_____
Извилистая лесная тропинка, наконец, вывела Нуарию на полянку, где после выпуска пустил корни Моргенвальд. Листва дремлющего дендроида шелестела на ветру, залитая жёлтым летним светом. Вокруг лиловых соцветий деловито гудели пушистые шмели, над устилающими лужайку россыпями клевера и черемши порхали пёстрые бабочки. Прогалину пересекал журчащий ручей, узкий, с глубоким каменистым дном. Через блистающую на солнце воду гнутыми мостиками перекинулась часть толстых корней Моргенвальда. Корни росли из двух стволов-ног, сливающийся в единый могучий ствол-тулово, покрытый ребристой коричневой кожей-корой. Нуария помнила, какова она на ощупь: не жёсткая, а упругая, будто каучук. — Доброго утречка! — окликнула колдунья с заискивающим воодушевлением. — Эй, Моргенвальд, сколько лет, сколько зим! Дендроид, растущий спиной к ней, безмолвствовал. Из чёрного дупла в точке схождения его ног-стволов высунулась белка, смерила эльфийку презрительным взглядом, профырчала нечто неодобрительное и скрылась обратно. — Принимай гостей! — повысила голос Нуария. — Нужен твой совет! Распугивая шмелей пронзительным деревянным скрипом, Моргенвальд повернулся. Корневища ног вырывались из земли, разбрасывая чёрные комья, и вновь погружались в твердь. Раскидистая крона дендроида, сплетённая из множества рук-ветвей, пригнулась книзу, открывая более-менее гуманоидную голову. Коричневая кожа на ней была гладкой, если не считать глубокой морщины-трещины, тянущейся от переносицы вверх, причёска и брови состояли из мха. Янтарные глаза сфокусировались на колдунье — и сверкнули радостной яростью. Как всегда, когда Моргенвальда захлёстывали эмоции, у него прорезался сильный акцент: — Ихь бин сердитрих, фройляйн Нуария! Мы быть такой близкий друзяшен ин дер КУНИ, но когда мы получайт дипломы, унд наши штудирен алес капут, ты забыть старый однокашник! Нихт писать, нихт приходить, нихт связываться по хрустальный шар! Но вот тебе что-то от меня понадобиться — унд ты тут как тут, явишен нихт запылишен! — Прости, друг, но ты же знаешь, как я занята, — оправдалась Нуария. — Да и у тебя есть свои исследования. Я не хотела отвлекать тебя от них, однако дело, которое привело меня к тебе, может быть очень важным. — Ладно, ладно, ихь бин помогайт, — примирительно помахал листвой Моргенвальд и плотоядно облизнулся: — Но в качестве плата за помощь унд компенсация за то, что ты быть скверный подруга, сначала я кину тебе палка, как в старый добрый. — Кинуть-то кинешь, а попадёшь ли? — азартно оскалилась колдунья, изготовившись к бою. Давненько она не разминалась! Из земли между ног Нуарии вырвался длинный прямой корень, но она успела подпрыгнуть прежде, чем оказалась насаженной на него. Печати «Пера» на пятках задержали эльфийку в воздухе, а навстречу её уже устремились три бесконечно растущих сучковатых ветви. Она оттолкнулась от одной из них, сделала обратный кувырок и опустилась на верхушку ёлки на краю поляны. Колдовская книга перелетела с бедра в руку Нуарии и распахнулась на нужном месте. Её преимущество перед посохом заключалось в том, что все полезные Круги уже были зарисованы на страницах, и магу не требовалось тратить время на то, чтобы чертить их своей палкой. Конечно, иногда размер имел значение — диаметр Круга для какого-нибудь заклятья массового поражения или, наоборот, магического щита над легионом исчислялся метрами, — но всё же самые ходовые заклинания в книгу помещались. С их помощью Нуария могла бы легко одолеть Моргенвальда, однако дендроид любил выигрывать, и, чтобы задобрить его, она решила поддаться. Для порядка запустила в грозно шумящего приятеля «Тёрку» (метя в прочную кору, а не нежные листья), «Плотника» и — в шутку — «Короткоствол», не имеющий вообще никакого эффекта на не-мясных существ. Поддавки поддавками, а Моргенвальд тоже был не лыком шит. В отличие от большинства магов, годами выращивавших и сроднявшихся со своими орудиями, дендроид и был собственным посохом. Он ответил эльфийке «Разбитым корытом» и «Пыльным пестиком». Защитившись «Заповедной пущей», Нуария сорвалась с места и огибала Моргенвальда по дуге, прыгая по ветвям окружающих поляну деревьев. Белоснежные волосы развевались, в ушах свистел ветер, руки и ноги, в которых дружеский поединок разгонял кровь, ликовали. Нуария ловко уклонялась от «Дымящейся шишки», которую вновь и вновь посылал в неё противник, но подставлялась под не-магические удары его многочисленных разномастных отростков. Мощные зелёные лозы хлестали эльфийку, бесцеремонно разрывая на ней одежду, но щадя плоть. Моргенвальд оцарапал серую кожу лишь разок, не рассчитав сил, да и то поверхностно, даже кровь не выступила. Под ударом плети-лианы лопнула лямка чёрного платья. Ткань сползла, выпуская на волю левую грудь. Ветвистый сук зацепился за подол под промежностью и с треском распорол его донизу, проделав третий вырез вдобавок к тем, что на бёдрах, и открыв дендроиду вид на белые трусики. — Фантастиш! — торжествовал Моргенвальд. — Майн триумф ист близок! Ихь виль порвайт твой трузишен унд восторгаться твой великий ЖОПен унд безупречный ВАГнер! «Что ж, побегали — и будет, — решила Нуария. — Надо поскорее разобраться с делом и вернуться домой, а то как бы Ноб без присмотра опять чего-нибудь не вытворил». И колдунья попалась. Ветви Моргенвальда разорвали остатки одежды, на цветущую лужайку попадали чёрно-белые лоскуты. Лозы оплели запястья и щиколотки Нуарии, разведя ей руки и широко раздвинув ноги. Распятая, она повисла спиной к дендроиду, в полуметре от его туловища. Обернулась, скосила глаза и увидела, как кора внизу трескается, и наружу выпрастывается нежно-зелёная тычинка, длинная, толстая и — насколько это применимо к растению — мясистая. Она блестела, покрытая прозрачным бледно-золотистым соком. — Давненько у меня на обед не было ничего вегетарианского, — усмехнулась колдунья. Моргенвальд всунул ей между губ большой плотный лист. Он извивался, словно язык, сворачивался в трубочку во рту эльфийки, облизывал её язычок, дёсны и щёки, обдавая бодрящим мятным холодком. Нуария так увлеклась поцелуем, что не сразу почувствовала, как гибкие тонкие лианы крепко обвивают её груди. Затем дендроид насадил колдунью на тычинку. В ней не было привычного животного жара, но она растягивала влагалище и дарила Нуарии приятное ощущение полноты не хуже обычного члена. За время после расставания с Кохондиром тёмная эльфийка успела соскучиться по этому чувству. Одновременно листики Моргенвальда поглаживали её живот, шею и спину, охаживали крутые бёдра, будто банный веник, шлёпали по ягодицам. Влезли между них и ласкали анальное колечко, заставляя его раскрыться. Растворяясь в обволакивающих объятиях дендроида, Нуария расслабилась и впустила в зад гибкий маслянистый стебель. Он входил медленно и понемногу, выходил обратно, а потом всовывался снова чуть на большее расстояние… — Йа, йа! Дас ист возвращение в замок Вульваштайн! — самодовольно пыхтел Моргенвальд. — Ихь бин вторгаться в твой Попенгаген унд оккупировать Роторингия! Дендроид поднимал и опускал связанную Нуарию, будто не трахал, а дрочил её обездвиженным телом. Тычинка спереди и стебель сзади туго скользили внутри тёмной эльфийки, сильно сдавливая меж собою стенку влагалища и кишку. Отдельная веточка щекотала набухший клитор, высунувшийся из-под капюшончика. Стиснутые петлями лиан у самых рёбер, груди Нуарии из серых стали целиком почти такими же чёрными, как ареолы. Они торчали вперёд вытянутыми куполами и тряслись от движений. Покалывали, постепенно немея. Твёрдые прутики, подобно палочкам для еды, сжимали оба соска, дёргали их и выкручивали. — Зизьге — зэр гут! — приговаривал Моргенвальд. — Натюрлих! По сравнению с тобой все дендроидки настоящий доски! Другая пара его прутиков — мягких и тоненьких — ввинчивалась колдунье в уши. Ещё один крутился в пупке. Неразделимые боль и наслаждение раздирали тёмную эльфийку. Рубиновые глаза закатились, она судорожно выгибалась в путах, будто её било током. Тяжело дышала, из заполненного листом-языком рта лились слюни. Обычно Нуария любила принимать деятельное участие в процессе, но иногда для разнообразия было неплохо и побыть пассивной, полностью отдаться во власть большого и сильного партнёра: от неё ничего не зависело, никаких напрягов, никакой ответственности. — Вюндербар! Ихь бин осеменяйт унд делать тебя фрау Моргенвальд, — посулил дендроид. — Мы настругать много стойких деревянных зольдатен! Зэкс, фёнф, фиар… «Он уже начал обратный отсчёт! — встрепенулась Нуария. — Сдаёт старина: в студенческие годы он мог продержаться дольше. Пора брать дело в свои руки!» Разумеется, колдунья не боялась забеременеть от дендроида: во-первых, их биология слишком разнилась, во-вторых, зная толк в плотских утехах, тёмные эльфийки могли контролировать и их последствия — управлять зачатием. Однако сперма Моргенвальда была слишком вкусной, чтобы принимать её чем-то, кроме рта (к сожалению, у Нуарии во влагалище не имелось вкусовых рецепторов). — … драй… Нуария куснула свёрнутый в трубочку лист, обсасывающий её язык. Моргенвальд отдёрнулся и возмущённо воскликнул: — … цвай!.. Освободив рот, колдунья сумела выпалить стоп-слово: — Ихбина, дубина, полено, бревно, сучки дендроида увяли давно! Лозы и лианы, стягивающие конечности Нуарии, ослабли. Пользуясь тем, что Печати «Пера» на пятках ещё не выцвели, она подалась вверх, снимая вагину и анус с отростков Моргенвальда. Прыгнула на него, обхватила длинными ногами низ древесного тулова и откинулась назад, так что могучая зелёная тычинка топорщилась прямо над ней. Нуария напрягла пресс, подтягивая корпус в дендроидову члену, и сжала руками груди, сдавив его ими. Она стала быстро-быстро надрачивать скользкую тычинку своими сиськами, к которым возвращался нормальный серый цвет. — Айн! — прохрипел Моргенвальд, и колдунья обхватила губками его головку. В ротик хлынула дендроидова сперма. Она пилась так легко, словно была жиже воды, сладковатая и освежающая, как берёзовый сок. Мучимая жаждой после поединка и секса, Нуария старательно всасывала. Её ввалившиеся щёки болели, в глотку хлестал непрерывный прохладный поток. Дендроид кончал долго, животик эльфийки вздувался, заполняясь._____
В родную деревеньку Ноб, конечно, не пошёл. «В первую пару недель госпожа Нуария, казалось, души во мне не чаяла. Авось, если я продолжу проявлять усердие, она таки расщедрится», — подумал он и решил устроить в замке генеральную уборку, чтобы порадовать хозяйку. Ноб тщательно подметал ковры в комнатах (тех, куда мог проникнуть, ибо большинство было заперто Печатями), драил каменные коридоры, снимал паутину по углам, заглянул в оранжерею и полил цветочки да кадушку со своей будущей сосенкой. При желании деревенский парубок был очень рукастым и домовитым. Только вот мотивации к труду частенько не хватало, особенно до встречи с госпожой Нуарией. Ноб работал — и хмурился. Ему не давала покоя строчка о «старом сокурснике», к которому отправилась наставница. А вдруг они там сейчас того-этого, тыры-пыры? Да, эльфийка явно горазда предаваться любовным утехам, но кто сказал, что ей вообще всё равно, кому давать? То, что она почти мастурбировала при ученике, может означать лишь, что у неё недотрах, а вовсе не то, что её влечёт конкретно к Нобу. Может, простые люди ей даже не нравятся, а подавай ей сородичей-эльфов, гномов, гоблинов да всяких чудищ со щупальцами? Ноб поймал своё отражение в зеркале на стене коридора. Жёсткие нечёсаные вихры, сдвинутые брови, уголки губ загнуты книзу. «Нет, ну буки-то точно никому не милы», — подумал Ноб и натянул улыбку. Его взгляд упал на мягкие рыжие усики и редкие волоски на подбородке, пушок на щеках. Вспомнилось из вчерашнего: «У эльфов волосяной покров только на голове». Ноб помял пальцами лицо и пробормотал: — Побриться, что ли? Вдруг я больше понравлюсь госпоже, если уподоблюсь её соплеменнику? Ноб хлопнул себя по лбу: «Ох, точно! Если даже я, человек, не одобряю волосни на мудях, то эльфы-то и подавно! Видать, госпоже противно касаться моих волосатых причиндалов, вот она меня и отшивает. Сейчас закончу уборку да пойду брить морду, а заодно и яйца попробую… Только бритв-то в замке нету, ножом придётся»._____
Пока Нуария ополаскивалась в ручье (и, стоит признать, пописала туда, что Моргенвальду было только за счастье), дендроид пригнул крону к земле и начертил веткой Круг «Мне-зашей». Его корни, пронизавшие лужайку, выбивались из-под почвы тут и там и стаскивали в Круг лоскуты одеяний колдуньи. За час-другой платье, сапоги и трусики станут как новенькие, а покамест можно заняться делами. Скрестив ноги, Нуария уселась на мягкой муравушке. Послеполуденное солнце пригревало, высушивая капельки воды на серой коже. Ветерок обдувал нагое тело и шевелил травинки, невесомо щекочущие киску. На колено эльфийки грузно приземлился мохнатый шмель. Она поглаживала его согнутым пальцем, будто крохотного тигрёнка, а ладонью другой руки водила по раздутому животу, в котором булькал древесный сок. Нуария изложила историю о своём ученике, умудрившемся вырастить посоховое дерево в небывало короткие сроки, и спросила: — Может, у него какое-то особо животворное семя? Или врождённый талант к Наивысшим Искусствам? Или он из числа Избранных? Тогда придётся немедля передать его куда следует, ведь ему нужно специальное обучение, а не моё. Листва Моргенвальда шумно передёрнулась. Все посвящённые знали, что Избранные просто так не объявляются: раз он возник, значит, скоро восстанет и очередной Чёрный Властелин (либо уже восстал где-то втайне), и жди войны. — Голый слова! Варум ты нихт приносить лимонный деревце мне на анализ? — попенял колдунье дендроид. — Я… ну, в общем, так получилось, что оно погибло, — сконфузилась Нуария, отнюдь не гордившаяся тем, что сделала. Она подтянула к себе книгу за цепочку, открыла её и достала сжатый между страниц лимонный листик: — Но я сохранила вот это. Хватит для твоего экспертного заключения? Моргенвальд подцепил «гербарий» сучком. Поднял его к солнцу, посмотрел на просвет, изучая прожилки, — и внезапно скрипуче расхохотался: — Ты всегда быть гроссмейстер навести шороху унд делать элефант из маленький муха. Дас ист блиц-цитрон, лимон быстрорастущий. Редкое растение, выведенное магом-ботаником сотни лет назад. Где ты купить его зёрнышко? Оно дороже твой замок. — Я много где бывала в последние годы и коллекционировала всякие семена для оранжереи, — пожала плечами Нуария. — Но если этот сорт лимона волшебный, почему я этого не почуяла? — Потому что он был лишь выведен с помощью магии. Самый первый блиц-цитрон нёс на себе следы колдовства, ибо подвергся зачарованию. Однако все его потомки уже родились такими: свойства, которые для их прародителя были магическими, привнесёнными извне, дня них стали естественными. Блиц-цитрон вошёл в натюрпарадигм и потому не опознаётся как волшебный. У Нуарии отлегло от сердца: инцидент с Нобовым посохом — дурацкое совпадение, никакой он не Избранный, обычный молодой человек, а значит, с ним не придётся расставаться. Несмотря на отвлекающую сексуальную озабоченность, он умел прикладывать усилия к учёбе, что и доказал вчера. Безотносительно обострённого основного инстинкта, свойственного всем тёмным эльфам, Нуария симпатизировала Нобу и не хотела менять его на кота в мешке в лице нового адепта. — И как я не додумалась, что причина в свойствах самого деревца, а не в Нобе? — вздохнула колдунья. — Почему сразу зациклилась на идее, что дело в пареньке? — Потому что подсознательно ты желать свой партнёр быть самый лучший, уникальнен, особенен, — неделикатно объяснил Моргенвальд. — Но мы все всего лишь ординарный мужчины. — Завязывай с психоанализом! — вскинулась Нуария. — Ноб мне не партнёр! Он только мой ученик! — Поживём-увидим, — хмыкнул Моргенвальд. — Уж я-то знаю: твой верхний губки говорят «найн», твой нижний губки говорят «йа».