жетоны, подтянул к себе, - цепочка впилась в шею, - прижал всем телом, обнял крепко-крепко, комкая в горсти футболку на спине соло так, что ткань задралась над поясницей. Щека к щеке. Выдохнул прямо в изгиб шеи, наверняка обжигающе, как и всегда. Ви прикрыл глаза, притискивая Сильверхенда к себе в ответ изо всех сил, настолько, что лишило воздуха обоих, и мазнул кратко губами по коже плеча, вспоминая вкус пота и вечной бетонной пыли. Рокербой удовлетворенно хмыкнул и коротко отерся о его лицо виском в своей животной манере – длинные волосы на миг запутались в мягкой щетине. А потом сгреб наемника еще крепче и дернул вверх. На миг подошвы кроссовок Ви оторвались от пола – соло ощутил, как напряглись, вздуваясь, крепкие мышцы.       - Блять, как же мне этого не хватало! Нормального, сука, человеческого взаимодействия, – опустив Ви обратно на пол, Джонни вздохнул глубоко и отстранился, глядя в его лицо, улыбаясь все так же оглушающе свободно и легко. - Ты сделал это, упертый ты сукин сын, Ви! Знал, что сможешь. Никого не встречал упорнее тебя. Ну, разве что, пока я жив, ты всегда будешь номером два.       Бровь над авиаторами пошла вверх в знакомой подъебистой самодовольной манере.       - Мы сделали, Джонни. Мы, - наемнику, настолько же отшиблено лыбящемуся в ответ, упорно хотелось прижаться вновь, обвить пальцами лямки бронника и поцеловать кривящиеся в победной усмешке любимые губы, но мысль о пронизывающем все вокруг присутствии Альт его останавливала. Впрочем, как и то, что рокер не сделал такой попытки, удерживая определенную дистанцию.       - Идем. Подождем Альт, - махнув приглашающе рукой, Сильверхенд прошел мимо, исчез, мигнув, и переместился чуть дальше.       Зыбкое пространство сверкнуло, рассыпаясь пикселями, меняясь, и в мерцающих помехах отрисовались линии стандартного стола и двух диванов, как в той закусочной, где когда-то, сто лет назад, рокербой оглушил его щедрым откровением о том, что благородно передумал Ви убивать. Джонни уселся, положив ладони на столешницу, и кивнул соло, указывая на место напротив себя.       - Так это она? Та самая жуткая тюрьма душ? – перебарывая назойливое желание прикоснуться вновь, – к родным предплечью, щеке, плечу, плевать, но только бы чувствовать, – соло послушно опустился на второй диван, на всякий случай сцепив предательски подрагивающие руки в замок. Полноценного жеста не получилось – мешали отсутствующие пальцы.       Ви не был склонен к прилюдным проявлениям чувств, но сейчас его настолько раздирали радость от того, что они снова были рядом, вместе, и ужас перед тем, что случится с минуты на минуту, – называй вещи своими именами, рокер исчезнет навсегда из этого мира, – что от необдуманной слабости его останавливала лишь вновь обозначившаяся отстраненность Сильверхенда. Канула в небытие яркая горячая вспышка счастья, уступив место почти что безразличию.       Внутренне содрогаясь, наемник, кажется, понимал состояние рокербоя. Тот, без всяких шуток, совершенно серьезно готовился умирать. Среди них двоих только Ви до сих пор не мог заставить себя переварить происходящее до конца, как ни старался вбить это ржавым кривым гвоздем в башку. Ему все горячечно верилось, что в последний момент что-то изменится. Джонни же… принимал ситуацию. Уже принял. И эти смирение и покорность вечно пылавшего сопротивлением рокера разбивали сердце соло. Потому что смирялся он ради него, ради Ви.       - Я запомнил ее немного иначе, но тогда Альт не стояла у руля, - усмехнувшись мимолетно, Джонни опустил взгляд, разглядывая свои ладони – темные пряди упали на лицо. А наемнику навязчиво казалось, что Сильверхенд избегает смотреть именно на него.       - И где же все жертвы Душегуба? – тупая ебанистическая светская беседа двух идиотов. Не хватало попиздеть только о погоде, блять. Как у вас тут в Микоши с радиационным фоном? Ах, знаете, вполне терпимо, ничуть не хуже, чем в Пустошах!       - Да хер его знает, – поведя раздраженно плечом, прервав на миг напускное безразличие, рокербой поерзал на сидении, все так же не поднимая взгляда. Ему явно было неуютно ощущать пристальное внимание Ви. И соло, считывая по жестам дискомфорт Джонни, опустил веки, рассматривая свою искалеченную ладонь. – Мы видим только то, что хочет Альт.       Теперь они были двумя невозможно близкими ебланами, сидящими друг напротив друга, в двух шагах от прощания навечно, и изучающими собственные руки. Молчание затягивалось. Пожирающая мозг медленная мука начинала не то, что раздражать, а просто уничтожать без остатка.       - Ну, когда начнем? – сжав челюсти, не выдержал невыносимой пытки Ви, вновь разгораясь какой-то темной глухой яростью.       - Ты что, до сих пор не понял? – вздернув сначала удивленно бровь, рокер затем взглянул на него кратко и с сожалением.       - Чего? – тон вышел резче, чем предполагалось, и наемник поморщился. Он не хотел грубить Сильверхенду. Он хотел бы обнять его, поддержать, окружить своим теплом до самого последнего момента, но ситуация не позволяла Ви и этого, вынуждая делать ебло кирпичом и пиздеть о какой-то хуйне. И ждать. Бесконечно ждать кошмарного конца. – Ты о чем сейчас?       - Альт нас уже разделила, - наконец-то взглянув на соло прямо, не пряча глаз, рокербой закинул одну ногу на стол, покачивая носком казака у самого носа Ви. Тот неверяще распахнул веки, отшатываясь назад. Но он знал, о чем думает Джонни! Что он чувствует. Знал! Знал… но только сейчас уловил, что не слышит. Рокер вновь усмехнулся – криво, тускло, хотя попытка была неплохой, у него почти получилось оформить полноценную улыбку. Почти. Но все же Сильверхенд не дотянул. – Она врубила Душегуб, как только ты подключился к Микоши.       - Твоя подруга времени не теряла… - все еще пытаясь осознать, принять то, что теперь он в теле один, наемник нахмурился, зависнув взглядом на покачивающемся из стороны в сторону ботинке рокербоя, прислушиваясь к себе. В голове была непривычная тишина: ни чужих мыслей, ни несвойственных ему самому эмоций. Но не накатывали ни неполноценность, ни располовиненность, знакомые по приему блокаторов. Остаться одному в собственной башке теперь было… в новинку. И не более. Не мучительно. Джонни сейчас смотрел на него в упор, выстукивая какой-то простецкий мотив длинными сильными живыми пальцами о столешницу. Жесткие обветренные губы изгибались нечитаемо – то ли снова пытался отработать довольную улыбку, то ли усмехался понимающе.       - Я не его подруга, - звучный сильный голос Альт, раздавшийся совсем рядом слева, заставил вздрогнуть от неожиданности. И, хотя был почти безэмоциональным, но все же где-то в самой его глубине звенели тупые осколки раздражения. Ухмылка рокера погасла. Он на миг посмотрел на высокую, пылающую алым фигуру своей бывшей, а после вновь уставился на Ви.       Время сжималось вокруг них кольцом. И соло очень реалистично услышал звук щелкнувшего после прокрутки барабана револьвера. Появление Альт говорило о том, что все готово к последнему шагу.       - Привет, Альт, - пересилив себя, Ви поднял голову к лицу искина, скрытому в вечной тени, и криво болезненно улыбнулся. – С разделением душ мы покончили, как я понимаю. Что дальше?       Ебанутый вопрос. Сюрреалистическая светская беседа продолжалась. Теперь к ней присоединилась третья сторона. Дальше искин поглощает Сильверхенда и отчаливает к себе домой, за Заслон. А наемник пиздует обратно в свое тело и бережет себя до глубокой старости. Если не съедет с катушек в процессе. Охуенные планы, не так ли? Еще чаю?       - Мне осталось проверить контрольную сумму и устранить ошибки копирования энграммы, - движение руки Альт было изящным, но снисходительным, словно она объясняла таблицу умножения нерадивому школьнику.       - Так я уже конструкт?.. – кажется, сегодня все самые охуительные новости умудрялись пройти мимо Ви. Он не чувствовал себя конструктом. Не чувствовал вообще никакого отличия от своего обычного состояния. Например, ощущения сейчас ничуть не отличались от памятного похода к Заслону с вудуистами. Но если он – энграмма, это означает, что настоящий изначальный он… мертв. От попытки осознать этот факт соло повело, в глазах на миг потемнело, но не от ужаса, - при их первой встрече Альт говорила о том, что его придется убить, чтобы спасти, - а от невозможности схавать эту свежую информацию разом. Свою смерть наемник и не успел осмыслить или понять. Не успел испугаться. Он уцепился за воспоминание об уверенно и зло брошенной когда-то рокербоем фразе в ответ на глупый вопрос Ви о том, парит ли Джонни, что его оригинал обнулился. «Я – это я. Если настоящий Сильверхенд мертв – то это его проблемы». И это было пиздецки мудрым подходом, позволяющим вернуться с зыбкого песка обратно на крепкую почву под ногами.       - Ты теперь как я, - опередил ответ Альт рокер, словно торопясь сгладить сведения, сделать их проще для восприятия наемника. Говорил непривычно мягко, низким бархатистым голосом, как будто утешая, и от этого было еще отвратительнее, потому что не нуждался Ви ни в каких утешениях. Это он, блять, сейчас должен был поддерживать Сильверхенда. – Осталось только пересадить тебя в органическую клетку с нейронами. Во плоти.       - Целостность полученной энграммы соответствует физическому поражению тела и составляет девяносто пять процентов. Идентичность поведенческих реакций с изначальной личностью составляет восемьдесят пять процентов, - а вот сейчас Альт вообще было не отличить от машины, выдающей результат исследований. Никакой разницы. Никаких человеческих проблесков.       - Какого хуя?! – внезапно пробудился от своего нетипичного медитативного состояния рокер и, вскинув голову, обратил лицо к искину. Ладонь на столе замерла, а ступня же Сильверхенда, наоборот, начала подергиваться чаще, более нервно, выдавая раздражение и беспокойство. - Где еще десять процентов?       - Из энграммы не удалось устранить все изменения, вызванные смешением сознаний. Оставшиеся десять процентов составляет часть твоей личности. Твоя энграмма аналогично содержит порядка десяти процентов личности Ви. Данные замещения невозможно ликвидировать или исправить. Они необратимы, - выдала бесстрастное заключение Альт, а у соло мелькнула мысль о том, что, возможно, это именно та причина, по которой он не сразу смог почувствовать отсутствие в своем сознании рокербоя.       - Что же… надеюсь, что тебе досталось мое чувство юмора. Молюсь, чтобы мне не перепало твое, - ухмыльнулся внезапно и весело Джонни, обращаясь к Ви – словно вернулся на миг в сиянии своего пламени. Наемнику от этой легкой и привычной улыбки захотелось кричать. А потом рокер вновь поднял взгляд к нависающему над ними искину. – Заебись. То есть ты можешь перенести его сознание обратно в мозг?       - Аналогично тому, как если бы это был чистый носитель, - согласилась Альт, а Сильверхенд с облегчением откинулся на спинку, вдохнув глубоко и свободно. Но равнодушный голос зазвучал вновь. – Я не приняла во внимание только один аспект.       Будто совершенно чужой на этом празднике жизни, Ви молчал. Забавно, но что бы ему ни хотелось спросить, рокербой умудрялся озвучить это слово в слово и всегда немного раньше, чем сам соло открывал рот. Поэтому Ви покорно захлопывался и продолжал наблюдать со стороны, как эти двое обсуждают и решают его судьбу. Ситуация очень напоминала первую встречу Джонни и Альт, устроенную вудуистами. Там они так же болтали меж собой, совершенно не беря наемника в расчет. Это раздражало, но хули он мог сказать, если рокер давным-давно сам определил его будущее? И заставил соло с ним согласиться. Трепыхаться и выебываться было несколько поздновато.       - Ты что-то не приняла во внимание? Ты?! – медленным движением рокер уцепил авиаторы, стащил их и положил на стол, не отрывая удивленного и подозрительного взгляда от красной мерцающей фигуры. – И что же?       - При таких операциях тело – ключевой фактор, - голос искина, как показалось Ви, в какой-то момент сорвался, заслоился, перетекая из полного машинного безразличия к некоему подобию эмоциональности. Возможно, соло настигла какая-то дикая паранойя, но ему послышалось проскользнувшее в интонации удовлетворение. – Чип реконфигурировал ДНК слишком долго. Агрессивные препараты осложнили процесс, и иммунная система начала атаковать нейроны. Ви умрет вскоре после того, как я скопирую конструкт в его тело. Этого уже ничто не изменит. Ви осталось жить еще полгода. Может, немного больше.       Полгода, блять!       Склонившись, Ви уперся лбом в ладони и на миг смежил веки. Погодите-ка. Погодите... Это было какой-то хуйней. Полгода. Жалкие полгода агонии. Мучительного существования в разрушающемся теле. Безумного горя после потери Сильверхенда. Не-е-ет, это было дешевым, сука, разводом. Наебаловом. Это не было жизнью. На такое он не подписывался. Да и кто бы подписался?       - Это не жизнь… - тихо, но уверенно уронил наемник, не поднимая глаз. Сердце стучало где-то в глотке, а жар палил лицо и шею. – Это не жизнь, Джонни.       - Блять, Альт!.. – мелькнув в облаке рассыпавшихся голубых пикселей, рокербой перенесся с дивана и заметался слева, меряя пространство нервными четкими шагами. – Нет! Должен же быть какой-то способ! За полгода все может измениться, изобретут какое-нибудь лечение…       - Судя по информации, которой я обладаю, основываясь на выстроенных прогнозах, вероятность этого практически равна нулю, - Альт даже не обернулась на лихорадочно выхаживающего позади нее Джонни. Она смотрела на Ви, который наконец-то поднял голову и теперь, болезненно щурясь, наблюдал за бешеными метаниями рокера. – Твое тело будет считать тебя чужаком. Биочип изменил его навсегда. Теперь оно принадлежит Джонни.       Последняя фраза Альт вбилась в сгорающий мозг соло и полыхнула ярко, словно взрыв сверхновой, почти спалив все остальные мысли в пепел. И больше Ви ни о чем не мог думать.       То, что могло обернуться для него, наемника, жалкой каторжной шестимесячной агонией угасания, для Сильверхенда могло стать длинной полноценной жизнью, прекрасным вторым последним шансом. Может быть, даже немного счастливым. На чашах весов больше не лежали две жизни – теперь их оттягивали жизнь и… смерть. Что лишало силы слово, данное Ви рокербою. Выживание соло было обречено изначально. Нефункционально. Бесполезно. Бестолково. Все равно, что обоим отказаться от тела и обнулиться разом прямо сейчас. Беспросветная глупость!       - Пусть Джонни живет, - выпалил Ви, не успев даже додумать до конца. Да и хули тут было думать?! Не бином Ньютона. Ситуация была настолько проста, что взвесить все «за» и «против» смог бы даже несмышленый ребенок. Да ебаный младенец справился бы!       В ответ на это предложение Джонни зарычал, почти взвыл по-звериному, отчаянно, зло и бессильно, рванул к наемнику, чуть не задев Альт, и с грохотом впечатал кибернетическую ладонь в стол прямо перед склоненным лицом Ви, заставив того вздрогнуть.       - Завали ебло! – рявкнув отрывисто и гневно куда-то в затылок соло, рокер щелкнул челюстями и произнес уже тише, сдавленно, сквозь зубы, явно стараясь сдержать бешенство. - Пацан живет, я остаюсь. Он траченый. Туго соображает, Альт. Ему нужно немного времени обмозговать.       - На данный момент тело все еще принадлежит Ви. Только он может принять решение, - и вновь в спокойном голосе Альт Ви послышалось давление на грани. Да если даже дело так и обстояло, наемнику было плевать. Какой смысл, если и так все ясно, как день? Только Сильверхенд, одержимый своей ебанутой идеей вернуть Ви жизнь, не считаясь попутно ни с какими нюансами, мог игнорировать бесспорные факты размером с блядского половозрелого слона.       - Джонни, хватит! Это… - произнес было соло, но металлическая рука легла тяжело на его плечо, сжимая с силой.       - Ты – заткнись, - походя бросил ему рокербой. – Я в курсе, Альт! Дай нам минуту поговорить.       Мелькнув в красных всполохах, Альт почти беззвучно и без возражений растворилась.       Какое-то время Ви сидел тихо, пялясь на свои руки, ожидая, когда подорвет Джонни, но тот тоже молчал, только дышал тяжело и часто, да сверлил макушку наемника взглядом – это Ви ощущал ярко, не ошибешься.       - Тут не о чем даже говорить, Джонни, - наконец-то пробормотал соло и встал, избегая встречаться взглядом с рокером. Удивительно, умом он понимал, что выход нагляден и логичен, что новая информация сводит на нет ранее данное обещание, но вот поди ж ты, все равно не мог себя заставить обернуться к Сильверхенду. Не стыдился – нет. Но точно знал, какую боль сейчас причиняет любимому человеку – и не хотел ее видеть в родных чертах. – Ты слышал: решения нет. Я умру в течение шести месяцев. Это не жизнь и не выживание. Это отложенная смерть. Причем отложенная на очень короткое время.       - Ты обещал мне, Ви. Может, найдешь в себе смелость посмотреть мне в глаза? – ухватив его крепко за плечо, рокербой развернул Ви к себе и, уцепив за подбородок, вынудил взглянуть себе в лицо. Зрачки его были все еще сужены в гневе, но нос не морщился, а жесткие губы не кривились в оскале. Судя по всему, Джонни удалось непередаваемым усилием унять ярость. И наемник готов был жизнь прозакладывать, что сейчас начнутся игрища разума с тонким психоэмоциональным воздействием.       - Не надо, Джонни. Я, блять, прошу тебя, - поймав живое запястье рокера, увитое татуировкой, Ви прижался к ладони колючей щекой, на миг прикрыв глаза, а после мимолетно коснулся помнящихся мозолистыми пальцев губами. – Дай мне сказать. Просто помолчи. Это целая жизнь для тебя. Без ограничений, ебанутых сроков и условий. Целая, сука, жизнь! И дело уже не в том, что я ставлю твое существование выше своего. Нет больше, блять, моего существования! Было, да все вышло. Имей наконец-то силы сам открыть глаза, прекратить прятаться от реальности и признать это! Я устал и не хочу этих ублюдских месяцев мучений. Это просто жестоко, в конце концов!       - А то, что ты делаешь со мной, Ви, не жестоко? То, на что ты хочешь обречь меня, - это не пиздец, по-твоему?! Жить в твоем теле, видеть каждый день твое лицо в зеркале? Знать, что это я убил тебя?! – рыкнул озверело и болезненно Сильверхенд, пытаясь выдрать ладонь из хватки соло, но тот стиснул сильнее, не выпуская, и снова прижался щекой, с трудом перебарывая сопротивление. – Пока мы радостно решали мои проблемы, пока трахались как умалишенные, забыв про все на свете, ты умирал. Ладно ты – тупой еблан, но я-то должен был знать, должен был, блять, чувствовать! Да хотя бы предполагать, сука!..       - Ты не убивал меня, - продолжая размеренно успокаивающе касаться губами жестких пальцев, все норовящих сжаться в кулак, Ви выдохнул в крепкую ладонь, а после сел и потянул за собой рокербоя. Тот упирался – и наемнику пришлось с силой его дернуть. – И даже ебаная Арасака не делала этого, хотя соблазн свалить все на их блядские головы очень велик. Но это дело десятое, Джонни... Ты не убивал меня. Ты всего лишь такая же жертва злоебучих обстоятельств. А время… Ты помнишь, что Хелльман сказал нам в том сраном мотеле при встрече? Моя нейронная система была почти до основания разрушена уже тогда. Полагаю, я был практически мертв на тот момент. Только ты поддерживал во мне жизнь.       - Завязывай, нахуй, со своими утешениями! – наконец-то выдрав руку из хватки соло, Джонни опустился на пол напротив него, подобрал ноги, оперся предплечьями на колени и низко склонил голову. Теперь речь его звучала глухо, но все так же зло. – Шансы, Ви, есть всегда. Что бы ни говорила Альт, может произойти что-то неучтенное, неожиданное, что позволит тебе жить дальше. А за Заслоном тебя ждет только медленное угасание. Ты потеряешь себя, перестанешь быть собой!       - Ты сам себя слышишь? Шансы, блять, есть всегда! – потерев ладонями лицо, Ви хохотнул невесело, начиная и сам злиться на упертость рокера и его непробиваемое нежелание принять очевидное. – Признай, ты просто боишься, Джонни. Ты всегда был логичен, так не сползай в эту тупую хуйню сейчас. Нет у меня шансов. А у тебя вместо невнятных иллюзий есть полная, сука, уверенность!       - Не делай этого, Ви, - наемнику не было необходимости ощущать Сильверхенда энграммой в своем мозгу, чтобы осознавать, на какой грани отчаяния тот находился сейчас. Ви чувствовал его бескрайнюю боль всем своим существом, но понимал, что все равно принимает верное решение. Если он смог продраться и смирить себя, дав обещание жить после смерти рокербоя, то и тот, наверное, сдюжит как-нибудь.       - У тебя получится. Я в этом уверен, Джонни. Знаешь почему? Потому что пока ты жив, в плане упрямства я всего лишь второй номер. Помнишь? Славная подъебка. И главное – в точку, – протянув руку, соло коснулся Джонни, но тот тряхнул плечом, сбросив его ладонь.       - Иди в жопу, Ви, - рокер даже не поднял темноволосой головы, когда Ви встал.       - Я люблю тебя, Джонни, - обрекать Сильверхенда на эту пытку было тяжело. Видеть, как он страдает, мучается незаслуженными угрызениями совести, и оставлять его – еще тяжелее.       - Это твоя жизнь, Ви. Она принадлежит тебе. Какая бы она ни была – кривая, косая, жестокая, кроткая, длинная, но она твоя и только твоя! – голос рокербоя окреп и вновь обрел уверенные, яростные ноты. Наемник буквально воочию видел, как в его башке закручивается новая спираль доводов, протестов и причин. - И если ты не жалкий трус, ты должен иметь смелость ее прожить. Ты не можешь приссать и просто спихнуть ее мне, да еще и подкрепляя это своими идиотскими признаниями! Я не хочу тебя убивать!       - Хуйня, Джонни! Ты меня и не убиваешь! – отлично, Ви прекрасно знал, что в какой-то момент Джонни всенепременно станет давить и на его озвученные сучьи чувства. И даже был готов к этому болезненному пинку по яйцам. – Дело не в моей злоебучей любви, окей, забудь о ней сейчас! Вспомни лучше про добровольное донорство. По-твоему, было бы правильно упираться до конца? Это, блять, мои органы, никому их не отдам?       - Эти добряки мертвы, когда их разделывают на благо других! – сорвался на рычание рокер. - А ты, блять, жив!       - Я. Уже. Мертв. А то, что мне отмерено, это агония. Или кома. Это, блять, не жизнь! Ты не заменишь меня, Джонни, – считай это пустым телом. Поэтому хватит выебываться, будь мужиком, и воспользуйся шансом не сдохнуть вместе со мной! – Сильверхенд не мог смириться – и наемник сочувствовал ему: у того просто банально не было заранее для этого времени. Рокербою придется принимать это после произошедшего. Сложно. Тяжело. Почти невозможно. Для простого человека. Но воля к жизни у Джонни была феноменальной, такой же, как у Ви. Возможно, сильнее. И если он столько раз уже смог заставить себя жить, вытащить себя из этого убийственного состояния, найти новую цель, то сможет и теперь. В это соло верил. А что еще ему оставалось?       Но одно Ви знал точно, без всяких «возможно»: рокер не отпустит его сейчас, будет заговаривать ему зубы до последнего, пытаться гнуть его волю, уговаривать, давить и разводить. И потому, когда Сильверхенд вновь глубоко вдохнул, видимо, готовясь вывалить на его голову новую порцию аргументов и обвинений, наемник вынудил себя опередить рокербоя.       - Альт! Я готов! – словно прыжок в холодную неизведанную воду. Ни дна, ни берега. Шаг в неизведанное. Заплыв за ебучие буйки. Высокая алая фигура отрисовалась рядом почти моментально, словно соткалась из мрака. Стиснув челюсти, Ви постарался, чтобы голос его звучал чисто и смело, без дрожи, без сожалений. – Я остаюсь. Что мне надо сделать?       Плечи Джонни тряхнуло. Ви слышал, как он тяжело выдохнул сквозь зубы. Но головы не поднял, все так же упираясь лбом в предплечья. Утопающий в ярости, горечи и бессилии, прощаться он явно не собирался. Что же, пусть так. Они прощались уже столько раз, что, наверное, хватит. Возможно, так будет проще. Пусть злится. Злость всегда помогала рокеру, подпитывая волю, - это соло знал прекрасно.       - Мост ведет глубже в киберпространство. Если ты перейдешь его, то навсегда утратишь связь с телом, - изящная рука Альт простерлась в сторону сияющего столба света, рвущегося ввысь. Того самого, на который так задумчиво смотрел Сильверхенд, когда Ви нашел его тут, в Микоши. Так вот почему… Хотел представить себе, что ждет его впереди… Мерцающие копии искина появились вдоль всего обозначенного пути – словно красные огни на ебучей взлетной полосе. Похоже, чтоб наемник точно не промахнулся. Ви вообще редко промахивался – иначе бы не быть ему пиздатым соло.       Рокербой дернулся, кулаки его сжались. Щелкнули металлические суставы. На живых обозначилась белизна на сгибах пальцев. Мышцы напряглись, расслабились, напряглись вновь – словно по телу его катилась волна, требующая действий, но он сдерживался на самой грани.       Это зрелище внутренней борьбы разрывало Ви сердце, он сопереживал, он хотел утешить, сказать еще что-нибудь, убедить, что все будет, еще обязательно будет, если не хорошо, то хотя бы нормально, и просто нужно время… Но остановиться сейчас означало только длить агонию Джонни, а он и так был на самом краю.       И наемник, бросив последний взгляд на родную фигуру, отвернулся, привычно насильно вбивая в себя решительность, и двинулся к мосту.       Не хотелось думать о том, что ждет его впереди. Ему, не раннеру, было вообще сложно это вообразить, уложить в башке хотя бы как-то. Он и тут-то, в ограниченном цифровом пространстве Микоши, чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Погано и неуверенно.       Проще было сосредоточиться на том, что он оставлял после себя. Что он успел повидать и сделать за эти не такие уж долгие двадцать пять лет? Проебал их бессмысленно? Смог ли изменить хотя бы что-то? Помочь кому-то?       Вот Джеки, например, он помочь не смог. Это было его личным грузом, его персональной виной. Да, путь соло таков, что выживают единицы, но… Наверное, он мог хоть как-то спасти друга. Не осилил. И Джеки всегда будет с ним, в его памяти, живым и мертвым. Их дикие отжиги, их братство, их идиотские шутки. То, как Ви навсегда закрыл его веки собственными пальцами.       Но ведь не все в его жизни крутилось только вокруг мрака и горя? Да, этого говна было полно, но были и чудные, светлые, счастливые моменты. Яркая, талантливая Джуди, которая смогла стать свободной, съебав из душившего ее города. Вспыльчивая и дикая Панам, все-таки обретшая свое место в любимой семье. По-хорошему ебанутый, до невозможности искренний Керри, продравшийся через депрессию и вновь нашедший искру своего вдохновения. Благородный, честный и принципиальный Ривер, сохранивший свою семью, вырвавшийся из работы в полиции, убивавшей его лживостью и коррупцией. У этого дуболома тоже все будет относительно хорошо.       Мама Уэллс и Пепе, Мисти и Вектор, Сол и Митч...       Только сейчас Ви, всегда полагавший себя одиночкой, осознавал, сколько друзей и знакомых, оказывается, у него было. Людей, которым он был дорог, которые были ему близки. Он никогда не заморачивался этим. Если хотел – делал то, что должно, то, что ему подсказывала совесть. Оказалось, это и была дружба. Разве не так?       И Джонни. Конечно, Джонни. Рокер, который полагал, что убил его. Но соло был невообразимо счастлив, что Сильверхенд вошел в его жизнь. Ви любил Джонни без сожалений и оговорок. Наемник вообще не подозревал, что так можно любить – бескрайне, оглушающе, забывая себя, до дрожи, до немоты, до крика. Настолько же невыносимо, насколько и непередаваемо прекрасно.       Все эти моменты всегда будут с ним: их дурацкие свободные вопли, разносящиеся над заливом в Пасифике; первый восторженный раз, когда Ви, дрожа, поймал дыхание рокербоя и почувствовал его пальцы на своей коже; яростная поддержка и дикое воодушевление Джонни; их бесконечный пиздеж и ржач до хрипа – без сна до самого рассвета; сила, пламя и воля, навечно отпечатавшиеся в его сердце, изменившие его, сделавшие лучше.       И за все это безмерное счастье наемник был беспредельно рокеру благодарен.       Жалел лишь об одном, что судьба не позволит ему и дальше быть рядом. Беречь. Хранить. Любить.       Он хотя бы отомстил за Джонни. И помог навернуть блядскую тюрьму душ ебаной Арасаки (тм).       При заданных условиях разве мог он искать для себя лучшего финала?       По крайней мере, его смерть точно не будет напрасной.       Когда Ви ступил на мост, за спиной его громко и резко полыхнули с треском помехи, и Сильверхенд возник на его пути – все же не выдержал. Дыша надрывно, метался слепо и напряженно, перекрывая проход, в своей сломанной невыносимой манере: два шага вправо, разворот на каблуках, запрокинутая изнемогающе голова, – жилы четко отрисовываются на мощной длинной шее, зубы стиснуты, - два шага влево. Кулаки были крепко сжаты, словно рокербой готовился к драке. Молчал. Молчал страшно, сумасшедше. То ли не находил слов, то ли не мог заставить себя их выплюнуть, разомкнув сведенные до желваков челюсти.       Сердце соло съежилось, казалось, до размера ебучей пули. Высохло и замерло.       Он умер внутренне еще раз, но прикрыл веки и двинулся уперто вперед. Дернуло будто электрическим разрядом, когда он прошел сквозь энграмму Джонни. Получилось это само собой. Быть осязаемым или нет - решать конструкту. Новые правила старой игры.       Цифровой шум стал тише и, подняв веки, Ви обнаружил рокера чуть дальше на мосту.       Четко ощущая себя палачом, наемник моргнул, сглотнул натужно – и опять пошел упрямо вперед.       - Сколько ни вали на меня, Ви, но, признай, ты сам просто зассал! Настолько, что решил лечь и сдохнуть, - Сильверхенд пылал яростью и безумием. Отчаяние и жаркое бешенство пронизывали каждое слово. Лицо было дикой животной застывшей маской.       С трудом втянув воздух, понимая, что любое промедление, любое уроненное слово могут открыть путь чему-то жуткому и нестерпимому, наполняющему и его самого до края, Ви стиснул зубы и безмолвно обогнул тонущую в алых и голубых помехах родную напряженную фигуру. Пригнулся, как против ветра, и впечатал следующий шаг по мосту.       - Трус! – тяжелая металлическая ладонь опустилась на плечо соло, и рокербой развернул его с силой к себе, выплевывая ядовитые, злые слова с ненавистью, презрением и гневом. Жесткие губы кривились в язвительной ухмылке. – Влюбленный банальный идиот, ты должен бороться за свою жизнь, а вместо этого ебнулся на пол и задрал лапки кверху! Так пересрал прикончить меня, что решил обнулиться сам. Жалкий слабак!       - Завязывай, Джонни. Просто прекрати, остановись, блять, - чувствуя все растущее внутри желание уебать в ответ на эти чудовищные, заведомо несправедливые слова и оскорбления, соло разжал хромированные пальцы и сбросил с плеча давящую руку Джонни.       Терпим. Дышим. Дышим.       Рокер знал, куда бить больнее, смертельнее, и нихуя не стеснялся вдарить ниже пояса. Не было для него грязных, сука, приемов.       Отвернувшись, как заведенный заклиная себя не вестись, Ви зашагал прочь, на этот раз ускоряясь.       - Ты, конечно, хороший парень, Ви, но одно прискорбно - тупой как пробка, – не сдаваясь, упорный, как киберпсих в активной фазе, Сильверхенд вновь перенесся следом, уцепив на этот раз наемника за запястье. Дернул с силой назад и ближе к себе, заставляя смотреть в лицо, дышащее жестокой насмешкой, сожалением и пренебрежительностью. – И мозгов у тебя даже за время нашего общения поразительно, но не прибавилось. Патология.       - Ты должен попробовать жить снова, Джонни, - выдравшись, Ви усмехнулся криво, но уже спокойнее: неистовство последних бесполезных попыток рокербоя заставить ненавидеть себя читалось настолько ясно, что перестало вызывать раздражение. Заход с тупостью соло был уже от безнадежности. Эти обвинения не особо бесили Ви и при жизни. Джонни иссякал, не находил больше точек давления. Выдыхался наконец-то. Но все равно в ответ непослушно отрицательно и зло покачал головой. Вздохнув, соло опять попер вперед.       - Я боюсь, Ви. За тебя, - тихий, сдавленный низкий голос достал наемника в спину почти у самого столба мерцающего света. Прошил словно пуля - убийственно, навылет. В этот раз рокер говорил с трудом, будто извергал из себя слова с боем, не хватал его грубо, не исходил ядом – и именно это заставило Ви споткнуться, замереть.       Задохнувшись, соло опустил голову и зажмурился. Но не смог побороть себя и заставить сделать последний шаг. Развернулся, открывая глаза: Сильверхенд стоял за ним, почти вплотную. Кибернетическая ладонь в кармане, живая правая - на собственном левом плече, словно бы рокербой удерживал сам себя от необдуманного, но желанного жеста. Из черт лица вымыло всю ярость и язвительность – осталась только бесконечная тоска.       - Все будет хорошо, Джонни, - снова, и снова, и снова чувствуя, что умирает, рассыпается на части, не может выносить все это, понимая, что и Джонни тонет в том же кошмарном потоке, Ви протянул руку рокеру. И на миг они застыли в этом моменте. Все еще упрямясь, не в силах смириться и попрощаться, Сильверхенд, ломая себя, содрогался крупно, сжимал пальцы на собственном плече, царапая ногтями металл, но, зная рокербоя как самого себя, наемник, которого тоже мелко потряхивало, терпеливо ждал.       Помнившаяся вечно горячей крупная ладонь стиснула его запястье почти до боли, серебро перстней впилось в кожу, и Джонни дернул Ви к себе, обхватывая хромированной рукой за спину, прижал судорожно и жадно, рвано и сипло дыша, замирая мучительно. Соло уткнулся в плечо рокера, вспоминая родной запах, обнял крепко, знакомо цепляясь за бронник, скользя пальцами по лопаткам.       - Ви… - хриплый выдох в самую шею выдрал озноб, прокатившийся по позвоночнику.       - Джонни, - первым разорвав объятия, Ви отстранился, сжал длинные сильные пальцы в последний раз, отпустил, взглянул в любимые раскосые глаза, и, больше не давая себе и секунды, – чувствуя блядскую жалкую накатывающую слабость и тающую решимость, - развернулся спиной к Сильверхенду и сделал шаг вперед, все еще ощущая эхо родных драгоценных прикосновений. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------       Ебучий мир не переворачивается, как пишут в лживых, помпезных, полных пафоса хреновых книгах, когда Ви просто и быстро, в своей решительной до пизды манере отворачивается и шагает к Альт, зависшей над краем моста, словно всесильное божество. Энграмма пацана замирает, будто попадая в ловушку, на миг фигура Ви кажется почти плоской, ненастоящей, а потом начинает чудовищно медленно осыпаться во мрак мелкими красными пикселями. И поток этих алых искр множится, процесс все ускоряется, а Джонни стоит, закаменев и чувствуя, что сходит с ума, сдвигается к жаркой пасти безумия с каждым отделившимся от родной фигуры ярким осколком, не может даже сомкнуть веки. Его, блять, парализовало. Он смотрит, и смотрит, и смотрит, осознавая четко, как закипает его мозг и взрывается что-то с каждым содрогающимся толчком невыносимо в груди, разливаясь по венам лавой.       Смотрит – и верит, полностью принимая реальность происходящего. Подыхает в агонии. Это невозможно терпеть – ему хочется сделать что-то страшное и дикое. Содрать себе лицо. Разнести что-нибудь. Убивать. Умереть. Только бы очнуться от этого кошмара. Только бы не видеть Ви, уходящего, исчезающего навсегда.       Смотрит – и не верит, совершенно не понимая, как ситуация дошла до этого пиздеца, когда все катило так гладко. Хочет орать, срывая голос, – до крови из горла. Отмотать все назад, вернуть, переиграть – и это кажется подозрительно сумасшедше доступным. Только найди нужную кнопку – и ты повелитель времени и пространства.       Глотку перехватывает и Джонни издает какой-то неистовый, ужасающий его самого хрип. Понимает, что если проводит пацана взглядом до последнего растворяющегося во мраке красного пикселя, то необратимо, бесповоротно свихнется. Но все равно наблюдает пересохшими дикими больными глазами, впитывает до конца, наказывая самого себя, забивая это зрелище в подкорку с бескрайней жестокостью. До того чудовищного момента, как Ви истаивает во мраке без следа.       И только тогда Сильверхенда отпускает ебучий паралич, но вместо того, чтобы кричать на износ, так как ему хотелось, он тихо и глухо, почти беззвучно стонет, кажется себе одиноким и мертвым как никогда.       Неспеша поднимает живую руку, с трудом разжимает сведенный кулак и тупо пялится на ладонь, спотыкаясь взглядом о линию татуировки кобры, все еще не в силах понять, как это так: кожа еще помнит тепло и пульс запястья пацана, но Ви больше нет.       Ви больше нет.       Сильверхенд выбирается из емкости с охладителем, подтягивается, на миг наваливаясь всем весом на покалеченную кисть, шипит, кривясь, но забрасывает собственное – нихуя не собственное – тело на платформу. Он валится на пол, ловя под веками яркие пульсирующие пятна. Рокербой вымотан да самого края, его трясет, он чувствует себя почти прозрачным. Сводит опаленную глазницу, отсутствующие пальцы стенают о том, что вот нихуя подобного, они, сука, на месте!       Распахнув глаз, распластавшись на спине, Джонни тупо смотрит в потолок, свет тусклых ламп ослепляет. Он стискивает зубы, напрягает пресс и садится. Во рту неприятно хрустит. Сунув мокрые, отдающие химическим запахом охладителя пальцы в рот, рокер уцепляет зуб и на пробу качает его из стороны в сторону. Так и есть, блять, тот шатается. Ну ебаный ты нахуй…       Пацан настолько сжимал челюсти от усилий, когда упорно полз, жестоко им подгоняемый, к точке доступа, что зубу, кажется, пизда. Полз, чтобы, блять, спасти его, Сильверхенда. Ебаный лживый ублюдок!       Рыча, рокербой встает на ноги. Ярость захлестывает его, слепящая, до безумного желания уничтожать, разделывать в месиво. Да как он смел, блядский щенок?! Врал ему всю дорогу, хлопая своими тупыми пиздливыми глазами! А он сам хорош… Кому поверил? Доверился… Нахуя?!       Ви… Ох, Ви…       Согнувшись, хрипя, Джонни сплевывает остатки вонючей жидкости и старается дышать глубоко, мерно, унять жуткое психованное животное внутри, которое хищно и радостно убеждает его разъебать что-нибудь в пыль, а если нет – так уебаться самому пизданутой башкой, например, в стелу точки доступа от души. Только бы заткнуть, заместить это воющее внутри отчаяние, этот горячий гнев.       Пацан не врал. Не врал ему. Он до последнего старался исполнить свое обещание. Полз, из траченой шкуры выворачивался, только бы сдержать слово. Ради него. Ради Джонни. Ебучий… Упертый… Ох да сука блять! Ви. Ви…       Содрогаясь, рокер трясущимися руками цепляет сначала одну набедренную кобуру, потом вторую, действуя пальцами одной руки, помогая себе развороченной, плохо слушающейся ладонью.       О да, чумба, рефлексия – отличная штука! Самое место предаваться ей в подвалах ебаной Арасаки, ожидая с минуты на минуту подкрепления. Хули стоишь, казалось бы? Присаживайся, подраматизируем вместе!       Блять, да пусть приходят! Он будет счастлив их встретить, разнести в кровавую кашу, качающимися зубами разорвать их ебучую мякоть!       Нет. Нет, Джонни. Ты должен беречь себя, беречь тело. Должен, сука! Потому что иначе Ви отчалил за Заслон бессмысленно, подарив тебе, тупому уебку, целую новую, прекрасную и удивительную жизнь, полную чудных открытий. Да ебать ее в рот!       Теперь, блять, «осторожность» его второе имя.       Джонни начинает подозревать, что он человек, обреченный на проебы. Он не уберег одного своего лучшего друга, своего товарища, блять. Сколько он ни боролся с корпами, они-то на месте и продолжают свои темные дела, гнут раком человечество, природу, свободу, а он уже обнулился разок, попал в лабораторное рабство к худшему врагу, а теперь вот вылез из ада по ужасно неудачному и отвратительному стечению обстоятельств. Он взорвал ебучую башню Арасаки, но небоскреб снова стоит на своем месте – и даже лучше прежнего. Да, ему удалось прекратить Четвертую Корпоративную, но когда пизданет новая? Окей, тут он согласен немного подвинуться в самобичевании. Когда новая пизданет – тогда и будем что-то делать. Он пытался спасти Альт, но Альт мертва, а ему досталось лишь освободить из плена ее энграмму. Альт просочилась у него сквозь пальцы.       Единственное, что он может с уверенностью записать в список своих побед – это слом машины пропаганды в отношении дезертиров. Да, дело немаленькое, но, согласись, чумба, среди остальных проебов как-то теряется.       А еще ему казалось, что он не проебал отношения с Ви. Их дружбу, их братство, их… близость. Но ты ж погляди-ка: вот он, Джонни, полудохлый, но все равно, блять, живой тащится по подвалам Арасаки, а пацан – за Заслоном! Кто-то назвал бы это победой. Сильверхенд ухмыляется криво и безумно: он пристрелил бы без раздумий того, кто посмел бы сказать ему подобное. Это самый страшный проеб в его жизни, хотя и остальные теснятся плотно, стараясь упорно отвоевать пальму первенства.       Он сделал все, чтобы исключить этот вариант развития событий. Сначала, заметив, что Ви начал на нем подвисать, отталкивал, хотя было очень заманчиво поразвлечься в энграммном-то посмертии. Ну кто еще мог бы похвастаться, что трахался, будучи конструктом личности, а? Никто! Джонни был бы первым. Но Сильверхенд усилием сдерживал себя, стреножил. Просто решил быть собой. А что? На многих это работало – уматывали в закат на сверхсветовых скоростях, а потом молились, кляли его темными ночами и обходили стороной. Но тупой еблан зашелся в восторге, радостно с ним срался, пялился все пристальнее, слушал все внимательнее, и Джонни понял: попытка заставить себя возненавидеть именно с этим калечным не зашла. И он дал себе волю: что же, пацана можно было привязать к себе дружбой и еблей и вить из него веревки. Но игры внезапно закончились, когда он понял, что Ви ему тоже важен и нужен. Ви ему нравился – упертый, принципиальный, прошедший свой непростой путь, но все равно полный искренних хороших устремлений. И Джонни действительно захотел, чтобы пацан выжил. Не из справедливых героических заебов. Просто так. Чтобы жил свою жизнь, узнавал что-то новое, глядел на красивые закаты, слушал охуенную музыку, ебал телок. Жил.       И Джонни проебался и в этом, самом нужном и главном, с треском и фанфарами. Пиздец…       Как он там сам сказал про себя у нефтяных скважин?       Джонни Сильверхенд - рокер, блять, который не сдается… Охуеть, смешно до хрипа.       Джонни, ты человек, который спас меня.       Нет, Ви, не спас. Не уберег. Не вытащил.       Как ты там сказал? Ви – первый среди неудачников?       Если бы Джонни не уделал Ви в этой гонке, то первое место они бы оба заняли точно.       Но да. Джонни, блять, не сдается.       Джонни, блять, не сдается, когда на последнем издыхании, чувствуя, как начинают накатывать отходняки от стимуляторов, выносит на захлестывающих его бешенстве и безумии две группы поддержки арасакского спецназа на пути к техническому запасному выходу, который он нашел на планах, скачанных из подсетей башни. Раскатывает в сраное месиво, в какой-то момент даже жалея, что их так мало. Ему хочется войны, моря кровищи: так, чтобы гора вражеских трупов, и он поверх - задыхающийся, умирающий, скалящийся, как полный ебанат. Но знает, что вся эта движуха ему не поможет. Ничему она, блять, сейчас не поможет. Джонни еще раз напоминает себе сквозь сухой жаркий психоз, что "осторожность" - его второе имя.       Джонни, сука, не сдается, когда, осев на асфальт в вонючей, загаженной подворотне – бездомные поглядывают на него заинтересованно, но с опаской, - ждет вызванную по автонавигации тачку и сотрясается в жутких скручивающих его судорогах от адреналинового шторма. Релаксанты запоздали, а он не может даже настроиться правильно и дышать в нужном темпе, потому что дыхалку ему перехватывает от накатывающих боли, горя, отчаяния и одиночества. И вины. Ебучей вины. Не может он, сука, выйти на нужный блядский настрой!       Копается в карманах в поисках сигарет, но понимает, что сучья пачка намокла в джинсах пацана, когда тот свалился в охладитель, а сил у Джонни хватит или для того, чтобы забраться в подъехавшую машину, или для того, чтобы доползти до автомата с сигаретами. Так что, славный мой зависимый дружочек, либо выживание, либо покурить. Обломись, сука.       Джонни пиздец как не сдается, когда полумертвый вваливается на порог клиники Кассиуса и падает, ушибаясь, на одно колено, не дотянув всего шага до риперского кресла, как бы ни подстегивал, как бы ни держал себя. Он почти закончился во всех смыслах, но добрался. И каждая сука, ожидавшая от него иного, может, блять, теперь выкусить!       Видал? Я еще и не то могу, Ви. Закачаешься.       Вот увидишь, в этом злоебучем цирке таких развеселых фокусов еще не показывали.       Джонни, нахуй, не сдается даже тогда, когда, не раздеваясь, все еще отвратно воняющий арасакским охладителем, осыпается на кровать в снятой в Пасифике грязной, привычно засранной хате. Он заштопан, перевязан, заклеен как прохудившийся старый надувной матрас. Выебан усталостью так, что не чувствует собственного - нихуя не собственного! - тела. Будем честны, медикаменты с долей наркоты тоже играют тут не последнюю роль. Он бы еще и накатил поверх, но почему-то уверен, что тупо блеванет, если отполирует весь впечатляющий праздничный набор еще и бухлом.       Выпрастывая из-под себя больную кисть со свежими имплантированными пальцами, устраивая ее плашмя на потасканном покрывале, Джонни утыкается лицом в плоскую подушку и дышит рвано и поверхностно. Стоит ему сомкнуть веки, как он видит перед собой родную фигуру, распадающуюся на злоебучие кусачие красные пиксели. Джонни стонет глухо и хрипло и накрывает голову здоровой рукой, словно прячась от взрыва, но глаза не открывает, заставляя себя смотреть этот "предсон" от начала и до конца. Содрогаться, подыхать, сходить с ума и помнить.       Я не сдаюсь, Ви, но у всех нас своя расплата, не так ли?       Все, что ему пока остается - жить и дышать. Дышать знакомым родным запахом.       И слушать пластающийся под потолком блядский вентилятор.