Наутро Ноб был в учебном кабинете как штык, а вот госпожа Нуария задерживалась. Проснувшись затемно в объятиях парня, она шепнула ему, что пойдёт приводить себя в порядок, а он может ещё поваляться, и ускользнула из кельи. «Какая же госпожа замечательная! — со стыдом думал Ноб. — Я вёл себя, как дерьмо, а она терпела и всё равно нашла во мне что-то хорошее, простила меня… и дала мне! Офонареть! Я сувал пипиську в живую женщину!»
От воспоминаний о тугих объятиях эльфийской вагины пенис зашевелился под брюками, и Ноб потряс головой, отгоняя похотливые мысли. Пора браться за ум! Отныне он вновь станет усердно учиться магии — уже не для того, чтобы добиться расположения Нуарии ради собственных корыстных интересов, а для того, чтобы исполнить мечту госпожи. Столь прекрасная и добрая женщина заслуживает этого! Пусть Ноб деревенский остолоп, но он изо всех сил постарается помочь госпоже заработать научное звание.
Наконец, колдунья впорхнула в кабинет. Ноб вылупился: вместо привычного чёрного наряда сегодня она надела коротенькое белое платьице, на фоне которого её пепельная кожа казалась совсем тёмной. Декольте до пупка открывало всё пространство между грудями, да и значительную часть самих грудей тоже. Складчатая юбчонка спускалась самое большее на полсантиметра ниже промежности, а попу прикрывала лишь до половины. Когда Нуария, покачивая бёдрами, прошла мимо ученика и двинулась к кафедре, ему на миг померещилось, что на ней нет трусиков. Однако трусики были — Ноб заприметил алую ниточку, тонущую между округлых подтянутых ягодиц. В тон белью была и обувь: эльфийка сменила тяжёлые кожаные ботфорты на красные туфли-лодочки.
— Подбери слюни, — лучезарно улыбнулась она Нобу. — Раньше я подбирала такую одежду, чтобы не возбуждать тебя, но раз уж мы всё равно переспали, нужда в этом отпала, и я могу носить то, что мне нравится.
— А? — встрепенулся Ноб, так поглощённый созерцанием эльфийки, что не уловил смысла её слов — они прозвучали чарующей иноземной тарабарщиной, произнесённой дивным глубоким голосом.
— Я говорю, постарайся не глазеть и не отвлекаться. Я одеваюсь так не для тебя, а для себя.
— Конечно. Для меня-то вы раздеваетесь, — хихикнул Ноб, но тут же взял себя в руки; выровнял спину и сказал: — Простите, госпожа. Я готов к уроку.
Он обмакнул перо в чернильницу, и колдунья начала лекцию. Ноб внимал, записывал, иногда задавал вопросы или просил замедлиться, если не успевал. В какой-то момент Нуария вышла из-за кафедры, присела вполоборота к Нобу на краешек парты, закинув ногу на ногу, и продолжила рассказ, поглаживая ученика по голове:
— Клятвы, как и проклятия, обладают волшебной силой. Но заметь, что
клятва, ассоциирующаяся с благородством, честью и доблестью, имеет тот же корень, что и про
клятие — инструмент чёрной магии. Как же так вышло?
Гладкое бедро Нуарии было совсем близко — только руку протяни. Её длинные пальцы крутили вихры Ноба, и сосредоточиться на теме урока становилось всё труднее. Трусы трещали по швам под напором члена, присутствие тёмной эльфийки дразнило недоступностью так же, будто вчерашней ночи и не случилось. «Она ведь меня лапает. Значит, и мне можно её потрогать», — рассудил Ноб и отважился коснуться её ноги левой рукой, правой по-прежнему скребя по пергаменту.
Нуария не возмутилась, только накрыла ладонью ладонь Ноба, растирающую её ляжку, и продолжала:
— Проклятия суть высшая степень обычной не-магической ругани. Но в древние времена, когда зарождалось Наивысшее Искусство, ругались иначе, чем сейчас. Было, например, так: «Вы сын собаки, сэр Вилфрик», — говорил один рыцарь. «Вы клеветник, сэр Реджинальд, — возражал другой. — Я вовсе не сын собаки». «Вы смеете обвинять меня в клевете, сэр Вилфрик? — негодовал первый. — Да я честью своей клянусь, что вы сын собаки!»
Нуария расплела скрещенные ноги и, ухватив Ноба за запястье, потянула его руку себе в промежность. Пальцы паренька коснулись горячей ткани, сквозь которую осязался мягкий рельеф двух холмиков, разделённых узкой впадинкой. У Ноба замерло сердце, а эльфийка, как ни в чём не бывало, подытожила:
— Ругаясь между собой, древние рыцари частенько клялись в правдивости своих обвинений и обзывательств, и потому слово «проклятие» в значении «злые речи о враге» стало производным от слова «клятва», которое существовало ранее. Сними их. Всё это я рассказала, дабы проиллюстрировать, что чёрная магия, какой бы мощной и соблазнительной она ни представлялась, вторична по отношению к светлой. Да сними же. Мир добр по своей глубинной природе, а всё зло в нём…
— Ась? — переспросил Ноб, подняв голову и озадаченно взглянув в рубиновые глаза наставницы. Ему уже второй раз послышалось в лекции что-то странное.
— Сними с меня трусики. А всё зло в мире — наносное и преходящее. Оно лишь кажется грозным и могущественным, а на самом деле зыбко.
Нуария заправила пальцы Ноба за каёмку своих стрингов и выпрямила ноги параллельно полу. Парень стянул крохотные алые трусики до колен. Поболтав ногами, колдунья стряхнула их на пол. Резко развернулась — её задранная левая нога пронеслась над макушкой Ноба, — и перед парнем предстала киска под поднятой юбочкой.
Между гладких серых половых губ виднелись тёмные складочки. Над ними из-под кожаного капюшончика блестящей чёрной жемчужиной выглядывал клитор. Нуария раскрыла влагалище пальцами, позволяя Нобу заглянуть в дырочку, в которой минувшей ночью исчезал его член, и которую он до сих пор толком не рассмотрел.
— Помнится, месяц назад ты хотел поцеловать меня сюда, — проворковала колдунья, поднимая платьице ещё выше, обнажая впалый животик. — Давай.
— А как же урок? — робко спросил Ноб. Не то, чтобы он не хотел попробовать вагину наставницы, но он вроде как дал себе зарок стать прилежным учеником.
— У нас перемена, — объявила учительница.
Ноб нагнулся и уткнулся носом в её лоно, пахнущее приторным теплом. Применяя навыки поцелуев, которые успел перенять у тёмной эльфийки, парень принялся лобзать её чёрные лепестки, покрытые чуть-чуть вяжущим сладковатым соком.
— Нет, нет, нежнее, — вздрогнула Нуария и, впившись пальцами в вихры ученика, оттянула его голову назад.
Ноб стал ублажать колдунью, следуя её указаниями, а иногда умудряясь сам угадать, что ей нравится. Он целовал и оглаживал внутренние стороны бёдер, тёрся кончиком носа о впалый животик и лобок, полизывал верхний край щёлочки, где над чёрножемчужной головкой клитора соединялись половые губы. Запускал язык внутрь и ощупывал им сладкие стеночки, в то же время лаская клитор пальцем. Соку выделялось всё больше: Ноб сглатывал его, но кое-что всё равно попадало на столешницу и пергамент, придавленный сдобными булками Нуарии.
— Соси, — проурчала она. — Я тебе сосала, и ты мне пососи.
— Но вы мне не сосали... — Ноб напряг память: может, госпожа заглатывала его член, пока он спал?
— Ах, точно, я перепутала. Мне это однажды пригрезилось. Но всё равно соси.
Ноб начал посасывать её клитор, такой сладкий, что как бы потом к зубодёру идти не пришлось, но оторваться было невозможно. Нуария понукала:
— Не разгоняйся… Быстрее… Да не разгоняйся же! Вот, вот так…
Ноб вошёл в ритм и сосал долго-долго. Казалось, он уже родился с клитором колдуньи во рту и сосал всю жизнь, окутанный её сладким ароматом. И ничего больше не было, ничто его не заботило, и ни в чём он не нуждался, кроме её парного жара, ибо таков порядок вещей в природе: коровка говорит «му», собачка говорит «гав», Ноб посасывает клитор госпожи. А госпожа стонет.
Ляжки Нуарии напряглись под ладонями парня. Она сдавила ими его голову так, что заложило уши, обхватила пятернёй затылок и вжала лицо во влагалище. Она вскрикивала, содрогаясь лоном и всем телом, затем расслабила ноги и откинулась назад, свесившись с парты. Её длинные белоснежные волосы мели по полу, грудь часто вздымалась, изо рта вырывались шумные вздохи.
Ноб подул на её трепещущую киску — почему-то подумалось, что ей слишком горячо, и надо её остудить. Нуария дёрнула бёдрами:
— Нет! Хватит! Продолжаем урок!
Но со столешницы не встала. Ноб поднялся со стула, обошёл парту и присел на корточки. Лицо Нуарии перед ним было вверх тормашками.
— Можно вас поцеловать? — спросил паренёк.
Эльфийка улыбнулась, подняла руку и легонько поскребла его подбородок ногтями:
— Какой ты… забавный.
Смуглые губы слились с угольными. Ноб и Нуария целовались, причмокивая, спинки их языков тёрлись друг о друга, их смешавшиеся слюни текли по подбородку адепта и щекам наставницы. Парень аккуратно водил пальцами по твёрдым ушным раковинам эльфийки, особо задерживаясь на чудных заострённых верхушках и нижней части, где у людей висюльки-мочки, а у эльфов — ничего.
— Перемена окончена, — выдохнула Нуария Нобу в рот.
Тот с сожалением отстранился, подумав: «И чего она говорила, что не может потрахаться со мной, потому что если хоть разок даст слабину, потом уже будет не в силах сосредоточиться ни на чём другом? Вот же, она отличным образом готова продолжать урок… А у меня, между прочим, до сих пор стоит! Ладно, вчера госпожа позволила мне кончить прям в себя, так что сегодня не стану требовать большего. Надо же и впрямь постигать магию!»
Ловкая эльфийка рывком поднялась, спрыгнула со столешницы и, оправив платьице, вернулась за кафедру. Поправив налитый кровью член, Ноб вновь уселся за парту. Вытер платком капельки, упавшие с Нуарии, разгладил плотный пергамент, на котором отпечатался тёмный след её попы.
А между тем алые стринги так и остались валяться на полу. Ноб решил не акцентировать на них внимание наставницы, чтобы не отвлекать её, и сам старался на них не смотреть. Но трусики так и притягивали взгляд. «Да что я за человек такой? — корил себя парень. — Это же просто тряпка! Она даже не надета на госпожу!.. М-м-м, на госпоже сейчас нет трусиков, как мне и хотелось когда-то…» Стояк аж заболел, и Ноб заёрзал на стуле, пытаясь унять его.
— Итак, продолжаем разговор о философии белой и чёрной магии, — вещала колдунья. — Некоторые верят, что Тьма и Свет суть два крыла, несущие в пространстве этот мир. Якобы оба этих начала неразделимы, невозможны одно без другого и в равной степени необходимы для жизни. В некотором смысле это правда, ибо тени получаются от разумных существ, животных, растений и предметов, и мир, где есть лишь свет, был бы голой мёртвой пустыней. Однако в современном обществе зачастую происходит путаница: понятия «тьмы» и «зла» смешиваются, отчего многие полагают, что зло действительно необходимо. Это досадное заблуждение происходит из-за того, что так называемые «Чёрные Властелины» опорочили в обывательском сознании темноту, ночь и непосредственно чёрный цвет, сами по себе вовсе не плохие и даже прекрасные… Ох, Ноб, что же мы наделали? Что
я наделала! Посреди урока заставила тебя ублажать меня ртом! А я ведь предупреждала, что нам нельзя сближаться!
— Да ничего страшного, — сказал Ноб. — Это же была просто переменка. Пожалуйста, читайте лекцию дальше: ничего не понятно, но очень интересно! Так захватывающе, что у меня даже упал, и в штанах всё спокойно.
— Хм… да? Так вот, о чём это я? Ах, да! Происходит подмена понятий: некоторые оправдывают свои злодеяния тем, что лишения, смерти, болезни, предательства, насилие и войны нужны для развития мира и закалки духа его обитателей. Однако, как мы выяснили ранее, в основе вселенной лежит созидательное добро, а зло — лишь паразитический нарост на нём, рак… — Нуария осеклась и глупо хихикнула: — Гы-гы, раком… Ой, то есть, раковая опухоль, кою следует не пестовать, а удалять — безжалостно, но бережно, дабы не навредить носителю… Нет, Ноб, я не могу! Мне жутко стыдно, что я сорвала лекцию! Я… — Нуария потупилась, её плечики вздрогнули, и она всхлипнула: — Я отвратительная наставница!
— Что вы! — с жаром воскликнул парень, вскочил и подбежал к кафедре. — Вовсе нет! Я столько от вас узнаю! Даже когда я нарочно лодырничал, кое-что из ваших уроков всё равно застряло у меня в голове — вот хоть Печать «Светлячок», например. Это значит, что вы умеете учить даже тех, кто отвергает ваши учения.
Ноб погладил плечо эльфийки. Та потёрла глаза, повернулась к нему и покачала головой:
— Нет, Ноб. Совесть не позволит мне продолжать лекцию, как ни в чём не бывало, пока я не понесу наказание за то, какая я плохая училка. Накажи меня, Ноб!
Нуария извлекла из-под кафедры метровую линейку шириной в половину ладони, тонкую и плоскую, и вручила её адепту. Он машинально принял инструмент, а колдунья развязала бретельки платья, и оно соскользнуло на пол. Она навалилась грудью на кафедру, отклячила зад и расставила ноги:
— Проучи меня, чтобы было неповадно!
— Г-госпожа, но… — многажды поротый, сам Ноб причинял кому-либо боль только в равных драках со сверстниками, да и то этого давно не случалось. А уж о том, чтобы всыпать наставнице, он и не помышлял. Вот засадить — это другое дело! Это — сколько угодно!
— Ну же! Покарай меня! — призвала Нуария, переминаясь с ноги на ногу и повиливая объёмной попой. Круглые ягодицы сокращались, предвкушая удар, а между них снова поблёскивала сладенькая смазка.
«Неужели ей такое нравится?» — подивился Ноб и приложил линейкой плашмя.
— Сильнее! — потребовала Нуария. — Уж ты-то должен знать, как это делается!
Ноб ударил сильнее. По кабинету разлетелось хлёсткое эхо, по мягкой заднице прокатилась волна.
— Ещё!
Ноб стал бить. Серый попец сотрясался и темнел от приливающей крови, по бёдрам сползали струйки сока. Нуария взвизгивала, ухала и стонала:
— Ещё! Ещё! Ещё!
Когда левая, ближняя к Нобу, ягодица совершенно почернела, парень промямлил:
— Госпожа, всё-таки это как-то не очень… линейкой-то…
— Пожалуй, ты прав, — согласилась Нуария и пожевала пухлые губы: — Линейка не годится. Накажи мою развратную задницу своим членом!
Анальное колечко колдуньи радушно приоткрылось. «А разве там нет каках? — насторожился Ноб. — Может, потому госпожа сегодня и припозднилась, что ставила себе клизму или типа того? Или физиология тёмных эльфов позволяет им не париться о таких вещах? Ай, плевать! Если это госпожа Нуария, мне всё равно, куда иметь её. Лишь бы иметь!»
Парень спустил штаны, высвобождая вновь вставший член, и для начала потёр его о мокрую писю колдуньи, смазывая соками. Потом осторожно всунул головку в кругленькую чёрную дырочку, услужливо растянувшуюся, и двинул бёдрами, проталкивая член вглубь.
— Ооооххх, — протянула Нуария. — М-м-м… Давай…
И Ноб дал. Очко эльфийки плотно обхватывало его ствол, а в горячем нутре было чуть посвободнее, отчего возникало ощущение, что парень дрочит, сжав член кольцом из двух пальцев. Распалившись, Ноб долбился в Нуарию так энергично, что яйца громко шлёпали о её промежность. Он жмякал и хлестал дрожащие ягодицы, вцеплялся в крутые бёдра, навалился грудью на спину наставницы и запустил руки под её животик, лаская пальцами затвердевший клитор и разминая влагалище.
Груди Нуарии лежали на кафедре. Расставив локти, она выкручивала себе соски и голосила на разные лады:
— Да, да! Накажи плохую училку!
Ноб изверг семя, но молодое хозяйство не обмякло, и он продолжал иметь Нуарию, пока она не возопила особенно оглушительно. Ноги эльфийки задрожали, парень вытащил член и отступил на шаг.
Держась за кафедру, Нуария опустилась на пол и села, раскинув ноги, привалившись к ней спиной. Тяжело дышала, белоснежные пряди липли к потному лицу. Не отрывая от Ноба рубинового взгляда, колдунья поводила тазом, прикасалась к истекающей страстью киске — и сразу отдёргивала руку, будто ей хотелось ещё удовольствия, но больше уже не лезло.
Ноб стоял над Нуарией, нагой, простёртой на полу, и будто бы впервые за все недели знакомства смотрел на неё, такую большую и статную, не снизу вверх, а сверху вниз. И он был в восторге, ведь
он сделал это с ней!
_____
Ноба прошиб холодный липкий пот. Парень забился в угол и беспомощно смотрел, как запертая на замок и засов дверь кельи содрогается от мощных ударов. Из коридора доносился утробный рык:
— Открывай! Время занятий! Уже за полдень, Ноб, а ты ведь обещал не отлынивать! Выходи, нам пора заниматься… СЕКСОМ!!!
«За что боролся, на то и напоролся, — горестно вздохнул Ноб. — Теперь-то я понимаю, что значит присловье «бойся своих желаний». Плохая училка не давала ученику покоя дни и ночи. Лекции начинались чинно, но затем непременно превращались в разнузданные игрища, продолжающиеся до темноты. Поначалу Нобу это нравилось, зачастую он сам просил наставницу устроить «перемену». Однако трахаться без продыху оказалось ужасно утомительно… Даже подкрепиться нормально не удавалось! Нуария опрокидывала на себя кастрюлю тёплой каши и заставляла парня слизывать, засовывала персики, яблочки, сливы, огурцы и морковку себе в вагину и принуждала доставать их ртом, а потом макала стояк Ноба в мягкий сыр, сметану или фруктовое пюре и питалась сама.
Замок разлетелся на куски, разорванный Печатью «Медвежатник». Стальной осколок просвистел, царапнув щёку Ноба, другой с лязгом выбил стекло. Пока засов ещё держался, парень открыл разбитое окно, влез на подоконник и стал карабкаться вверх по увивающему стену плющу.
Солнце, будто раздосадованное окончанием лета и решившее от души посветить и погреть напоследок, пекло особенно немилосердно. Белая рубашка липла к потной спине Ноба и едко щипала кожу. Ослабевшие руки и ноги едва слушались.
Кое-как выбравшись на плоскую крышу, Ноб обнаружил, что Нуария уже там, одетая только в цепочку с висящей на бедре колдовской книгой.
— Ха-ха-ха! — расхохоталась тёмная эльфийка, будто Чёрный Властелин, широко расставив ноги и уперев руки в боки. — Ты думал, что сможешь скрыться от меня в моём собственном замке?
— Госпожа, пожалуйста… — на последнем издыхании просипел Ноб.
Колдунья бросила книгу наземь и скомандовала:
— Фас!
Тонкие цепи звонко зазмеились, вмиг подползли к Нобу и опутали его по рукам и ногам. Парень упал, но, поддерживаемый Печатью «Перо», не ударился о каменную крышу. Нуария напрыгнула на него, с треском разорвала рубашку, стянула брюки с трусами и возмутилась:
— У тебя не стоит!
— А чего вы хотели? Даже члену нужно отдыхать!
— Дело поправимое, — хищно оскалилась эльфийка и провела гагатовым ногтем по лобку Ноба, нанося Печать «Нефритовый стержень».
Пенис сразу нацелился на редкие перистые облака. Нуария насадилась на него и, счастливо закатив глаза, принялась приседать вверх-вниз.
Долго ли, коротко ли, Ноб кончил. Стояк не увял, и Нуария продолжала прыгать на нём. Из её киски по стволу стекала густая белая сперма и скапливалась в пупке Ноба. Когда пупок переполнился, семя стало разливаться лужей по ввалившемуся животу. Парень чувствовал, что из его члена до сих пор что-то льётся, но удовольствия это не приносило, будто он попросту ссал кончёй.
— Госпожа, что-то не так, — подал он голос. — Я не могу остановиться.
— Да! Да! Я тоже! — радостно прокричала Нуария. — Наконец-то мы снова на одной волне!
— Вы не поняли! Конча не прекращается!
Колдунья замерла и посмотрела на Ноба под собою. Сперма уже лилась по его бокам, стекая на крышу. Похоть с лица Нуарии как ветром сдуло, ей на смену пришло беспокойство и стыд.
— Ох, мамочки, — прошептала она. — Прости, я не рассчитала… я не учла, как хрупки людские тела.
Цепи отпустили Ноба, Нуария слезла с него, но он всё равно не мог подняться, только беспомощно шевелил пальцами, крутил головой и безостановочно кончал. Яйца ныли, вены на вздыбленном члене вздулись, из багровой головки тугим фонтаном хлестала сперма. Пенис дёргался, разбрызгивая белые струи.
— Что со мной? — испуганно воскликнул Ноб, и в его открытый рот упала капля собственной кончи: «Фу! Мерзость! Неужели госпоже она и вправду нравится? — фыркнул парень. — Коли так, её вкусы довольно специфичны».
— Похоть помутила мой разум, и от жадности я перестаралась с Печатью, — повинилась Нуария. — Твой метаболизм нарушился: все питательные вещества в твоём организме перерабатываются в сперму с нечеловеческой скоростью. Когда они иссякнут, магия начнёт пожирать ткани и превращать их в эякулят, пока…
Эльфийка осеклась и машинально схватилась за член Ноба, пытаясь закупорить дырочку подушечкой большого пальца. Сжатые сфокусированные струи брызнули во всё стороны, одна ударила парню в подбородок.
«… пока я весь не изойду на семя! — с ужасом додумал Ноб. — От меня останется одна лишь лужа кончи! Вот, как судьба покарала меня за неуёмную похоть! Надо было слушаться наставницу и не приставать в ней!» Парень заплакал бы, но сейчас его тело было способно выделять только сперму.
— Держись, — сказала колдунья. — Я всё исправлю.
Она стёрла с лобка Ноба «Нефритовый стержень», раскрыла книгу, и крыша под ними красно-бело замерцала Кругом «Неотложка». Парень лишился сознания.
_____
Ноб очнулся в своей келье ранним утром. Сквозь закрытые ставни из разбитого окна просачивалась сырая зябкость — осень уже нетерпеливо теснила лето: вчерашняя жарища резко сменилась мрачной прохладой. «Либо я провалялся овощем много дней», — с замиранием сердца подумал Ноб. Поднял руку и приободрился, увидев, что она состоит не из спермы, а из нормальной плоти. Пощупал пах: член и мошонка, хоть и квёлые, были на месте. Да и в целом парень чувствовал себя хорошо.
Сев на постели, он увидел на письменном столе графин воды и миску с парой спелых яблок и большим бананом. Как жрать-то хочется! Ноб вскочил, поборол головокружение от резкого движения, оделся и набросился на еду.
Дожёвывая второе яблоко, он заметил под миской записку: «Когда проснёшься и подкрепишься, выходи во внутренний двор. Не бойся, я не стану тебя…» Фраза обрывалась многозначительным многоточием. Похоже, Нуария не рискнула написать слово «трахать», чтобы опять не перевозбудиться.
Ноб влез в ботинки, застегнул кафтан на все пуговицы и направился к наставнице.
Небо хмурилось, влажный ветер гонял свинцовые облака, но дождя не было. Нуария стояла возле пруда, одетая в закрытое чёрное платье, которого Ноб давно на ней не видел. Заметив парня, она бросилась к нему, но через пару шагов замерла — вскрикнула и схватилась за нос, будто ударилась о незримую преграду. Скудных познаний Ноба в магии хватило, чтобы понять: эльфийка в Круге, за пределы которого не может выйти. Неподалёку от неё в воздухе подрагивали контуры рваной щели-портала, на росистой траве валялся туго набитый мешок.
— Я собрала тебе кое-каких гостинцев… Тебе нужно вернуться домой, Ноб, — печально сказала Нуария, когда паренёк приблизился. — Сам видишь: у меня больше не получается тебя учить. Но главное, я не хочу навредить тебе.
— Простите, — повесил голову парень. — Это всё из-за меня. Я вас провоцировал… на всякое. Не прислушивался к предостережениям.
— Сколько тебе лет? — спросила колдунья.
— Восемнадцать, — ответил Ноб, недоумевая, почему она вдруг интересуется.
— А мне… — её губы шевелились, но порыв ветра шумно прошелестел сливовой листвой, и юный человек так и не узнал, сколько лет эльфийке. — Я таких, как ты, пере… видала десятки. Мне было лучше знать, к чему всё идёт, но я всё равно не устояла. Так что не кори себя за то, что следовал своим молодым инстинктам. Отправляйся домой и живи припеваючи. Думаю, кое-чему ты всё же у меня научился: после того, как ты отважно препирался с могучей колдуньей, строгая мать не покажется тебе такой уж страшной. Да и сельские девицы, пожалуй, найдут тебя более интересным, чем прежде: как-никак, ты теперь не простец-охламон, а волшебник-недоучка, хоть и без посоха, но таки владеющий парой полезных Печатей. Только…
Нуария вдруг замолчала и совестливо потупилась.
— Что? — спросил Ноб. — Госпожа, если не хотите меня отпускать, я готов остаться. Вы можете читать лекции из этого непроницаемого Круга!
— Я всё равно не сумею сосредоточиться, — покачала головой Нуария. — Мне и вправду тоскливо с тобой расставаться, но меня тяготит не это. Слушай внимательно. Я исцелила то, что наворотила в твоём организме, но во избежание рецидива тебе нельзя заниматься сексом и мастурбировать… некоторое время.
— Сколько?
Нуария совсем ссутулилась, отвела взгляд и скрестила руки под пышной грудью. Всхлипнув, сдавленно вымолвила:
— Ноб, прости, пожалуйста. Я… мне даже представить страшно, каково тебе придётся. Но иначе лечение пойдёт насмарку.
У парня закололо в сердце, колени задрожали.
— Сколько мне нельзя дрочить? — повторил он, паникуя: «Госпожа так расстроена, что это явно не пустяк! Неужто месяц? Нет, полгода! Или целый год! Или… вообще никогда?»
— Неделю, — мёртвым голосом сказала Нуария.
Ноб не удержался от смеха и заметил:
— А вы всё-таки куда озабоченней, чем я.
— А чего ты ждал? — возмутилась колдунья. — Я же тёмная эльфийка!
Ноб взвалил мешок за плечо и в последний раз посмотрел на Нуарию. Он не хотел покидать её, он хотел помочь ей достигнуть цели — получить звание доцента, доказав свою способность передавать магические знания. Парень понимал, что это нелепо, что причина всего лишь в том, что она стала его первой женщиной — не только в постели, но и попросту хвалившей его, обращавшей внимание на его достоинства (во всех смыслах), — но не мог отделаться от щемящего ощущения, что он её…
— Госпожа, я вас… — Ноб сглотнул слово, — хотел спросить. Как же ваша волшебная карьера? Вы откажетесь от неё или найдёте другого ученика?
— Ученицу, — поправила Нуария. — Честно говоря, самки разных рас мне так же по вкусу, как и самцы, но это уж моя проблема. Надеюсь, девушка, которую я выберу, не воспылает страстью к наставнику одного с ней пола.
— Госпожа…
— Всё, уходи скорей! Барьерный Круг выцветет через шесть минут, и если ты ещё будешь здесь, когда я вырвусь…
Нуария прильнула к невидимой стене, прижав к ней ладони и сплющив об неё груди, с нажимом лизнула её длинным языком. Ноб рефлекторно отшатнулся, а затем низко поклонился:
— Спасибо вам за всё, госпожа, — и шагнул в портал.
